В гостях у Зевса

                Предисловие

Не так давно я написал «Сказку для взрослых» и подумал о том, что я несправедлив к детям, и прежде всего к подросткам. Ведь действительно, если далеко не все взрослые ищут какой-то смысл жизни и занимаются духовным поиском, то уж подростки в подавляющем большинстве проходят некий период турбулентности, который взрослые, выпучив от ужаса глаза и надув от важности щёки, называют «этот кошмарный переходный возраст».
Несмотря на то, что взрослые ошибаются в понимании того, что такое «подростковый переходный возраст», называют его различными умными фразами типа «становление личности» и придают ему неоправданно высокое значение, этот период в жизни подростков тем не менее есть, и ввиду того, что подростки намного живее (во всех смыслах), чем взрослые, то существует высокая вероятность того, что подросток, как раз из-за своей живости, рискует в этот период испортить себе всю последующую жизнь. Он может, будучи в переходном возрасте, стать наркоманом или алкоголиком, или совершить преступление и угодить в колонию. Подобные неприятные события часто происходят потому, что подростка никто не понимает, да и он сам себя часто не может понять. Поэтому, чтобы подросткам было легче пережить этот «кошмарный переходный возраст», я решил рассказать сказочку и им.
Я, конечно, понимаю, что доступ на этот сайт запрещён лицам до 18-ти лет, но что для юных и пытливых умов какие-то там запреты. Конечно, сказочка моя не будет такой порнографической, как для взрослых, но лёгкая эротика в ней не помешает, потому что подростки не являются механическими роботами, они так же, как и взрослые, влюбляются, обнимаются и целуются. И делают это с не меньшим удовольствием.
Прежде, чем начать своё повествование, я хочу вкратце остановиться на этом пресловутом переходном возрасте. Один великий психолог сообщил миру о том, что дети до 12-ти лет не оценивают своих родителей. Этот психолог в своём утверждении угадал только возраст, а во всём остальном он либо соврал, либо обманулся. Дети оценивают своих родителей гораздо раньше. Если некий взрослый мужчина проявляет тупость и говорит глупости, то его пятилетняя дочь уже прекрасно это видит и понимает, но, поскольку папу она всё-таки любит, то продолжает убеждать себя в том, что папа изменится. 12-летний рубеж это тот период, когда у ребёнка лопается терпение и когда дочь открыто говорит папе в глаза: «Папа, ты дебил». Но то, что своё мнение о взрослых дети составляют очень-очень рано, это неоспоримый факт. Я в свои четыре года уже прекрасно разбирался в людях и ориентировался в обществе не хуже взрослого. Ну, разве что яичницу не мог ещё себе приготовить.
Таким образом, взрослые создают из этого переходного возраста огромную проблему, хотя на самом деле это просто возраст, когда подростки теряют терпение и начинают требовать, чтобы с ними перестали общаться как с недочеловеками или как с неполноценными людьми,  и к своему огромному сожалению, встречают чудовищное непонимание и противодействие со стороны взрослых. Фактически подросток в этот период остаётся в полном одиночестве, несмотря на то, что взрослые всячески пытаются ему «помочь».
В своей сказочке я расскажу о мальчике, который оказался в подобной ситуации. Учитывая тот факт, что этот возраст так или иначе проходят все, то нет никакого значения, в какой стране мира происходит действие сюжета. Имя для главного героя я тоже выберу какое-нибудь нейтральное. В общем, дорогие подростки, слушайте...

                1
«В некотором царстве или в некотором государстве, а может и в нашу современную эпоху, жил-был мальчик. У мальчика было красивое и звучное имя -  Марк. Вы, неверное, уже догадались, что мальчику было 12 лет. Это был тот самый период его возраста, когда он не только понимал мотивацию поступков взрослых людей (понимать мотивацию их поступков он начал довольно рано), но и больше не мог мириться с тем, что его вечно заставляли делать то, что он делать совсем не хотел. Например, когда к ним домой приходили гости, мама всегда просила Марка показать гостям свои таланты — Марк с лёгкостью перемножал в уме трёхзначные цифры. Ещё когда Марку было всего пять лет (в ту пору Марк умел перемножать в уме только двузначные цифры), он уже прекрасно понимал, что мама просит его показать это гостям только для того, чтобы потешить своё самолюбие. Каждый раз, когда кто-нибудь из гостей проверял на калькуляторе умственные подсчёты Марка, она с самодовольной улыбкой обводила гостей взглядом, словно говоря: «Вот видите КАКОЙ у меня сын!». Хотелось ли самому Марку быть потехой для публики или нет, маму совершенно не интересовало. Будучи маленьким, Марк не сопротивлялся, хоть и не любил подобные представления, но когда ему исполнилось 12 лет, то есть, когда он уже был в том возрасте, когда подростки с интересом засматриваются на симпатичных девочек и чувствуют себя взрослыми и вполне самостоятельными людьми, он взбунтовался. И, разумеется, услышал, как буквально на следующий день мама жаловалась своей подруге по телефону, обливаясь крокодильми слезами, что её сын, этот поганец, стал совсем неуправляемым и что он вошёл в этот ужасный переходный возраст. Словечко «неуправляемый» удивляло Марка больше всего. Словно он был каким-то механизмом, у которого не может быть ни своих собственных мнений, ни своих собственных желаний.
Марк, к своему ужасу, начал осознавать, что перестал любить собственную мать. Но с другой стороны, как можно любить того, кто постоянно ноет и жалуется! Помимо прочего, для своего мужа, то есть, для отца Марка, мать была не женой, а обычной подстилкой, которая безропотно выполняла волю и малейшую прихоть своего «хозяина». Для Марка подобные отношения между отцом и матерью может и не имели бы значения, если бы мать не начала проявлять свою подстилочность и в отношении его самого. Она всегда регулярно вычищала и гладила его школьную форму, а потом на цыпочках заходила к Марку в комнату и очень бережно вешала её на спинку стула. Но и этого ей казалось мало. По утрам она бесшумно заходила в комнату Марка со щёткой в руках и пока Марк спал (или делал вид, что спал), ещё разок чистила его школьную форму, сдувая с неё малейшие пылинки. Марку это ужасно не нравилось. Он бы предпочёл иметь маму, которая бы приходила по утрам к нему в комнату, обнимала бы его, и с нежностью в голосе шептала бы ему на ушко:  - «Что же ты, сучий потрох, не выгладил свою школьную форму? Ну, значит, пойдёшь сегодня в школу как последнее чмо и пусть твоя синеглазка, в которую ты с громким треском влюбился, посмотрит на тебя и увидит, какой ты несамостоятельный. А ведь ты уже взрослый парень. Тебе целых 12 лет и ты вполне способен обслуживать себя сам». Но, к сожалению, такой мамы у Марка не было, а родителей, как известно, не выбирают.
Не лучшим образом обстояли и его отношения с отцом. Когда Марку случалось с ним беседовать, ему всегда невольно вспоминались слова из услышанной им когда-то песни - «А если дуб как дерево, родишься баобабом, и будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь». Его отец был настолько важным, тупым и самодовольным индюком, что мнения других людей, и уж тем более мнение его подростка сына, отвергались им мгновенно и безоговорочно. Никакие, даже самые убедительные аргументы, не могли изменить его мнение. Отец Марка был упрям, как осёл. Поэтому неудивительно, что у Марка в один прекрасный дел лопнуло терпение и он в сердцах сказал отцу: «Господи! Какой же ты дебил!». Отец побагровел, потом позеленел, затем даже замахнулся, но встретившись с холодным взглядом сына, ударить не осмелился.
                2
Все эти невесёлые думы посетили Марка однажды утром, когда он просто нежился в постели, не желая рано вставать, благо был выходной день и не нужно было идти в школу. Марк лежал на постели и плавал в своих раздумьях. Прошло уже две недели с тех пор, как он перестал слепо подчиняться своим родителям и стал открыто заявлять о том, что он тоже человек, который может что-то желать, а что-то не желать. Иными словами, прошло две недели с тех пор, как он вошёл в этот ужасный для его родителей переходный возраст. Марк прекрасно понимал, что наступил такой период его жизни, когда его родители уже ничему не могут его научить. По той простой причине, что они перестали быть для Марка тем непререкаемым авторитетом, каким они были для него в детстве. Но с другой стороны, он понимал и то, что он далеко не всё ещё знает об окружающем его мире и что ему теперь жизненно необходим некий взрослый человек, который не только мог бы ответить Марку на интересующие его вопросы, но и был бы примером для подражания. В течение последних двух недель, которые прошли после того бунта, который он устроил своим родителям, Марк тщетно пытался найти такого взрослого человека среди школьных учителей. Он периодически задавал им провокационные вопросы и учителя, к его глубокому разочарованию, неизменно приходили к ложным умозаключениям. Последним он подверг испытанию своего учителя по географии, которого Марк считал наиболее умным из всех учителей, но и в этом случае Марк вынужден был признать, что «ум» этого преподавателя опирается исключительно на книжные знания, а вот мыслить самостоятельно, анализировать и делать выводы он, увы, не способен. Этот учитель географии в старших классах преподавал ещё и астрономию и Марк, улучив удобный момент, спросил его о том, какой у планеты возраст. Преподаватель пустился в пространные объяснения, называя какие-то цифры, и Марк с горечью вынужден был констатировать тот факт, что человек, который преподаёт астрономию, даже не поинтересовался, о какой конкретно планете его спрашивает ученик. Таким образом, и среди школьных учителей не нашлось никого, кто бы мог стать для Марка, если и не авторитетом, то как минимум человеком, к мнению которого хочется прислушаться. Марк всё острее начинал чувствовать пронзительное одиночество; совершенно особое одиночество, которое испытываешь не в уединении, а живя среди людей. Конечно, Марк не был совсем уж одинок. У него в школе была любимая девочка, его синеглазка, которая отвечала ему взаимностью, но она могла только дарить ему свою любовь, свою нежность и свои чувства, а не знания об окружающем их мире и об окружающем их человеческом обществе. Марком уже начала овладевать лёгкая паника. У него даже начали появляться мысли обратиться к вере, обратиться к Богу, чтобы найти ответы на мучающие его вопросы у духовных пастырей, но неделю назад произошла история, которая ясно указала на то, что духовных пастырей от обычных людей отличает лишь их церковное одеяние, а во всём остальном они такие же несовершённые существа. На Марка нахлынули воспоминия, он прикрыл глаза и стал прокручивать в памяти события последнего месяца, а если быть точнее, события первого месяца нового учебного года...
