Глава 1. Ускорение свободного падения

- Ира, подожди! – позвал я, увидев свою девушку, поднимающуюся на третий этаж. Гулко в пустом коридоре отзывались ее каблучки. Я почти нагло рассматривал ее. Да, было тут на что посмотреть. Миниатюрная девушка с отличной фигуркой невольно привлекала к себе внимание. А какие у нее ножки!!! Она неуверенно оглянулась, словно не узнав голос, но все же остановилась.

Конечно, я понимаю, что поступил не очень хорошо, но прийти вчера у меня не было никакой возможности, да и желания тоже. Хотя и объяснять ей все это мне тоже не хочется. Так что будем добиваться прощения испытанным способом.
 
 - Чего тебе, Светлов? – сказала она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно холоднее, но в нем явно гремела обида. Нет, Ирочка, меня ты не проведешь!
 
 - Тебя, - сказал я, вплотную подходя к ней.

 В ответ на это Ира только хмыкнула и отвела глаза, но сама не отстранилась. Что ж, хороший знак… Пока в коридоре никого не было, я воспользоваться этим временем с пользой: короче обнял её… При этом я не мог оторвать взгляд от ее глаз. Они были прекрасного небесно-голубого цвета, но сейчас от них словно веяло льдом…

 - Звонок уже был! – сказала Ира, но, кажется, на урок она не торопилась.

 Я убрал руки и, сделав вид, что мне стыдно за вчерашнее, опустил глаза в пол. Повисло молчание. Я уже пожалел, что решился подкатить сейчас. Но что сделано, то сделано.

 - Почему ты не пришел? – спросила, наконец, Ира.

 - Я не смог… Тетка делами загрузила… - бессовестно соврал я, ведь на самом деле вчера мы с пацанами что-то отмечали. Я уже толком и не помню, что именно, но набухались мы в ноль.

 - А позвонить не судьба? – снова задала вопрос Ира, но уже более терпимо. Короче, я прощен, но для вида она еще поломается.

 - Телефон у меня тетка забрала, - продолжил я валить все беды на несчастную тетку. Нет, телефон у меня действительно забрала она, но только сегодня утром. Как раз в наказание за вчерашнее. Но Ире знать это совсем не обязательно.

 Чтобы прервать образовавшееся молчание, я опять обнял Иру, уткнувшись в ее волосы. Ммм… Приятный запах! Наконец, она позволила себя поцеловать… Тоже неплохо, только интересно, кто из нас этого хотел больше? По-моему, она…

 - Пошли сегодня ко мне?  - прошептал я.

 - Зачем? – наивно ответила Ира.

 - Сама подумай! – сказал я ей, без палева спуская руки с талии чуть ниже, - Чай попьем, я тебе фотки покажу! – добавил я.

 - Максим, я не могу, - Ира, кажется, даже покраснела, но задышала чуть чаще.
 
 - Почему? – спросил я так же наивно. Ведь прекрасно знаю, что ей интересно было бы пойти – у меня она еще ни разу не была. Но боится что-то…

 - Ну, как тебе объяснить? Ну… У меня сегодня дела…

 Мне вдруг стало скучно. Все, что она скажет, я знал наперед, как хороший актер знает сценарий фильма. И отмазки она придумывать никогда не умела.

 - Ладно, моя маленькая, - сказал я.  Потом я как можно нежнее поцеловал ее. – Я тебе позвоню.

 Ира счастливо улыбнулась и пошла в класс. Я тоже стал не спеша подниматься на четвертый этаж. Звонок был не так давно, так что торопиться некуда.



 Я, как в принципе, любой пацан, не люблю ходить в школу. Одно только радует: я сейчас в 11 классе, так что еще учебный год и можно послать «любимую» 34 школу и весь педагогический состав. А особенно класснуху.

