Барнаул - столица мира глава 9. Пятница

"Вова Рубль". Иллюстрация Ю. М. Эсауленко.




Глава 9. ПЯТНИЦА




Цыпулин Валерий Васильевич


Машину остановили за два квартала, Кизерев объяснил Виллису, как найти дом, в котором живет Цыпулин Валерий Васильевич, в простонародье — Цыпа, а сам остался ждать, а Пит зашагал по широкой улице, обставленной по обе стороны девятиэтажными домами. Таким образом он очутился в районе "Солнечная поляна".


Район был молодой и строился по проектам, опробованным на окраинах центральных городов страны. Серые девятиэтажки образовывали огромные квадраты, между которыми тянулись широченные улицы, предполагаемые скверы с постоянно гуляющими по ним ветрами. Лейтенант Кизерев назвал этот район "Розой ветров", объясняя, что в какую сторону здесь не пойдешь, ветер обязательно в лицо хлещет. Летом это освежает, зимой же не до свежести. Район не походил на центр города и, может быть, именно по этой причине понравился Питу.


Из материалов Григорьева следовало, что Цыпулин был близко знаком с Бреннером, и даже получалось так, что Бреннер был вхож в его семью. Однако, из протоколов опроса ничего проливающего свет на исчезновение американца почерпнуть не удалось.


Дверь открыла миловидная женщина с большими глазами. Глаза пробежали по Питу сверху вниз, и женщина спросила:
— Вам кого?
— Я из милиции, — ответил Пит. — Мне нужен Цыпулин Валерий Васильевич.
— Валерка! Иди сюда, тут к тебе из милиции пришли. — Женщина повернулась и, оставив дверь открытой, пошла по коридору в комнату. — Вставай, говорю! Милиция пришла. Чего опять натворил?!


"Да-а, такое только в этой стране увидишь, — подумал Пит. — Дверь настежь, заходи пожалуйста!" — Пит вошел, оставив на всякий случай дверь открытой.


— Ну какая там милиция? — послышался сонный голос. — Меня теперь и муху-то в квартире убить не заставишь! Ну чего встала-то, пусть пройдет, в коридоре я с ним что ли разговаривать буду? Слышь, Галь, — раздалось хихиканье, — а это не Зулик с пивом пришел?
— Да пошел ты со своим Зуликом, пьянь беспробудная! — Галя появилась в коридоре. — Да вы проходите, вон там он, в комнате. Не надо разуваться. — Она обошла Пита и закрыла дверь. — А что он натворил?
— Он — ничего, — ответил Пит, тронувшись было с места. — Я веду дело об исчезновении Чарльза Бреннера, вот и решил зайти, спросить кое-что. Он ведь у вас бывал?
— Бывал, бывал... Валерка! — крикнула Галя и опять направилась в комнату, сделав знак Питу, чтобы тот шел за ней. — Ты ведь мне, скотина, говорил, что тебя из-за Чарли в милицию вызывали! Опять где-нибудь с Рублем пиво глушили, а мне лапшу вешал?!
— Да ты что, Галь! — Цыпа сидел на диване в майке и трико и разводил руками в стороны, разминаясь. — Ей-богу вызывали! Я даже под протоколом расписался. А этого я впервые вижу, — сказал он, окинув взглядом вошедшего Виллиса. — Чего надо-то? Я там все сказал.


"Странные люди! — подумал Пит. — Даже документов не спрашивают!"


— Понимаете, — сказал он, останавливаясь в дверях, — получается так, что из всех вы были с ним в наиболее близких отношениях. Он у вас часто бывал...
— Да тоже бухарик, — вставила Галя.


