Глава 7. Начало

Глава 7.
Начало.

Тенарис, герцогство Сэтх.
Два дня спустя.


“Подумай перед тем, как бросить вызов судьбе:
а вдруг она его примет?”
Б. Крутиер


Предложенную на обед миску тюремной баланды (странного цвета жижа с несколькими плавающими в ней кусками непонятно чего) ловчий решительно отверг. Конечно же, забота Койля об их отряде и его рьяная причастность к делам Длани были приятны… но глупо было полагать, что десятник всерьёз озаботится такими “мелочами”, как кормёжка.
И ночлег.
Да и много чего ещё.
Хотя, в целом, жаловаться не приходилось. После Сельде – уж точно… Ровен помотал головой: вспоминать сгоревший, осквернённый город не было ни сил, ни желания. Вытянувшись, насколько это было возможно, на узкой лежанке, шугнув парочку обнаглевших крыс, ловчий занялся созерцанием потолка. Спешить было некуда.
Слева от него, как ни в чём ни бывало, похрапывал варг. Лестхейны стояли у зарешёченного окна и о чём-то шептались друг с другом. Инхэм вёл задушевную беседу со стражником по ту сторону решётки, а кондотьер просто сидел и маялся от скуки.
Словом, каждый при своих делах, каждый на своём месте.


Койль пришёл через пару часов. Обеспечил молчание стражников, сунув каждому по небольшому, но увесистому мешочку.
О их содержимом – так знакомо позвякивающим! – гадать не приходилось.
- Прошу за мной, господа! – произнёс он таким торжественным тоном, как будто вызволял, самое меньшее, королевскую семью. Стражи, оказавшиеся весьма толковыми людьми, старательно отводили взгляды в сторону. Большинство – в сторону недавно свалившегося на них богатства.
- Наконец-то, - проворчал Окил, потирая затёкшие от верёвок запястья, - Я уже начал беспокоиться. Молодец, парень!
- Не стоит благодарности. Экипаж ждёт у ворот. Прошу.
Дважды просить не пришлось. Пара минут – и от присутствия отряда в тюрьме не осталось и следа. Усаживаясь в ожидавшую у негостеприимных стен повозку, ловчий вдруг услышал сзади голос Койля:
- Ровен, погоди.
- Что такое?
- Трогай! – крикнул Койль кучеру. Тот, кивнув, дёрнул поводья, и экипаж медленно, со скрипом, покатил вниз по улице.
- Итак… - выжидательно произнёс ловчий.
- Твои друзья пока побудут в доме одного моего друга. Там их, в случае чего, никто не найдёт. А мы с тобой сейчас отправимся к имению ла’Сэтхов. Надо как следует всё обдумать.
- Обдумать? Это можно.
- Тогда идём.


У Ровена, без ложной скромности, была превосходная память на лица. Поэтому даже сейчас – спустя почти двенадцать лет! – он сразу же узнал Койля.
Жизнь нынешнего десятника целиком принадлежала Длани; ведь родился он ловчим. Только вот сила крови в нём оказалась крайне слаба – Храм Лиц отказался принимать его. Но и не убил, как это бывало в большинстве случаев.
Непонятно, почему.
Впрочем, едва ли Койль долго протянул бы, став ловчим. Ровен помнил его – слабый, трусливый, весь какой-то… отрешённый. Вид такой, будто прямо сейчас разрыдается. Казалось, он даже обрадовался своему провалу, наивно полагая, что его отпустят с миром на все четыре стороны, записав в “неудавшиеся”.
Но Длань находит применение всем.
Почему всё сложилось именно так? Как вышло, что патруль, который притащил на своём хвосте Лютый – один из столь многих! – возглавлял их союзник?
И чья воля привела их сюда, в этот город, так грамотно обойдя стороной колодец Порчи?
“Неужели… всё-таки Богиня?”
Идущий впереди Койль вдруг странно дёрнулся, и ловчий тут же отбросил эту мысль. Конечно, глупо, но… кто знает? Лучше отложить подобные мысли на потом.
Когда будет время – и не будет “эскорта”.
- Ну вот… это здесь.