                3
Марк увидел её в пятницу 1-го сентября после летних каникул. Конечно, он видел её и раньше и прекрасно знал её, ведь эта красивая синеглазая девочка была его одноклассницей. Однако, после этих летних каникул она так изменилась, так повзрослела и так похорошела, что у него невольно возникло впечатление, что он видит её впервые в жизни.
 - Кира, - едва слышно вымолвил он, не сводя с неё глаз.
Марк, вероятно, тоже изменился, потому что и Кира, остановившись на тротуаре, рассматривала его с некоторым восхищением во взгляде. Мимо них по тротуару проходили школьники и школьницы, а они всё стояли друг напротив друга, не в силах сдвинуться с места. Наконец, Кира, заметив, что на них начинают оборачиваться, повернулась и пошла вместе с другими по направлению к зданию школы. Марк последовал за ней и, нагнав её, дёрнул девочку за косичку. Он это сделал совсем не для того, чтобы её обидеть, а чтобы она повернулась и ещё раз взглянула на него. Марк своего добился. Кира обернулась и, остановившись, внимательно посмотрела на него своими пронзительно-синими глазами. Марк приблизился к ней и тоже остановился, глядя в её удивительные глаза. На губах девочки заиграла улыбка.
 - Ну, я тебе сейчас покажу, - она поставила ранец на тротуар и бросилась на Марка, словно пытаясь его повалить на землю, но Марк прекрасно понял её истинные намерения — девочка хотела упасть к нему в объятия и Марк позволил ей это, делая вид, что сопротивляется её натиску.
Перед тем, как ослабить свою хватку и прекратить борьбу, Кира не удержалась и легонько поцеловала Марка в шею. Затем схватила с тротуара свой ранец и стремглав побежала в школу. Марк, со счастливой улыбкой на лице, последовал за ней.
В этот же день после уроков, он затащил её под лестничный пролёт и, прижав к себе, стал покрывать поцелуями её лицо. Кира для вида немного посопротивлялась, но очень скоро уже сама с силой прижималась к нему, обнимала его, и Марк впервые стал целовать девочку в губы. Когда она, переведя дух, слегка отстранилась, Марк предложил ей как-нибудь при случае заняться сексом.
Предлагая девочкам заняться сексом, Марк преследовал ту же цель, какую ставил себе, когда задавал учителям провокационные вопросы — хотел увидеть их реакцию и проанализировать их ответ. Реакция на неожиданное предложение секса могла рассказать о девочке многое. Например, если девочка презрительно поджимала губки, фыркала и высокомерно произносила «Я не шлюха» или что-то в этом роде, Марк тут же терял к ней интерес. Это означало, что она считает секс чем-то ужасно грязным, словно прикосновения к обнажённому телу вызывали у ней омерзение.
Кира очень нравилась Марку и он даже подумывал о том, чтобы не подвергать её этому «экзамену», но с другой стороны ему совсем не хотелось любить какой-то дорисованный образ. Услышав предложение заняться сексом, Кира не выпучила глаза и не стала устраивать истерику. Она некоторое время задумчиво смотрела на Марка, всё ещё находясь в его объятиях, а потом отрицательно покачала головой.
 - Почему? - тихо спросил Марк.
Кира ответила не сразу, но немного подумав, пришла к выводу, что если уж она целуется с мальчиком в губы, значит, ему можно доверить свои девичьи тайны.
 - Я боюсь забеременеть, - едва слышно произнесла Кира.
 - Что? - Марку показалось, что он ослышался.
 - У меня уже больше полугода регулярные месячные, - пояснила Кира, - а становиться мамой в этом возрасте мне совсем не хочется.
Марк хотел было возразить и сказать, что для предупреждения нежелательных беременностей, а также венерических заболеваний, существуют презервативы, но его живой ум внезапно начал работать в другом направлении. Она сказала, что у ней уже полгода регулярные месячные? Но ведь это означает, что сама Природа сообщила ей, что её физическое тело готово к материнству. А стать матерью можно, только занимаясь сексом. Значит, сама Природа сообщает ей и то, что её физическое тело готово и для секса ради удовольствия. Но в таком случае какой идиот решил, что им нельзя заниматься сексом до 18-ти лет? Это ведь означает, что если Кира сейчас возбуждена, так что взмокли трусики, она ещё шесть лет должна истязать себя, убивая в себе желания, которые доставили бы ей радость и удовольствие, только потому, что так решил какой-то кретин? Была и ещё одна странность. Взрослые работают, ходят по магазинам, занимаются активной общественной деятельностью, и в тоже время всегда находят время для секса. Но несмотря на это, они почему-то твёрдо убеждены, что если подросткам разрешить заниматься сексом, то они тут же забросят учёбу и погрузятся в разврат. Скорее всего, взрослые судят по себе. Марк невольно усмехнулся, представив в какой дикий разврат погрузились бы взрослые, если бы однажды были сняты все сексуальные табу.
Кира легонька встряхнула Марка, выводя его из задумчивости.
 - Ещё немного и нас тут застукает уборщица, - улыбнулась она, глядя на Марка.
 - Слушай, Кира, - Марк снова приобнял её и прижал к себе, - завтра занятий в школе нет. Давай сегодня вечером погуляем. Ну, может в кино сходим.
 - Здорово! Сегодня вечером моя старшая сестра тоже в первый раз на свидание пойдёт..., - Кира внезпано запнулась и, покраснев, спросила, - ты меня приглашаешь на свидание или просто погулять?
 - Я тебя приглашаю погулять, - улыбнулся Марк и добавил, - но с намёком на свидание.
 - Тогда идём скорее отсюда, - синеглазая Кира со счастливой улыбкой на лице схватила Марка за руку и потянула за собой.
               
В назначенное время Марк подошёл к небольшому двухэтажному зданию, в которой проживала Кира, и стал ждать. Он решил не брать с собой цветы или какие-то другие атрибуты, которые присущи человеку, который идёт на свидание, просто потому, что их первую совместную прогулку по городу, свиданием он пока не считал. Ждать ему пришлось недолго. Минут через пять из подъезда показалась Кира и, подбежав к нему, взяла его за руку.
 - Подождём Алису и пойдём вместе, хорошо? - предложила она и, понизив голос, пояснила, - я страшно хочу посмотреть, как она будет целоваться.
 - Алиса это твоя сестра? - спросил Марк, держа её руку в своей.
 - Да, - кивнула головой Кира, - только, Марк, ничего не говори по поводу её внешнего вида.
 - А что у ней с внешним видом? - не понял Марк.
 - Видишь ли, - начала объяснять Кира, - ей уже девятнадцать лет, а она всё никак не может найти жениха. И вот сегодня, когда её, наконец, пригласили на свидание, она решила превзойти самоё себя, чтобы этому парню понравиться. Я ей сказала, что она в таком виде больше похожа на проститутку, чем на порядочную девушку, но она меня и слушать не хочет.
 - Всё-таки странно, - задумчиво сказал Марк, - что у ней до сих пор не было парня.
 - Так ведь это ваша вина, - внезапно выпалила Кира и ткнула пальцем Марку в грудь, - Алиска просто бедовая, за словом в карман не лезет, а вы, мальчишки, таких боитесь. Как только вы видите девочку в стиле «ей палец в рот не клади», вы тут же разбегаетесь, кто куда. Если бы я тоже была такой, ты бы не осмелился меня ни под лестничную клетку в школе затащить, ни поцеловать, ни в город пригласить.
 - Возможно, - сказал Марк и, невольно глянув на подъезд, едва не лишился дара речи.
Из подъезда вышла молодая девушка и, заметив стоящих на тротуаре Киру и Марка, направилась к ним. В том, что это была сестра Киры, не было никаких сомнений, потому что сёстры были удивительно похожи. У Алисы были такие же пронзительно-синие глаза, и вообще она была потрясающе красива. Однако, её наряд вызывал некоторую оторопь. До неприличия короткая юбочка, обтягивающий топик, на огромной танкетке туфли, сумочка и кричаще накрашенное лицо. Издали даже создавалось впечатление, что это не живой человек, а манекен. Марк встретился с ней взглядом и сразу понял, что Кира ошиблась, когда сказала, что Алиса так вырядилась, чтобы парню понравиться. Взгляд у старшей сестры Киры был чрезвычайно живым и умным, и не было никаких сомнений в том, что она оделась как проститутка целенаправленно и осознанно. Если парни не желают встречаться с ней, с порядочной девушкой, только потому, что она может прямо сказать правду в глаза, значит, им нужны только глупые девки лёгкого поведения, готовые в любую минуту по первой просьбе раздвинуть перед ними ноги. Марку достаточно было одной секунды, одного взгляда на неё, чтобы понять подлинную причину подобного наряда.
 - Вы ждёте меня? - спросила Алиса, подойдя поближе и с интересом разглядывая Марка.
 - Да, - ответила Кира, - мы тоже, как и ты, идём в центр города. Так что, пойдём вместе.
Они втроём не спеша обогнули дворовую прощадку и вышли на небольшую улицу. Эта небольшая улица выходила на широкий проспект и в её конце, неподалёку от проспекта, находилась городская церковь.
Алиса молчала, не обращая никакого внимания на некоторых прохожих, которые оборачивались ей вслед, и заговорила только тогда, когда увидела подъехавшую к церкви роскошную «Вольво», за рулём которой сидел молодой священник.
 - Вот куда уходят деньги несчастных прихожан, - сверкнув глазами, сказала она, и, скользнув испепеляющим взглядом по дорогой машине, прокомментировала, - сволочь.