Пит посмотрел на нее.
— Так вот, — продолжил он, — Чарли часто гостил у вас. Вот и расскажите, о чем вы с ним говорили, как он себя вел, особенно в последнее время, перед тем, как его в больницу положили.
— Ха! Ничего себе! В больницу положили! Галь, ты слышишь? — Цыпа скрестил руки на груди. — В дурдом мужика упекли ни за что ни про что, а говорят — больница! Да туда здоровым попадешь — дураком выйдешь! И правильно сделал, что сбежал.
— А почему вы решили, что он сбежал?
— Так мне в милиции сказали, — ответил Цыпа.
— Нет, я вам вот что скажу, — опять вмешалась в разговор Галя, — мужик он был нормальный, хоть и бухарик заграничный. — Она села на стоявший у двери стул, указав рукой Питу на кресло у стены. — Бухать они тут бухали, но он не орал, как Рубль, и песни, как Зулик, не пел. Спокойно всегда разговаривал и даже не матерился. Правда, последнее время, ну, до того, как его забрали, он что-то непонятное говорил, все про какие-то молекулы, атомы, вакуум...
— Помолчала бы ты, когда тебя не спрашивают! — прикрикнул с дивана Цыпа. — Чего по пьяной лавочке буровить не начнешь?! Если нас после пары флакушек на магнитофон записать, никто не поверит, что это мы — такие умные слова говорим. А у Чарли на физике замыкание было. Ты сама-то в каждом разговоре все про бухало да про бухало — тоже замыкание...
— Какая физика? — спросил Пит.
— Да я почем знаю! Нашли физика! Мы с ним как то на Восьмое марта пару беленьких в честь женского дня раздавили, вот тогда он точно что-то про вакуум втолковывал... Про муть какую-то, что там все дымится, клубится... Тогда я его свозил туда, где все дымится и клубится, больше он про вакуум не заикался, а вскоре его и упрятали.
— Это куда же ты его возил? — опять ввязалась в разговор Галя. — На свалку к Рублю, что ли? Это тогда он тебя на себе притащил, срамина?! Все гости уже расходиться начали — заявляются... Я тебе, родной ты мой, на двадцать третье устрою... Позорище!..
— Двадцать третье — святой день! Не вздумай омрачить единственный мужской праздник! Подумаешь, перебрали немного. Зато человеку там понравилось... А эти твои Машки да Дуньки мне во где! — Цыпа провел ребром ладони по горлу. — Зулика с Рублем поди не позвала в гости!
— А кто это — Рубль? — поинтересовался Пит.
— Знакомый наш один, — ответила Галя. — Учились они вместе и до сих пор расстаться не могут. Как сойдутся — так бутылка! На свалке он городской работает трактористом. Вот туда они и ездили.
— А не могли бы вы меня туда свозить? — обратился Пит к Цыпе.
— Сам-то что ли без ног? Свалка не знаешь где?
— Дело не в том, знаю я или не знаю. В конце концов, Рубль ваш друг, а не мой.


Цыпа нагнулся, ища что-то под диваном.
— Куда носки дела? — спросил он строго жену. — Боишься, что сбегу? Деревня!
— Сам ты колхозник! Куда вчера бросил, там и ищи.
— Ты мне не надоедай, — Цыпа сделал суровое лицо, — видишь, милиция приехала. Надо следствие на свалку свозить. Это же государственное дело! Где носки?
— Нету носков. Никуда не поедешь. — Она вышла.
— Видал? — сказал Цыпа Питу. — Кругом террор. Никакой свободы! — Он помолчал. — Сегодня, как видно, не получится. Давай в пятницу. Только мне как: самому прийти или машина к подъезду?
— Поедем сейчас. Так лучше будет. Машина нас ждет.
— Кому лучше будет? — Цыпа подтянул трико. — Ладно. Уговорил. Я сам сегодня к Рублю собирался. Носки найду и поедем.
— Я вас буду ждать на улице, — сказал Пит, вставая.


Галя молча проводила Пита до двери и так же молча ее за ним закрыла. Пит начал спускаться, когда из-за дверей донесся ее голос:
— Ты куда собрался?! Я что тебе, Машка-колхозница? Дуру нашли! Ишь придумали — следователь из милиции!.. По лицу видно — прощелыга. Где ты только этих ханыг себе в друзья находишь?! Нету носков! Ты без них домой пришел!. Нажрешься сегодня — домой не появляйся!..


