Лесное озеро

Мы жили практически на самой окраине городка, и единственное окно моего чердака выходило на лесистые предгорья. Лина, которая меня здесь встретила и все вокруг показала, обитала пускай дальше по улице, зато в собственном маленьком коттедже, выглядевшем так, словно его строили собственноручно отцы-основатели государства. Она знала все кочки в округе, могла описать любое здание или поздороваться с каждым вторым прохожим; невозможно было даже усомниться, что Лина крутилась в этом месте много лет.

Город, впрочем, был только прикрытием для настоящей страсти: лесного озера.

Как ни странно, именно нос Лины был виновен в зарождении подозрений еще до того, как озеро сделало свое дело, и мое тело принялось шутить со мной.
Но вода там, как масло - единожды забравшись туда, от нее никогда уже не отмоешься. Обычные люди, ставшие жертвами скандалов, хорошо меня поймут. Однако я сбилась с рассказа…

Дело в том, что у Лины нос неправильной формы, он слегка переломлен, а я заметила это в самые первые дни нашего личного знакомства и позже спросила: она объяснила, что в детстве ее ударил кулаком в лицо какой-то придурок-наркоман. Но прошлое не столь важно, настоящее - это единственное, что ценно.

А где-то через неделю мы уже могли считать себя почти верными подругами, что неудивительно, учитывая долгую предварительную переписку, и вот Лина решила, может, слегка поторопившись: пришло время открыть тайну, показать мне свое секретное озеро.

- Пойдем, Энн, - сказала она одним прекрасным утром, заявившись на порог, - мы идем купаться. На озеро.
Ее слова сбили меня с толку.
- Как? – забормотала я, и прибавила еще несколько бессвязных оправданий насчет того, что ничего не знаю и знать не хочу, и не готова, и вообще...

А Лина возмутилась:
- Брось это, ты в своем уме? Настоящее лесное озеро! Ты обязана пойти со мной.
Как я ни восклицала в свою очередь, она вытащила меня наружу, после чего любопытство взыграло, и я заткнулась, понимая, что переубеждая ее, рискую никогда не увидеть этого загадочного озера.

Мы шли незнакомым маршрутом по лесу, несколько раз поворачивая с тропинки на тропинку, и я, обычно прекрасно ориентируясь на местности, здесь начала терять направление. Только чувство подъема говорило, что мы немного взобрались в гору – а куда ты не иди от городка, будешь в любом случае подниматься в гору. Затем Лина показала мне в сторонке сухой овражек, где виднелся край огромного известнякового валуна. На самом деле там была пара высоких скал, а между ними - невзрачный пролом, через который надлежало протиснуться – внешне это казалось узкой декорацией, но я даже не задела за стены. И почти сразу увидела внизу его, это озеро.

Если весь путь к нему такой, как мы проделали, то я не могу назвать более скрытного местечка на всем белом свете. Точнее, в окрестностях города. Деревья плотно облегали кронами кольцо маленького пруда, так что и с воздуха можно было проглядеть все глаза. Пока я крутила головой, Лина не теряла времени и вытаскивала из сумочки какие-то предметы.

- Нужно преподнести ему подарок, чтобы он разрешил, - сказала она, показывая орехи, пластиковую баночку с маслом, сушеные грибы. Она отнесла все это добро к подножию одной из скал, которая ближе других подходила к воде – там бился маленький родничок. Лина разместила еду по краям каменистого бассейна.

- Дух озера, - продолжила она, - я уже сказала ему, что приведу тебя, и он не был против. Только не говори плохого про него и его пруд, иначе ничего не выйдет.
И она начала сбрасывать свою одежду, а я все еще стояла с довольно глупым видом, будто взаправду увидела говорящего лесного гномика. Лина глянула без насмешки, но в ее глазах читалось показное удивление, почему я не делаю того же, что она.
- Собираешься изображать памятник?
- Здесь кто-нибудь бывает? – брякнула я, не подумав.
И тогда уж Лина осыпала меня плохо сдерживаемым смехом:
- Даже если кто найдет это место, им не дадут пройти, - соизволила сообщить она.
Не скажу, что это меня полностью успокоило, но достаточно для того, чтобы присоединиться к ней на водной глади. Мы постояли на мелководье, вплавь добрались до середины озера, вернулись: мне не нужно вам объяснять, как люди купаются.

Выбираясь на берег, подруга моя сказала – больше для меня, чем для себя:
- Хватит пока с орехами. В следующий раз надо будет принести сметану и масло.
Ее подношения, мне было видно с берега, стояли мирно возле родника, никем не тронутые. Да кто их возьмет, думала я?

Когда Лина одевалась, я и заметила, что ее нос, освещенный в этот момент пробившимся солнечным лучом, стал совершенно прямым.
Классический профиль, так это называется?

В следующий раз я специально обратила на это внимание: лицо Лины менялось, едва мы проходили через узкую скалистую щель, и возвращалось к привычному виду на обратном пути. Да, менялось все лицо, мелкие родинки светлели, а болячки исчезали бесследно.

Недели не прошло, как она предложила в третий раз прогуляться к озеру, но теперь впереди шагала я, словно помощница верховной жрицы, постепенно вникающая во все тонкости давнего ритуала. Лина наслаждалась купанием больше, чем кто-либо из тех, кого я видала раньше, а на моей коленке пропала царапина, оставленная накануне, и я уже была уверена, что озеро невозможно отыскать иначе, чем пройдя тайным путем; более того, Лина совершенно правильно отметила, что этот путь далеко не каждому доступен.