Эпитет “внушительный” более всех прочих подходил родовому гнезду Сэтхов. Угрюмая каменная громада, увенчанная остроугольной крышей с высоким бронзовым шпилем, казалась настоящим исполином среди крохотных, жмущихся друг к другу домишек “низшего сословия”. Тёмные окна смотрели, прищурившись, из-за полуприкрытых ставень – да так, что ловчему поневоле стало не по себе.
“Как в Серой Башне.”
Помимо всего этого, поместье окружала высокая, в полтора человеческих роста, кирпичная стена; у единственных, насколько хватало взгляда, ворот, стояли, облокотившись на гнутые гизармы, два полусонных стражника в цветах Кальханора.
Ни в самом доме, ни вокруг него, не наблюдалось никакого движения.
- Ну как? – кисло спросил Койль.
- Если это – вся стража, что есть в доме, - ловчий кивнул на привратников, - то можно брать девчонку хоть голыми руками. Но отчего-то мне кажется, что это не так.
- Правильно кажется. Все знают, что у герцога есть собственная дружина – не считая той, что в форте, - Десятник махнул рукой в сторону чернеющих на горизонте укреплений, - Конечно, тут их не так много… человек тридцать-сорок, не больше.
- Не так много? – нервно хихикнул Ровен, - Слушай, я ведь не Грешник, чтобы пробиваться через такую ораву. Нужен другой путь.
- Ты… про Грешников-то потише, - Койль огляделся – никто ли не слышал? – Я и не требую от тебя ничего такого. Всех-то дел – оглушить кого-нибудь из них, стащить “шкурку” и…
- Койль… - Ловчий вздохнул. - Ты десятник городской стражи. Неужто у тебя не найдётся лишней “шкурки”?
- А ведь верно! Только… надо нам тогда пройтись до коменданта.
- Зачем?
- Скажу, что ты пришёл ко мне наняться в стражники. Тогда и лишней волокиты не будет. Может, поставят тебя в ночь – куда уж лучше? За мной.


Комендант, как ни странно, весьма обрадовался их визиту. Ровен не успел даже удивиться – Койль тут же шёпотом объяснил ему, что после “одного случая” на улицах осталось очень мало стражников, и теперь каждый человек у стражи на вес золота. А то и дороже.
Ловчий не стал сразу интересоваться о “том случае”. Расписался на предложенном комендантом клочке пергамента (не своим именем, конечно), принял его заверения о том, что все беспорядки закончены, и жизнь вернулась в своё прежнее русло, а также получил аванс.
Весьма небогатый для человека “на вес золота”.
Но спорить резона не было. Выдавив подобие улыбки и склонившись в подобии поклона, ловчий, вслед за Койлем, покинул апартаменты коменданта. Привратники проводили их отнюдь не самыми жизнерадостными взглядами.
Скорее наоборот.
Когда они отошли подальше, Ровен, великодушно вложив весь свой аванс в руку десятника, тут же взялся за расспросы.


- Ну, рассказывать-то особо нечего, - без особой охоты начал Койль, - Объявился тут Грешник. Непонятно, Длань его послала, или что… Ну, скорее всего, Длань. Просто я об этом не знал.
- Не удивляюсь. Дальше?
- Вскинуло его, понимаешь? Наверное, даже сильнее, чем обычно. – Ровен кивнул; кровожадность Грешников давно стала притчей во языцех, - Дело было на рынке. Схватил он тесак с мясного прилавка и как начал… В общем, изрубил тридцать семь человек. Из них восемь – дети.
Ровен присвистнул.
- Немало, чёрт возьми. Погоди-ка… - До него только сейчас полностью дошёл смысл сказанного, - Ты сказал – дети? Но ведь…
- Да-да, знаю. Длань запрещает убийство детей. Но Грешники ведь всегда мнили себя выше других? Да и попробуй им возрази…
- Кор-ршун, - скрежетнул зубами Ровен, - Проклятая тварь! Не верю, что он не знал об этом! Так, ладно, забудь об этом. Что дальше?
- Почти ничего. Он исчез. Комендант объявил на него охоту, а толку никакого. Видели его недавно в предместьях – но, конечно же, сделать ничего не сумели. Куда им…
- Теперь понятно, почему Борель говорил о “непростой ситуации”.
- Слишком мягко сказано, Ровен. Я – последний из наблюдателей Длани здесь. До меня были ещё трое, да всех повесили. Из-за клейм. Так что будь аккуратнее.
- Буду-буду, - успокоил его ловчий, - Ладно, с этим ясно… а теперь давай обо всём, что касается пророчицы. По-порядку.
- А вот это уже надолго. И точно не здесь.