Пит не стал слушать и пошел вниз.




Вова Рубль


Кизерев высадил их на шоссе, а сам уехал на заправку.


Цыпа посмотрел вслед "Москвичу" и поинтересовался:
— А эти двое, они всегда в будке сидят?
— Всегда, — сказал Пит.
— Чтоб я так жил! — Цыпа сплюнул. Принюхался. — Мы идем с Рублем знакомиться?
— Идем.
— Тогда дыши реже, мы не на Елисейские поля приехали.


Они вышли на большую ровную площадку, укатанную гусеницами тракторов, которых было здесь три штуки. Трактора стояли, нацелившись на дымящуюся середину свалки. Цыпа направился к тракторам, Пит пошел следом.


В небе висели тучи воронья. Благовония стояли такие терпкие, что хотелось плакать и звать на помощь. Со стороны города с шоссе к свалке свернула машина. Она подъехала к чадящему краю площадки, ее кузов поднялся, высыпая железки, стружку, деревянные обломки и прочий хлам. Машина отъехала. Крайний слева трактор завелся и, опустив нож, двинулся на кучу.


— Во, это Рубль включился, — обернулся Цыпа.


Когда они подошли, кучи уже не было. Трактор стоял на исходном рубеже и не подавал признаков жизни. В кабине сидел вихрастый парень с обкусанными усами и, развалившись на сиденье, орал какую-то песню про море.


— Эй, Рубль, вылазь! — Цыпа стукнул кулаком по кабине трактора. — Я к тебе милицию привел.


Рубль обернулся. Его лицо расплылось в широкой улыбке, обнажив черную дыру на месте четырех отсутствующих передних верхних зубов.


— А! Цыпа! Дорогой ты мой человек! — Рубль говорил, не меняя позы. — Какая милиция! Я уже два дня не пью! — Он неожиданно быстро выпрыгнул из кабины и оказался рядом с Питом. — А что там у нашей милиции пиджачок оттопыривается? — сладко приговаривая и по-прежнему улыбаясь, он приподнял двумя черными от мазута пальцами полу пиджака Пита. — А что он так хорошо у нас оттопыривается? Сейчас мы протокольчик составим, оформим на троих...


Пит сделал шаг назад.


— Ух ты! — сказал Рубль, заметив под пиджаком кобуру. Он вдруг, перестав улыбаться, спросил:
— Правда что ли милиция?


Рубль повернулся к трактору, пнул по траку ногой и пропел на какой-то блатной мотив: "Прощай же, конь стальной, мой запах скоро ты забудешь..." Он залез в кабину, захлопнул дверь и, высунувшись из окна, спросил Цыпу:
— А чего ему надо-то? — Он опять широко улыбнулся и уже весело заговорил:
— В "знатоков" играем, да? Так у нас свалка не московская, торгонуть нечем. — И Рубль засмеялся, явно собой довольный.
— Я веду дело об исчезновении Чарльза Бреннера, — сказал Пит. — Стараюсь побывать везде, где бывал он. Он ведь сюда приезжал?
— Цыпа, это он что ли про того спрашивает? — Рубль открыл дверцу, спрыгнул на землю. Он по-прежнему улыбался. Создавалось впечатление, что эта широкая улыбка и есть естественное и постоянное выражение его лица. — Это с которым ты по весне здесь был? Который потом так наелся, что еле тебя домой уволок?


Цыпа кивнул и достал из кармана пачку "Астры".