 Мечтая о блаженстве выпускного, я дошел до 403 кабинета. Обычно дверь этого класса открывают ногой, но мы же с другой стороны двери. Все в этой грешной жизни относительно. Как я недавно вычитал в какой-то жутко умной книге  афоризмов: «Охота благородный спорт и отвратительнейшее убийство. Все зависит от того, по какую сторону ружейного ствола стоишь ты». Так образом сейчас тот, кто бы открыл дверь ногой из класса показался мне невоспитанным хамом.
 
 Я постучался в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел. Наша молоденькая
класснуха, Софья Михайловна, сидела за столом и что-то объясняла. Но очевидно класс уже давно потерял нить ее повествования и занимался своими делами.

 - Светлов, урок уже идет! – строго сказала класснуха.

 - Софья Михайловна, но у меня было дело…

 - Домой бегал за домашним заданием? – съязвила она, вспомнив мою выходку на прошлом уроке.

Дело в том, что тогда я сказал, что пошел домой за «забытом» заданием, но вернулся в конце урока не только с синяком под глазом и со стертыми воспоминаниями даже о том, какой сейчас урок, не говоря уже о домашке.

 - Не, курил! – огрызнулся я.

 Весь класс ненадолго отвлекся от своих занятий и поднял лицо на разгоравшуюся у доски сцену. Но, как говориться, кинА не будет.  Класснуха решила, что связываться с таким моральным уродом как я лучше не стоит, а потому только укоризненно посмотрела на меня, когда я прошел на свое место.

  Я сидел «на Камчатке» - т.е. на последней парте первого ряда. Здесь было удобно скрываться от назойливых взглядов учителей. Да и весь класс был как на ладони. Интересно было наблюдать за их поведением. Такая привычка у меня появилась еще в самом начале средней школы: в тот год, когда я впервые переступил порог этого класса. Но и теперь она никуда не делась, наверное потому, что делать мне больше нечего. Я не люблю свой класс, мало с кем здесь общаюсь. Девочки-мальчики, все одинаковые, словно из копировальной машины: форма, прически, мысли.  Скучно, грустно, убого.

Поэтому все перемены проходят для меня примерно одинаково: я вижу, играю в телефон и смотрю за происходящим, в ожидании хоть какой-нибудь движухи. Уроки тем более не отличаются для меня разнообразием, либо читаю какой-нибудь детективчик, либо маскируюсь за портфелем и засыпаю под мерный голос учителей.

Дело ухудшается тем, что в моем классе учится сын моей тетки. Что могу о нем сказать? Он пай-мальчик и этим вроде бы все сказано. Он не курит, не пьет, не гуляет, только дышит, ест, учится и играет на своем дурацком  пианино, которое я мечтаю разрубить топором. А мне с этим «чудом воспитания» приходится жить в одной комнате. За пределами ее мы практически не общаемся, да и слава богу.
 
Если бы не мой друг  Тоха, в классе было совсем паршиво. Правда приходит он редко, но (как говорит тетка «через чур метко»). Сегодня он точно не придет, потому что пить меньше надо. Или реже хотя бы.

Есть правда еще один лучик света в темном царстве – Алла. Для меня – это тоже отдельная история. Я встречался с ней около трех месяцев. Она ооооочень даже ничего… Алла – настоящая красотка, по крайней мере, по моим представлениям. Она не слишком высокая, но и кнопкой ее нельзя назвать. Потом, я всегда сходил с ума от ее фигуры: стройная, но кости не торчат (это вообще мало кому удается), гибкая, с мягкими соблазнительными  движениями.. Ну и, естественно, лицо – я тонул в  ее огромных карих глазах, сходил с ума по ее манере слегка прикусывать губы, когда она  улыбается. Единственное, что я никогда в ней не понимал, так это ее патологическое нежелание что-то делать. Через некоторое время она стала напоминать мне замершую в одной позе мумию. У нас не было общих интересов, мы мало о чем говорили. Это и послужило причиной расставания. Надо сказать общение качественно не поменялась,  официально мы друзья, но на как только мы попадаем на праздник в одну компанию, то… просыпаемся мы вместе. К счастью, Ира пока об этом не знает. Я сам прекрасно понимаю, что пора одни из этих отношений завязывать совсем, но пока делать мне это не хочется...