******
Имение Сэтхов.
То же время.


- Ты невыносима. Просто невыносима.
Аннет, сжав зубы и изо всех сил стараясь не ляпнуть ничего лишнего, уселась поудобнее и приготовилась выслушать очередную мачехину тираду. Первое время даже получалось – но потом от монотонного, вещающего нравоучения голоса начало ощутимо клонить в сон.
И, конечно же, от взора герцогини это не укрылось:
- Аннатея! Ты слушаешь меня?
- Конечно-конечно, госпожа Авалена! – с готовностью ответила маркиза. “Только бы не спросила, о чём она сейчас говорила, только бы…”
- И о чём я сейчас говорила?
- О… воспитании?
- Кгм… Допустим. И что с того?
- Вот и я не понимаю – что?
- Ты невыносима…
- О чём спор? – донёсся сзади чей-то сахарный голосок. Аннет скривилась; только её тут не хватало! Но с приходом старшей сестрицы уже ничего нельзя было поделать. Мирана, шурша объёмным подолом, приземлилась на каменную скамеечку слева от герцогини и совершенно по-идиотски захлопала глазами.
“Ну всё. Теперь эти обе с меня не слезут. Весь день – коту под хвост.”
- Угадаешь, Мирана, что сотворила твоя сестрёнка? - Мачеха при этом приняла настолько праведно-осуждающее выражение лица, что Аннет едва удержалась от смешка. Мирана же, напротив, вся обратилась в слух, - Помнишь то платье, сшитое ей по заказу в “Шелкопряде”? Она его сожгла!
- Спятила…
- Да это вы все спятили! – Аннет, наконец, взорвалась. – Думаете, я не понимаю, чем обоснована ваша внезапная “щедрость”? Не пойду я за этого Вальта! Хоть убейте!
Авалена со вздохом закатила глаза к небу.
- Ты – неблагодарная эгоистка, Аннет. Твоя семья сделала всё, чтобы обеспечить тебе достойную жизнь. Неужели так сложно хоть раз последовать нашим общим интересам? Граф Вальт…
- Графу Вальту уже за пятьдесят! Вы не думаете, что это… неправильно?
- Это не имеет значения. Того требуют интересы семьи. Граф… будет принимать прямое уча-стие в скорой переделке Королевства. А мы, Сэтхи, всегда должны оставаться на плаву.
- Вот и оставайтесь! Я-то здесь причём?
- Ты – часть семьи!
- Не твоей…
- Что-о? – У Авалены задрожала верхняя губа – верный признак назревающего бешенства, - Да как ты…
Но Аннет не стала дослушивать. Вскочила со скамьи и побежала в галерею. “Да куда угодно, лишь бы подальше…” Но, по закону подлости, дверь туда оказалась заперта.
- Проклятье!
- А ну стой! – Это уже снова Мирана. Аннет, приняв самую что ни на есть неприступную позу, повернулась к сестре. Но та никаких нотаций читать не стала – просто, без лишних церемоний, ухватила её за руку и потащила обратно, во дворик.
Вернее – попробовала потащить.
- Да отвяжись ты! – завопила Аннет, вырываясь из её цепких пальцев, - Иди к своей мамаше! Что вам всем от меня нужно?
- Для начала извинишься перед ней. А когда придёт время, пойдешь замуж за Вальта. Если не хочешь, чтобы я всем рассказала о твоих ночных…
- И рассказывай! С меня меньше спроса будет.
- Да? Тогда отцу придётся сдать тебя в лечебницу. Знаешь, что там делают с такими, как ты? – На лице сестры появилась гадкая ухмылочка. Аннет окатила её полным презрения взглядом.
- Отпусти. - Сказала тихо, но с нажимом. Мирана замотала головой:
- Ну уж нет! Пойдёшь и сделаешь всё, как я сказала. Как же хорошо, что тебя недолго терпеть осталось! Вот заберёт тебя граф через ме…
- Так чего ждёшь? Вот сама и иди за него! Тебя, сестрица, на всех хватит!
Глаза Мираны полыхнули ненавистью.
- Ах ты, дрянь… - И влепила ей пощёчину.
Сгорая от злости и унижения – хорошо, хоть никто не видел! – Аннет что есть силы рванулась прочь от сестры. И та не удержала, ослабила пальцы. Может, сама испугалась того, что сделала?
Хотя… навряд ли.
“Ненавижу, ненавижу, ненавижу!”


