Казаки-разбойники

   
  Козья тропа бесконечной змеёй ползла вверх, туда, где высокогорные пастбища упирались в хребет Заргубиль. За хребтом был Дагестан – родина Али-Хамзата. Пастбища окружали непроходимые ущелья и абреки, окажись они там, попали бы в ловушку, подобно загнанной стае волков. Русские просто уничтожат их кинжальным огнём. Никто, кроме мюршида  не знал о пещере с тайным лазом, но его люди, привыкшие безоговорочно подчиняться и доверять своему амиру, упорно лезли наверх.
Жену полковника посадили на Сели, крепко привязав к седлу. Всех остальных лошадей пришлось оставить в ауле, здешние места не очень-то пригодны для  конной  езды. Али-Хамзат видел, что синеокая красавица пребывает  в полубессознательном состоянии, замечал он и взгляды, которые украдкой бросали на полковничью жену его люди. Один его знак и роскошное тело русской полетит в пропасть, чтобы навсегда исчезнуть на дне глубокого и  мрачного ущелья. Белокурые волосы молодой женщины в беспорядке рассыпались по плечам, английский дорожный костюм покрылся таким толстым слоем пыли, что невозможно было определить его первоначальный цвет. Так же, незаметно для своих людей, Али-Хамзат поглядывал на неё, и не было для  него в целом Дэли-Малхи  женщины прекрасней. Он потрогал пальцем раненую  щёку и улыбнулся. По характеру русская не уступала гордым горянкам, но аварец чувствовал,  что эту женщину невозможно покорить, как его соплеменниц, ей можно лишь покориться и тот мужчина, кого она осчастливит своей любовью, будет вознесён в заоблачные выси, чтобы упасть однажды вниз, ибо счастье в этом мире быстротечно.
  Он пытался сравнить красоту русской с красотой местных женщин. Красота горянок была  привычна, а русская,  своими голубыми, как лёд горных вершин глазами, волосами цвета козьего молока манила его  в такие прекрасные и неизведанные дали, что у него, бывалого воина захватывало дух. И если бы сейчас, не приведи Аллах, женщина сорвалась бы в пропасть, шейх не колеблясь ни мгновения, бросился бы за ней, и никакая сила не смогла бы его удержать.
 На небольшой площадке, где едва поместился весь отряд, он объявил короткий привал.  Они прошли по горным тропам, не много не мало, вёрст пять, да и русские  наверняка заняты «замирением аула», так что времени немного, но есть. Все стали располагаться на отдых, а Гезы уже  выбирал место, откуда до поворота просматривался пройденный ими путь. Али-Хамзат в очередной раз возблагодарил Аллаха за то, что тот послал ему этого  человека, в котором прекрасно уживались удаль и отвага джигита и дисциплинированность русского солдата. Гезы мог не есть по несколько суток, но всё так же была тверда его рука и верен глаз. Будь у него сотня таких бойцов, он отбросил бы русских за Линию. Но сейчас такие джигиты – редкость. Их кости давно белеют среди развалин Гюмри, Ахульго и Гуниба.
  Али-Хамзат молча протянул небольшой бурдюк, воды в котором было ещё наполовину. Сухомлинова неумело взяла его своими нежными, маленькими руками.
   - Благодарю вас.
  Он бросил на неё быстрый взгляд. Странный народ  эти русские, как можно благодарить врага? Или это проявление покорности? Несколько лет назад Али-Хамзат с дюжиной своих кунаков напали на казацкую станицу. Они знали, что за два дня до этого почти все мужчины ушли с батальоном солдат прорубать просеки в Ичкерийском лесу. Но их жёны оказали абрекам такой яростный отпор, что пришлось уйти, унося с собой убитых и раненых. Так что насчёт покорности русских женщин он не обольщался.
  Женщина, между тем разглядывала бурдюк, не зная с какой стороны к нему подступиться. Это вызвало весёлый смех среди абреков. Абдул-Керим ни слова не говоривший по-русски, знаками объяснил ей, как им пользоваться. 