— Дай-ка сигарету. — Рубль потянулся к пачке. — Ну как же, помню. Вон там, в бытовке, мы и сидели. — Он кивнул головой на стоящий на другом краю свалки вагончик. — Нас еще Петрович шугануть тогда собирался, халява старая. Я вообще не пойму, что он тут смотреть хотел? Вот она свалка, вот мой трактор, вон там я живу. — Рубль засмеялся и махнул рукой в сторону города.
— А вы не помните, о чем вы разговаривали? — спросил Пит и тоже достал сигареты.
— Ух ты! Тоже "Астра"! — хмыкнул Рубль. — Можно одну? А разговоров я не помню. Кто ж их запоминает?! Как встретились — помню, как разошлись — помню, что говорили — не помню. Свойство у меня такое: выпью, проснусь — и ничего не помню.


"Богато живут", — подумал Пит, глядя на дымящуюся свалку, и обратился к Цыпе:
— А что он здесь делал? Смотрел что-нибудь, искал?
— Да ничего не делал, — ответил тот, отбрасывая щелчком сигарету. — Я же говорю, он мне со своим клубящимся вакуумом надоел, я его сюда и привез, пусть поглядит, как дымится-клубится. И место здесь — ни жены, ни милиции... Он, правда, когда приехали, заявил по-деловому, что это все не то; там, мол, из ничего — все, а здесь из всего — ни чего. Ну, датый он уже был, вот и выдрючивался. А тут мы как добавили...


Рубль засмеялся заливистым счастливым смехом.


— Так, понятно, — остановил Цыпу Пит. — Скажите-ка мне вот что, Валерий Васильевич, где вы были в ночь с понедельника на вторник?
— Как где? Дома.
— Кто-нибудь сможет это подтвердить?
— Знаешь, гражданин начальник, весь подъезд по ночам ко мне ломится и проверяет, дома я или нет.
— А чем вы занимались?
— Так ведь весь подъезд знает.
— Почему?
— Потому, дорогой товарищ, что соседи ко мне ночью затем и ломятся, чтобы посмотреть, чем я занимаюсь.
— Ладно. — Пит еще раз посмотрел на свалку и пошел к шоссе. Обернувшись, он спросил:
— Вы, естественно, остаетесь?
— Естественно! Что, зря сюда ехали? У нас с Вовчиком сегодня халтурка вечером, надо подготовиться. — Цыпа повернулся к Рублю, который что-то искал в кабине под сиденьем. — Рубль, где у тебя стакан?
— Ищу, — ответил Рубль.




Лазарь


Пит вышел на шоссе. Белого "Москвича" нигде не было видно. Пит зашагал в сторону автобусной остановки. Его обогнал рейсовый автобус. "Не успею добежать, — подумал Пит. — Так что ж, прогуляюсь и мысли в порядок приведу".
— Все о'кэй, — сказал он вслух и вздохнул полной грудью.


Было свежо, потому что ветер, дувший с полей, относил муторный запах свалки.


"Итак, что мы имеем, чем располагаем? — подумал Пит. — Цыпа и Рубль полностью выработаны, большего от них не узнаешь. Вакуум и помойка — какая здесь может быть связь? Вакуум? Зачем он дался Бреннеру? И сам, как в вакуум канул. Хоть бы одну зацепочку, самую невзрачную и несущественную, оставил после себя! Медбрат и врач в психушке — они, конечно, не от мира сего; первый с закрытыми глазами психов видит, второй с закрытыми глазами может уколов навтыкать — специфика работы, но на большее их не хватит. Лазарь? Он их будущий клиент, скоро дозреет. Остался последний — Ряхоносцев".


Пит остановился, доставая сигареты, и вдруг увидел, что со стороны города ему навстречу шагает Лазарь. "Зачем он здесь?! — удивился Пит. — Пешком притопал... А что, если он на свалку собрался? Если у них там сегодня сход назначен? Цыпа, вроде, что-то говорил о свалке, как о самом спокойном и тихом месте, где никто не мешает..."


Не дожидаясь, когда Лазарь заметит его, Пит прыгнул в кювет и ринулся в лесополосу, пытаясь найти место для укрытия и наблюдения.


