Домовой или ангел-хранитель?

     ДОМОВОЙ ИЛИ АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ?
  Народ спокойно рассуждает о жизни после смерти, о потустороннем мире, особенно о параллельных мирах. Я тоже смотрел передачу о том, как человек шел по брусчатке во дворе какого-то замка и бесследно исчез. А лет через двадцать или больше, точно не помню, появился на том же месте и ни за что не хотел понимать, что отсутствовал очень долго. Он считал, что вообще никуда не отлучался. И только изменения в обстановке, в людях, которые постарели или умерли, и другие факты заставляли его поверить.

 Но даже самые фантастические фильмы и телепередачи не удивляют меня так, как давным-давно, еще в прошлом веке, когда был ребенком, поражали рассказы моих взрослых односельчан. Откуда они узнавали, кто им рассказывал в глухой сибирской деревне, например, о параллельных мирах? А они говорили о них часто и с увлечением.

-Вот идет человек по дороге, по которой много раз ходил, - рассказывает сосед дядя Иван. - Вдруг отвлечется на секунду. Потом смотрит и не узнает местности. И дорога не такая. И деревья откуда-то вдруг возникли, и очень зеленые травы. Вся местность незнакомая! Село чужое, люди странные, одеты по-другому. Он идет по улице, а с ним никто не здоровается. Не замечают его, как будто и нет его вовсе. Так бродит он целый день, ничего не понимая. И вдруг слышит – кукушка кукует. Стал он считать, сколько лет ему жить осталось. Посчитал, сбился, а когда глянул вперед – все та же пыльная дорога! А за пригорком - родное село. Вот как бывает!
 
- И по-другому случается.

Это подключается Афанасий Васильевич, сосед с другой стороны улицы.

- Темным вечером или ночью выйдет человек в свой двор «до ветра». Откроет ворота и попадает вдруг в освещенное и оживленное место, не то город, не то большое село. Там все – по настоящему: экипажи везут людей, стада коров и овец вдали пасутся, семейные пары ходят под ручку. Только женщины – в шляпках, мужчины – в дорогих костюмах. Речь незнакомая. Будто бы Франция, а может и еще какая страна?

Я молча сижу у окна и внимательно слушаю. А на улице темно, хоть глаз выколи. Поэтому оконное стекло отражает все, как зеркало. В нем осматриваю нашу комнату, освещенную керосиновой лампой. Вижу беседующих мужчин, мать, подающую чай, сестру, стоящую в сторонке. Все, как у нас, только это - за окном. И думаю: «А может быть там действительно другая такая же семья? Вот рядом - второй «я». Он повторяет все мои движения. Мы здесь живем, а они – там, и делают все то же, что и мы. Живут себе и даже не знают, что мы такие есть. А мы ничего не знаем о них». Воображение работает. То, что придумалось, уже похоже на правду. И вот уже боюсь идти «до ветра» в темный двор. Впервые в жизни боюсь! Нагнали на меня страху.

А женщины имеют свою тему. Соберутся иногда у нас вечерком и беседуют.

- Домовые предупреждают хозяев дома и о беде, и о радости, - рассказывает Анисья Ивановна. – Навалится ночью, сдавит грудь, дышать трудно. А бояться не надо. Нужно задать вопрос: «К худу или к добру?» И он тихо ответит, предупредит.

- А я по ягоды ходила, - подхватывает разговор Прасковья Дмитриевна. - Вижу – куст ежевикой облеплен. Хочу подойти. Но чего-то отвлекаюсь, иду рвать ягоды туда, где её меньше. Потом совсем об этом месте забыла. За мной другие женщины шли. Заглянули под тот куст, да как завизжат! Там человек мертвый оказался. Вот перепугались! А меня мой Ангел-Хранитель уберег, не дал подойти к кусту.

Нас приучали в школе ни во что не верить - ни в Бога, ни в черта, быть атеистами. Я и не верил ни во что. Но и не отрицал ничего. В сознании хранились и старые, и новые знания. И все же нечто необычное со мной тоже приключалось.