 Школьный день закончился так же, как обычно. Я быстро пошел домой. В принципе, мне некуда было торопиться – ведь последних двух уроков у нас не было. Училка по физ-ре благополучно закрылась у себя в комнатке с трудовиком, так что уроки отменились. Ну, честно говоря, слухи об их романе были сильно преувеличены, но кому из учеников будет неприятно пообсуждать личную жизнь учителя??? А что? Им можно, а нам нельзя???

 У меня было просто потрясающее настроение, которое испортилось в считанные секунды. Когда я зашел в садик (очень уж курить хотелось), то увидел потрясающую картину. В полуразрушенной беседке сидела моя «любимейшая» Ирочка и Жека. Так вот моя девушка сидела на коленях моего друга. Не могу сказать, что Ира настолько мне дорога, но…

 Я тихо подошел. Они были так заняты своей беседой, что меня не услышали.

 - Я Максима люблю… - осторожно прошептала Ира.

 - Ага, а на коленях у меня сидишь! – почти шепотом говорил Жека.

 Да, друг ты мой любезный, стандартный ход – тихий разговор с придыханием. Ты еще забыл сказать, что у нее потрясающие глаза… А еще, что ее никто не любит, кроме тебя.

 - Но ты другой… Ты такой нежный, мягкий… - продолжила говорить Ира.

 - Я люблю тебя, как никогда не будет любить Максим. Он же на тебя забивает!!!

 Повисло молчание. Понимаю, о чем думает Ирина. Наверное, в ее памяти проносятся все вечера, которые она без толку ждала меня, SMSки и звонки, на которые она так и не получила ответа.

 - Я даже не знаю… Жека, ты такой замечательный, но Максим… Он, он…

 Тут Жека поступил как настоящий пацан – он закрыл ей рот горячим поцелуем.

 - Неплохо смотритесь! – сказал я, подходя ближе.

 Ира испуганно отскочила подальше от Жеки.

 - Брат, ты извини, так вышло! – сказал Евгений.

 Я ничего не сказал. Да и что тут скажешь? Ира стоит и молчит, как мумия, которую только что из саркофага достали (видок, кстати, такой же!).

 Я и не стал дожидаться чего-то еще, а пошел домой. Так нормально покурить мне и не пришлось. Хотя… да кто это сказал??? Я достал сигарету. Как-то нерешительно покрутил ее в пальцах. Разумеется, все соседи прекрасно знали, что я курю. Они об этом уже неоднократно сообщали моей тетке – так что ничего нового не будет. Но совсем уж в открытую дымить во дворе было как-то непривычно. Правда, у меня совсем не то настроение, что бы думать об этом.
 
 Дым приятно обволакивал. Странное ощущение. Я не могу сказать, что мне это нравится, но для меня это словно глоток свободы. Хотя я и так свободен больше, чем должен. Но именно из-за этого и чувствуешь себя закрытым в какой-то клетке.

 - Где ты шляешься, щенок??? Я тебя долго ждать должна???!!!  – с порога начала орать тетка, - Леша вон уже давно дома!!! А Женя даже из института пришла!!!

 Я молча прошел в комнату. Тетка – Мария Сергеевна – еще что-то орала мне вслед, но закрытая перед ней дверь маленько приглушила звук.
 
Детская или точнее что еще около двух-трех лет назад можно было назвать детской в полном смысле этого слова, - это большая комната. Наверное, она могла бы исполнить роль зала без проблем. Но мы в этой комнате жили втроем – я, Лешка и Женя.