Они проходили возле церкви в тот момент, когда священник вылезал из машины. Это был ещё молодой мужчина и, когда он высунул ногу из машины, Алиса заметила у него под рясой дорогие фирменные джинсы и лакированные туфли. Она резко остановилась и Кира с Марком тоже невольно замедлили шаг, вопросительно глядя на девушку.
 - У него под рясой фирменные джинсы, - выдохнула она и, кивнув головой в сторону вылезающего из машины священника, сухо добавила, - сейчас я ему устрою кузькину мать.
Алиса, забыв и о предстоящем свидании, и о парне, с которым мечтала поцеловаться, ринулась в сторону машины. Кира и Марк застыли на тротуаре, глядя вслед удаляющейся Алисе. Молодой священник поправил рясу, закрыл машину и в тот момент, когда он повернулся, чтобы продолжить свой путь, перед ним внезапно выросла накрашенная деваха в короткой юбке и преградила ему дорогу. Священник небрежно окинул её взглядом с ног до головы, не понимая, что она от него хочет.
 - Парниша, - пропела деваха таким томным голосом, словно желала отдаться ему прямо на месте, - не отпустишь ли девушке грехи? М-м-м-м?
Её ярко накрашенные губы призывно вытянулись вперёд, упругие и твёрдые соски готовы были порвать обтягивающий топик и вся она была сплошным воплощением надежды на скорейшее избавление от своих многочисленных грехов. Молодой священник некоторое время рассматривал её с видом глубочайшего презрения.
 - Твои грехи незамолимы, - процедил он сквозь зубы и, довольно грубо оттолкнув её в сторону, направился в направлении церкви.
Когда Алиса вернулась на тротуар к поджидающим её Кире и Марку, по щекам её ручьем текли слёзы, размазывая по лицу тушь, тени и губную помаду.
 - Он сказал, что мои грехи незамолимы, - губы девушки мелко дрожали и она едва сдерживала рыдания.
Её реакция на слова священника слегка удивила Марка.
 - Алиса, - сказал он, - не стоит принимать это так близко к сердцу.
 - Да ведь я девственница, - внезапно выпалила Алиса, едва сдерживая возмущение и вновь нахлынувшие слёзы, - я ещё не целовалась ни разу. О каких грехах он мне рассказывает? Какой же он наместник Бога на Земле, если не может отличить непорочную девушку от конченой шлюхи?
Марк молчал, не зная, что сказать. Алиса пыталась утереть слёзы, но только ещё больше размазывала тушь и помаду на своём лице. Кира задумчиво посмотрела в сторону городского проспекта и, улыбнувшись, дёрнула сестру за руку.
 - Алиска, парень твой идёт.
Но девушку встреча со священником так выбила из колеи, что она уже потеряла интерес к свиданию и безучастно посмотрела на приближающегося к ним молодого человека с цветами в руках. Марк тоже повернулся в его сторону и обнаружил, что он, оказывается, его знает. Парня звали Олег. Он учился на третьем курсе в университете и Марк иногда пересекался с ним в спорткомплексе на тренировках по дзюдо. Марку нравился этот парень. Он всегда был поразительно спокоен и смотрел на мир так, словно не жил, а играл партию в шахматы. Всегда собранный и сосредоточенный, взвешивая каждое слово и осознавая каждое своё движение.
Вот и сейчас, увидев заплаканную Алису с размазанной тушью, он решил, что дарить цветы в данный момент неуместно, и просто опустил руку с цветами вниз. Подойдя поближе он свободной рукой взял Алису за руку и негромко спросил:
 - Тебя кто-то обидел?
 - Нет, - Алиса замотала головой и снова утёрла навернувшиеся слёзы, - просто перед своим первым свиданием я решила очистить свою душу и поговорила с священником. Но он мне убедительно сказал, что очищать мне нечего, что я чиста и непорочна и душой и телом.
 - А почему ты плачешь? - спросил Олег.
Алиса, наконец, подняла голову и открыто посмотрела парню в глаза.
 - Потому что это растрогало меня до глубины души.
Олег отпустил её руку и, достав из кармана рубашки носовой платок, стал вытирать Алисе лицо. Когда лицо девушки стало сухим и более-менее чистым, он убрал платок в карман и, протянув ей небольшой букет, смущённо сказал:
 - Я купил тебе розы. Надеюсь, они тебе понравятся.
Алиса взяла букет и в следующую секунду бросилась ему на шею. Олег привлёк её к себе и мечта Алисы, наконец, сбылась — она целовалась с парнем в губы, забыв о цветах, об окружающих их людях и вообще обо всём на свете.
Желание Киры тоже исполнилось. Она во все глаза смотрела на целующуюся сестру и в какой-то момент не выдержала и ткнула Марка в бок.
 - Марк, я тоже целоваться хочу.
Марк наклонился и, улыбнувшись, шепнул ей в ухо:
 - Если эти двое могут целоваться посреди улицы на виду у всех, то нам с тобой лучшу убраться куда-нибудь в подворотню.
Он потянул её за руку за угол пятиэтажного дома, благо наступил вечер и на улице начинало темнеть...
                4
В это субботнее утро стояла прекрасная погода. Небо было синим и безоблачным. Залетавший в комнату Марка ветерок был тёплым и даже душным, как бывает в преддверии надвигающейся грозы. Бабье лето в этом году началось в самом начале октября и Марк, продолжая нежиться в постели, задумчиво смотрел в окно. Он вынырнул из своих воспоминаний и снова мысль о том, что в этом мире нет взрослого человека, способного ответить на его и вопросы или как минимум быть примером для подражания, повергла его в лёгкую панику.
Конечно, священник, который так идиотски обошёлся с Алисой, был скорее исключением, чем правилом, и вполне возможно, что любой другой, отреагировал бы на поступок Алисы иначе, но вот её риторический вопрос - «Какой же он наместник Бога на Земле, если не может отличить порядочную девушки от конченой шлюхи?» - не давал Марку покоя. Сердце подсказывало Марку, что все духовные пастыри, несмотря на, возможно, разную реакцию, не смогли бы разглядеть в ней порядочную и невинную девочку с богатым внутренним миром и живым умом. А это, в свою очередь, означало одно — среди религиозных деятелей мудрого учителя он тоже не найдёт.
Марку стало не по себе. Острый приступ одиночества только усилил навалившуюся панику. Как же можно жить дальше, если нет никого, ни единого разумного существа, у которого можно было бы спросить совета! Внезапно ему в голову пришла интересная мысль, которая его заметно успокоила — книги. Если нет учителей среди людей, значит, нужно читать книги. Народная мудрость гласит, что книги это кладезь мудрости. Марк окинул взглядом свою книжную полку и через мгновение осознал, что его мысль хоть и является интересной и даже оригинальной, тем не менее в ней есть существенный минус. Дело в том, что книги могут помочь только в том случае, когда человек ищет ответ на чётко сформуливанный вопрос. У Марка же такого вопроса не было. У него было просто разочарование взрослыми людьми и замешательство, смешанное со страхом, что в этом человеческом мире он внезапно остался в одиночестве. Однако, желание что-нибудь почитать действительно могло отвлечь от всех этих невесёлых дум. Марк приподнялся на постели, рассматривая корешки книг, пока не наткнулся на книгу под названием «Мифы Древней Греции». Это была книга, которую ему подарили два года назад на его десятилетие и о существовании которой он совершенно забыл. А ведь в древнегреческой мифологии были боги. Из школьной программы Марк знал, что они жили на горе Олимп и что у всех этих богов был самый старший, этакий директор, который руководил всеми остальными. Марк даже вспомнил, что звали его Зевс, что он был богом неба, грома и молний, и самое главное, что Зевс был отцом богов и людей. Марку даже показалось странным, что он забыл о таком потрясающем персонаже как Зевс. А ведь если предположить, что это не миф, то получалось, что Зевс был единственным существом, который был поистине всемогущ во всей Вселенной и уж знать о людях и о человеческом обществе, отцом которого он и являлся, он должен был абсолютно всё. Значит, только Зевс прольёт свет на его духовные метания. Марк поднялся с постели, взял книгу с мифами Древней Греции и, снова растянувшись на постели, начал её пролистывать, задерживаясь в некоторых местах, чтобы почитать более подробно.
По мере чтения настроение Марка заметно улучшалось. Но совсем не потому, что он находил ответы на свои вопросы, а потому, что его разбирал смех. Зевс, оказывается, был вселенским бабником. Марка невероятно удивил тот факт, что современные моралисты, для которых секс и даже просто обнажённое тело кажутся чем-то низким, грязным и пошлым, до сих пор не запретили эту книгу. А ведь в этой книге рассказывается просто о чудовищных вещах. Зевс перетрахал всех богинь, не гнушался даже обычными женщинами, которые к богам никакого отношения не имели, а уж к каким только уловкам Зевс ни прибегал для того, чтобы ими овладеть. Перевернув очередную страницу, Марк отложил книгу в сторону и упал на подушку, давясь от хохота — Зевс, этот отец всех богов и всех людей, на самом деле самый обычный развратник и кобель.
Внезапно за окном прогремел гром. Марк невольно посмотрел в окно и увидел, что ещё недавно синее и безоблачное небо начало покрываться грозовыми тучами. «Смотри-ка, - подумал Марк, - не иначе, Зевс обиделся». И словно в подтверждение его слов снова прогремел раскат грома. У Марка внезапно возникло острое желание пойти прогуляться. Не только потому, что он очень любил такую предгрозовую погоду, но ещё и потому, что в этот субботний день он что-то непривычно долго валялся в постели. Марк резко поднялся, ушёл в ванную и уже через четверть часа неторопливым шагом шёл по улице.

Марк жил почти на окраине города и совсем недалеко от его дома, достаточно было пройти всего пару улиц, начиналось тихое предместье, которое удивительно напоминало деревню. Марк очень любил эту часть города. Там всегда было тихо и безлюдно, потому что большинство людей, наоборот, всегда стремились в центр города, туда, где обычно многолюдно, чтобы встретиться с друзьями и знакомыми, и в эту тихую «деревушку» почти не заглядывали. А ведь здесь, в этом удалённом от цетра местечке, была отличная природа — сразу за деревянными избами простирался огромный цветочный луг, а на другой стороне луга начинался смешанный лес, и осенью, особенно в октябре, этот лес вспыхивал такими яркими красками, что притягивал к себе словно магнит.
