Разные пути познания истины

               

                1

    Профессор, доктор экономических наук Владимир Константинович ехал поездом в Харьков. Там жила его старенькая мать, и он решил ее проведать. Можно было, конечно полететь самолетом, но в последнее время профессор стал немного суеверным. Он затеял поездку тринадцатого числа в пятницу, и это, по мнению многих, неудачное сочетание числа и дня недели, обещало всевозможные неприятности путникам в дороге. А на наземном транспорте их ожидать не так страшно, как в небе, высоко за облаками.
    После полчаса езды почтенный ученый решил немного подкрепиться, и направился в вагон-ресторан. Проходя один с тамбуров, он столкнулся с мужчиной своего возраста. Тот сделал большие глаза, расплылся в улыбке, стукнул профессора ладонью в плечо и громко заорал: «Вовка, привет!».
    Владимир Константинович внимательно всмотрелся в лицо незнакомца, и в следующее мгновение воскликнул: «Вадим, ты?». «Я, я» - последовал ответ, и мужчины бросились обниматься. Потом профессор предложил, давно не видевшему, другу:
    - Пошли, поедим в столовой на колесах.
    - Только за твой счет! – прозвучало в ответ.
    - Конечно! Конечно! – не стал возражать Владимир Константинович.
    Володя и Вадим, еще в советское время, учились на одном курсе экономического факультета университета, и оба слыли, подающими надежду, студентами. Но пути познания истины они выбрали разные.
    Будущий профессор поставил себе задачу: во что бы то ни стало – пробиться в научный мир. Помимо упорной, добросовестной учебы, он не сторонился поступков, не нужных в науке, но, устраняющих малейшие преграды, по его мнению, в достижении, поставленной перед собой цели.
    Молодой человек, с далеко идущими планами, побеспокоился о красном дипломе (дипломе круглого отличника). Ради него он донимал преподавателей предметов, по которым не успевал, пересдачами экзаменов до тех пор, пока они уставали сопротивляться, и ставили в «Зачетную книжку» назойливого студента очередную пятерку.
    Свою кандидатскую работу Володя писал еще на третьем году обучения, и досконально изучил все тонкости присвоения первого научного звания. Он также заранее постарался войти в соприкосновение с людьми, от которых зависела его дальнейшая карьера.
    Знания в сочетании с практицизмом были главной чертой характера будущего профессора, и давали отличные результаты. После окончания учебы его пригласили на работу в институт экономики. Очень скоро имя молодого ученого стало известно в научных кругах, и его начали привлекать к чтению лекций в высших учебных заведениях.
    Преподаватели общественных наук можно условно разделить на две большие группы. Одни с них излагают свой предмет как твердо устоявшиеся истины. Другие – ознакомив  учащихся с материалом, который им нужно обязательно усвоить, начинают говорить (не для конспектирования) о возможных сомнениях, по поводу сказанного. Сообщать о существовании совсем иных взглядов на, изложенную ими, проблему. Или предлагать пофантазировать на тему: а, вдруг, возникли бы другие исторические обстоятельства – как бы тогда развивались события, о которых только что шла речь?
