Молчание - громче крика

Как-то раз, когда я был маленьким, я увидел выступление хора, в котором пели глухонемые ребята. Они, конечно, не пели в буквальном смысле. Их солистом был парень, умеющий говорить, (вскоре я узнал, что он частично глухой) но он все равно не пел, а читал слова песни, как обычный текст. Все, кто состоял в хоре, говорили на своем языке, жестами. Даже, когда они пели вот так, когда их слушали и видели сотни людей, они выглядели обычными; были счастливы. Я до сих пор помню эту картину, которая проникла мне в самое сердце, заставила прослезиться; не могу выбросить её из головы по сей день.




Обычный будничный день. Солнечные лучи пробиваются сквозь жалюзи и падают прямо на мое лицо, но я не обращаю внимания. Бросаю взгляд на остальных учеников, сидящих за партами. Они что-то записывают, медля, поглядывая на доску, где решал пример их одноклассник. А я разрисовываю поля тетради непонятными узорами, сонно зеваю. Глаза сами собой слипаются. Из окна я вижу, как дети младших классов лепят снежки из остатков снега, который тает при плюсовой температуре. Вдруг кто-то бросил мне на парту скомканный лист бумаги. Развернул и увидел карикатуру на моё мечтательное настроение сегодня.

- Эй, Барсик! Может, помурлычешь? – сказал Саша. Он еще тот «тролль» нашего класса.

- Что за детский сад? Рисовать научись, - сказал я, бросая бумажку в обратку.

- А ты не будь тряпкой, - подхватил Ваня, второй «тролль» класса.

Я ухмыльнулся, с мыслью о том, как наивен и просто их разум. Неужели за девять с половиной лет нельзя было набраться мозгов? Как просто они смотрят на мир «ярлычным» взглядом. Хоть чем-нибудь не похож на них – изгой.

- Что там за шум? – спросил Александр Евгеньевич , наш учитель.

Весь класс сразу же обернулся на последние несколько парт, я сижу на предпоследней, и все взгляды пали на меня.

- Влад, что там такое? – спросил учитель.

- Я ручку просил, - соврал я.

- А ну-ка, иди к доске, - и я нехотя, медвежьей походкой, пошел к доске.

На четвертой перемене – когда мы кушаем в столовой – я сидел за одним столом с Наташей, Игорем и Кириллом. Они мои лучшие друзья, и единственные никогда не задевали меня, когда я перешел в эту школу. Мои интересы мало кто из одноклассников разделял. Парень рисует – плохо. Значит, он девушка. Парень любит изобразительное искусство и литературу – безумен.

- Что там опять случилось на алгебре? – поинтересовалась Наташка.

- Угадай с трех раз.

- Они опять тебя достают?

- Они просто ужасно рисуют мои портреты, и подписывают их тоже ужасно, - с иронией сказал я.

- Почему ты их не запугаешь? Не заставишь взять обратно все слова, сказанные в твой счет. Они всей школе о тебе такого наплели, - присоединился к разговору Кирилл.

- Я не хочу тратить на них личное время. То, что обо мне ходят неприличные слушки, я знаю, и мне плевать. Главное, что вы думаете обо мне.

- Я думаю, ты - хороший друг и творческий человек. А все слухи – это лишь слухи, - высказался Игорь.

- Вот и я так думаю. Приятного вам аппетита, - закончил беседу.

После шестого урока в нашем кабинете учительница устроила классный час. Я (как обычно) сел у окна.

- Итак, у меня к вам есть новость, - начала классная руководительница. – Администрация нашего города решила устроить эксперимент и поручила его нашей школе. У нас будет проведено осуществление программы по социализации детей…эм, - запнулась. – С ограниченными способностями.

- Аутисты? – кто-то выкрикнул. Мне показалось, что это была Катя, потому что она сразу прикрыла рот ладонью.

- В данном случае нет. Я имела в виду, что… к нам в класс будут переведены четверо глухонемых ребят.

- Глухонемых? – хихикнул Стас.

- Как же они будут учиться? Они же это… ну, немые, глухие, - съязвила Валя.

- Они такие же люди, как и мы. Вы должны относиться к ним по-человечески, - ответила Елена Юрьевна. – Они могут учиться так же, как и вы, ничуть не хуже. И к тому же, все умеют писать и читать. В школе будут присутствовать педагоги, хорошо знающие язык жестов, они помогут всем желающим.