А Лазарь приближался. Он шел какой-то вялой, сомнамбулической походкой, равномерно переставляя ноги, словно они сами тащили его куда-то. Вот он миновал то место на дороге, где стоял Пит, прошел шагов двадцать, потом повернул назад и остановился напротив скрывающегося в кустах Пита. Постояв некоторое время, будто прислушиваясь к чему-то, он покачнулся и стал спускаться по придорожной насыпи, спотыкаясь и размахивая руками.


Пит попятился, отступая глубже в заросли. Лазарь шел прямо на него. Пит, ничего не понимая, завертел головой, в поисках укрытия, но за спиной начиналось необъятное открытое картофельное поле.


Лазарь не осторожничал и не таился. Он с громким треском ломился через кусты.

Пит всерьез забеспокоился. Лазарь приближался. Пит вынул "Зауэр" и снял с предохранителя, окинул пристальным взглядом поле. "А что, если сейчас бегом через поле?" — Почему-то не хотелось этой встречи, Пит нутром ощущал неладное в происходящем. Он собрался бежать, но тут увидел, как на дальнем краю картофельных плантаций, по грунтовой дороге, окутавшись пылью, подъехало несколько грузовиков. Из кузовов посыпались люди, другие люди подавали им какие-то длинные предметы, замотанные в тряпки. Люди принимали эти предметы и расходились по полю, выстраиваясь в цепь.


"Окружили! — понял Пит. — Как волка обложили!" Он повернулся к подходящему Лазарю и поднял пистолет, готовый стрелять в любой момент.


Лазарь, не доходя двух шагов, остановился, тяжело дыша, рукавом утирая пот с лица. Он посмотрел своими полуразбитыми очками куда-то сквозь Пита и сказал:
— Не стреляй.


Пит не опускал пистолета.


— Не стреляй, — повторил Лазарь. — Я не убиваем, я абориген, я дух Столицы Мира... Аборигена невозможно убить, потому что невозможно убить дух...
— Не вздумай дергаться, а то я этот самый дух из тебя живо выпущу, — сказал Пит. Внезапно ноги его охватила предательская дрожь, дрожь охватила все тело, вытянутая рука с пистолетом начала выписывать дикие восьмерки.
— Тогда стреляй. — Лазарь хмыкнул и снял очки. — Стреляй, да не промахнись, иначе ты и не поймешь, что все это без толку... Мы, аборигены, опасности для тебя не представляем... Ты для нас чужой и только... Мы тебе чужие... Но мы не опасные чужие для тебя... Опасен ты сам в себе...


Пит, не в силах справиться с дрожью, опустил руку с пистолетом и сказал:
— Где стоишь, там и стой. Сделаешь шаг — изрешечу, я стреляю без промаха. А теперь выкладывай, что хотел сказать, да попонятнее, без сюрреализма.


Лазарь надел очки, поправил их.
— Я и так выкладываю... Тебе трудно это понять, но попытайся... Ты чужой...
— Заладил — чужой да чужой! Знаю я, что я чужой! И что из того? Что мне, лечь и здесь же скончаться, или пулю в висок?
— Опять не понял... Чужой не географически... Чужой в элементах структуры Столицы Мира как единой системы...


Пит замотал головой:
— Зубы мне не заговаривай. Какой Столицы Мира? Какой системы? Ты же сам несколько часов назад говорил, что это бредни твои на досуге, что никакой Столицы Мира нет!
— Это не я говорил... Это Лазарь говорил...
— Тогда ты-то кто?!
— Я — Лазарь... Но я абориген... А тогда был просто Лазарь... Мы не всегда аборигены, хотя они и есть мы...
— Шиза ты, а не абориген! И все вы тут, в вашем Барнауле, с ума спятили. Пива обопьетесь и бредите! Город сюрреалистов!
— Я же говорил, что это трудно понять... Ты должен в это просто поверить, и все...
— Во что поверить?