    Владимир Константинович озвучивал свои мысли как истину в последней инстанции. Так он вел себя не только перед слушателями в аудитории, а и во время диспутов, деловых и дружеских бесед. И создал, таким образом, о себе, широко распространенное, мнение, как о человеке, владеющим истинным пониманием того, что творится вокруг него, и которому можно доверять серьезные общественные должности.
    Еще профессор умел уверенно держаться на публике и красиво говорить. Речь свою он обильно пересыпал высказываниями древних и современных мудрецов. Поэтому преуспевающему экономисту было не трудно стать как депутатом Парламента, дышащего уже на ладан, Советского Союза, так и народным избранником самостоятельной Украины – одного из осколков, распавшейся социалистической империи.
    Вадим все время учебы мучился единственным вопросом: «Почему граждане государств, взявших за основу своего развитие передовое учение Маркса-Ленина, материально живут хуже жителей развитых капиталистических стран? В чем дело? Может, теоретические выводы о прогрессивности пролетарского общества -  ошибочны? А если – да, так в чем конкретно?».
    Он много читал как советской, так и иностранной литературы, но понимание, мучавшей его проблемы, ускользало от него, как вода с дуршлага.
    После окончания университета Вадим работал в нескольких научно-исследовательских институтах, и все время не покидал поисков ответа на, добровольно поставленный перед собой, вопрос. В какой-то момент ему показалось, что он постиг «Тайну великого заблуждения человечества двадцатого века, сотворенную Марксом, и воплощенную в жизнь Лениным». И приступил к написанию главной работы всей своей жизни, где, подробно анализируя труды классиков марксизма-ленинизма, доказывал их научную несостоятельность, опираясь при этом на обширный статистический материал.
    Но в это время канули в Лету многие социалистические государства вместе с Советским Союзом, и, выстраданная многолетними раздумьями, работа оказалась никому не нужной. Зачем, размышляя умно, опровергать то, что не выдержало испытание временем?
    Потом начались мрачные времена в жизни самостоятельной Украины. Массово закрывались предприятия, и, вмиг образовавшаяся, армия безработных достигла катастрофических размеров. Среди лишних людей общества оказался и Вадим. Он брался за самые разные работы: от сторожа предприятий до торговца на рынке, но выбраться с нищенского состояния так и не смог.
    Иногда, на досуге, не востребованный новой Украиной, экономист сравнивал свое жалкое существование с жизнью, всегда преуспевающего, товарища по университету, и при этом размышлял:
    - Наверно, ученые общественных наук, обязаны, параллельно с изучением закономерностей развития общества, беспокоиться о своем положении в нем. Иначе труды такого умника обречены стать макулатурой, или ими воспользуется кто-то другой. Только, не все так просто - возражал он сам себе в такие минуты, - встревая в борьбу за место под солнцем, можно потерять и время, и интерес к явлениям, окружающего нас мира. Какой-то замкнутый круг.

