Глава 4. Между любовью и страхом

      — Тише говори, услышат же!

      — Я тосковал по тебе.

      — Я тоже. Мы не виделись два месяца. А я хочу кое-что сказать и непременно сейчас.

      Сияя огнями, дворец Альтанеро кипел жизнью, всполохами смеха и музыки — бал разгорался, но юноша и девушка, поглощённые любовью, убежали с него. Скользнув в тихий уголок сада, укрылись в мрачных лабиринтах столетних деревьев.

      — Я о тебе думала каждую минуточку. Я люблю тебя.

      — И я тебя. Но я хочу признаться…

      — Не пугай меня! Неужели у тебя есть невеста?

      — Нет! Отец не заставит меня жениться против воли.

      — Тогда что?

      — Я… убил человека.

      Наступило молчание. Обрывал его только шелест листьев, раздуваемых лёгким ветерком.

      — Как это убил? — промямлила девушка, оцепенев.

      — На дуэли. Два года назад. Но отец избавил меня от наказания.

      — Как?

      — Ну… он договорился с семьёй убитого.

      — Но дуэль — не убийство, а случайность, — уверила девушка. — И раз всё позади, это теперь не имеет значения. Моя новость куда важнее. Поцелуй меня!

      Молодой человек не заставил себя упрашивать. Растрепав любимой причёску — огненно-рыжий пучок, он прильнул к её губам. Она обнимала его за шею, вполголоса лепеча:

      — Дело в том, что я… в общем, я беременна…

      — Что? Ты уверена?

      — Угу, — жалобно вздохнула она. — Что со мной будет? Сначала Марина, теперь я… Отца хватит удар. Две непутёвые дочери — это перебор.

      — Ничего барон не узнает! Я попрошу твоей руки. Поженимся и скажем, что ребёнок родился раньше срока.

      — О, милый, это чудесно! — заворковала девушка — голосок её журчал, как вода в ручье. — Я так счастлива! Я люблю тебя.

      — И я тебя люблю. Люблю…

------------------------

      Роксана не находила себе места. Слёзы жгли щёки, а толпа вокруг заставляла держать лицо. Ах, и почему Гаспар сразу не признался, что он виконт, аристократ? Сейчас она жаждала остаться с ним наедине. Пожурить, расспросить, сказать, что любит. Но страх беременности убивал мечты о счастье.

      Гости же устроили игру в шарады, где королевой опять стала Клариса Манли. Эта женщина являлась для Роксаны воплощением вульгарности и дурновкусия. Смеясь хрипло и громко, она запрокидывала голову назад, как уличная женщина, и курила сигару за сигарой. А сеньорита Риверо испарилась. Хотя её отец, низкорослый пузатый человечек, резался в вист. Горланя, он стучал кулаком себе по лбу и глушил виски. Ламберто тоже ветром сдуло. Герцог Лусиано, Блас, Алсидес, Рубен, Эстебан и другие мужчины заседали в кабинете. Парочки танцевали кадриль. Берта с Гортензией, а также Франсиска и Беренисе де Фьабле уплетали ежевичный торт и десерт-мороженое.

      От вида еды Роксану так затошнило, что она убежала в спальню — отдышаться и припудрить носик. Заперев дверь, расшнуровала корсет и открыла ставни. Тёплый ветер опьянил, задержав её у окна. Роксана зажмурилась (хоть столичные няньки и внушали, что сеньорита жмуриться не должна — морщины будут), дозволяя воздуху целовать себя. Глянула вниз. В тени деревьев увидела пару. Луна освещала лишь их силуэты: элегантный молодой человек и девушка в бальном платье. Роксана засмотрелась на них, вспоминая жаркие ночи с Гаспаром, и слёзы покатились по щекам. Солёно-горькие, они попадали в рот, вызывая удушье и молчаливый крик: она любит его! И простит за всё.

      Наконец, тошнота отступила. Прикрыв окно, Роксана зашнуровала корсет, напудрилась и вернулась в залу.

      Праздник шёл своим чередом. Ригодон сменился вальцером [1]. Любовника Роксана увидела сразу — он танцевал с остроносой брюнеткой, кокетничая напропалую. Роксана скрипнула зубами, воображая, как выкалывает девице глаза; царапает ногтями её физиономию, превращая в месиво.