******
Тенарис – трущобы.
Вечер.


После долгих и беспрестанных обсуждений многократно меняющихся планов от былого спокойствия не осталось и следа. Уныние, которое эти речи нагоняли на всех без исключения, усугубляла ещё и погода, которая уж точно сумела перещеголять саму себя. Порывы бешеного ветра колотились в окна, хлопали ставнями, сквозь неплотно примыкающую к полу дверь в комнату то и дело врывались со свистом крохотные снежные вихри, разбрасывая вокруг себя валяющиеся всюду клочья пергамента, куриные косточки и прочий мусор.
Всё это изрядно действовало на нервы.
Волновавшийся, по-видимому, больше всех Койль (хотя его роль в предстоящих событиях была менее чем незначительной) болтал без умолку, и ловчий вскоре совершенно перестал обращать на него внимание. Как и остальные. И только один раз, когда десятник упомянул присутствующий в плане этап поджога конюшен, вставил свою лепту Ринн:
- Лошадей жалко. Они-то здесь не при чём…
“Тоже мне, добрая душа,” – язвительно подумал ловчий. Но вслух сказал другое:
- Это же герцогские конюшни. Там каждая лошадь стоит дороже, чем все мы, вместе взятые. Так что не беспокойся – их уж точно спасут.
Замечание было принято с молчаливым согласием. Ровен снова отвернулся к камину и, вглядываясь в пляшущие на стенах отсветы, старался не думать о том, что ему предстоит сделать через каких-то полчаса. Или меньше.
Но фляга с Тенеходом, стоявшая на полу перед ним, более чем красноречиво напоминала о себе. Янтарная пробка, тускло поблёскивая в полумраке, казалась глазом хищного зверя – вот он, притаился в засаде, и только ждёт момента, чтобы растянуться в прыжке и вонзить когти в беззащитную грудь добычи.
Когда ловчий сегодня впервые достал Тенеход из походной сумки, стоявший неподалёку варг тут же встрепенулся, повёл звериным носом… и неожиданно слабым голосом спросил:
- Откуда… это?
Именно “откуда”, а не “что”.
Неужто и в самом деле что-то почуял?
- Ничего особенного… привет из другого мира, - отмахнулся ловчий. Но Лютый, судя по выражению лица, этим объяснением не удовлетворился:
- А точнее?
- Тебе-то что? Это нужно для дела. Детали не важны.
В большинстве случаев именно “детали” были важнее всего. Но ни варгу, ни кому-нибудь ещё, узнавать их было совершенно ни к чему. Ровен дотянулся рукой до меченой знаком Длани фляги и выдернул пробку. Терпкий, густой (если так можно выразиться) запах тут же ударил в голову; перед глазами заплясали тёмные мушки.
Ловчий почти услышал, как сзади шумно выдохнул варг. Повернулся и – довольно нехотя – сказал:
- Должен вас предупредить, господа. Наша пророчица – это не просто очередная полукровка. Она обладает определённой силой, о которой – я надеюсь – ещё сама не знает. Когда она увидит меня, то может испугаться и… исчезнуть. Совсем. Если не увидит, тоже. Поэтому мне придётся воспользоваться Тенеходом.
- Чем-чем? – переспросил Ринн.
- Вот этим. – Ровен потряс флягой, - Нет нужды посвящать вас во все подробности процесса. Однако кое-что вы должны помнить. Итак, первое – когда я сделаю глоток, меня начнут сотрясать дикие корчи. Ни в коем случае ко мне не прикасаться, ничего не говорить и не пытаться привести в чувство? Это ясно?
Все настороженно молчали.
- Будем считать, что ясно. Теперь второе. Процесс займёт едва ли больше получаса. В течение этого времени вы не должны предпринимать никаких действий. Никаких разведок, никаких тайных проникновений и уж точно никаких поджогов. Ничего, что могло бы нас хоть как-то выдать или взволновать пророчицу. Сидите и ждёте. Понятно?
- Это настолько опасно? – спросил Инхэм.
- В некотором роде – да. И последнее… После того, как я приму Тенеход, после того, как закончится агония, я буду выглядеть, как мёртвый. Более того – я буду мёртвым. Если по истечению… хотя бы часа ничего не изменится – значит, я не смог вернуться. Тогда вам придётся приступать к выполнению задания без меня.
- Борель обещал нам твою помощь! – сказал Окил, - Если ты помрёшь, кто сумеет выкрасть девчонку?
- Прежде, чем украсть её, нужно принять меры предосторожности. Если она настоящая, подлинная пророчица, я… я даже боюсь предположить, что она может натворить! Только моё вмешательство поможет этого избежать. Ещё вопросы?
- Больше нет, - вновь подал голос сенешаль. – Делайте то, что должны сделать. Мы будем наготове.
“Хорошо бы…” – подумал Ровен. Сжав флягу так крепко, будто хотел её задушить, он поднёс горлышко к губам и сделал глоток.