                2

    Лишь только друзья выпили по рюмке водки, и немного закусили, между ними завязался разговор. Начался он с вопроса Вадима:   
    - Когда я смотрел по телевизору твое выступление с трибуны Парламента Советского Союза, то был уверен, что ты стремишься навсегда сохранить страну пятнадцати республик. Потом видел, как в Верховном Совете Украины, ты вполне правдоподобно пекся о, независимом от России, развитии нашего, ставшего самостоятельным, государства. Скажи: когда ты был искренним?
    - И в первом, и во втором случае я не кривил душой. – немного подумав, начал отвечать Владимир Константинович. - Мне, действительно, одно время казалось, что можно сохранить самую большую страну в мире в ее существующих границах. Для этого, так я считал тогда, достаточно было провести несколько действенных реформ. Но исторический ход событий показал, несостоятельность моих размышлений. Многонациональное население огромной империи не захотело сосуществовать в едином пространстве. А, оказавшись на земле своей, получившей свободу, родины, я подумал тогда, что она, в недалеком будущем, может стать райским уголком на нашей планете. Для этого были все предпосылки: Украина, по своему техническому развитию, была двадцатой страной в мире, и избавилась от указаний с Москвы.
    - А не поступил ли ты в данном случае как всемирно известный беспринципный приспособленец Бернадот? Этот француз, во время Великой революции, проявил себя неистовым бунтарем, и даже наколол на своей руке татуировку: «Смерть королям». После государственного переворота, произведенного Бонапартом, был одним из его лучших полководцев. Затем, за протекцией Наполеона, стал королем Швеции. А, превратившись с Бернадота в Карла Четырнадцатого Юхана, затеял войну со своим недавним покровителем – императором Франции. И заметь: будь он верным подданным французского короля, никогда бы не стал монархом Швеции.
    - Да-да, я хорошо знаю биографию Бернадота. И хочу тебя дополнить: этот французский маршал, пройдя с Наполеоном многими огненными дорогами Европы, положил начало шведского нейтралитета. Другими словами, сугубо военный человек, увидев море человеческой крови, поменял свои взгляды на жизнь, и не захотел больше воевать. И это проявление разума, а не приспособленчества.
    Так и я, увидев конец неудачного семидесятилетнего эксперимента по созданию «нового» общества, взявшего за основу ошибочную теорию революционеров-утопистов, переключился на развитие страны, в которой вырос. Для этого возглавил самую массовую тогда партию с националистическим уклоном, и, вместе с другими учеными, разработал формулы перехода экономики на новые принципы развития.
    Но, к моему большому сожалению, наши люди еще не приспособлены жить при капитализме. И, неожиданно получив свободу действия, они поступили как дети с новой игрушкой: проигнорировали предложения ученых, пустили на металлолом треть всех своих предприятий, и нищета стала спутником жизни основной массы моих соотечественников. Я не захотел дальше участвовать в развале народного хозяйства, и покинул ряды, раздираемой постоянными противоречиями, партии, и ушел, с, возглавляемого авантюристами, Парламента.
    Сейчас я учу молодое поколение – как нужно правильно вести хозяйство собственной страны. Где-то лет через двадцать они точно смогут стать богатыми и счастливыми. И я льщу себя мыслью, что в этом будет и моя лепта.
    - Хочется верить твоим словам. – вздохнул Вадим. – И поэтому – зачем нам спорить? Скажи, лучше, как сейчас здоровья твоей Нины?
    - Я развелся с ней. Живет бывшая жена за два квартала от меня. Видимся  редко. Наш общий знакомый как-то говорил, что замуж она больше не выходила. Чтоб хоть как-то скрасить свое одиночество - работает в одной из городских школ. Преподает школьникам географию.
    - А ты нашел себе молоденькую студенточку!
    - В данном случае твоя язвительная ухмылка - ни к месту. Да, моя супруга намного моложе меня, но мы любим друг друга.
    - А куда девались нежные чувства к Нине?
    - Их и не было. Просто она многим нравилась, и я женился на ней, чтоб ублажить свое самолюбие: мол – знай наших!
    - Так же нельзя делать!
    - Согласен – нельзя. Только эту истину, к сожалению, я усвоил слишком поздно, когда испытал много неприятных мгновений, находясь рядом с нелюбимым человеком.
    - Адрес ее проживания ты мне дашь?
    - Конечно! Кто знает – может у вас еще все наладится? Мне помнится – ты был от нее без ума в свое время.
    - Прекрати. Зачем нам этот глупый разговор: ни мои годы, ни положение в обществе – не позволят возродить молодость в новом варианте. А увидеться и поговорить с Ниной о жизни за чашечкой чая – хотелось бы.
    - Чем ты занимаешься в настоящее время? – поинтересовался профессор в, почему-то, вдруг, загрустившего, друга.
    - Сейчас я на пенсии. Свободного времени много, и все оно уходит на изучение криминальной составляющей нашей экономики. Собрал много интересного фактического материала. Но его еще нужно скомпоновать, разложить по полочкам и дать свою оценку с учетом международной практики.
    - Напиши реферат на эту тему, и я помогу тебе внедриться в научную среду.
    - Спасибо, дорогой! – мрачно промолвил Вадим. – Поздно мне думать о науке. В последнее время странные головные боли постоянно преследуют меня.
    - К врачам обращался?
    - Да, но они не нашли ничего лишнего в черепной коробке. Наверно мозги мои понемногу усыхают, и, уменьшаясь в размерах, отчаянно страдают.
    - Мне можно ознакомиться с твоими наработками?
    - Конечно - можно! Через месяц я позвоню тебе, и мы договоримся о встрече.
    Вадим сошел с поезда, когда он остановился в Полтаве, а профессор поехал дальше. Через год, после поездки в Харьков, Владимир Константинович приступил к написанию монографии под названием: «Как взломать внеправовые оковы нашей экономики?». Говорят – хорошая книга получается. Вадим, к этому времени, умер от инсульта.