   Али-Хамзат услышал крик сойки. Это был сигнал опасности. Приказав своим людям быть наготове, он, прижимаясь к земле, подобрался к  лежащему в дозоре Гезы.
    Русские как раз вышли из-за поворота. Как быстро они смогли выйти на  их след! Али-Хамзат пригляделся. Это были не обычные казаки. Судя по тому, как они умело перемещались по горной тропе, по новым «ремингтонам» за их спинами, его людям придётся иметь дело с охотниками. Немногочисленные партии охотников, вооружённые самым  современным оружием, знавшие горы едва ли не лучше самих горцев были очень опасны. И если тридцать таких молодцов встретятся с тридцатью его абреками, ещё неизвестно, кому Аллах отдаст победу.
   Разведчики двигались осторожно, готовые в любой момент залечь и открыть ответный огонь. И в тоже время, скорость их марша просто поражала, они с лёгкостью и изяществом горных козлов быстро карабкались наверх по каменистой тропе. Хотя Али-Хамзат скорее сравнил бы их с легавыми, взявшими след. Он молча посмотрел на Гезы, но в глазах лезгина не было и тени страха, недаром о храбрости и воинском мастерстве его в горах ходили легенды. Никто не знал, сколько ему лет. Когда имам был пленён в Гунибе, Гезы с малочисленным отрядом отчаянных храбрецов вырвался из окружения и ушёл в горы. Тогда-то, в отдалённом ауле, его, тяжело раненого  встретил Али-Хамзат, скитавшийся по горам после взятия Ведено. Ещё поговаривали, что в даргинском деле его отряд за два дня уничтожил батальон русских. Ещё говорили… да чего только не говорили о легендарном лезгине! Вот только от него самого, никто не слышал рассказов о боевых подвигах, Гезы был человеком неразговорчивым и даже нелюдимым. Вот и сейчас, он молча раскладывал боеприпасы и поудобнее пристраивал меж камней свой карамультук, помнивший, наверное, ещё шейха Мансура1. Он очень дорожил своим ружьём, доставшимся ему от отца, и отказывался, сколько не предлагали, от новых штуцеров.
 - Я задержу их, брат, – просто сказал он,  сосредоточенно пересчитывая заряды.
Али-Хамзат тронул его за плечо:
 - Мы будем ждать тебя, брат.
 Они назвали друг друга братьями, хотя никто из обоих не прикасался губами к грудям матерей2. Это родство было другое, но не менее крепкое.
  Вернувшись, он приказал своим людям двигаться дальше. Они успели отойти от места привала едва на сотню шагов, когда раздался выстрел. Это был карамультук Гезы, и почти сразу загремели винтовки русских. Али-Хамзат насчитал пять залпов.  Затем наступила тишина, и она очень ему не понравилась.
   - Юсуф, пойдёшь со мной, Абдул-Керим веди всех к Волчьему камню и ждите нас там!
   Гезы лежал, уткнувшись лицом в жёсткую землю. Вокруг его головы образовалась лужа из тёмно-красной крови. Али-Хамзат подполз к неподвижному телу. Пуля угодила в правый глаз, и выбитая глазница чернела, словно вход в преисподнюю. Даже мёртвый, Гезы по волчьи скалился, насмехаясь над смертью.
    Али-Хамзат снял с головы мёртвого лезгина каракулевую папаху и, насадив её на кинжал, приподнял над камнями. Русские отреагировали мгновенно и две пули пробили серый каракуль насквозь. Аварец откатился вправо, встал на одно колено и его винчестер уже выискивал цель. Молодой казак с выбившимся из-под папахи светлым чубом был  в каких-нибудь двадцати шагах. Пуля ударила  его в украшенную посеребрёнными газырями грудь, и молодец опрокинулся на спину. Его товарищи тут же залегли, почти растворившись с местностью. Слева подал голос Шаспо3 Юсуфа. Вокруг Али-Хамзата засвистели пули, одна обожгла плечо, прежде чем он укрылся за камнями. Юсуфу повезло меньше, он даже не успел сделать второй выстрел. Пуля, вылетевшая из винтовки, произведённой в стране, о существовании которой горец даже и не подозревал, пробила ему горло.