А вода была прозрачна и на ощупь самой подходящей температуры, но когда выходишь, чувствуешь – осталось прикосновение озера на коже, как пленка нефти, но не настоящая, а психологическая. А все же больше, чем видимость или самовнушение.
Как это объяснить, я не могу подобрать слов, но невидимая одежда озерной воды, скрытая под моей собственной, словно расширялась вдали от озера и почти исчезала перед очередным посещением, может, готовясь обновиться. Впрочем, дискомфорта она мне не доставляла, и затем чувство вообще притупилось, замылилось – так краем глаза замечаешь выскочившую на носу болячку, потом перестаешь. Только касаясь пальцами своего локтя или колена, я почти ждала ощутить скользкую поверхность.
Я спрашивала Лину, но она ничего конкретного не сказала и перевела разговор на другую тему, а на следующий день вообще уехала, подложив под мою дверь записку в лучших традициях киношных мелодрам. До сих пор считаю, что именно мои вопросы дали ей понять: камни покатились под гору.

“Дела в городе. Может, еще увидимся. Не забывай!
Лина.”
Такова была записка.

Позже оказалось, что первые два утверждения - ложь, а под восклицательным предложением она подразумевала озеро. Уже дважды я бывала там в одиночку, исполняя все требуемые действия у родника и возвращаясь без малейших приключений. Лина успела недвусмысленно намекнуть мне, что водные процедуры должны быть продолжены, пока к тому существуют условия. И потому я вернулась в лес, захватив с собой любимую еду водяного, никто меня не видел, и дух, надеюсь, оставался доволен, даже в отсутствие Лины.

Но она уехала и никогда больше не вернулась, дом ее заглох в ожидании продажи, а электронная почта возвращала мои сообщения (чтобы это понять, пришлось потратить полдоллара в почтовом отделении). Через месяц настала пора ветреной осени, деревья стали избавляться от своих пушистых желто-красных шуб, а я, бессмысленно проплутав на ровном месте в первый день сентября, долго не могла найти отлично знакомый проход в камнях, ведущий к скрытому водоему. Я отчего-то решила, будто мне следует собирать грибы среди пригорков, и даже сорвала один, поворошив подстилку. При поиске следующего в моей голове что-то щелкнуло, возвращаясь на место, и я резко свернула в сторону, потом зашла полукругом и едва не заблудилась сама, несколько минут топчась, не понимая, чего хочу и в чем дело, пока не оказалась чудесным образом где надо: на вершине одного из камней-ворот. Все еще в смятении, я прошла вниз, и озеро преподало мне более определенный урок: процедуры закончились, моя дорогая гостья.

Оно выглядело холодным, неуютным, по глади плыли жёлтые листья. Секунду я вертела в голове безумную мысль прыгнуть туда и плыть, через мгновение позыв сменился столь же внезапным отчуждением, причем таким сильным, что я даже отступила на пару шагов. Я прижала руки к груди, подавляя дрожь и держа между пальцами только собранный гриб и свой пакетик с подношениями, и хмуро глядела на противоположный берег. Может быть, в иных условиях и при другой погоде, говорил вид озера, все изменится.

Оставляя масло и сметану у родника, я чувствовала пустоту, но не надменную – просто пустоту. Можно класть камушки к подножию идола, ни секунды не думая о друидах, его сложивших, и их магии, а можно прийти в концертный зал, еще недавно шумный и веселый, теперь же темный и пустой. Рядом с баночками я положила гриб, чувствуя себя довольно глупо, и выпила все-таки воды из источника, в последний раз.

Не задерживаясь, я вышла наружу. Камни замкнули путь, и больше озера, как и Лину, я не видела, сомневаясь даже, что могу указать хотя бы приблизительную дорогу к нему. Но его мантия осталась на мне навсегда.

Вот он, весь рассказ о вступлении. Сейчас я заканчиваю писать эти строки, и на дворе вьюжный февраль нового года. Скоро мне уезжать на малую родину. Трудно заметить то, чего нет, именно поэтому я только сейчас могу сказать с уверенностью – с конца лета меня не брали болезни, даже малейшая головная боль или простейший насморк. А стоило мне по глупости хватить себя кухонным ножом, рана быстро затянулась. Представьте, даже тогда я ничего не заподозрила. Но когда месяц назад кипящий чайник выплеснулся мне в лицо, притворяться уже стало неприличным. Боль утихла, не успев подняться, и красные пятна от кипятка сошли через пару часов. Но пока они исчезали, я отчетливо ощущала, как расширилась невидимая пелена, оставленная озером вокруг меня.

Мотивы Лемы остались для меня сокрытыми. Конечно, она исчезла неспроста – должно быть, передав свой секрет, приступила к выполнению других планов, о которых мне ведать не положено. Не хочу даже знать, хранила ли она озеро и в каких отношениях была с его духом-водяным. Единственное, о чем порой думала ночами, да и то скорее в полусне – а сколько же лет скрывалось под ее глазами? Двадцать, пятьдесят, сто пятьдесят, предполагала я, сама посмеиваясь над этой шуткой.

(2014)