Несколько раз, переезжая с места на место, оставался без квартиры. Нетрудно представить, с какой завистью, с какой  тоской в сердце смотрел я, бездомный человек, на любые постройки, размышляя о том, как хорошо было бы там жить! В райцентре Колывань под Новосибирском после работы много дней ходил по поселку в поисках жилья. И все время меня что-то направляло пройти мимо одиноко стоящего заброшенного дома под высоченными тополями. Потом захотелось к нему подойти и помечтать, будто это – наш дом. Несколько раз обходил вокруг. В конце концов, убедил руководителей района отремонтировать его. Сам работал, засучив рукава. И к зиме мы вселились в одну из двух прекрасных теплых квартир.

Подобное произошло и в райцентре Одесской области, куда мы переселились по настоянию моей второй жены -одесситки. Снял я комнату у болгарина, работаю, а сам по выходным хожу по поселку городского типа, знакомлюсь. И постоянно мне хочется пройтись по одной из главных улиц из конца в конец. Минут в двадцати ходьбы увидел я дом, выходящий бельэтажем на улицу. На небольшом участке – беседка, увитая виноградом. Виден крытый вход в подвальное помещение, из которого на улицу выходят два небольших окна. Так все уютно обустроено в этом доме! Мне очень захотелось, просто нестерпимо захотелось жить в таких же условиях!

С 1814 года по 1940 год в Бессарабии жили немцы-колонисты. Перед началом Великой Отечественной войны уехали они в Германию, пообещав вернуться. Но не вернулись. Их дома, сложенные из камня-ракушечника, заселили местные жители, в том числе и руководители района. Я любовался домом, который построил немец-колонист.

При первой же возможности мне как специалисту выделили квартиру… в доме, которым я любовался. В нем было пять квартир. У немца на улицу выходила только та часть дома, в которой жила его семья. А дальше, в глубине двора, были пристроены коровники, конюшни, склады и прочее. Их после освобождения от немецко-румынской оккупации отремонтировали и превратили в жилье. Мне достались две небольшие комнаты посреди дома, которые освободил госслужащий. Зимой в квартире было удивительно тепло, стоило один раз слегка протопить голландку.

Я теперь каждый день ходил на работу мимо квартиры с бельэтажем и мысленно представлял, как в ней замечательно жить! В нее вели высокие ступени. Сверкала стеклами просторная веранда. Хозяйка обменяла свою квартиру в Новосибирске на эту, но была ею недовольна: зимою в ней холодно, много требуется топлива. Потом она поссорилась с соседями: они обвинили её в воровстве пустых стеклянных банок в подвале. Рассерженная, она пришла ко мне и предложила обменяться квартирами! В порядке доплаты попросила наш телевизор. Мы тут же, пока она не передумала, стали переносить к ней вещи, а она – к нам. Потом оформили обмен официально.

Дети подрастали, пошли в школу. И мне захотелось переселиться в город, в котором находился прославленный гуманитарный университет. И стал я мечтать об этом сначала молча, а потом и вслух. Жена смеялась надо мною: тебя, дескать, там только и не хватало! Уж  специалистов в таком городе - хоть пруд пруди! Но каким-то чудом мечты мои материализовались: меня переводом направили на работу в этот город. И уже через несколько месяцев я перевез семью в прекрасную трехкомнатную квартиру в новом доме. В ней выросли дети, получили высшее образование и разъехались. А мы с женой живем в этой квартире уже тридцать пять лет.

А еще у меня были необычные встречи с удивительными людьми в самых невероятных условиях. И каждый раз я думал: как такое «везение» могло происходить? Легче всего подумать, что мне помогал мой Ангел-Хранитель. А, может быть, и в самом деле? Кстати, мои сослуживцы и районное начальство думали, что у меня где-то «наверху» есть «волосатая рука», то есть мне кто-то помогает из высокого начальства. Но мне никогда никто ни в чем не помогал. Просто я умею хорошо работать. Поэтому и продвигался по службе.