Когда Марк, обогнув небольшую околицу, пошёл по этому цветочному лугу, который расстилался перед ним ярким ковром, начал накрапывать дождик и стало ветрено. Наверное, Зевс действительно был богом неба, грома и молний, если ещё недавно чудесная погода могла так быстро испортиться. Небо уже начали затягивать тяжёлые тучи. Когда в очередной раз сверкнула молния и прогремел гром, Марк, идя по лугу, весело крикнул, обращаясь куда-то в небо:
 - Зевс, да не боюсь я тебя и открыто говорю тебе, что ты развратник, кобель и бабник.
На Марка внезапно обрушился такой тропический ливень, что через несколько секунд он промок до нитки. Ливень сопровождался яркими молниями и раскатами грома. Небо словно прорвало. Марк за всю свою небольшую жизнь не видел ещё ничего подобного. Это был потоп в прямом смысле этого слова. Марк знал, что в грозу нужно избегать укрытий под деревьями, потому что именно в них чаще всего попадают молнии, но выдерживать целые потоки воды, находясь посреди луга, было просто невозможно и Марк устремился к опушке леса. Когда он нырнул под раскидистые ветви дерева, ещё одна молния, осветившая всё вокруг, разрезала небо. Почти сразу же раздался такой оглушительный раскат грома, что Марк в сердцах крикнул, глядя в небо и обращаясь к разгневанному Зевсу:
 - Да прекрати в конце концов! Я поговорить с тобой хотел и совета спросить.
Дождь внезапно ослаб. Он всё ещё моросил, но этот ужасный ливень прекратился. Марк не мог понять, было ли это причиной того, что он укрылся под кроной дерева, ветви которого спускались почти до земли, образуя идеальное убежище, или же Зевс действительно услышал его отчаянный вопль. Обессилевший Марк прилёг на листву и, глядя сквозь ветви дерева, заметил, что небо в одном месте, там, куда он устремил свой взгляд, начало стремительно светлеть. Словно солнце нашло брешь и пыталось пробиться сквозь черные тучи. У Марка возникла устойчивая ассоциация со светом в конце тоннеля. Всё небо вокруг всё ещё было затянуто тучами и только перед его взглядом стремительно прорывалось солнце. Марк заворожённо смотрел на этот яркий луч солнца, не в силах отвести от него взгляд. Этот прорвавшийся сквозь завесу облаков луч солнца его почему-то не слепил, а наоборот приковывал взгляд и всё больше становился в размерах, словно втягивая Марка внутрь себя. У Марка внезапно возникла спонтанная ясность, что люди, которые запутались в себе и ищут этот пресловутый свет в конце тоннеля, не находят его только потому, что не понимают, что его по сути нигде нет и что он появляется только тогда, когда человек внутренне демонстрирует решимость и отчётливое желание. Ведь этот пробившийся луч солнца возник только тогда, когда Марк всеми силами пожелал, чтобы Зевс, наконец, его услышал. В этот момент Марк был абсолютно уверен, что если бы он начал плакать и испытывать жалость к себе, то этот свет в конце тоннеля он бы никогда не увидел. Марк осознал, что происходящее вовне есть отражение внутреннего состояния и что именно яркое устойчивое желание самого человека, граничащее с намерением, как раз и является тем ключом, который открывает перед человеком все двери и зажигает этот пресловутый «свет в конце тоннеля».
                5
Когда это ощущение «втягивания в тоннель» прекратилось, стало совсем светло. Небо вдруг очистилось и тучи внезапно исчезли. Словно Марк действительно пролетел по некоему тоннелю и вылетел куда-то наружу. Он даже огляделся по сторонам, полагая, что находится где-то в другом месте. Однако, он находился там же, где и был — лёжа на опавших листьях под кронами дерева, ветви которого ниспадали до самой земли, образуя укрытие. И всё-таки что-то изменилось. Даже не что-то, а кардинально всё. Марк никак не мог понять, что же с ним произошло. Всё вокруг было прежним и в тоже время всё было совершенно иным. Наконец, одно отличие Марк всё-таки обнаружил — было непривычно тихо. И это при том, что он прекрасно слышал и пение птиц, и шелест листвы, и журчание ручья. Он слышал все звуки, но в тоже время не мог отделаться от странного впечатления какой-то удивительной тишины. Даже не тишины, а некоего вселенского безмолвия. Это впечатление внезапно установившейся тишины было удивительно приятным и Марк ломал голову над тем, как это чудесное безмолвие может сочетаться с тем, что он слышит все звуки этого мира. Когда на ум Марку пришло слово «отрешённость», он вдруг осознал, что изменение произошло не с окружащим миром, а с ним самим. Он был действительно отрешён от этого мира, но совсем не так, как, вероятно, чувствует себя человек, пребывающий в апатии, которому безразлично абсолютно всё. Как раз наоборот, Марк потому так явственно и слышал пение птиц и шелест листвы, что находился с этим миром в удивительной гармонии. И эти звуки вызывали радость, восторг, предвосхищение чего-то необычного, чувство тайны и чувство красоты. Было такое впечатление, словно что-то произошло с его собственным сознанием. Оно каким-то загадочным образом изменилось. И внезапно Марк понял. Он даже вскочил на ноги от свалившегося на него осознания — исчез весь спектр обычного человеческого негатива. Не было ни страхов, ни озабоченностей, ни сомнений, ни беспокойств, не было ни малейшего эмоционально-негативного мусора, в котором он, да впрочем не только он, а и все окружающие его люди, пребывают ежесекундно.
Марк чувствовал себя словно заново рождённым. Он вышел из своего укрытия и оглядел раскинувшийся перед ним цветочный луг. Ярко светило солнце, небо снова было синим и безоблачным, а луговые цветы горели такими яркими красками, что Марк не мог взять в толк, как он эту красоту не замечал раньше. А ведь он приходил сюда довольно часто, приходил также и тогда, когда стояла чудесная погода. Как же он мог не замечать раньше всего этого яркого цветного царства! В этот момент вся прошлая жизнь Марка показалась ему какой-то серой и мутной. Он стоял на опушке леса, любовался этим фантастическим пейзажем и испытывал ...блаженство. До сих пор Марк был твёрдо убеждён, что «блаженство» это такое красное словцо, которое люди употребляют, чтобы придать значение какой-нибудь эйфории, и он даже предположить не мог, что блаженство это глубокое эмоциональное переживание, которое может испытывать даже самый обычный человек.
Марку было так удивительно хорошо, что он даже решил ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что он не спит. Едва прикоснувшись к себе, Марк вдруг обнаружил, что его одежда совершенно сухая. Если бы его сознание было в прежнем состоянии, то, наверное, у Марка на голове зашевелились бы от ужаса волосы. Ведь не прошло и пяти минут, как он вымок до нитки. Но в том состоянии изменённого сознания, в котором Марк находился в данный момент, это обстоятельство его только обрадовало. Да и вообще Марк начал отдавать себе отчёт в том, что все его мысли о прошлом кажутся ему какими-то невероятно далёкими и пустыми; мыслями, которые сейчас не имеют ни малейшего значения.

Немного постояв, Марк решил прогуляться и не спеша пошёл вдоль опушки леса, наслаждаясь этим удивительным единением со всем миром. Пройдя пару сотен метров, он вдруг увидел небольшую деревянную избу, которая стояла у самой кромки леса. Марк попытался вспомнить, видел ли он её здесь раньше, но вынужден был признать, что в эту часть «деревни» он раньше не заходил. Или всё-таки заходил? Марк не помнил и оставил свои тщетные попытки вспомнить, потому что это тоже не имело сейчас никакого значения.
Возле избы на деревянной лавке сидел старик в белом одеянии. У него были седые волосы и седая борода, однако, дряхлым и ветхим он совсем не выглядел. Как раз наоборот, он него словно исходила сила, энергия и бодрость. Его борода от лёгкого ветерка немного сплелась и издали у Марка складывалось впечатление, что он видит букву «З». Марк сразу же подумал о Зевсе и усмехнулся собственным мыслям. Старик был всё же каким-то необычным и Марк решил подойти и заговорить. Ему пришло в голову устроить этому взрослому небольшой тест, обратившись к нему на ты. Как правило, незнакомый взрослый, к которому Марк обращался на ты, сразу строил недовольную гримасу и выплёвывал ему в лицо: «Ты мне не тычь, сопляк». Ну или что-то в этом роде. И это несмотря на то, что обращение Марка никогда не было грубым. Он всегда, задавая подобный вопрос, спрашивал в дружелюбном тоне. Вот и сейчас, подойдя к старику, Марк намеренно не поздоровался и спросил так, как спросил бы внук у любимого деда:
 - Ты Зевс?
Старик внимательно посмотрел на стоящего перед ним паренька и спокойно ответил:
 - Я тот, кого ты желаешь увидеть.
Ответ Марку понравился и даже показался мудрым. Ведь действительно, о ком ещё он думал в последние часы, если не о Зевсе.
 - Ну что ж, - улыбнулся Марк и присел рядом со стариком, - значит, ты Зевс.
Однако, через минуту Марк перестал улыбаться и задумался. Ведь если рядом с ним действительно сидит бог всех богов и всех людей, то маловероятно, что он будет вести пустопорожние разговоры. Марка вдруг охватило смятение — сидеть рядом со Всевышним и не иметь представления, о чём его можно расспросить. А ведь такой шанс выпадает раз в жизни, да и то не каждому. Он тщетно пытался сформулировать хоть какой-нибудь вопрос, но все мысли, как назло, куда-то испарились. Марк беспомощно взглянул на раскинувшийся перед ним цветочный луг и вдруг увидел, как по лугу несётся лань, убегая от настигающего её тигра. Наличие здесь у городских окраин хищного дикого животного Марка не удивило. Во-первых, потому что в его восприятии мира явно что-то изменилось, а во-вторых, это видение мог устроить ему и сам Зевс. Эти два неизвестно откуда взявшихся животных, несущихся по цветочному лугу, действительно издалека напоминали видение, этакий мираж. Впрочем, Марк не стал ломать голову над тем, откуда они здесь взялись, потому что их внезапное появление чудесным образом помогло ему определиться с тем, что конкретно он хотел спросить у великого Зевса.