Лазарь потоптался на месте, тяжело вздохнул:
— В Столицу Мира... Это такая система, внутренне равновесная, но находящаяся в неравновесии с другими, себе подобными системами... Стремясь к равновесию, развивается, выбывая из него...


Пит сплюнул:
— Слушай, Лазарь, не пудри мне мозги! Так у вас говорят? Ответь-ка лучше, куда вы дели Чарли? Что вы с ним сделали?
— Мы с ним ничего не сделали... И мы с ним ничего не смогли бы сделать... Не тот уровень взаимодействия... Мы тебе тоже ничего не можем сделать... Уровни разные...
— Надо бы тебя Крабу показать. Он психов за три мили чует. Хотя, Краб, похоже, тоже ваш, елки деревянные!
— Пойми правильно, есть две вещи в мире, которых не миновать... Это случайность, как неопределенность, и определенность, как необходимость...
— Та-ак. И из-за того, чтобы произнести этот бред, ты топал сюда из города, ломился ко мне через кусты? Ты больной, Лазарь!
— Я не больной... Я абориген... Ты не понимаешь того, о чем я говорю... Я даже не знаю, что будет...
— Не надо меня пугать!
— Как трудно тебе объяснять, Пит Виллис...


"Откуда он знает мое настоящее имя?" — удивленно подумал Пит.


Лазарь продолжал:
— Ты пойми, что твое, именно твое появление в Барнауле — это проявление вполне определенной необходимости... — Лазарь посмотрел в небо. В треснувших стеклах его очков переломилась голубизна высот. Он устало вздохнул и произнес:
— Нет... Ты не поймешь... Сам ты не поймешь... Найди Ряхоносцева, Пит... Поговори с ним... Обязательно найди и поговори... — Лазарь развернулся и пошел напролом через кусты к тракту.
— Где Бреннер? — крикнул Пит ему в спину. — Куда вы его дели?
— Он там. — Лазарь, не оборачиваясь, махнул рукой в неопределенном направлении.


Пит поднял и опустил пистолет, не зная, что делать. В этот момент сзади донеслись голоса, чей-то довольный смех. Это подходило оцепление. Пит о нем совсем забыл. Голоса становились громче, цепь приближалась. "Ну, сейчас они возьмут меня в оборот", — подумал Пит и обернулся, готовый не посрамить честь Интерпола в последнем бою.


Люди окучивали картошку. Они громко расхохотались над чьей-то очередной шуткой. Молодой патлатый парень оторвался от рядков и, оперевшись на тяпку, посмотрел на Пита.
— Эй, мужик! — крикнул он. По картошке не топчись, не ты садил!..




Автобус


В город Пит возвращался на рейсовом автобусе. Кизерев почему-то так и не приехал. Пит сел на свободное место у билетной кассы и попытался сосредоточиться, попытался найти или выстроить ту железную логику, которая непременно имелась во всех минувших событиях, но то ли от тряски, то ли от других неизвестных обстоятельств, стальные звенья логических построений рассыпались, так и не соединившись.


"Какой-то дурдом получается, — вывел заключение ас Интерпола. — Или все так хитро запутано, или я полный дурак, чего просто не может быть. Как-то события складываются чудовищно нелепо"...


Пит бросил случайный взгляд в окно. По обочине шагал Лазарь. Автобус обогнал его, обдав клубами пыли.


"Вот абориген шагает по трассе... Идет себе... Фу ты, дьявольщина!" — Пит отвернулся от окна и заметил, что за ним наблюдают. Женщина средних лет, сидящая на сиденье через проход, не скрываясь, пристально его разглядывала.
Пит сделал вид, что ничего не заметил. "Хвост, — подумал он. — Чей? Аборигенов или КГБ? Странный хвост, малоопытный". Пит проверил пассажиров автобуса на наличие других "хвостов". Еще двое молодых людей в другом конце салона не отрывали от него глаз. Пит усмехнулся: "Кто же так работает, детвора?!"


Автобус вырулил на Октябрьскую площадь, и те двое стали пробираться через салон в сторону Пита Виллиса.