      — Ах, золовушка, ма шери [2], разрешите пригласить вас на танец! — манерно кланяясь, перед ней возник Эстебан.

      Роксана хотела отказаться, но сегодня ещё не танцевала. Немногие рискнули бы приглашать на танец замужнюю женщину. Местные кумушки считали сие дурным тоном. Вокруг — океан из девиц на выданье. Но Эстебан воспринимался как брат и Роксаной, и обществом. И он единственный из семейки Альтанеро не раздражал её. А танцевать с ним приятно — ноги не отдавит.

      Присев в реверансе, Роксана подала Эстебану руку, и они закружились в танце. Нашёлся и Ламберто — явился под руку с сеньоритой Риверо. Сестра девицы с испорченной репутацией — не лучшая партия для маркиза. Но кто спросит Роксану?

      Сбивая дыхание, она ловила взгляд Рубена — тот вовсю пялился на дочь барона. Но та любовалась красавцем Ламберто, не сводила с него глаз. А у Роксаны челюсть заболела от ярости.

      — Эстебан, проводите меня до канапе, мне дурно!

      — О, ма шери, я отдавил вам ногу? — поинтересовался он участливо.

      — Нет, голова закружилась.

      Мало-помалу танцующие перекочевали за стол. А Роксана решила выловить Рубена и уединиться с ним для разговора в саду или оранжерее. Но виконта и след простыл. Брюнетка, с которой он танцевал, уже хихикала в обществе другого кавалера. Ламберто, куря сигару, беседовал с отцом и Кларисой Манли. А сеньорита Риверо тоже пропала, и у Роксаны в груди взорвался вулкан подозрения. Ещё чуть-чуть, и она раздуется, как жаба, и лопнет.

-----------------------------

      В обволакивающей тьме малого кабинета утопала девушка в бледно-зелёном платье. Погружённая в чтение древнего фолианта, изысканно переплетённого в кожу, она не услыхала шагов.

      — Наконец-то я нашёл вас, о, п-прекрасная сеньорита! — прозвучал манерный возглас.

      Девушка обернулась. Рубен де Фьабле, опираясь на трость, еле держался на ногах — так был пьян.

      — Что вам нужно, сеньор?

      — Ах, какая невоспитанность! Я не сеньор, я — виконт. Титулы нынче дороже з-золота! Поэтому извольте называть меня «ваша Милость». Но вы так ч-чертовски хороши, что я прощаю вам эту б-бестактность, — язык у него заплетался; от аристократизма не осталось и следа. Рубен походил на завсегдатая трактира «Башмак» — местной пивнушки. — Это же вы главная с-сердцеедка вечера? Наслышан, наслышан. И жажду с вами п-познакомиться. Меня зовут Рубен. Виконт Рубен де Фьабле.

      — Очень приятно, ваша Милость, — вежливо сказала девушка. — Йоланда Риверо.

      — Вы дочь б-барона Августо Риверо, не так ли?

      — Вы правы.

      — А почему такая очаровательная сеньорита сидит одна?

      — Праздник мне наскучил. Много людей, много шума, — Йоланда говорила смело и холодно, намекая Рубену: он тут лишний. Но виконт не понимал её.

      — Позвольте пригласить вас на танец, д-дивная сеньорита Риверо!

      — Пожалуй, нет, ваша Милость. Я устала. Найдите другую партнёршу. Здесь много красивых женщин. И любая будет счастлива составить вам компанию.

      — Любая — это не вы… Йоланда… Могу я вас называть по имени? У вас п-прелестное имя, — он подошёл близко.

      — Как вам угодно.

      — Йоланда, не хотите ли прогуляться по саду? Вы были в саду? Ах, он ч-чудесен!

      — Я была в саду, ваша Милость. Он действительно чудесен, но я желаю покоя, — Йоланда нервничала, а воспитание не дозволяло ей Рубена выгнать.

      Стуча тростью, виконт ходил по кабинету. Йоланда, в надежде, что он уйдёт, отгородилась книгой. Миг — и горячее дыхание за спиной — смесь табака и алкоголя. Рубен схватил её за шею.

      — Вы что делаете?! Немедленно прекратите! — стукнув его книгой, она отбежала в угол.

      Рубен пошёл на неё, как бык на тореадора.