 Кстати, о Жене. Не удивляйтесь – она девушка.  Женя – это старшая дочь Марии Сергеевны и, кроме того, это единственный нормальный и адекватный человек в этом доме. Ну… по крайней мере, она одна со мной общается, понимает меня и не смотрит как на вредное насекомое. В общем, это классная девчонка. Правда, очень уставшая. Это самый страшный вид усталости – усталость от жизни. Я замечал, что ей, как и мне, здесь тесно, тесно в этом доме, в этих рамках… Она задыхается… И со временем это становится все заметнее…
 
Я кинул сумку в угол комнаты и огляделся. Леша, как обычно, долбал свое пианино. Эти похоронные звуки доведут кого угодно до петли. Ему эта музыка тоже не доставляет удовольствия – он лишь боится сказать что-то маме, а потому послушно отыгрывает два положенных часа.
 
Но кто меня удивил, так это Женя. Она сидела с ногами на подоконнике и курила в открытое окно! Лицо было каким-то отрешенным, но в то же время чувствовалось некоторое ожидание чего-то…
 
- Что ждешь, пока миссис «Я люблю Лешу» тебе шею намылит? – спросил я.
 
Женя не ответила. Я легонько задел ее за плечо. Она не вздрогнула, а устало повернула лицо в мою сторону и приоткрыла глаза. Увидев меня, она широко улыбнулась и вытащила из ушей наушник.

 - Привет!!! – радостно сказала она. Я явственно почувствовал запах алкоголя.

 - Не боишься, что поклонница Леши пропалит? – снова поинтересовался я.

 - Ты про сигарету? – засмеялась девушка, - Да надоело уже прятаться – я же не школьница уже!!! Да и мне все равно. – Женя показала рукой на небольшой чемоданчик, который лежал на моем диване (Точнее на том диване, на котором я сплю, ведь тетка любит повторять, что моего в этом доме нету ничего).

 - Что это значит? – спросил я, перекрикивая музыку.

 - Леша, заткни свою шарманку! – заорала Женя.

 - Это пианино, - обиженно засопел Леша.

 - Поговори у меня еще – это дровами будет, и клавиши я тебе лично в уши засуну на прощание, что б ты понял, как твоя музыка достала!!! – пригрозила Женя.

 Леша густо покраснел:

 - Да пошла ты, тварь!!!! Побыстрее бы уже умотала в свою Москву!!! Да отвалила бы от нас!!! – крикнул Алексей и выбежал за дверь.

 - Гаденыш маленький!!! – ответила Женька и истерически захохотала.

 - Ну-ка давай, рассказывай! – потребовал я, когда мы остались одни в комнате.

 - А что рассказывать? – улыбнулась она. – Будешь? – Женька протянула мне сигарету из пачки.

 Несмотря на то, что я совсем недавно уже дымил, я послушно взял, и мы оба закурили. Едкий табачный дым наполнял комнату. При нем почему-то легче думается… Вы не замечали???

 - Куда ты намылилась-то? – снова спросил я.

 Женя глубоко затянулась и выдохнула:

 - В Москву. С Пашей.

 Паша – это ее бой-френд. Симпатичный чел двадцати трех лет, но ему приписывают чуть ли не криминальный талант. Ездит он на новеньком мотоцикле, что тоже не добавляет ему плюсов в глазах… хм… взрослых что ли. Но девчонки от него просто без ума: начиная с тринадцатилетних дурочек, заканчивая его ровесницами, а возможно (да я в этом почти уверен) еще и женщины старшего возраста. Женя встречается с ним уже около двух лет. Кажется, это любовь.

 - С чего это вы так решили?

 - Да достало уже все: ты же сам видишь, какого мне здесь. Короче,
сегодняшним же вечером еду!!! Решено!!!

 Женя откинулась на стену и задумчиво смотрела вдаль.

 - Макс, поехали со мной? – неожиданно позвала она.

 Я лишь улыбнулся…

 - Я совершенно серьезно! Давай!!! Пашка против не будет. У него в Москве дедушка – так что с хатой поможет, я работать смогу – все-таки дизайнер, почти доучилась…

 - Еще годок не могла здесь побыть! – проворчал я, хотя у самого просто дух захватило от такой перспективы – Москва, столица нашей родины все-таки.

 Женька заразительно засмеялась… Я тоже не удержался от улыбки.