******


Утихла вьюга, и исколотый её ледяными иглами мир, понемногу приведя себя в порядок, вновь застыл, словно заядлый театрал в предвкушении скорого начала новой, невиданной прежде пьесы. Мир ждал – и очень скоро ожидание это воцарилось всюду. Оно висело в холодном воздухе, в окружении свиты из невысказанных вопросов и недодуманных идей; оно кружило над заснеженными крышами, стучась в уже погасшие окна и опущенные ставни; оно металось по улицам, бросаясь от одного незнакомца к другому, заглядывало под капюшоны бродяг и в прорези шлемов патрульных… и каждый раз с досадой отворачивалось.
Нигде, нигде не могло оно насытить своего любопытства, граничащего с алчностью. Потому что основное действие этой пьесы в данный момент творилось… на другой сцене. Кто мог бы рассказать о ней? Разве что скованные льдом лужи, в оковах своих неожиданно обретшие ясность зеркал, да пробитое осколками звёзд чёрное небо, сомкнувшее над ними свои могучие крылья; только они могли бы разглядеть ту натянутую струну, невидимую паутинку, соединившую этой ночью тех, кому было суждено стать началом первого акта.
Возможно, что и концом последнего.


Они не были равными. Затаившийся во мраке паук всё ткал и ткал свою паутину, отсекая испуганной жертве один путь к спасению за другим. Ему ничего не стоило закончить одну из своих нитей петлёй, достойной самого умелого палача – и, быть может, эта “казнь” послужила бы несчастной столь долгожданным для неё ударом милосердия. Но… мало кто может позволить себе роскошь подобного выбора.
И мало кто, однажды сойдя с эшафота с обрывком такой петли на плечах, сумеет вновь затянуть её вокруг шеи другого – с прежней нерушимой уверенностью в своей правоте.


Действие окончено, занавес опустился – и единственный зритель поднимается со своего места. Он неспешно идёт в сторону сцены, словно хочет убедиться: всё ли готово к следующему акту?
Зритель этот и есть тот судья, бесконечно уверенный в истинности своей морали. Его не смущают испуганные лица актёров; ему наплевать на то, что его собственная мантия насквозь пропиталась кровью приговорённых. Он делает это потому, что может делать. И потому, что не найдётся никого, кто мог бы его остановить.
Он движется к выходу из зрительного зала, и его невидимое лицо излучает спокойствие. Всё идёт, как должно – и орудие праведной мести уже готово обрушиться на этот город-гнойник, на это скопище дряни под аккомпанемент лязга вылетающих из ножен мечей и грохота копыт по сонным улицам.
А пока… Рок шагает по мёрзлой земле, и та содрогается от его поступи. Рок щурит глаза, пытаясь углядеть на горизонте очертания города – и, найдя их, скалит зубы в злой ухмылке.
Осталось недолго, думает он.


Занавес поднимается…


******
Имение Сэтхов, верхний этаж.
Ночь.


Он возник из ниоткуда, как и все подобные ему испокон веков. Вошёл в комнату, аккуратно закрыв за собой дверь и щёлкнув засовом. Осмотрелся – и замер.
Комната была пуста – конечно, если подразумевать под этим словом лишь отсутствие в ней человеческих существ. Ловчий прошёлся взад-вперёд, прикоснулся к изголовью кровати, откинул в сторону балдахин – никого.
Слева что-то блеснуло. Он дёрнулся; рука тут же метнулась к рукояти кинжала, спрятанного под нелепым “стражничьим” хауберком. Но… опасения были беспочвенны. Просто на миг сверкнуло, отразив не то звёздный, не то фонарный свет, приставленное к стене зеркало.
Цокнув языком от досады, ловчий приблизился к нему и всмотрелся. Зеркало было чуть ли не огромным – в два, самое меньшее, полтора человеческих роста, оно почти касалось вершиной изукрашенной рамы потолка. Оно было холодным; Ровен почувствовал это, едва коснувшись рукой поверхности, даже сквозь перчатку.
Но более привлекло его внимание другое. В правом углу рамы, на уровне его груди, среди переплетений узоров в виде корней, колючек и виноградных лоз виднелось пустое квадратное отверстие. Тайник.
- Интересно, - пробормотал он. И тут…
- Вас они послали, так?