По классу прошлась волна гогота и шепота. Я слышал отрывки фраз, но понял, что полкласса настроены враждебно к этим ребятам. А именно самая элита класса, те, кто ставят себя выше других; таких у нас человек десять.

Как и ожидалось, одноклассники приняли этих ребят враждебно. Когда я зашел на утреннюю «летучку» в класс, то заметил, что те самые ребята сидят на последних партах. Их было четверо. Две стройные, немного худощавые девушки и два парня.

Я подошел к ним и помахал рукой, написал на альбомном листе, что меня зовут Влад, и я рад с ними познакомиться. Мне последовал кивок. Я улыбнулся.

На ряду у окон сидела девушка из компании этих ребят. Я сел на привычное для меня место, на парту, стоящую прямо перед ней. Мельком я увидел, как выглядит эта девушка. Невысокая, светло-каштановые (почти рыжие) длинные волосы, собранные в хвост, бледная кожа.

На переменах интерес к этим ребятам проявляли только некоторые одноклассницы и моя компания. Остальные же смотрели на них с презрением и хихикали в голос, чтобы расстроить новых учеников.
За весь день я старался как можно больше узнать этих людей. Они непоколебимы, все упреки пропускали мимо, наверное, привыкли к такому. Смотрели на меня немного странно, когда я долгое время не мог оторвать от них глаз, разглядывая черты лица.

У первого парня были рыжеватые волосы, бледные веснушки рассыпаны по всему лицу, а черты лица мягкие. Первая девушка была блондинкой, её голубые глаза я заметил сразу, она частенько улыбалась, когда переписывалась со своим соседом. Он был брюнетом. А девушка, сидящая позади меня, была задумчивой. Я понял это, когда боковым зрением замечал, что она смотрит в окно, наблюдает за природой. Я задался вопросом, почему она не сидит с тем рыжеволосым, но через некоторое время совсем забыл про него.

На уроке изобразительного искусства я нарисовал эскиз, изображающий новые лица в нашем классе, и передал его позади сидящей девушке. Это было неловко потому что, когда я повернулся к ней, она посмотрела на меня немного растерянно. Наверное, это выглядело так, будто я хочу ей что-то сказать, но она ведь не может ответить. Я быстро положил рисунок ей на парту изображением вниз и отвернулся. Чувствовал себя глупо, до невозможности глупо.

Я видел, как на перемене девушка показывала мой рисунок своим друзьям, они задумчиво смотрели на меня. Парень, стоящий близко в моей почти соседке по парте, смотрел на меня так, будто пытался узнать, что же я за человек. Возможно, так оно и было.

Меня завлекли эти люди, видимо, единственного. Постепенно к группе ненавистников детей-инвалидов стало присоединяться все больше людей. Помимо высокомерных взглядов одноклассники стали задирать их, пихать, подкидывать разные записочки; старались заставить их покинуть наш класс добровольно. Но оставались и те, которым нравилось общаться с глухонемыми. Они были слишком закрытые, но не пугливые, защищали друг друга. Они были взрослее и умнее каждого из нас. У них были души, чего я не могу сказать о трети класса.

На уроке литературы я заметил в своем дневнике записку.

«Красиво рисуешь. А.», - глаголила она.

Улыбаясь, я незаметно просунул записку на заднюю парту.

«Могу и тебя нарисовать, хочешь?»

Пока я ждал ответа, рассматривал первую записку. Я никогда не видел такого аккуратного подчерка. Прозвенел звонок, и, вставая из-за парты, я почувствовал, как до моей руки дотронулись, еще одна записка оказалась зажатой у меня в кулаке. Собеседница вместе со своей компанией пулей выскочили из кабинета, наверное, не хотели, чтобы кто-нибудь видел, в каком направлении они пошли.

В столовой ребят кормили бесплатно, они сидели отдельно от нас: на подоконниках, ступеньках, за сценой (актовый зал у нас совмещен со столовой).

На следующем уроке я достал из кармана бумажечку и, наконец, развернул её.

« Почему ты относишься ко мне так… по-доброму?
Я не против, рисуй».

Почему я отношусь к ним так? Почему я их не презираю? Потому что я не такой, как мои одноклассники?
Следующая записка была более содержательная.

«Я думаю, если кто и заслуживает здесь уважения и нормального отношения, так это вы. Вряд ли задиры понимаю то, что понимаю я. Вряд ли они посмотрят на все, так как я. Я другой – вот объяснение. У кого и есть души, так это у вас. Посмотрите, через что вы прошли!»