      — Ну брось… Что ты ломаешься? Иди сюда, к-красотка… Ты лакомый кусочек! Тебе будет хорошо, вот увидишь.

      Прижав Йоланду к стене, он впился ей в губы. И был укушен.

      — Ах, ты, маленькая дрянь!

      — Пустите меня! Немедленно отпустите!!! Помогите! На помощь! — заорала Йоланда.

      Она вырывалась как могла — попусту. Толкнув её на диван, Рубен навалился сверху. Однако, корсет на китовом усе сидел, как влитой. Чертыхаясь, Рубен возился с его шнуровкой. И — спасенье! Распахнулись двери. То был Ламберто.

      — А ну пустите её! — за шиворот стащив Рубена с Йоланды, маркиз стукнул его по физиономии.

      Виконт отлетел к стене. Девушка, рыдая, сползла на пол.

      — А, маркиз, и вы пожаловали… — уколол Рубен, вытирая кровь (Ламберто разбил ему губу). — Хороша штучка, правда? Хотите п-присоединиться?

      Шлёп! Новый удар. Виконта снова приложили об стену.

      — Закройте рот! Ещё раз её тронете, и я подпорчу вам личико! — в ярости крикнул Ламберто.

      Встав на ноги, Рубен выхватил из-за пояса кинжал. Но Ламберто сориентировался — поднял с пола изящную трость соперника. Взмах. Увесистый серебряный набалдашник — голова единорога — выбил кинжал у Рубена из руки.

      — Драки хотите? — скрипнул зубами виконт. — Ну давайте. Поглядим, что скажет ваш папаша! Сын советника вице-короля устроил дуэль на балу! Вот сенсация!

      — Это мы поглядим на вашего папашу, когда его выгонят из городского Кабильдо. Все узнают, что вы пытались обесчестить женщину!

      — Она сама этого хотела! Она меня спровоцировала!

      — Врёшь!

      Мужчины сцепились насмерть. Ламберто метил сопернику в лоб набалдашником, но трость выскальзывала — на нём были перчатки. А Рубен, подняв кинжал с пола, направил его Ламберто в живот. Йоланда, закрыв глаза, скулила:

      — Прошу вас, не надо… Хватит! Надо позвать кого-нибудь…

      Она встала и, пошатываясь, направилась к дверям. Шмяк — что-то упало. Девушка обернулась. И застыла.

      Рубен лежал на полу. А на ковёр, пачкая изумрудный ворс, лилась алая кровь — из груди виконта торчал кинжал. Трость рядом дымилась. Единорог на ней, как живой, сиял алмазами. Окаменев, Ламберто не сводил глаз с Рубена — пальцы того были чернее сурьмы [3].

---------------------------

      Роксана едва не кричала — Рубен и сеньорита Риверо исчезли. Они где-то наедине — Роксана не сомневалась. В душе зрела тревога, перемешанная с ревностью, обидой и неопределённым чувством: будто она забыла что-то сделать. Юная баронесса с ненавистью глядела на танцующих гостей. Взять бы и выгнать их вон! И бежать, бежать на поиски Рубена!

      — Доргрогая, как вы? — это подошёл Блас. — Эстебан сказал, вам было дургно.

      — Я немного устала, но всё прошло, — отмахнулась она.

      — Такие пграздники утомительны. Может, вам пойти навергх? — Блас участливо придержал супругу за талию. — Неизвестно, сколько часов это пгродлится, и… — он умолк — в руке Роксаны лопнул бокал. Стекляшки вонзились в ладонь. И грудь заныла тонкой-тонкой, как шёлковая нить, болью.

      — Ах, ты, боже мой! — всполошился Блас. — Вы поргранились! Как же так?

      — Ничего страшного. Бокал был хрупкий, и я не рассчитала силы.

      — Идёмте в спальню. Надо рграну обгработать.

      — Перестаньте, Блас, это обычный порез! Оставайтесь здесь, а я поднимусь наверх.

      — Ни за что! — Блас капризам Роксаны часто уступал, но порой его было не переспорить. — Я сам вас отведу! Да что подумают ваш отец и бграт, если я бгрошу вас рграненную? Идёмте!

      Закатив глаза, Роксана дала себя увести. А в душе темнота стеклом рисовала узоры. И не понимала Роксана, откуда оно возникло, это щемящее чувство.

------------------------------

      — Он мёртв? — спросила Йоланда хрипло.