Но пора вспомнить, что происходило со мной, когда после службы в армии вернулся в родную деревню. Забросив подальше диплом о средне-специальном образовании, я приступил работать электриком. Мне все здесь нравилось! Но кому-то или чему-то не хотелось, чтобы я жил в родном доме и в родном селе. Почти шестьдесят лет прошло с тех пор, а все не могу понять: что это было?

Дом наш бревенчатый, так называемый «крестовый». Но жили мы только в двух южных комнатах, а северные служили сенями и кладовкой. Родители сознательно ограничили жилплощадь из-за трудностей с отоплением. 

В первой комнате, служившей прихожей и кухней, было большое подполье. В нем хранилась картошка и кое-какие банки. В горнице под полом ничего не было. Эта комната использовалась как спальня. Чтобы не стеснять родных, которые за многие годы привыкли жить без меня, я решил, что буду спать на полу. Это всех устраивало. Раскладушек тогда еще и в помине не было.

Мне шел двадцать третий год. В шестнадцать лет я уехал учиться и появлялся домой только в короткие летние каникулы. А потом более трех лет без отпуска служил в армии. За это время старшая сестра обзавелась двумя очаровательными малышами. Замуж она не вышла – не было за кого. Сто восемьдесят три мужика ушли из села воевать с фашистами, а вернулись только шестьдесят семь (цифры подлинные). Молодых, необстрелянных ровесников почти всех война выкосила. Выбор был небольшой: либо куковать до старости одинокой, либо родить детей без замужества. Я одобрял ее решение.

 Однажды среди ночи проснулся от удушья. Будто надышался какого-то газа - резкого и ядовитого. Я задохнулся, мне перехватило дыхание.  Ловя ртом воздух, старался понять, что происходит. Кое-как отдышался. Постепенно пришел в себя. Странно: в комнате ничем не пахло. Воздух как воздух, такой, как всегда. Что же произошло?
В доме было тихо. В кроватях спали мама, две сестры и двое маленьких детей. В окно светила полная луна, и мне хорошо было всех видно. Никто из них не проснулся, никто не пошевелился.

 Стал размышлять, искать причину. Предположим, под полом завелся хорек, и он подпустил мне под нос свою струю? Говорят, что когда он пробирается в курятник, то ему достаточно применить свой газ, чтобы куры упали с насеста к нему под ноги. Но пол в доме настелен толстыми досками, хорошо подогнанными друг к другу. Даже вода не проникает, когда полы моют. Если бы и захотел хорек подпустить мне под нос своего газу, у него ничего бы не вышло. Да и какой ему смысл травить человека? Ведь меня ему не съесть! Значит, здесь что-то другое.   

Я был энергичен, предприимчив, коммуникабелен. С головой окунулся в колхозную жизнь. Бывшие девочки уже стали невестами, и мы лихо танцевали в сельском клубе. Но отношения ни с кем из них не складывались. До меня еще не дошло, что женихом был незавидным. Девчата соображали: мне даже некуда привести молодую жену. Старшая сестра с детьми из дома не выселится. Больная мать будет жить в нем до последнего. Младшую сестру еще предстоит выдать замуж. А мне осталось место только на полу!

Не раз и не два осматривал свой «крестовый» дом, пытаясь сообразить, как сени и кладовку превратить в жилые комнаты. Сделать это было нелегко. Над ними даже не было потолка, а под ногами - пола. Не мог сообразить, как наладить отопление, где сделать главный вход. Но о своих мыслях никому не рассказывал, понимая, что в семье нет  накоплений, что не за что купить лес, нанять плотников. А в колхозе все еще работали за трудодни и получали расчет в конце года. Моего заработка еле хватило, чтобы купить себе гражданскую одежду.

Вот в то время, когда усиленно размышлял, как улучшить жилищные условия, и задохнулся ночью непонятно чем. Сказать, что у меня случился приступ астмы, будет неправильно. Не было у меня никакой болезни. Я был здоров, неутомим в труде, почти ежедневно занимался на турнике. И работа в колхозе была у меня физической, на свежем воздухе. И после того, как проснулся и отдышался, - все прошло! 