 Произведя залп, русские опять сделали стремительный бросок, и аварец бросился бежать вверх по узкой тропе. В рукопашной русские страшны и беспощадны, и даже отсутствие у охотников штыков не делало их менее опасными противниками. Двое пытались отрезать ему дорогу к спасительному Волчьему камню, где он со своим отрядом мог занять глухую оборону и держаться довольно долго. Молодой безусый офицер, проворно перескакивая через камни, обходил его слева. Справа приближался огромный казак с обнажённой шашкой.
   - А ну, стой, шайтан, рожа басурманская!
   Юноша оказался быстрее. На бегу, выдёргивая пистолет из поясной кобуры, он настигал шейха. Али-Хамзат остановился и, обхватив свой винчестер двумя руками как дубину, нанёс русскому страшный удар, метя в голову. В последнее мгновение тот чудом убрал её, и приклад обрушился на плечо. Раздался хруст, и молодой офицер, застонав, рухнул на землю. Руководствуясь только своими инстинктами, аварец упал вслед за ним. И вовремя. Над головой раздался свист рассекающей воздух шашки. Не вставая с земли, Али-Хамзат обнажил дамасский клинок и ударил гиганта по ногам, с удовольствием почувствовав, как лучшая в мире сталь рассекает плоть. Он вскочил и снова бросился бежать, петляя, словно заяц. Пущенная вслед пуля сбила с него папаху, обнажив бритую голову. Вот он – спасительный Волчий камень, спасительный для него и смертельно опасный для преследователей. Русских встретит убийственный огонь его  джигитов. Надо только преодолеть последние сто саженей. Али-Хамзат легко нёс своё мускулистое поджарое тело, подобно горной серне прыгая по камням. Пуля ударила в камень, на который была готова опуститься его правая нога, и шейх, запнувшись, упал на землю. Он лежал, уткнувшись лицом в известняк, и ждал смерти. Ну что ж, Аллах свидетель, он умрет как воин и его ждёт райский сад с прекрасными гуриями. Нет, пусть будет только одна – маленькая, словно статуэтка, которую он как-то видел во дворце аварского хана, с голубыми, как небо глазами и волосами цвета козьего молока.
 Его люди, увидев поверженным своего предводителя, забыли о тактической выгоде своего положения. Выхватив кинжалы, с яростными криками «Аллах Акбар!» они  бросились на выручку. В конце концов, их отцы и старшие братья всегда охотно шли резаться с неверными.
 Проклятые гяуры не приняли честного боя. Вместо того чтобы обнажить свои шашки, они вскинули винтовки и дали дружный залп, разом ополовинив отряд Али-Хамзата. И не успели тела джигитов упасть, чтобы обагрить кровью родную землю, как охотники бросились в рукопашную, забыв об Али-Хамзате. Чуть повернув голову, амир видел мелькавшие мимо ноги, одетые в добротные кожаные сапоги – единственное, что отличало охотников от большинства горцев, обутых в чувяки с мягкими подошвами из козьей кожи.
Увидев развернувшуюся перед ним картину боя, амир понял, что удача отвернулась от него. В течение минуты почти все его люди были изрублены, и лишь горстка абреков ещё отчаянно сопротивлялась. Но Али-Хамзат сейчас меньше всего думал о своих кунаках. Его лихорадочный взгляд искал русскую женщину. Ему показалось, что из-за скалы мелькнули белокурые локоны и, обнажив клинок, рыча, как раненый барс, аварец бросился туда. Его клинок находил своих жертв, рассекая тела и головы. Дважды его задели: вражеская шашка вскользь сорвала лоскут кожи над ухом, чей-то кинжал пропорол черкеску и лишь скользнул по рёбрам.