Я чувствовал волнение, слыша, как девушка разворачивает скомканный листик бумаги, читает мои слова, как она же кладет записку на мой стол. У неё красивые руки; тонкие, длинные пальцы; кисти кажутся такими хрупкими.

«Только не жалей нас.
Мы все видим, что ты не такой. Тебя тоже не любят в классе, в этом мы обоюдны».

Я хотел было еще что-нибудь написать, но не успел, вызвали к доске.

- Эй, а Влад у нас умеет подкатывать к глухим девчонкам. Видели, как он охотно переписывается с рыжей? Других же способов нет, - засмеялся Ваня, подхватил почти весь класс.

- Заткнись, а, - прошипел я, проходя мимо.

Еще одну записку я нашел в учебнике истории на следующий день. Когда я положил листик с ответом на стол девушке, она, пока никто не видит, быстро подсела ко мне за парту. Мы исписали лист бумаги до последней строчки.

«Встретимся где-нибудь?»

«Как насчет художественной студии?»

«Я не знаю, где она находится».

«Можем вместе пойти».

«У меня еще дополнительный классный час. Будем разбирать отношения между инвалидами и «нормальными»».

Я понял, что она пишет с иронией. Придумал отличный выход.

«Давай, я схожу домой за вещами, затем зайду за тобой и мы пойдем вместе?»

«Я не против».

« «А». Это твое имя?»

«Да. Анна».



Я возвратился в школу сразу после того, как вернулся домой. На крыльце меня уже ждала Аня вместе со своими собратьями. Один из парней – тот, который был брюнетом - вышел мне на встречу.

- Не смей обижать её, - отрывисто, по слогам говорил парень, было видно, что слова даются ему с трудом.
Я даже удивился, что он умеет говорить, может быть, он частично немой? Мне сразу вспомнилась картина из детства.

Я кивнул, как бы говоря: все будет хорошо, не беспокойся.



Взяв из дома блокнот (он все равно лежал у меня на полке и пылился), я подарил его девушке, чтобы она могла «говорить» со мной. В рюкзаке нашлась и ручка. Мы уже находились в студии, мой мольберт и краски были готовы, а я сидел вместе с карандашом и задавал/отвечал на вопросы.

«Что тебе говорил Коля?» - спросила она.

«Значит, его зовут Коля. Он умеет говорить. Только без обид, но я немного удивлен».

«Ничего. Он мой брат. Он умел говорить, а в детстве заболел менингитом, после чего частично потерял речь. Хорошо, что хоть зрение не ушло».

«Он тоже не слышит?»

«Как и все мы».

«Ты так открыто об этом рассказываешь мне. Совсем не боишься?»

«Тебя? Ничуть. Знаешь, если бы я была двенадцатилетним ребенком, я бы, безусловно, боялась общаться с людьми; уже молчу про тех, кто издевается над нами в классе. Но я не ребенок, я не хочу смотреть, как проносится моя жизнь; не хочу каждый день быть напуганной. Хочу жить, как и все».

Она посмотрела куда-то мимо листка в блокноте, в её взгляде было столько надежды, но и столько же сожаления.
Я написал несколько слов: я хочу нарисовать тебя. И принялся за работу.



А напряжение все росло. Я не могу понять, за что мои одноклассники так не любят тех, кто хоть немного отличается от них?

На уроке физкультуры почти весь класс, видимо, сговорился; начали издеваться над Аней с подругой. За них вступился Коля, и у парней была потасовка. Несмотря на всю худобу глухонемых ребят они не казались слабаками. Впоследствии я узнал, что Коле разбили нос и губу (легко еще отделался), а задира-Ваня ушел с синяками по всему телу. Как жаль, что в тот момент учителя физкультуры не было на месте, никто не додумался позвать его, боялись возмездия. Я бы хотел встать на сторону Коли и помочь ему, но мне было не до этого. Девчонки довели Аню до нервного срыва. Она выбежала из раздевалки в спортивной форме, с болтающимся на плече рюкзаком, и я бросился за ней. Девушка скрылась в туалете. Был еще урок, в коридоре – никого, поэтому я без всякой застенчивости зашел в женский туалет. До этого момента никогда не видел, как плачут немые люди. Анна сидела на полу, схватившись за голову, опираясь руками на коленки; она, видимо, хотела бы закричать, но из её гортани не вышло ни единого звука. Слышно было лишь, что она шмыгала носом. Девушка не заметила моего появления, поэтому она перепугалась, когда подошел к ней. Подняла голову; слезы катятся из покрасневших глаз; лицо, опухшее, красное. Я присел на корточки, хотел успокоить подругу, но не знал, как это сделать. Девушка бросилась меня обнимать. Когда все утихло, я обнаружил в своей куртке еще одну записку.