Понемногу улучшал наше уже обветшавшее жилище. Переложил большую русскую печь, комбинированную вместе с голландкой. Расширил сарай, чтобы завести овец и кабанчика. Запасался стройматериалами на будущее. Связал пару сетей и ловил в озере рыбу. Осенью ходил на охоту и приносил добытых уток. Без совета со мной никакие семейные дела не решались. Единственный в семье мужчина, я чувствовал себя старшим и ответственным за все.

Но моего авторитета оказалось недостаточно. Младшая сестра, которой исполнилось в ту пору двадцать лет, преподнесла сюрприз. Многоснежной зимой, в занесенной по крыши снегом деревне, ей пришло время рожать. Взял в колхозе сани-розвальни, прихватил с собой девушку-фельдшерицу, и мы тронулись в путь. До райцентра, стало быть и до роддома, нужно ехать пятнадцать километров. Преодолевая сугробы, мы выбрались за село, и конь уже начал трусить по накатанной дороге. Но… начались роды. На пятнадцатиградусном морозе, поддерживаемом свежим ветерком, раздался голос юного жителя! Его приняли в белую простыню, завернули в ватное одеяло, а потом сестра забрала его к себе под полу тулупа. И мы повернули домой. Не прошло и часа, как семья увеличилась на одного человечка. Назвали мальчика Борисом. Рос он крепышом и никогда не болел.

Мне везде находилась общественная работа. В колхозе меня тут же избрали секретарем комсомольской организации. Занимался развитием спорта, организовывал соревнования по линии ДОСААФ, помогал заведующей клубом собирать на репетицию молодежь, сам выступал со сцены, в основном со своими стихами. В районной газете постоянно появлялись мои заметки и репортажи.

Примерно через полгода среди ночи снова стал задыхаться. Тот же едкий, ядовитый, какой-то  умопомрачительный состав наполнил мои легкие и довел их до судороги, до боли. Все повторилось: через пару минут стало легче. А потом и следа не осталось от удушья. Поразмышляв над тем, что это может быть, крепко уснул.

Я видел, что и молодежь, и взрослые колхозники меня уважают. Хоть и отсутствовал много лет, но легко влился в трудовой коллектив. А публикации в газете придавали моей персоне некую загадочность. Легко и приятно жилось мне в моем родном селе. Дома, правду сказать, было тесновато. Да и две «газовые атаки» иногда заставляли меня задуматься. Не мог понять их природу, а спрашивать у кого-нибудь не хотел.

А вот в любовных делах был полным профаном. И поплатился за это. На меня положила глаз многоопытная красавица, трижды побывавшая замужем. Она быстренько охмурила меня, объявив, что ждет ребенка. «Всё, - решил я, - буду жениться». Так и сделал. Родня была против такого «моего» выбора. Но считал, что мужчина не должен разбрасываться своими детьми. Приняли на работу в газету. Я выехал в город. Из меня получился неплохой корреспондент.

Семейная жизнь не заладилась. Красавица-жена обманула меня: никакой беременности не было. Потом она родила мне двух детей. При этом постоянно устраивала сцены ревности по поводу и без него. И после каждой ругани я увольнялся и переезжал в другую редакцию, в другую местность. Так продолжалось до тех пор, пока не осознал, что не я нужен жене, а только мои стабильные алименты! И мы развелись.
 
За это время оказался далеко от родного дома. А когда начинал думать о нем, то сразу вспоминал удушливое дыхание во время сна на полу. С годами стал понимать, что какие-то силы давали мне понять: «Ты здесь не ко двору. И в родном селе тебе тоже делать нечего». Специальность приобрел совсем не сельскую. Мне пришлось бы переучиваться, поступать в институт. Но ни агрономом, ни зоотехником, ни ветеринаром быть не хотел. Разве что инженером, но в селе уже работал отличный специалист.   

Действительно, меня ждала другая судьба, другие условия жизни. С годами получил высшее образование и был направлен на работу в отличный город. 

Но кто мне подавал сигналы? И там, в родном доме, устраивая удушливые ночи? И позднее, при поисках квартир? А также при выборе условий для воспитания детей? Этого до сих пор не  понимаю.