  Женщина сидела на земле, привалившись спиной к скале. Её взгляд был безучастен, и лишь когда она увидела окровавленного, с обнажённым клинком Али-Хамзата, глаза её расширились от ужаса. Сели, стоявший рядом, увидев хозяина, призывно заржал. Амир схватил женщину за талию, легко поднял её и бросил поперёк седла. Когда он оказался в седле конь понёс их прочь с места боя.
  После Волчьего камня тропа чуть расширялась и была более пологой. Конь вынес седоков на альпийский луг и остановился; с трёх сторон обступали отвесные скалы, и лишь с запада был крутой спуск, заросший густым кустарником. Именно там, в полуверсте и находилась заветная пещера. Верхом проехать было невозможно, конь непременно переломал бы себе ноги. Аварец спешился, снял и поставил на землю женщину. Русская тут же безвольным кулем повалилась на землю. Некоторое время Али-Хамзат смотрел в глаза своему боевому товарищу, именно так, а никак иначе он думал о Сели, затем, обняв его за шею, припал окровавленным лицом к конской морде. Конь доверчиво косил на своего хозяина. Почти человеческое удивление отразилось в его взгляде, когда амир обнажил клинок. Кровь из перерезанного горла горячей струёй хлынула на его изодранную в бою черкеску. Али-Хамзат видел, как жизнь уходила из глаз Сели.
   - Покойся с миром!
   Русская была лёгкой как пушинка и Али-Хамзат, таскавший на своих плечах двух здоровенных баранов, не чувствовал ноши. Продираясь сквозь густой кустарник, он думал о том, что лишился всего, но приобрёл нечто большее.
   Грот встретил его полумраком и прохладой. Он аккуратно уложил бесчувственную женщину на землю у входа и полез вглубь, отыскивая лаз.
                . . .

 Его нашли на удивление быстро. Он лежал на продавленном диване, листая утренние газеты, где в отделе криминальной хроники сообщалось о бойне в Первом Щипковом переулке, когда старенький телефон в прихожей хрипло зазвонил. Ещё позавчера в свой мобильник Асланбек малодушно вставил новую SIM-карту, чтобы избежать звонков, в том числе и от дядиной жены. Называть эту русскую тридцатипятилетнюю роскошную блондинку тётушкой у него не поворачивался язык.
 Газеты нагнали жути по самое некуда, смакуя  подробности массового убийства в особняке, делая выводы один нелепее другого. Кто писал о новом переделе и развернувшейся как следствие этого гангстерской  войне. Какое-то с желтизной и претензией на объективность издание выдвинуло версию, что это месть чеченских боевиков за отказ Дакаева отчислять на джихад требуемую сумму. Но все газеты сходились в одном – жить в Москве стало страшно, почти как в Африке. «Не ходите дети в Африку гулять».
Наташка часа два назад ушла на работу с синевой под глазами и, покачиваясь от усталости, после бурно проведенной ночи с горячим кавказским парнем.  Её отпрыск, будущий национал-большевик, во избежание конфликтов на национальной почве, был отправлен к бабке, жившей через два дома. На пятом или шестом звонке Асланбек нехотя поднялся с дивана и подошёл к настырному аппарату.
   - Аллё? - недовольно сказал он в трубку.
   - Спускайся, мы тебя ждём, – незнакомый голос произнёс эту фразу на чеченском и тут же раздались гудки отбоя.
 Асланбек подошёл к окну и осторожно выглянул из-за занавески. Стандартный двор в это субботнее утро был наполнен галдящей детворой. Кроме своего фольксвагена он узрел ещё пару машин, которые насколько он знал, принадлежали жильцам.