 - Не, Макс, все уже продумано. Так поедешь??? – с надеждой спросила она.

 - Мне надо как-то доучиться. Одиннадцатый класс все же… - я думал одно, а говорил совсем другое. Вся моя натура, всеми фибрами (или жабрами) моей многострадальной души просто кричала: «ну соглашайся, тормоз», а губы говорили совсем другое.

 Женька печально вздохнула.

 - Мне так страшно ехать одной…

 - Но ты же не одна, а с Пашей!

 - Ну, все равно… Как же я без тебя? – Женя взлохматила мне волосы и снова улыбнулась, - Слушай, давай, ты закончишь одиннадцатый и приедешь ко мне?

 - Отлично!!! Значит, ненадолго расстаемся??? – засмеялся я.

 Она вроде тоже рассмеялась, но уже спустя минутку по ее щеке медленно прокатилась слеза… Одна, друга, третья… Через некоторое время мы уже сидели обнявшись, а она плакала уткнувшись мне в плечо. У меня даже сердце екнуло… Я не помню, чтобы она была такой даже с матерью. По-моему с Марией Сергеевной они попрощались более чем сухо: перед тем, как уйти, Женя вышла на кухню… Они не разговаривали, не плакали… Женя вроде бы обняла ее… Кажется, трогательное прощание именно на этом и закончилось…




 Только через три дня я узнал страшную вещь – по дороге Женя и Паша перевернулись на мотоцикле. Женька выжила…

 Я не находил себе места. Я носился по комнате, по ходу разбрасывая все доступные мне вещи. Мне казалось, что мир прекратил свое движение, что все замерло – хотелось кричать, что бы хоть как-то нарушить это гробовое молчание…

 Леша сидел, уткнувшись лицом в колени. Я прекрасно понимал, что он снова и снова переживает ту фразу, которую бросил сестре на прощание. Но мне не было его жаль. Мне вообще никого не было жаль: ни Марию Сергеевну, которая тоже плакала сутки напролет, ни Геннадия Владимировича, который даже не удосужился приехать из своей командировки, ни самого Лешку, страшно изменившегося. Я понимал: надо что-то делать… Ведь тупо просто реветь без толку… Но руки уже опускались…



 Я не помню, как я оказался на стройке… Зачем? Почему? Тогда это было не важно… Я был совсем один, один в целом свете… По-моему, я туда поперся, после того, как тетка в очередной раз сорвалась на меня, сказав, что я шалопай и халявщик, который почти до 20 лет просидел на ее несчастной шее…

 Я перемахнул через бетонные плиты, которые служили забором. Меня вряд ли могло что-нибудь в тот момент остановить, а тем более такая мелочь.  Мы частенько с пацанами там бухали в подвалах, запутанных, как катакомбы, но сейчас особый случай… Я поднялся на девятый этаж, на крышу и меньше всего хотел сейчас кого-нибудь встретить…

 Моя жизнь превратилась в кошмар… Я безумно хотел закончить это… Хоть как то прервать это безумие… Что меня держит здесь??? Да ничего!!!

 Мои родители развелись, когда мне не было и десяти… бесконечные суды из-за того, с кем должен остаться ребенок (то есть я)… Родители из кожи вон лезли, что бы перетянуть меня каждый в свою сторону. Но, как оказалось в последствие, все это лицемерие в чистом виде, и по-настоящему не был я нужен никому.

 Суд решил, что я должен остаться с отцом. Не знаю, почему так вышло. Видно, посчитав, что из-за большей его материальной обеспеченности он сможет лучше заботиться обо мне, устроить мою жизнь. Или просто он заплатил необходимую сумму. Может, если бы я остался с матерью, все сложилось бы иначе.

  Я безумно скучал по маме, мотался к ней чуть ли не каждый день. Ясное дело, отцу это не особенно нравилось. Спустя какое время мать сошлась с мужчиной. Я не могу сказать, что сразу оказался лишним. Нет, этот ее суженный довольно хорошо относился ко мне, понимая маму, когда она бросала все дела из-за моего прихода. Но я уже не мог чувствовать себя совершенно свободным в доме мамы. Мы стали видеться куда реже… Потом я узнал, что скоро у меня будет сестренка. И в ту же секунду я понял, что дверь этого дома закрыта для меня.