Когда животные скрылись из виду, Марк прервал затянувшееся молчание. Он прильнул к старцу поближе, словно тот действительно был его любимым дедом, и Зевс приобнял его как любимого внука.
 - Зевс, - заговорил Марк, - ты ведь тоже видел, как тигр гнался за ланью?
 - Видел.
 - Когда он её настигнет, он вцепится ей в горло, чтобы она мгновенно умерла, - Марк немного подумал и продолжил, - я не могу себе представить, чтобы тигр, нагнав убегающую лань, сшиб её с ног, а потом ей, ещё живой, начал бы отгрызать копыта, чтобы она дольше помучилась; или кусал бы её живую за тело, желая причинить ей страдания; или вырыл бы ей яму, чтобы она, убегая от него, упала в неё и переломала себе кости. Получается парадокс — звери неспособны на зверства, а вот человеческие существа способны на такие изуверства, что порой волосы на голове шевелятся. Да и вообще, вся агрессия и ненависть в это мире исходит исключительно от людей. Как же так получается? Они же венцы творения, если не ошибаюсь. Высшая раса, так сказать. Последнее звено эволюции.
 - А ты сам пытался найти ответ на этот вопрос? - спросил у мальчика Зевс.
 - Конечно.
 - И каков результат?
 - Я пришёл к выводу, - ответил Марк, - что корнем проблемы, то есть, основной причиной являются нереализованные сексуальные желания человека. Не может человек быть счастлив, если по той или иной причине не может реализовать одно из своих фундаментальных желаний — желания соединиться со своей половинкой. В данном случае под половинкой я имею в виду человека противоположного пола, а не обязательно жену или мужа.
 - Это уже следствие, Марк, а не причина.
Марка не удивил тот факт, что Зевс откуда-то знает его имя. В этом загадочном мире его уже не удивляло ничего.
 - А в чём же тогда причина? - полюбопытствовал он.
 - Марк, - заговорил Зевс, немного подумав, - прежде всего, учись не скатываться в сторону, когда пытаешься что-либо понять. Ты недоумевал, почему люди испытывают ненависть, а животные нет. Так?
 - Да, совершенно верно, - подтвердил Марк.
 - Значит, с этого и нужно начинать, - резюмировал Зевс и продолжил, - совершенно очевидно, что животные, также как и человек, испытывают различные чувства — собака радостно виляет хвостом, когда видит хозяина; кошка испытывает страх и стремглав спасается бегством в момент опасности и так далее. И в тоже время, как ты верно подметил, животные явно не испытывают ненависти. В противном случае, тигр отгрызал бы живой лани копыта, чтобы она помучилась, или придумал бы ещё какое-нибудь мучение. Я правильно рассуждаю?
 - Да, - Марк, затаив дыхание, старался не пропустить ни единого слова,
 - Какой отсюда можно сделать вывод? - спросил Зевс.
 - Ну..., - задумчиво протянул Марк, - вывод о том, что ненависть это какое-то особое чувство, раз уж оно присуще только людям.
 - А если животные не испытывают ревность, зависть, обиду, злорадство, ты их тоже назовёшь особыми чувствами? - Зевс, усмехнувшись, посмотрел на Марка.
 - Не знаю, - признался Марк.
 - Итак, Марк, твой вывод ошибочен. Если людям присуща ненависть, а животным нет, значит, вывод может быть только один — ПРИЧИНА возникновения ненависти у людей есть, а у животных нет. В чём основное отличие животного от человека, Марк?
 - Люди умеют членораздельно говорить, - не задумываясь, ответил Марк.
 - И всё?
 - У людей развит интеллект, поэтому они умеют думать.
 - Так, теперь подведём первый итог, - Зевс снова немного помолчал, обдумывая фразу, и подытожил, - если люди испытывают ненависть, а животные нет, значит, люди, умеющие думать, что-то там себе такое надумали, до чего животные своим скудным умом додуматься не сумели. И теперь нам осталось выяснить только одно — что же они там себе такое надумали, что им стало присуще такое мерзкое чувство, как ненависть; чувство, которого нет даже у тех, кто стоит на низшей ступени эволюции — у животных. Есть у тебя, Марк, какие-нибудь предположения по этому поводу?
 - Я могу сказать только одно, - Марк взглянул на Зевса и продолжил, - просто потому, что уже думал об этом — то, что мы называем ненавистью, это скорее всего многократно усиленное негативное отношение. Но вот почему люди испытывают друг к другу негативное отношение, я пока понять не могу.
 - Хорошо, я помогу тебе, - Зевс ещё крепче приобнял мальчика, - только предупреждаю — разговор у нас будет долгим, поскольку поднятая тобой тема, с одной стороны, очень сложная для понимания, а с другой стороны, очень многогранная.
 - Мне торопиться некуда, - сказал Марк, - тем более, что с богами я разговариваю далеко не каждый день.
 - Ну что ж, тогда давай рассуждать, - Зевс выдержал паузу и начал размеренно говорить, словно читал лекцию, - когда детки растут, взрослые учат их тому, что можно делать, а что нельзя; что хорошо, а что плохо; и это кажется совершенно нормальным, поскольку ребёнок должен уметь ориентироваться в том мире, в который он пришёл. Но одно дело — предупреждать ребёнка об опасности, например, говорить ему, что играя со спичками, он может обжечься, или говорить ему, что нож острый и он может порезать руку; и совсем другое дело — вынуждать ребёнка делать то, что он делать не хочет. Я приведу тебе конкретный пример. Например, в семью пришла в гости некая пожилая дебелая дама и в момент её ухода родители требуют, чтобы ребёнок на прощание поцеловал её в щёчку. Поначалу ребёнок сопротивляется и кричит: «Я не хочу целовать эту старую бабку». Родители впадают в шок, начинают его лупить, говорить, что он ужасно капризный и противный. Так продолжается из года в год, пока не происходит самое страшное — ребёнок сам начинает верить в то, что целовать какую-то мерзкую старуху это очень хороший поступок. Теперь представим, что в другой стране или даже попросту в другой семье ситуция кардинально противоположная, то есть, ребёнок избалован. Таким образом, в той же самой ситуации, когда ребёнок кричит: «Я не хочу целовать это старую бабку», родители поступают наоборот. Они говорят своей гостье: «Убирайся отсюда, старая карга. Ты не понравилась нашему мальчику». И в этой семье точно также это происходит из года в год, пока опять не происходит самое страшное - вседозволенность становится для этого дитяти нормой жизни и он действительно начинает верить в то, что презрение к другим людям, и в особенности к пожилым, это признак хорошего поведения. Затем эти два маленьких мальчика вырастают и становятся взрослыми дядями. Один из них становится физиком-ядерщиком, а другой крупным политическим деятелем. И вот происходит так, что их жизненные пути пересекаются и каждый из них вдруг с ужасом обнаруживает, что другой считает хорошим то, что он сам считает плохим. Поначалу у них возникает друг к другу негативное отношение, но, чем чаще они встречаются, тем всё сильнее и сильнее становится это негативное отношение. И наступает момент, когда это негативное отношение достигает такой силы, что, как ты верно подметил, превращается в ненависть. Однако, перед нами не просто скромные и никому неизвестные рабочие. Не будем забывать то, чем эти дяди занимаются — один ядерной физикой, а другой — политикой на высшем уровне. Но несмотря на их высокие посты, ненависть им обоим затуманила разум. Первый начинает конструировать ядерную бомбу, способную стереть с лица целое государство, а второй вводит санкции против целой страны, в которой проживают миллионы человек, и всё потому, что один из них уверен в одном, а другой уверен в прямо противоложном.
Зевс умолк и Марк, немного подумав, сказал:
 - Всё-таки это немного странно. Мне время от времени приходится слышать истории о том, как некий молодой парень, делая опыты и проводя исследования, приходит к какому-то открытию, а ему говорят: «Проснись. Этот закон был открыт ещё двести лет назад таким-то учёным». Это же явно указывает на то, что в своих уверенностях люди неизменно должны приходить к одним и тем же результатам, в какую бы эпоху и в какой бы стране они не жили.
 - Совершенно верно, Марк, - согласился Зевс, - но только в том случае, когда речь идёт о ясности. А ясность, в свою очередь, достигается только тогда, когда человек анализирует, сопоставляет факты и делает выводы. А на чём основаны уверенности этих двоих взрослых из моего примера? Разве они пришли к этому, потому что что-то анализировали? Нет. Мама сказала, что это плохо, и ребёнок поверил. Другому ребёнку папа сказал, что это хорошо, и ребёнок тоже поверил. Ни тот, ни другой не утруждали себя никакими иследованиями.
 - Но ведь это означает, что подобные уверенности ни на чём не основаны, - изумился Марк, - это значит, что в данном случае, человек, что-то утверждая, не имеет никаких аргументов в защиту этого утверждения.
 - Разумеется. Спроси завтра у своей мамы, почему она решила, что чавкать за столом это очень плохо. Ты думаешь, она приведёт тебе аргументы? Она сразу начнёт на тебя кричать, говорить, что ты нахватался либеральных идей и даже подумает, что ты решил отныне всегда за столом чавкать. А ведь ты всего лишь задал вопрос.
 - В этот раз, Зевс, у тебя какой-то неудачный пример, - возразил Марк.
 - Почему?
 - Ну, как почему? - Марк поднял голову и посмотрел на старика, - если я, так же как мама, считаю, что чавкать за столом это плохо, то мне и в голову не придёт спрашивать у ней, почему она решила, что это плохо.