Голос пророчицы – в том, что это была именно она, сомневаться не приходилось – был на удивление твёрдым, хоть и не без доли испуга. Вероятно, она пряталась за шторой, когда он вошёл (“Почувствовала… даже после Тенехода,” - мелькнула мысль в голове ловчего).
Она шагнула ему навстречу и подняла руку, в которой было зажато что-то, смутно напоминающее клочок пергамента.
- Я нашла это в раме, там, куда вы заглядывали, - сказала она, - Поэтому повторяю вопрос: это они вас послали?
Ловчий уже с трудом сдерживал удивление.
- Едва ли мы думаем об одном и том же, сударыня, - ответил он, взяв пергамент из её пальцев, - Однако ваше спокойствие делает вам честь. Собирайтесь. Нас ждёт дорога.
Пророчица, как и следовало полагать, не двинулась с места.
- Я позову стражу, - пообещала она.
- О, сомневаюсь.


Не успела Аннет до конца “переварить” услышанное, как незнакомец оказался прямо перед ней. Цепкие пальцы ухватили её чуть повыше локтей; она дёрнулась со всей возможной силой, и уже раскрыла рот, чтобы издать крик о помощи… но тут встретилась с ним взглядом.
Ни зрачка, ни радужки; только два молочного цвета бельма, жутко сверкающие в полумраке на почти таком же бледном, без кровинки, лице. Аннет остолбенела, чувствуя – непонятно как, непонятно чем – что её сознание словно раскалывается пополам. В висках полыхнуло болью; задрожав всем телом, как осенний лист, она едва не потеряла равновесия. Незнакомец – порождение ночи, воплощённый ужас! – стоял всё так же невозмутимо.
- Мне не хочется снова причинять вам боль, сударыня, - проговорил он чуть изменившимся голосом, - поэтому давайте обойдёмся без глупостей. Я бы предпочёл, чтобы вы пошли со мной добровольно, а не в качестве бессознательного балласта. Мы поняли друг друга?
Превозмогая дрожь, Аннет кивнула.
- Вот и славно. Одевайтесь. Ночная рубашка – не самая лучшая одежда для прогулки столь холодной ночью.
- Может, хоть отвернётесь? – прохрипела она, с трудом поднимаясь. Ловчий кивнул:
- Хорошо. Но помните, что я вам сказал. Про глупости.


Ровен подошёл к окну, слыша, как пророчица копается в гардеробном шкафу. Развернул пергамент, и, поднеся его почти к самым глазам, едва разобрал слова:

Милая Аннет,
не забывай о нас!
И.

Они… Ровену почему-то вспомнилось письмо Калеба: “Когда Они найдут тебя, не вздумай отпираться.” Кем были эти таинственные Они? И о Них ли спрашивала пророчица?
“Чёрт, чёрт побери всё на свете! И Длань, и Этих… Что вам от меня нужно? Скажите прямо, мне осточертели все ваши тайны!”
- Я готова, - услышал он позади себя.
Ровен обернулся; пророчица стояла у зеркала, впрочем, не смотрясь в него. На ней, насколько мог разглядеть ловчий, было надето что-то вроде охотничьего костюма, поверх которого наброшен меховой плащ.
- Замечательно. Что ж… - ловчий подошёл к двери и отодвинул засов, - дамы вперёд.