      — Да.

      — Ты уверен?

      — Да.

      — Ой, боже мой! — она зажала рот рукой. Ламберто не шевелился, бессмысленно глядя на труп. — Что мы будем делать? Почему ты молчишь, Ламберто?

      — Ничего.

      — Как «ничего»? Он умер! О, боже! Там полно народу, а у нас мертвец! — подбежав к дверям, Йоланда заперла их изнутри.

      — Почему ты закрылась?

      — Чтобы никто не вошёл. Мы должны скрыть это преступление!

      — Что ты предлагаешь? Зарыть труп в саду? Или выкинуть в окно и сказать, что он вывалился? — в тоне Ламберто прозвучала издёвка. — Но я не хотел этого… Мы боролись, я вырвал кинжал, а он схватился за трость. И вдруг начал задыхаться. Он потерял ориентацию и наткнулся на кинжал сам. У него и ладони все чёрные… А у меня нет, — Ламберто внимательно разглядывал свои руки в белых перчатках. — Мистика, чёрт возьми! Вот уж превосходное завершение вечера! Лучше б меня повесили два года назад. Я всё равно обречён. Кинжал был у меня, а, значит, я — убийца. Никто не поверит в случайность. Прости меня, Йоланда!

      — Ну нет! — в небесных глазах вспыхнула решимость. — Я всё придумала! Мы скажем, что виконта де Фьабле убила я.

      — Ты чокнулась? — усомнился Ламберто в здравомыслии девушки.

      — Нет, ты послушай. Я расскажу правду. Он чуть меня… меня… он хотел меня обесчестить. Он был пьян. А я схватила кинжал и ударила его. Я оборонялась. Мне ничего не будет! Отец поможет. И твой отец тоже.

      — Нет-нет, я не согласен! — запротестовал Ламберто.

      — Ты весь в крови, — Йоланда не реагировала на его смятение. — Иди и переоденься. И возвращайся в залу. Скажешь, что облился вином. Побудь на балу, потанцуй. И веди кого-нибудь сюда. Начни беседу, скажи, что хочешь осмотреть дом. Я закричу, и вы войдёте. Это и будет твоё алиби.

      — Бред какой-то… — шокировано промямлил Ламберто.

      — Не бред, это единственный выход. Умоляю, Ламберто, мы теряем время. Иди!

      Проведя холодными губами по губам Йоланды, маркиз оставил её в кабинете. Ноги его не слушались, а в мозгу звенел церковный колокол. Ламберто поднялся в гостевую комнату, где обитал со дня приезда. Умылся, переменил сорочку на чистую и, храня безмятежность, вернулся на бал.

      Тот не прекращался. Обжоры за столом работали челюстями. Кабальеро, опьянев, заняли канапе и кресла. Дамы обмахивались веерами, перемывая всем кости. Некоторые танцевали, иные расползлись по дому. Клариса Манли пела песенку о поварёнке, что не умел готовить бекон, под рояльный аккомпанемент мужчины в оливковом камзоле. Роксаны и Бласа видно не было. Герцог Лусиано дискутировал с бароном Риверо, лицо которого смахивало на томат.

      Ламберто бродил туда-сюда. Жаловался, как ему наскучил бал, поэтому он гулял по саду и дремал в комнате. Врал он убедительно, даже проницательный герцог фальши не заметил.

      — О, мон дьё! И сколько можно пить? — возмутился Эстебан, косясь на Августо Риверо, опустошающего стакан за стаканом. — У этого мсье барона глотка безразмерная. Вы не представляете, маркиз, сколько он выпил! И не пьянеет, лишь краснеет.

      — Вы обещали мне экскурсию по дому, — сказал Ламберто буднично. — Предлагаю заняться этим сейчас.

      Они удалились под взрыв хохота: низкорослая девица зацепилась причёской за кавалера. Танцуя, они пытались распутаться, чем вызывали поголовную радость.

      Йоланда уже потерялась во времени, когда услышала голос Ламберто в соседней комнате. Вот и всё. Она зажмурилась и, унимая сердцебиение, опустилась у тела Рубена на колени. Раз. Два. Три!

      Левое крыло дома разрезал крик. Двери распахнулись быстро — явились Эстебан и Ламберто, белый как мел.

      — Что это?! Что тут случилось? — обомлел Эстебан.