 - Ага, - усмехнулся Зевс, - значит, ты, так же, как и твоя мама, убеждён, что задать подобный вопрос может только тот, кто уверен в противоположном — то есть, в том, что чавкать это хорошо.
 - Ну, конечно, - Марк снова недоумённо посмотрел на Зевса, - а разве нет?
 - Марк, представь, что я инопланетянин. Хотя, впрочем, зачем представлять, если я и так для людей, как инопланетянин. Так вот, научившись понимать вашу человеческую речь, я решил посетить вашу планету. Но при этом я совершенно ничего не знаю ни о ваших правилах этикета, ни о ваших обычаях, ни о правилах поведения в вашем обществе. Я встретился с тобой и ты мне сообщил, что чавкать за столом это плохо. Я тебя спрашиваю: «Почему?» Разве мой вопрос, Марк, вопрос инопланетянина, означает, что я утверждаю, что чавкать это хорошо?
 - Нет.
 - А что же в таком случае означает мой вопрос?
 - Он означает, - брови Марка внезапно удивлённо полезли вверх, - он означает, что ты НЕ ЗНАЕШЬ, хорошо это или плохо.
 - Вот, - Зевс, казалось, облегчённо вздохнул, - и вот именно это незнание, Марк, только оно одно способно избавить людей от негативного отношения друг к другу, от ненависти и от агрессии.
 - Ты можешь привести какой-нибудь пример? - спросил Марк.
 - Да пожалуйста, - Зевс, усмехнувшись, взглянул на Марка и в свою очередь спросил, - ты не забыл ещё инцидент, который произошёл между священником и Алисой?
Марк в очередной раз удивился информированности этого загадочного старца, но не подал виду и ответил:
 - Нет, конечно не забыл.
 - Священник испытывал к ней презрение и грубо оттолкнул её, - продолжил Зевс, - потому что пришёл к ложному умозаключению, что перед ним проститутка или падшая девка. Как ты думаешь, Марк, если бы он опирался на НЕЗНАНИЕ того, почему эта девушка вырядилась именно так, а не иначе, у него была бы другая реакция?
 - Несомненно, - согласился Марк, - его реакция была бы намного разумнее.
 - Хочешь ещё пример? - спросил Зевс и, не дожидаясь ответа, продолжил, - ты приходишь в гости и видишь, как девочка за столом чавкает. Если ты уверен в том, что этот очень плохо, ты тут же начинаешь испытывать к ней негативное отношение, а возможно и сразу ненависть. Но и это ещё не всё. Уйдя оттуда, ты ищешь приятеля, которому можно было бы об этом рассказать; который бы поддержал твоё негативное отношение и начал бы цокать языком и говорить: « Ай-яй-яй, какая гнусная и невоспитанная девочка». Но и это ещё не всё. Ты целыми днями об этом думаешь и в результатае, либо налетаешь головой на столб; либо, если сидишь за рулём, устраиваешь на дороге аварию; либо подписываешь важный документ, не понимая, что подписал, потому что ум твой занят только перемалыванием мыслей о том, какая нехорошая девочка — ну надо же, чавкает за столом. А теперь представь, что ты опираешься на незнание.
 - На незнание чего? - не понял Марк.
 - На незнание того, почему она чавкает, - ответил Зевс, - может ей зуб удалили и она по-другому кушать не может, а может мама её перед этим обедом так терроризировала по поводу этикета перед гостями, что у девочки возник протест и она это делала маме назло. Тебе нет никакого дела до того, почему она чавкала — ты просто этого НЕ ЗНАЕШЬ. И в результате,  у тебя нет негативного отношения к ней; ты остаёшься спокойным и уравновешенным человеком; ум твой не занят, поэтому ты не налетаешь на телеграфные столбы и так далее.
Марк, прижавшись к старику, сидел в глубокой задумчивости.
 - Что же это получается? - наконец, произнёс он, - что все эти детские книжечки, типа «Что такое хорошо и что такое плохо», это по сути учебники по выращиванию ненавидящих существ?
 - Я рад, что это дошло, наконец, хоть до кого-то из людей, - Зевс снова вздохнул и продолжил, - а между тем, всё то, о чём я тебе рассказываю, это прописные истины, о которых людям твердят мудрецы со времён Конфуция, если не раньше. Но люди слишком важны, чтобы прислушиваться  к чьим-то советам, или слишком глупы, чтобы дать себе труд над чем-то задуматься самим. Это кажется странным парадоксом, но до сознания людей такие простые вещи доходят только через боль и страдания. А потом они грозят кулачками в сторону неба и вопрошают: «Что же ты за Бог такой, если позволяешь нам страдать?». Да сколько же вас учить-то нужно? Если ребёнку десять раз повторять, что играть со спичками опасно, а он не слушает и продолжает своё, то остаётся только одно — оставить ему спички и пусть играет, пока не обожжётся. Точно также боги поступают и в отношении людей — если мудрецов вы упорно слушать не желаете, значит, бросайте друг на друга ядерные бомбы, топите друг друга в крови, насилуйте и убивайте, обжигайтесь до тех пор, пока до вашего сознания, наконец, не дойдёт, что вы все ненавидящие монстры и что ваша ненависть это прямое следствие тех тупых догм, которые вам навбивали в голову ваши добрые мамы и папы.
 - Зевс, - неуверенно заговорил Марк, - у меня есть некоторое сомнение по поводу того, что ты говоришь.
 - В этом нет ничего удивительного, - к удивлению Марка сказал Зевс, - отказаться от догм, то есть, по сути от того, в чём ты глубоко уверен, это крайне сложно. Нужно быть очень искренним человеком, чтобы это сделать. Ты говоришь о сомнении, потому что ты ещё подросток, а был бы ты уже взрослым, ты бы уже выплеснул на меня немало ненависти за то, что я осмелился пошатнуть твою догму. Ну, говори, говори. В чём ты там засомневался?
 - Видишь ли, - Марк пытался подобрать слова, чтобы наиболее точно сфомулировать свою мысль, - если бы люди были такими ненавидящими, какими ты их описываешь, то они просто не смогли бы вместе сосуществовать.
 - Конечно, не смогли бы, - снова согласился с Марком Зевс, - поэтому они и придумали такое явление как вежливость. Вежливость нужна людям только для того, чтобы прикрыть свою ненависть.
 - Ну, неправда, - возразил Марк, - мне приходилось встречаться с вежливыми людьми, которые были очень приятными и симпатичными.
 - Марк, такие люди называются доброжелательными. Они искренне желают всем добра, процветания и счастья, просто потому, что счастливы сами. Но таких людей в мире крайне мало. В своём подавляющем большинстве люди используют вежливость только для того, чтобы прикрыть свою ненависть. И я это, кстати, могу тебе очень легко доказать.
 - Ну-ка, докажи, - заинтригованно предложил Марк.
 - Итак, - сказал Зевс, - я говорю тебе, что люди вежливостью прикрывают ненависть. Значит, можно провести аналогию. Представь себе, что ненависть это лежащий на кровати матрац, а вежливость это такое красивое покрывало, которое его покрывает. Таким образом, если ты залезешь под кровать и ногой приподнимешь матрац, то покрывало тоже поднимется вместе с ним. Следовательно, если усиливается ненависть, значит, должна усиливаться и вежливость. Теперь давай посмотрим, не ошибаюсь ли я. Вот разговаривают два незнакомых человека. Они спокойны и умеренно вежливы. Но как только у них возрастает ненависть друг к другу, они сразу становятся исключительно вежливыми. Вспомни, что они в этих случаях говорят: «Что, не так, родной?», «Эй, дорогуша», «Послушайте, многоуважаемый», «Да что вы говорите, голубушка!». Разве ты не видишь, Марк, что подобными исключительно вежливыми эпитетами они демонстрируют свою ненависть, а точнее прикрывают её?
Марк вынужден был признать, что Зевс прав. Он долго сидел, прижавшись к нему головой, и вспомнил начало их разговора.
 - Зевс, - обратился Марк к старику, - значит, моё умозаключение о том, что причина агрессии это нереализованные сексуальные желания является неверным?
 - Ну, почему неверным. Просто это другая грань одной и той же проблемы. Вот секс это плохо и всё. Почему плохо, никто объяснить не может, потому что, как мы уже выяснили, аргументов в данном случае нет. А есть просто тупая догма — секс это плохо. Причём за версту несёт лицемерием, потому что этим плохим сексом все втихаря занимаются.
 - Да нет, Зевс, - возразил Марк, - секс люди считают хорошим, но только при условии, что он облагорожен любовью.
 - Любовью, говоришь, - снова вздохнул Зевс и спросил, - Марк, ты что-нибудь знаешь о сексе своих родителей?
 - Нет, - признался Марк, - ничего не знаю.
 - А я знаю, Марк. И могу тебе рассказать кое-что неприятное. Твоя мама занимается сексом не тогда, когда хочется ей, а тогда, когда хочется твоему папе. А твоему папе хочется только тогда, когда он выжрет полбутылки водки. Поэтому несчастная женщина вынуждена терпеть на себе этого жирного борова именно в тот момент, когда от него нестерпимо несёт перегаром, и мечтать только о том, чтобы он побыстрее кончил и отвалил в сторону. Ты этот секс называешь облагороженным любовью?
Марк молчал, закусив губу, и не знал, что ответить. Однако, Зевс был безжалостен и продолжал:
 - Зато, когда подростки, испытывая огромную нежность с сердцами наполненными симпатией, обнимаются и целуются, то облагороженные «любовью», смешанной с винным перегаром, взрослые, называют это пошлостью. А уж секс между подростками это и вовсе для них преступление. Марк, хочешь в игру поиграем? Я буду снова играть инопланетянина, а ты будешь играть роль обычного взрослого человека.
 - Ну, давай, - улыбнулся Марк, - начинай.
 - Скажите мне, господин взрослый человек Земли, - Зевс говорил, напустив на себя важный вид, - можно ли у вас на планете заниматься сексом тем подросткам, чьи физические тела уже к этому готовы?
Марк, памятуя о том, что он играет роль взрослого, также важно ответил:
 - Ни в коем случае, уважаемый господин Инопланетник.