 У отца тоже появилась молоденькая женушка, которая раздражала меня своим вечно насмешливым выражением лица и презрением, которое появлялось у нее во взгляде всякий раз, когда она смотрела на меня. Вскоре у них тоже родился ребенок – на этот раз у меня появился братик.

 Как никогда ясно я понял, что жизнь моих родителей после развода продолжается на полную мощность, а вот я остался ненужным, словно выкинутым на обочину.  Я устал искать понимания и поддержки у близких, твердо решив, что близких и не осталось. Отца волновало больше состояние его новой жены и маленького сыночка, а о моем существовании он напрочь забыл. Единственным знаком внимания с его стороны была небольшая финансовая помощь, которая каждую неделю оказывалась у меня на столе. Но мне эти деньги были безразличны. Я бы, не задумываясь, обменял всех их на один вечер с родными. Но отец занимался чем угодно, только не мной, словно я ему и не сын вовсе.

 Я попытался найти маму, но выяснилось, что слишком поздно. Я никогда не забуду тот день, когда прибежал к ней. Помню, как долго барабанил в закрытую дверь, как в отчаянии позвонил соседке…  Как соседка, старенькая женщина, лет восьмидесяти, сообщила мне, что моя мама уехала с мужем и дочерью неизвестно куда. Как только дверь за ней закрылась, я медленно сел прямо на бетонный пол. Я еще долго просидел в этом холодном подъезде. По моему лицу текли слезы боли и обиды. Я не мог понять, почему все так не справедливо. Почему мое счастливое беззаботное детство закончилось так рано? Почему еще всего около трех лет назад все было прекрасно, а теперь все рухнуло? Почему это происходит со мной?  Я плакал, плакал и не мог остановиться… Мне хотелось кричать, биться головой о стену, просить помощи, но я тупо сидел на полу, поджав под себя ноги, и шептал сквозь стиснутые зубы, что больше никогда не заплачу… Может пафосно, но я как заведенный повторял это.

 Домой я пришел глубоко за полночь. Все уже спали… Отец не стал меня ругать, не спросил, где я был, что случилось…

 - Щенок! – с пренебрежением сказал он и залепил мне подзатыльник.

 Я даже не мог ничего сказать. Обида снова наполнила меня. Тогда я в первый раз почувствовал, что этот человек мне чужой…

 Дальше все было как в плохом кино. Дома мне стало тошно, я почти не общался ни с отцом, ни с его женушкой. Я даже не удивился, когда оказалось, что они собираются на юг отдыхать, а меня взять даже не подумали. На время отдыха меня решили сплавить к сестре отца – Марии Сергеевне. До конца лета я жил у нее, но потом выяснилось, что возвращаться мои «любимые» родственнички не собираются. Но мне было уже фиолетово, чего не могу сказать о Марии Сергеевне.

 Она далеко не обрадовалась, узнав, что ее братик свалил на юг, оставив на ее неуправляемого племянничка. Она кричала, что не готова терпеть у себя на шее еще одного нахлебника. Но мой отец регулярно высылал денег на мое содержание, что заставило мою тетку передумать.

 Тогда Марии Сергеевне не было и сорока лет, но мне иногда, особенно в детстве казалось, что ей уже все шестьдесят. Хотя выглядела она неплохо: крашенная блондинка, которая, несмотря на все заботы, успевала хотя бы по минимуму следить за собой. Казалась она мне шестидесятилетней из-за своей манеры постоянно ворчать и маниакальной страсти к порядку. Она была домохозяйкой, которая больше напоминает наседку, заботившуюся о своих цыплятах. Мне казалось, что она всегда куда-то опаздывала: она вечно торопилась. Даже говорила так быстро, словно хотела поставить мировой рекорд по скоростной речи. Постоянно что-то варила, жарила, пекла, убирала, гладила, стирала… И не дай вам Бог оставить грязный след на чистом, до блеска натертом кафеле!!!