- Кто вы такой? – шёпотом спросила она, когда они шли по тёмному, кажущемуся бесконечным, коридору, - Чего вы от меня хотите?
- Я не хочу нагонять на вас лишнего страха, сударыня, поэтому с ответом на первый вопрос придётся подождать. Что касается второго… для начала мне нужно вывести вас из города. Целой и невредимой.
- Понятно. Похищение, вымогательство…
- Я похож на простого похитителя? – В голосе незнакомца будто перекатывались камни. Аннет против воли съежилась – но виду не подала:
- Не знаю. Я в них не разбираюсь. – Они свернули с коридора и двинулись вниз по лестнице, – В доме полно стражи. Вам не спрятаться.
- А разве тут кто-то есть? – с насмешкой бросил тот. Аннет обернулась и удивлённо распахнула глаза; вокруг никого не было. Никого.
Отчаянная мысль: бежать! – исчезла, толком не успев появиться; стоило лишь ей почувствовать на своём плече твёрдую руку незнакомца.
- Никто меня не увидит… Аннет. Покуда я сам этого не захочу. Но вы можете не сомневаться в том, что я рядом. И если вы издадите хоть один лишний звук, я сверну вам шею.
- По-моему, вы хотели сохранить меня живой?
- Конечно. Но ставки слишком велики. Поэтому, если вы обяжете меня сделать подобный выбор, он будет не в вашу пользу. Поторопимся?
Ещё пара дверей и коридоров – и они оказались в главном зале. Ровен не удержался, хмыкнул; поместья Сэтхов и Ларьяров, похоже, были детищем одного и того же зодчего. Аннет продолжала идти, моля про себя всех на свете богов и духов об одной, пусть даже самой крохотной возможности…
Но – увы! стоило кому-то из патрульных поравняться с ними, сжимающая её плечо рука тут же делалась похожей на стальной зажим. Да и стражники, как ни удивительно, совсем не обращали на неё внимания – шли себе, зевали, да сыпали незамысловатыми “замечаниями” по поводу ночных дежурств в целом и начальников стражи в частности. Иногда даже не вслух.
- Не волнуйтесь, все они живы и здоровы, - услышала она, - И, хотя герцог и впрямь требователен ко своим людям, большие деньги могут творить чудеса. Где она, прежняя преданность?
- Я и не волнуюсь. Но если всё-таки дело в выкупе… может, стоило похитить Мирану? Её здесь ценят побольше, чем ме…
- Вот и пусть себе ценят. У нас же другие приоритеты. Ага, вот и выход.
- Послушайте, это же безумие! – яростно зашептала Аннет, - Меня не смогут не увидеть, если я буду выходить через главные ворота! Есть ход через конюшни, он…
- Не нужно делать из меня дурака, сударыня. Вперёд.


Огонь от горящих конюшен стоял до небес. Пронзительное ржание коней, крики и ругань конюхов, треск ломающихся подпорок и перегородок – вот, что услышали двое, выйдя из ворот поместья. Где-то там, отделённые от них не одной стеной, носились перепуганные, злые до невменяемости стражники – причём, злость их прилично дополняли звенящие в карманах монеты.
- Не отвлекайтесь. Нас уже ждут.
Железные створки ворот были распахнуты настежь; рядом – никого. “Где вся эта растреклятая стража, когда она нужна? – Аннет мысленно выругалась. - Ну не могли же все просто взять и исчезнуть!”
- Завтра, - задумчиво протянул голос у неё возле уха, - вашим бывшим слугам предстоит сделать массу удивительных открытий. Для начала им не помешает прочистить колодец…
- Убийца!
- Мы все убийцы. Сюда.


Дорога по извилистым улочкам Тенариса прошла без каких-либо “приключений”.
Примерно через четверть часа их нагнал Лютый. Показав жестами Ровену (которому уже не было нужды оставаться невидимым), что погони нет, варг исчез опять – хотя его серая фигура изредка мелькала то здесь, то там, ни разу, впрочем, не задержавшись в поле зрения ловчего более, чем на мгновение.
- Мой отец узнает об этом, - сказала Аннет, почти не разжимая губ, - и вы поплатитесь!
- Разумеется, узнает. Но, смею вас заверить, “поплачусь” я куда раньше, чем смогу иметь честь увидеться с ним. К слову, сударыня – мне показалось, или вы не так уж стремились избежать участи быть похищенной? В вашем-то положении…
- Вы ничего не знаете о моём положении!
- Думаете? Ну что же… как вам будет угодно. Давайте-ка повернём сюда. Здесь нас должен ждать экипаж.