Зевс внезапно вытаращил глаза, изображая крайнюю степень удивления, и изрёк:
 - Нельзя? Но почему?
 - Потому что подростки ещё маленькие, - с важным видом сообщил Марк.
 - Ну надо же,  - удивлённо протянул Зевс, - а у нас на планете категорически запрещено заниматься сексом тем, кто уже взрослый.
Марк, несмотря на игру, был поражён и, не скрывая своего удивления, переспросил:
 - У вас взрослым запрещено заниматься сексом? Но почему?
 - Ну, как почему? - глаза Зевса, казалось, вот-вот выскочат из орбит, - потому что они большие.
У Марка в мозгу на некоторое время возник полный ступор. Казалось, что ему в мозг вонзился клин, который пытался что-то оттуда вышибить, и когда это ему удалось, Марк внезапно остро осознал, что утверждение «Подросткам нельзя заниматься сексом, потому они ещё маленькие» не имеет под собой никаких оснований и поэтому аргументом быть не может. Марка внезапно пронзила кристальная ясность, что подросткам не разрешают заниматься сексом совсем не потому, что они ещё мальнькие, а просто потому, что секс считается чем-то ужасно плохим. Зевс оказался прав. Детей, и даже подростков, всячески ограждают даже от самой, казалось бы, безобидной эротики. Марк внезапно представил, каким ужасом и гневом исказилось бы лицо его матери, если бы она узнала, что он в школе под лестницей целовал в губы свою синеглазку. Марк по-прежнему не находил слов и молчал. Зевс тем временем словно читал мысли, которые роились в голове у Марка, потому что внезапно спросил:
 - Марк, ты когда-нибудь представлял свою мать какой-нибудь другой? Когда-нибудь желал, чтобы мать твоя была не такой, какая она есть на самом деле?
 - Да, иногда такое желание возникает, - ответил Марк, - но родителей не выбирают.
 - Хочешь поговорить с моей женой? С богиней Герой?
 - С богиней Герой?  - Марк от удивления вытаращил на Зевса глаза, - а где она?
 - Ну что за глупые вопросы, Марк! - улыбнулся Зевс, - где ещё может быть послушная жена всевышнего Бога?
 - Понятия не имею.
 - Она в избе, разумеется. Стряпает для мужа пельмени.
Марк никак не мог взять в толк, шутит Зевс или говорит серьёзно. Старик подтолкнул Марка и решительно сказал:
 - Пойди, пойди. Поговори лучше с ней. А то ты меня уже утомил.
Марк неуверенно поднялся со скамьи, но уже в следующую секунду, испытывая огромное предвкушение и радость, побежал в избу.
                6
Когда Марк вбежал в просторную светлую комнату, то увидел почти тоже самое, что и ожидал увидеть - чистая ухоженная светлица, белые занавески на окнах, цветастые половики, огромная печь у стены, большой накрытый чистой скатерью деревянный стол, на котором действительно находился разнос с аккуратно разложенными пельменями, стулья вокруг стола, всё до боли знакомое, родное и близкое. И вот только женщина, которая повернулась, увидев вошедшего паренька, была совсем не такой, каких он привык видеть в своей повседневной жизни. Это не была юная девушка, и в тоже время это была далеко не старуха. Это была красивая цветущая молодая женщина с бесподобной фигурой и удивительно спокойным выражением лица. На ней была надета полупрозрачная туника, сквозь которую можно было разглядеть крепкое здоровое тело.
Марк остановился как вкопанный, но причиной его лёгкого шока был совсем не эротический наряд стоящей у стола женщины. Марк внезапно остановился, когда встретился с ней взглядом. У него даже от волнения перехватило дыхание. Её взгляд — спокойный, отрешённый и безмятежный — проникал в самую душу и, казалось, читал её как раскрытую книгу. Перед подобным взглядом невозможно было бы соврать или даже слукавить. Марк обомлел, затем медленно, очень медленно, двинулся по направлению к женщине. Когда он подошёл  к ней вплотную, у него из глаз текли слёзы. Марк опустился перед ней на колени, обхватив ладонями её упругую попу, и уткнулся лицом ей в живот.
 - Господи, ты же богиня, - шептал Марк, невольно сравнивая Геру со своей собственной матерью.
Мать Марка была вечно жалующимся комком недугов и обид, вечно недовольной и часто раздражённой женщиной, а уж её физическое тело было явно далеко от совершенства.
Марк с наслаждением вдыхал исходящий от Геры аромат и, наконец, также медленно поднялся на ноги. Гера молча смотрела на него, не выказывая никаких  эмоций. Марк, вопреки запретам школьных учителей, всегда носил длинные ниспадающие на плечи вьющиеся волосы. Впрочем, запреты учителей были не слишком строгими, потому что они вынуждены были признать, что такая причёска была ему очень к лицу.
Марк был чуть-чуть пониже Геры и она, слегка улыбнувшись уголками губ, негромко произнесла:
 - Ты похож на молодого Иисуса.
Ощутив своим телом налитую грудь молодой женщины, Марк поднял руку и слегка сжал её грудь ладонью. И удивился тому, что в этом жесте не было ничего пошлого и ничего вульгарного. Затем у него возникло желание расспросить и её, так же, как только что он расспрашивал Зевса. Он подумал о том, что в его мире часто бывает так, что если умён муж, то глупа жена. И наоборот, у умной жены, как правило какой-то глуповатый муж. Марку стало интересно, так ли это и у богов. Интеллект Зевса он уже оценил, но о чём расспросить Геру? Марку вдруг пришла на ум одна болезненная тема и он решил, что эту деликатную тему действительно разумнее обсудить с женщиной, нежели с мужчиной. Марк отпустил грудь молодой женщины и, положив ей руки на плечи, придвинулся к ней ещё плотнее.
 - Гера, - обратился к ней Марк, - объясни мне, что такое педофилия.
Молодая женщина посмотрела Марку в глаза и спокойно сказала:
 - Я думаю, что ты неправильно сформулировал свою просьбу.
  Почему? - не понял Марк.
 - Потому что ты прекрасно знаешь, что это такое. Педофилия это сексуальные желания, которые взрослый испытывает к детям.
 - Но почему у взрослых возникают сексуальные желания к детям? Это что, действительно, болезнь какая-то?
 - Нет, это не болезнь, - Гера задумчиво посмотрела на Марка, понимая, что в двух словах это не объяснишь.
 - А что это?
 - Марк, тебе двенадцать лет, если не ошибаюсь? - уточнила Гера.
 - Да.
 - И у тебя есть подружка, которую ты сексуально желаешь, - Гера скорее утверждала, чем спрашивала.
 - Да, - снова подтвердил Марк.
 - Очень скоро вы вступите в сексуальный контакт. Как ты думаешь, что произойдёт, если о вашей связи узнают родители и учителя в школе?
 - Сначала произойдёт грандиозный скандал, - усмехнулся Марк.
 - А потом?
 - Потом нам запретят встречаться и посадят обоих под домашний арест.
 - А дальше?
 - А дальше я не знаю, - признался Марк.
 - Зато я знаю, - сказала Гера и начала спокойно и размеренно говорить, также, как это делал Зевс, словно читала лекцию, - до твоего восемнадцатилетия за тобой будут тщательно следить и пресекать твои любые сексуальные контакты. Потом, когда ты, наконец, достигнешь совершеннолетия, ты наконец обретёшь свободу и начнёшь реализовывать свои сексуальные желания налево и направо, навёрстывая упущенное. Скажем, года два у тебя на это уйдёт. И вот в возрасте двадцати лет, после того, как ты утолишь свой естественный голод; после того, как проблем с сексом у тебя уже не будет, потому что у тебя будет постоянная подружка, и возможно не одна, с тобой начнёт происходить странное явление — у тебя внезапно начнут вспыхивать очень мощные и почти неконтролируемые сексуальные желания по отношению к девочкам двенадцати лет. Как ты думаешь, почему?
Марк, широко распахнув глаза, смотрел на Геру, а потом спросил:
 - Это как-то связано с тем скандалом, который произошёл со мной в возрасте двенадцати лет?
 - Разумеется, - кивнула головой Гера, - развитие твоей сексуальности было грубо остановлено в двенадцатилетнем возрасте и твоя сексуальность немунуемо будет стремиться обратно в эту точку отсчёта. Если ты не сумеешь удержать себя в руках, а удержать рвущееся наружу сексуальное желание невероятно сложно, и изнасилуешь девочку двенадцати лет, будучи уже двадцатилетним парнем, взрослые будут качать головами, будут искать у тебя психические отклонения и болезни, не понимая того, что они сами своими идиотскими запретами вырастили педофила.
Марк какое-то время молчал, пытаясь осмыслить услышанное, а потом отрицательно покачал головой.
 - Нет, Гера, ты что-то путаешь. Педофилы часто насилуют детей в возрасте пяти лет, четырех лет, а иногда и меньше. Ты хочешь сказать, что в таком маленьком возрасте у детей есть какие-то сексуальные желания, которые взрослые своими запретами грубо останавливают?
 - Марк, - голос молодой женщины внезапно приобрёл металлические нотки, став суровым и безжалостным, - тебе только двенадцать лет, а твоя сексуальность уже настолько искорёжена, что ты убеждён, что сексуальное желание это только половой акт и ничто другое. Минуту назад, поглаживая меня по попе, ты тем самым уже реализовывал сексуальное желание. Желание обнять, поцеловать, погладить, понюхать, лизнуть, чмокнуть, посмотреть — это всё разновидности сексуальных желаний. Этих желаний сотни, Марк, и у маленьких детей они появляются уже тогда, когда они начинают осознавать, что есть мальчики и девочки, то есть, в два-три года. И если какой-нибудь мальчик, познавая этот мир, решит заглянуть маме под юбку, увидев там что-то интересное, а мама отлупит его за это, то можешь быть уверен, что этим своим действием эта добрая мама начала выращивать будущего педофила. Причём я совсем не призываю втягивать детей за уши в эротику и секс. Глупа будет та мать, которая будет перед детьми задирать юбку и показывать детям то, что у ней там находится, но с другой стороны, только набитая дура будет лупить ребёнка или даже кричать на него, если ребёнок по своей воле под эту юбку залез. Здоровая личность вырастает только тогда, когда она развивается естественно и гармонично. Когда ты вошёл сюда, я же не просила тебя: «Марк, подойди и потрогай меня за сиськи». Но с другой стороны, я никак не отреагировала, когда ты сам решил мои грудки потискать. И что в результате произошло? Через три минуты ты потерял интерес к моему телу и начал задавать вопросы. Вот так и должно всё происходить в нормальном здоровом человеческом обществе. Причём это касается не только сексуальности, но и учёбы. Тебе известно такое имя, как Исаак Ньютон?