 Ее мужа, своего дядю, Геннадия Владимировича, я видел очень редко. Он был в постоянных командировках. Он был, как и сама Мария Сергеевна, довольно упитанным, но в отличие от своей жены у него было очень неторопливая манера движений, словно ему вкололи сонных уколов. До сих пор не знаю, кем он там работал, да и знать не хочу.

 Ну, теперь о цыплятах: Марии Сергеевны и Геннадия Владимировича было, как вы уже поняли, двое детей. Мой ровесник – Леша, или Алексей, как всегда называл его отец. Лешка был примерным мальчиком,  был «не чета мне» (как любила повторять тетка). Все, что бы ни делал Лешка – это считалось эталоном поведения. Ну, Леша, в сущности, был неплохим парнем, только больно уж подвержен мнению матери. Он делал все, что от него требовали – часами просиживался за ненавистным ему самому пианино, не ходил на улицу и единственным позволенным ему спортом были шахматы. Внешностью он был похож на мать –  круглое лицо, обрамленное светло-русыми волосами, с серыми, почти безразличными ко всему глазами. Когда мы оставались с ним вдвоем, наше общение было вполне сносным – мне даже прикалывал эдакий испуг-восторг, которые светились в глазах Лешки, что бы я не делал. Я для него был кем-то вроде кумира…

 С его сестрой Женькой у меня были куда лучшие отношения. Я даже сам удивлялся, почему она так хорошо ко мне относится. Она была постарше меня, но мы общались как ровесники. Женя сильно отличалась от всей своей семьи, жившей по правилам. Она мне нравилась тем, что поступала только так, как того хотела, хотя видно было, что она любит своих родных. Мы были во многом похожи: точно так же я чувствовал себя в доме отца – вроде все родственники, но все равно чужие… Женька была единственно отдушиной в этом мире, в котором я сам задыхался…

 В моем мозгу непрошено пронеслась мысль, что ее больше не будет… 

 Да кому я нужен???  Решение пришло… у меня было такое чувство, что я уже давно все решил, но пока сам этого не осознавал. А в ту секунду все прояснилось. Странное чувство… С одной стороны, хочется подальше отложить этот момент, но с другой стороны – каждая потерянная секунда умножает мое мучение в тысячу раз. Но я все еще медлил. Как никогда я ощутил себя живым. Удивительно, но сердце стучало спокойно. Я ожидал учащенного пульса, ну или хотя бы легкого головокружения… Но мозг работал исправно, мысли текли медленно и четко.

 Я сел на кирпичи, оставленные еще строителями, и потянулся к пиву. Занятый своими размышлениями и воспоминаниями, я почти забыл об этой бутылочке. Теперь оно пришлось как нельзя кстати. Есть такой шуточный афоризм: «Все в мире закономерно: живешь – хочется выпить, выпил – хочется жить». Но, к счастью или к несчастью, этого не произошло. Я не чувствовал вкуса, словно это пиво медленными глоточками потягивает какой-то другой человек.

 Наконец, меня стало все это раздражать… Все… И эта крыша, и люди, идущие куда-то, а самое главное – я сам. Хотелось уснуть, закрыть глаза, и чтобы все от меня отстали…

 Я снова подошел к краю… Серый, холодный город, которому все равно на страдания людей, раскинулся внизу. Я знал, что дышать мне осталось еще несколько секунд, но почему-то меня это не волновало. Мне не хотелось никому ничего доказывать… Просто мне не хотелось быть… Но вот так вот шагать навстречу пустоте было страшно… Этот страх появился лишь в последние минуты. Я неожиданно почувствовал, что мои ладони вспотели. Боясь передумать, я наклонился вперед и резко сделал шаг. На секунду я почувствовал, себя полностью свободным… Вот оно – ускорение свободного падения…