«Если бы я только могла».

Мне не нужно было лишних слов для того, чтобы понять весь смысл фразы. Хотя в словах и хранится вся нужда.

Как ни странно ребята не пожаловались на обидчиков. Я познакомился со всей группой. Блондинка – это Алиса. А рыжий парень – Вова.

На следующий день, после уроков, я заметил, что ненавистники поджидают нас на крыльце у главного выхода. Я додумался вывести друзей через восточный выход, но нас поджидали и там. Небольшая кучка людей, они мигом сообщили о том, куда мы направились, и пошли следом. Мы удирали, как могли, забежали в какой-то незнакомый квартал. Старался запомнить дорогу для того, чтобы в случае мигом вернуться обратно. Я из далека заметил спортивную площадку, но она пустовала, потому что зимой на ней никто не занимается и не устраивает игры. Решили спрятаться за трибунами. Холодно. Мороз. Пошел снег в виде очень мелкой крупы. Мы слышали голоса, обсуждающие, куда же мы делись, и сердце трепетало, словно пташка. В такие моменты дыхание учащается на столько, что, кажется, вот-вот и задохнешься, сердце вырвется из груди. Голоса затихли. Я видел, как Алиса прижималась к Ане и Вове, а Коля старался отгородить их троих. Этот парень – настоящий лидер. Они общались на своем языке друг с другом. Коля кивнул и попытался шепотом выговорить:

- Они ушли?

Я пожал плечами. Выглянул – никого. Я хотел было уже увести всех четверых, но Аня замялась. Она пыталась написать что-то, но её руки заледенели настолько, что ручка еле-еле держалась у неё в руках. Через пару минут я получил свернутую бумажку с надписью: на крайний случай. Кивнул и положил её во внутренний карман рюкзака.

- В случае опасности, - показал особый жест Коля. – Покажи, - еле-еле проговорил он. Несвязная речь этого парня напоминала мне речь трехлетнего мальчишки.

Мы двинулись. Мне казалось, что опасность миновала, но не тут-то было. Когда мы проходили мимо домов, не понятно, откуда появились одноклассники (видимо, поджидали нас, ведь это была единственная дорога, ведущая прямо к школе) и окружили нас. Я хотел было позвать на помощь, но на улице и во дворах не было ни души. Действительно, кому взбредет в голову высовывать нос из теплого дома, когда на улице такой мороз?

Бросив взгляд на одноклассников, сжимающих кольцо вокруг нас, на радость, я не увидел ни Кирилла, ни Наташу, ни Игоря. Почему-то на долю секунды я сомневался, что они не придут, им ведь тоже влетит за неучастие.

Злобный смех раздавался со всех сторон. Кто-то выхватил Алису, и мои тупоголовые одноклассники начали толкать её из стороны в сторону. Я схватил за руку Аню.

- Охохо! – произнес Ваня. – Вы только посмотрите. Наш голубок сдружился с глухонемой девчонкой. Теперь у вас будут такие же дети-отбросы, как, собственно, и вы.

Ваня засмеялся – засмеялись и все.

Я слышал, как тяжело дышала Аня, она боялась. Алиса в истерике пыталась отталкивать от себя всех, кто задирал её; Вова и Коля старались поймать девушку, панически убегавшую ото всех. Теперь уж точно нельзя было назвать моих одноклассников друзьями или хотя бы знакомыми. Они стали врагами.

- Они не отбросы. Идиот здесь ты, если так думаешь, - ответил я.

- Повтори, что ты сказал, - удивленно приказал Ваня.

- Ты – идиот, - повторил я.

Ваня приблизился ко мне так близко, что уже почти дышал мне в лицо. Вдруг откуда-то слева меня ударили под дых, и я упал на колени. Отпустил руку девушки.

- А теперь проси прощения, - сказал Ваня. – Нам с тобой еще учится полгода вместе, а этих, - показал он пальцем на людей, стоящих позади меня, - можно легко вынудить покинуть школу. Элите всякий мусор не нужен.

Я поменял своё положение, сидел на присядках. Я слышал, как все замолкли, ожидая моего ответа. Повернулся и увидел, что Аню удерживает её брат, а Алису – Вова. Я сделал тот самый жест, который показал мне Коля, и повернул голову в сторону Вани.