"Интересно! — больше удивился, чем заподозрил неладное Пит. — Что они задумали?" На всякий случай он сложил руки на груди — положение очень удобное для быстрого извлечения пистолета из кобуры.


Автобус остановился на остановке. Шофер открыл переднюю дверь. Женщина поднялась и с решительным видом шагнула к Питу. Те двое были уже рядом и с хмурым видом сопели носами. Пит напрягся.


— Ваш билетик? — спросила женщина строго.
— Что?! — не понял Пит.
— Билетик покажите, гражданин!
— А еще в белой рубашке и с галстуком! — сказал сурово один из молодых людей.


Пит облегченно вздохнул:
— Какой билет?
— На проезд, какой-какой! Что прикидываться-то?


Из окна кабины в салон выглянул шофер, он хищно улыбнулся Питу:
— Попался, козел! Морду тебе начистить мало, интеллигент!


"Как же я так опростоволосился! — подумал Пит. — О билетах совсем забыл, на глазах теряю форму!.."


— Поехали на конечную, — сказала женщина шоферу. — Там его сфотографируют, штраф он у нас заплатит, а потом еще и на работу сообщим.


Пит снизу вверх взглянул на нее и подумал, что если в стране такой высокий процент хищниц, ясно без дураков — мужской половине не позавидуешь.


— Что уставился? Сообщим, сообщим. И проследим, чтобы меры приняли, — пообещала женщина с такой убежденностью, с какой обещают скорый конец света.


Шофер запустил мотор, двери с лязгом захлопнулись, и автобус, резко рванув с места, помчался по Ленинскому проспекту, мимо управления, мимо "Букиниста", мимо ЦУМа.


Пит тоскливо огляделся. Женщина не садилась, а стояла рядом, видимо, охраняя, чтобы не сбежал. Один из парней нагло посмотрел Питу в глаза, придал лицу правильно-благородное выражение и спросил:
— Где работаете? Документы с собой какие-нибудь есть?


Пит кивнул.


— Предъявите, — потребовал парень.


Пит достал удостоверение и протянул ему.


Парень, хмыкнув, взял красную книжицу, раскрыл, прочитал в ней написанное и уставился на Пита широко раскрывшимися глазами.


Женщина посмотрела на парня, заглянула в удостоверение, лицо ее приобрело глупое, растерянное выражение.


— Так что ж вы, гражданин?.. Товарищ?.. Что ж вы?.. Так бы сразу и сказали. — Она вдруг громко, на весь автобус, закричала:
— Шофер! Останови автобус!


Завизжали тормоза, всех качнуло. Шофер заглянул в окно.
— Что случилось? По зубам ему надавать?! Щас я...
— Ошиблись, вот что случилось! — Женщина притворно ласково заулыбалась. — Вы извините нас, — сказала она Питу. — Что же вы молчали? Извините.


Второй парень подошел к шоферу и шепнул ему на ухо несколько слов. Тот посмотрел на Пита, покраснел, крякнул и исчез за занавеской кабины. Обе двери автобуса открылись, затем хлопнула водительская дверь, и Пит увидел, как шофер куда-то побежал. Пит забрал свое удостоверение у потерявшего дар речи парня и вышел из автобуса.


— Вы уж извините нас, — сказали ему в спину.


Пит, не оборачиваясь, махнул рукой.


— Бегите, найдите шофера, — услышал он последнее и повернул за угол ближайшего дома.


Пит шел какими-то дворами, перекопанными и замусоренными; он буквально продирался сквозь облака тополиного пуха; иногда ему казалось, что ноги потеряли опору, и он плывет в этом жарком душном кошмаре, и мир вокруг нереален; иногда, уткнувшись в возникший из нереальности забор, думал, что сошел с ума и находится в психушке, и тогда он звал медбрата Краба и врача Сергеенко. И чудно было слышать его английскую речь собирающим бутылки бабулькам.