Экипаж ждал – в сопровождении Инхэма и братьев. Те, несказанно удивившись расторопности ловчего, мигом взялись за последние приготовления. Сенешаль потянул пророчице руку:
- Прошу за мной, сударыня.
Он отвёл её к стоящей у самой караулки роскошного вида карете, с гербами, позолотой и прочими атрибутами привыкшей пользоваться ей богатой особы. Прямо-таки неприлично богатой. Ровен скривился:
- Сенешаль, я думал, вы подберёте что-то более… скромное. Мы не на королевский приём собираемся.
- И чему вас, друг мой, только учили в вашей Длани? Если…
- Длани?! – перебила его Аннет, так и застыв с поднятой ногой на полпути между улицей и каретой, - Так вы… вы…
- Да-да, именно так. Но мы обсудим это позже. – Втолкнув её внутрь и захлопнув следом дверь, Инхэм снова обернулся к ловчему. Ухмыльнулся:
- Самый лучший способ сохранить тайну – выставить её напоказ. Всегда срабатывает. Ну, и вдобавок… на этом экипаже стоят особые метки. Никаких затруднений быть не должно.
- Вашими бы словами…
- Всё готово! – раздался позади них голос. Запыхавшийся Окил, сжимая в правой руке бердыш, а в левой – что-то вроде кожаного бурдюка, подошёл ближе и окинул карету изумлённым взглядом:
- Девчонка там?
- Угу, - кивнул ловчий, - Но меня больше интересует то, где были вы. Что это? – Он кивнул на бурдюк.
- У архонта в этом городе были и другие дела, - уклончиво ответил наёмник, - Ладно, по коням! Нужно покинуть город до рассвета!
- А варг?
- Сказал, догонит на тракте. Вперёд!


******
За стенами.


Распахнулись ворота, и город выплюнул в ночь очередных незадачливых гостей; впереди же раскинулась, насколько хватало взгляда, степь. Застоявшиеся в стойлах лошади рвались вперёд, будто соревнуясь друг с другом – кто быстрее? Кто обгонит ветер?
Ровен надвинул капюшон на глаза. Изменения, вызванные Тенеходом, пройдут не раньше, чем через два часа – а значит, всё это время ему не избежать новых косых взглядов в свою сторону.
Ну и пусть, подумал он. В конце концов, это уже не так важно.
Лютый уже ждал их на перепутье. Бросив Окилу несколько слов, после которых тот сделался ещё мрачнее, чем обычно, варг подъехал к Ровену. Изо всех сил стараясь не смотреть ему в глаза, он пробормотал:
- Там конники. Не люди. Что-то другое.
- Где? – спросил ловчий. Варг указал рукой в сторону северных ворот. – И что значит “не люди”?
- То и значит. Они, - Лютый кивнул на спутников, - люди. Я – нет. Ты и… та, что в повозке – тоже нет. Вот и те такие же.
“Очередные полукровки?”
- Что ты хочешь сделать? – спросил у ловчего Окил.
- Думаю, надо проверить. Не исключено, что… - Ровен бросил короткий взгляд на карету, - что это за нами.
Кондотьер кивнул:
- Мы будем здесь. Поспеши.


******


Даже потом, много лет спустя, никто так и не смог понять, из-за чего пал Тенарис. Историки в здании Королевского Университета готовы были вцепиться друг другу в глотки – просто потому что один считал так, а другой иначе. Кто-то рассказывал о предателях и заговорах, кто-то верил в демоническую сущность нападающих, кто-то винил во всём градоначальника, коменданта, да и вообще всех, кого только мог обвинить.
Сколько людей, столько и мнений.
И, наверное, каждый из них был в чём-то прав. Но значимость этого “чего-то” была настолько мала, что о ней и упоминать-то стыдно – не говоря уже о том, чтобы объявлять её единственной Истиной из всех возможных правд и полуправд.
Ведь никто из этих доморощенных учёных не знал самого главного. Никто из них ни одним словом не упомянул о Грешнике, вырезавшим чуть ранее целую уйму народу на городском рынке; нераскрытой осталась тайна исчезновения младшей дочери герцога ла’Сэтха из набитого охраной дома; никто и никогда не узнал о человеке (человеке?) в красном балахоне, чей зловещий силуэт проступал на каждой странице этой истории.
А ведь именно он стоял в ту ночь на поросшем чахлыми кустиками холме и наблюдал за тем, как северный тракт стремительно наполняется конными сотнями. Как вспыхивает над их головами чадящее море факелов, как режут застывший воздух лезвия мечей и сабель, как полощутся истерзанные временем штандарты с гербами давно забытых родов…
И лишь он видел того, кто дал сигнал к началу штурма. По одному лишь мановению руки которого отворились все возможные двери, и обрюзгшая каменная туша города сама подставила шею под уже занесённый топор Возничих Смерти.
Бледный Король явился.