 Рано или поздно это должно было случиться. От них не скроешься. Асланбек помнил ту встречу полгода назад, когда дядя познакомил его с тремя очень серьёзными мужчинами. Подобных он видел дома, в 98-м, сотрудников шариатской безопасности. От этих троих, приехавших в Москву, исходил такой же удушающий и сковывавший все члены запах опасности. Потом дядя говорил, что это очень уважаемые люди с очень большими возможностями и решают вопросы, решить которые кроме них уже никому не под силу.
 Асланбек оделся и спустился во двор. В этот погожий октябрьский день двор жил своей обычной жизнью; играющие дети, старушки на лавочке. Он не сразу  заметил молодого парня, наблюдавшего за гоняющими мяч подростками. Тот посмотрел на Асланбека, и не спеша,  направился к гаражам.
 Пройдя несколько рядов однояйцовых ракушек, Асланбек увидел чёрного цвета BMW с тонированными стёклами. Водительское окно открылось. Лицо человека, появившееся в окне было Асланбеку знакомо, звали его Ахмед, один из тех троих, с кем он познакомился весной.
   - Садись.
  Асланбек открыл заднюю  дверь и заглянул в салон. Сидящего на заднем сиденье он видел впервые, огромного роста, с широченными плечами, лицо, изборождённое многочисленными шрамами. Он приглашающе хлопнул по чёрной коже широченной ладонью, а сзади Асланбека не совсем вежливо подтолкнул  провожатый.
   - Нравится в Москве? – спросил Ахмед, трогая автомобиль места.
    Асланбек неопределённо пожал плечами. К чему все эти ненужные вопросы – нравится - не нравится, ведь не за этим же они его отыскали?
   - Расскажи нам всё. –наконец попросил его Ахмед, когда они заехали на территорию промзоны, в этот субботний день пустовавшей.
    Три пары глаз неотрывно смотрели на него, пока он рассказывал. Он рассказал всё, что видел, не утаив ничего. Да ему и нечего было скрывать, он не совершил ничего недостойного.
     Потом Ахмед  задавал вопросы: что за гости были у дяди, как выглядел парень в чёрной куртке.
   - Расскажи-ка нам об этом телохранителе, которого ты пас, да упустил, – попросил он в заключение и без улыбки добавил, - Или плохо пас, или парень не бараном оказался.
    Двоё на заднем сиденье растянули рты в улыбке, молодой в белозубой, здоровяк со шрамами – в щербатой. «Как он с такой рожей не опасается по Москве ходить?» - подумал Асланбек.
   - Кто бы эти шакалы не были, мы их найдём, – подытожил его рассказ Ахмед, - А что за братва была, которую этот супермен в лесу положил?
    - Дядя по своим каналам справки наводил. Бригада Хирурга, они вроде эту Юго-Восточную компанию крышуют.
   - Ладно, с ними мы разберёмся. Я вот думаю, с тобой, что нам делать?
   - А что со мной?
Ахмед некоторое время молчал.
  - На место дяди не хочешь? – наконец, спросил он.
  - Чего? – не понял Асланбек.
   - А что, человек ты грамотный, институт закончил.
   - А что делать-то надо?
   - А ничего. Ну, раз в неделю в банк сходишь, деньги снимешь, или там со счёта на счёт перекинешь и всё. Остальное время гуляй, баб трахай, в общем, живи, как настоящий мужчина.
Двое на заднем сиденье опять расплылись в сальных улыбках. Асланбек неприязненно  спросил: - Магомед Дакаев этим и занимался?
   - Э-э, Магомед был почти аксакал, да примет Аллах его душу. Его нам будет не хватать. Ты молодой, мудрости и опыта ещё наберёшься. Кстати, тело увезли в Шатой. Он теперь рядом с твоим отцом  лежит.
   - Спасибо. – Асланбек почувствовал в горле ком.
    - За что? Мы  должны помогать друг другу, а? Ты над нашим предложением подумай, как следует, потом звони. 
 
                * * *