 - Конечно, - ответил Марк, - нам в школе много о нём рассказывают.
 - Рассказывают-то много, - согласилась Гера, - но кое-что умалчивают.
 - А именно?
 - Например, умалчивают тот факт, что Ньютон впервые пошёл в школу в твоём возрасте — в двенадцать лет.
 - Серьёзно? - удивился Марк, - а чем он занимался до двенадцати лет?
 - Ничем, - Гера пожала плечами, - шлялся по улицам, тискал девочек за попки и не только тискал, плевал в потолок. А все окружающие тыкали в него пальцем и убеждённо говорили, что это будущий лодырь и неуч. Но история Ньютона это скорее исключение, чем правило, потому что интерес к знаниям у детей проявляется очень рано. Конечно, если этот интерес не отравлять нудными домашними заданиями, строгими экзаменами, оценками и прочей мутотенью.
 - Неужели даже оценки ни к чему? - с сомнением в голосе спросил Марк.
 - Ты вроде играешь на музыкальном инструменте, Марк, - внезапно сказала Гера.
 - Да, а что?
 - Учишься играть сам, никто тебя не заставляет. Играешь ежедневно, скрупулёзно проигрываешь гаммы, оттачиваешь кажду ноту. Так зачем тебе ставить оценку за то, что ты сам с удовольствием делаешь?
 - Я понял твою мысль, Гера, - кивнул головой Марк, - но ведь если детям дать полную свободу, они же вообще ничего учить не будут.
 - Правильно, - Гера снова внимательно посмотрела на парня, - потому что это будет естественная реакция на то насилие, которому они подвергаются. Учить не тому, что ребёнок хочет учить, это насилие. А вот учить то, что он хочет, у ребёнка возможности нет.
 - Ну, как это нет? - возразил Марк.
 - Ну, вот так. Возникнет у первоклассника яркий интерес к китайскому языку — преподавателя нет. Возникнет у третьеклассника интерес к атомной физике, ему скажут «маленький ещё», хотя ребёнок, который умеет читать, вполне способен прочитать и то, как устроен атом. Тем более, что это интересно. Но взрослые решили, что знают лучше, что детям нужно, составили программы и в полном смысле слова проявляют насилие. Зато, когда ребёнку что-то интересно и он приходит к папе и задаёт ему вопрос, папа говорит «иди учи уроки и мне не мешай», потому что папа занят очень важным делом — он с другим дядей сидит на кухне и обсуждает некую певицу, которая вышла на сцену в прозрачном платье и все зрители — о, боже! - увидели, что она без трусиков. Они же дикари, они голую женщину никогда не видели, поэтому эта тема для них гораздо важнее, чем интерес ребёнка. Или обсуждают ведущую прогноза погоды, у которой сквозь кофточку выпирали соски, и все дикари это увидели, поэтому они даже перестали слушать прогноз погоды, а цокали языками и перемывали несчастной женщине все кости, потому что она оказалась такой пошлой, что не вышла перед камерой в скафандре, а вышла в кофточке, сквозь которую просвечивали её соски. И так далее, и тому подобное. Привести ещё примеры, Марк, или этого достаточно?
Марк почему-то густо покраснел, словно был лично виноват в несовершенстве современного мира. Гера нежно провела ладонью по его вьющимся волосам и в заключение сказала:
 - Как только люди выбросят из головы всю свою дурь, все эти «нельзя», «должен» и «надо», так сразу, как по мановению волшебной палочки, исчезнут и педофилы, и насильники, и шлюхи; прекратятся бессмысленные войны, исчезнет агрессия и всё, абсолютно всё, станет на свои места.
Марк молчал, прижимая к себе богиню Геру, и думал о том, как ужасно ему сейчас хочется увидеть свою синеглазку; рассказать ей о том, где он был и кого видел, с кем разговаривал и что узнал. Богиня Гера словно прочитала его мысли.
 - Хочешь увидеться со своей любимой девочкой? - улыбнувшись, спросила она.
 - Да, очень хочу, - признался Марк.
Гера взяла в ладони его лицо и очень тихо произнесла:
 - Поцелуй меня, Марк.
До сознания Марка даже не сразу дошло, что она сказала.
 - Что? - переспросил он.
 - Поцелуй меня, - тихо повторила Гера.
Марк внимательно посмотрел ей в глаза и привлёк к себе. Как только их губы сомкнулись, он вдруг почувствовал в области пупка странное тягучее чувство, словно кто-то сквозь узкое отверстие вытягивал все его внутренности. Это тягучее чувство не причиняло боль, но вызывало головокружение. В какой-то момент это головокружение стало настолько явственным, что Марку показалось, что они вместе с Герой находятся в горизонтальном положении. Вместе с тем, появилось и новое ощущение — ощущение прилипшей к телу мокрой одежды...
                7
Марк распахнул глаза и вдруг снова осознал себя лежащим на ворохе листьев под кроной дерева. Солнце, которое совсем недавно словно втянуло его в некий «тоннель», по-прежнему ярко светило, упорно пробиваясь сквозь грозовые тучи. На Марке действительно кто-то лежал, но это была не богиня Гера, а плачущая Кира.
 - Кира, что случилось? - встревоженно спросил Марк, - почему ты плачешь?
 - Господи, как ты меня напугал, - Кира, всхлипывая, стала неистово покрывать поцелуями его лицо, - я думала, что тебя убила молния. Я уже полчаса тормошу тебя, пытаясь привести в сознание.
 - Как ты меня нашла здесь? - Марк, поглаживая её по спине, обратил внимание, что её одежду тоже хоть выкручивай.
 - Я вышла в город прогуляться, - начала сбивчиво рассказывать Кира, продолжая всхлипывать, - потом встретила нашего одноклассника и он сказал, что видел, как ты пошёл на этот луг. Я с радостью побежала сюда, чтобы присоединиться к тебе, но пошёл просто невероятный тропический ливень. Я вымокла до нитки и даже рисковала заблудиться сама, как вдруг шарахнула такая ужасная молния, что осветила всё вокруг. Благодоря ей я тебя увидела идущим к этому дереву. Но когда я тебя нашла, ты уже был без сознания.
У Киры из глаз вновь хлынули слёзы .
 - Марк, любимый, - шептала она, прижимаясь к нему все телом, - эта гроза меня многому научила. Она научила меня ценить каждую секунду, проведённую с тобой. Если бы тебя убила молния, я бы всю оставшуюся жизнь казнила себя за то, что не решилась любить тебя физически. Но, слава Богу, ты жив, и теперь мне плевать на всё, я хочу отдаться тебе прямо здесь, потому что никто не может дать гарантии, что мы проживём ещё хотя бы пять минут.
Марк невольно подумал о том, что эта гроза его тоже многому научила. Он взглянул на солнце, которое светило всё ярче, и сказал:
 - Кира, давай разденемся и повесим нашу одежду сушиться на ветки, иначе мы рискуем заболеть.
 - Давай, - согласилась Кира и, поднявшись на ноги, стала стягивать с себя платье.
Развесив свою одежду и оставшись нагишом, они с интересом начали друг друга рассматривать. Кира была просто обворожительна — круглые грудки, начинающие выпирать всё явственнее; крепкие ножки, плоский животик, пухлые губки; ниспадающие почти до попы русые волосы и пронзительно ясные синие глаза. Кира тоже любовалась Марком — его уже крепким телом и красивым лицом, которое обрамляли вьющиеся волосы. Кира подошла к Марку и, прижавшись к нему, повторила то, что уже говорила ему Гера:
 - Ты похож на молодого Иисуса, Марк, - она подняла на него всё ещё влажные от слёз глаза и тихо спросила, - а я...я тебе нравлюсь?
Марк долго смотрел в её удивительные синие глаза, поглаживал её по русым волосам, и наконец, так же тихо ответил:
 - Я люблю тебя, Кира.
Кира обвила его шею руками, плотно прижалась к  нему и, казалось, их жаркому трепетному поцелую не будет конца. Когда Марк отстранился, чтобы перевести дух, Кира потянула его на клочок сухой, нетронутой дождём, листвы. Марк дотянулся до кармана брюк, сохнущих на ветке, и спросил:
 - Ты помнишь, как 1-го сентября я предложил тебе заняться сексом?
 - Помню, - улыбнулась Кира.
 - Так вот с того самого вечера, когда мы вместе впервые пошли в город, - пояснил Марк, - я ношу с собой вот это.
Он извлёк из кармана брюк хрустящую обёртку с презервативом внутри. Кира подошла поближе и, снова прижавшись к Марку, произнесла:
 - Я знала, что не ошиблась в тебе. Я знала, что ты самый лучший, самый внимательный и самый умный мальчик на свете. Я тоже люблю тебя, Марк.
Она потянула его за руку и они легли на сухую листву под кронами дерева. Спустя четверть часа, когда ласки, объятия и поцелуи достигли пика, Кира, раздвинув ноги, подалась вперёд и тихо вскрикнула. Она улыбалась и, чувствуя себя удивительно счастливой, смотрела на пробивающееся сквозь ветви солнце. Она изо всех прижимала к себе своего любимого мальчика и пыталась понять, когда же наступит тот момент, когда люди перестанут убивать в себе и убивать в других такое яркое, такое фантастическое и такое жизненное желание — ЖЕЛАНИЕ ЛЮБИТЬ.