- Я… - произнес. Старался собраться с силами, сжал кулаки так сильно, как только мог. – Хочу… - Ваня довольно морщил нос, улыбка расплылась по лицу. - Попросить… - напряг ноги. - Тебя не быть таким кретином, - быстро пробормотал и бросился вперед, на Ваню.

Со всей силы ударил его кулаком по лицу и протолкнулся мимо кучи врагов, пока те не пришли в себя. Побежал.

- Держи его! – заорал Саша.

Обернувшись, увидел, что за мной гонится вся злобная «стая». Мои глухонемые друзья поняли мой жест, и сейчас они бежали в направлении школы, я же вел остальных в противоположную сторону. Там оказался склон. Бежать с него было очень сложно - заледенел, ноги так и норовили поскользнуться.

Кто-то догнал меня и дернул за куртку, я упал. Почувствовал удар, видимо, ногой в бок. Еще один. Я попытался перекатиться на живот, чтобы попробовать встать, но я покатился вниз со склона. А затем я ударился головой обо что-то прочное.



Очнулся я в больнице с сотрясением мозга. Мне рассказали, что группа детей-инвалидов прибежала в панике в школу, они что-то пытались сообщить, махали руками. Даже Коля ничего не мог сказать, так сильно их одолел страх. Но кое-как они смогли объяснить случившееся, то ли написав на бумаге, то ли благодаря их учителю, знающему язык жестов. Меня нашли валявшегося в снегу, одного. А допросив виновников, узнали обо всем: я потерял сознание; все подумали, что я умер, и, испугавшись, бросили меня. Главных заговорщиков поставили на учет в полиции, и теперь они обязаны выплачивать мне деньги на лечение. А тот самый эксперимент по социализации ребят с ограниченными способностями закрыли, и мои друзья вернулись в интернат и свою школу.



Когда я вернулся домой, то вспомнил о записке от Ани, которую положил в рюкзак (после происшествия все мои вещи родители забрали домой и принесли новые). Я достал скомканный листик с надписью: на крайний случай. И развернул его. На листочке был написан адрес интерната и школы, где находились мои друзья.

В приемной меня долго не хотели впускать.

- Ты кто такой, мальчик? - спрашивала женщина.

- Мне нужно увидеться с моими друзьями, - повторял я.

- Извини, после одного происшествия мы незнакомцев не впускаем.

- Но я не незнакомец! – восклицал.

Обессилив, я сказал, что буду находить здесь, пока не увижу своих друзей. К счастью, ждал я недолго. Увидев ту самую учительницу, которая пребывала в нашей школе вместе с группой, я мигом бросился к ней.

- Наталья Геннадьевна! – крикнул я. Женщина немного вздрогнула от неожиданности. – Наталья Геннадьевна, я хочу увидеться с Аней, Алисой, Колей и Вовой! Но меня не пускают, подтвердите, пожалуйста, что я не незнакомец, и не причиню никому вреда.

- Хорошо, конечно, учитывая, что ты им жизнь спас, - ответила женщина.

Когда я вошел в комнату, где находились мои друзья, у всех на лице появилась улыбка. Аня со слезами бросилась ко мне первая. Все захотели меня крепко-накрепко обнять.

- Спасибо, - выговорил Коля. Я покачал головой, мол, не за что.

Когда же время пришло уходить, никто меня не отпускал, я и сам не хотел покидать их, но пришлось. На прощание Аня меня впервые поцеловала.



Я смотрю на картину, на которой изображена рыжеволосая девушка с задумчивым взглядом, и восхищаюсь ей.

- Пап, ты так красиво нарисовал маму в молодости! – произнесла моя дочурка.

- Не я нарисовал её красиво, она всегда была красивой, - ответил я. – Так, а почему ты еще не в школе?

- Уже бегу, - накинув портфель на плечи, сказала малышка.

Она подбежала к своей матери. Произнесла фразу и одновременно жестикулировала, чтобы та поняла.

- Я люблю тебя, - сказала она.

Моя жена, Анна, сказала это же языком жестов и поцеловала дочку в лоб, подгоняя её к выходу.

- Я люблю тебя, - сказала малышка и мне.

- Я тоже тебя люблю, - ответил я.

И маленькая рыжеволосая девочка, самая прекрасная для меня на свете, скрылась за дверью.



30.01.14.