      — Я убила виконта де Фьабле, — просто сказала Йоланда.

      — Ах, мэрд! [4]

      — Он… он… на меня напал… Он хотел меня обесчестить… Я защищалась и случайно его убила.

      — Пойду кого-нибудь позову. Маркиз, останьтесь тут, успокойте сеньориту, — и Эстебан метнулся прочь.

      Йоланда и Ламберто не ведали что сказать друг другу — нежный влюблённый мирок их унесла буря. А вот и голоса. Топот бегущих ног. В кабинет ввалились Алсидес, Эстебан, Лусиано и барон Риверо — краснее рака.

      — Что у вас тут? — герцог покосился на бледно-зелёного маркиза. — Надеюсь, это не ваших рук дело?

      — Нет, ваша Светлость, его убила я, — холодно произнесла Йоланда. Барон Риверо взглянул на неё трагически.

      — Дочка, что вы говорите?

      — Простите, отец. Но этот человек на меня напал. Он был пьян. А я защищалась. Я не хотела убивать, это вышло случайно.

      — Ты что, девочка, из ума выжила?! — взревел Алсидес. — Неслыханно! Убийство на моём балу! Позор! Скандал! Моя карьера висит на ниточке!

      — Идёмте, Ламберто, — герцог обнял маркиза за плечи. — Кажется, бал на этом закончен. Сеньоры, я расскажу графу де Фьабле, что произошло с его сыном. А дамам своим он объяснит сам. Ох, и крику сейчас будет! — и они удалились.

      — Это вопиющий случай! Убийство в моём доме!!! — голосил Алсидес, вырывая клочья из напудренного парика. — Она опозорила всех нас! Это сын моего друга! Я отправлю её на виселицу! Клянусь!!! Публичная казнь перед всем городом!!!

      Слушая вопли графа, Йоланда, наконец, поняла, какую глупость натворила. Но зато Ламберто спасла — самое главное.

----------------------------

      — Ну вот, сеньора, всё и хорошо, — закончила Урсула перевязывать Роксане ладонь. — Ничего же смертельного, обычный порез.

      — А я говорила! — фыркнула Роксана. — Но Блас закатил истерику.

      — Знаете, хозяйка, чего я вам скажу, только не гневайтесь на болтливую негритянку, — служанка убирала в ящик бинты и хинин — средства дезинфекции. — Барон любит вас, а вы не цените его.

      — Глупости какие! — скорчила Роксана брезгливую физиономию.

      — А вот и не глупости! Да ежели б меня так любили, я бы радовалась! А вы кисните. А он так переполошился, коды вы руку поранили. Надобно ценить то, чего имеете.

      Роксана невежливо промолчала. Чёрта-с два она будет ценить Бласа! Она любит Рубена. И точка.

      Потягиваясь, Роксана встала с кровати. И тут внизу раздался шум — закричала женщина. Горничная и хозяйка переглянулись:

      — Что там такое?

      Через минуту в спальню ввалился Блас, вздыбленный, как гужевая лошадь.

      — И что это за вопли? — капризно поинтересовалась Роксана. — Кто-то отдавил Гортензии лапы?

      — Нет, у нас… у нас катастгрофа, — выговорил он задыхаясь. Явно бежал по лестнице. — Ургсула, иди вниз, ты там нужна! — приказал Блас командным тоном. Сердито сопя, негритянка удалилась.

      — Ваши плебейские манеры видно издалека! — не смолчала Роксана. — Помыкаете прислугой. Куда это годится? Может, объясните, наконец, в чём дело?

      — Катастгрофа! Пгросто катастгрофа! В малом кабинете лежит мергтвяк! Дочь Августо Ргриверо убила виконта де Фьабле.

      Воздух моментально покинул лёгкие. И ничего не осталось. Солнце, рухнув, раздавило Роксану, погрузив её мятежницу-душу в ночь. Открыв рот, она попыталась вдохнуть кислород. И не смогла — упала без сознания.

ПРИМЕЧАНИЯ:
-------------------------------
[1] Ригодон и вальцер — танцы 18 века.

[2] Ма шери (ma chere) — фр. «моя дорогая».

[3] Сурьма — старинная краска для чернения волос, бровей и ресниц.

[4] Мэрд (merde) — фр. «чёрт побери».