Резервация. Лабиринт. Глава 16

Моника, мутант, 21 год.
***
   Теперь ещё и голова болела. Кровь, хлещущую из носа, еле остановила, испачкав окончательно пару и так не особо чистых тряпок, но визг Долорес и лицо Горация того стоили. Один Бойлер оказался относительно спокоен, когда возле входа в Чайный домик вдруг возник дракон. На вид - совершенно настоящий, хоть и небольшой, размером с корову, только шея и хвост длинные, а крылья, красиво переливающиеся бирюзой и зеленью, вышли вообще шедеврально.
   Ну, как "вдруг возник"... Разумеется, Моника честно предупредила: сейчас состоится демонстрация её способностей, нервных просим не смотреть, беременным и детям скидка. Но дракон - это дракон, тем более что выложилась она по полной, прорисовав иллюзию детально и живо, так, что киношники бы позавидовали.
   - И сколько человек это может видеть? - спросил Бойлер, подходя ближе к дракону и протягивая руку. Моника хотела было приказать иллюзии обнюхать и лизнуть ладонь мужчины, но на это ушла бы уйма сил, так что монстр просто стоял спокойно, пока осмелевшие Серые со смехом тыкали в него руками, глядя, как пальцы, не встречая сопротивления, проникают внутрь так реально выглядящего глянцево блестящего бока. Было в их поведении что-то простое и детское, и сейчас Монике стало непонятно: почему она боялась этих людей? Почему сейчас стоит голая, стараясь держаться к лагерю бочком и неловко прикрываясь руками, вместо того, чтобы потребовать назад свою одежду? Что это, в конце концов, за чушь насчёт рабства?!
   Иглы боли вонзились в мозг над глазами, а по губам и подбородку хлынуло горячее и щекотное. Дракон исчез, не растаял, а именно исчез, как и не было.
   - Да все, кто в пределах видимости. Правда, недолго, - ответила Моника, зажимая нос и рукой стирая кровь с губ. - Потому что обычно кончается вот так.
   - Значит, все те фокусы, что ты показывала в театре, были иллюзиями? - Бойлер дал знак Лейле, и та метнулась в сарайчик, вернувшись со скомканным куском ветоши, который протянула блондинке. От тряпки несло потом и женским соком, и Монику едва не вырвало.
   - Не все. Часть. Кролики были настоящие, например. А вот бабочки - нет.
   - Хорошо. Думаю, здесь можно обойтись без ошейника. Добро пожаловать в лагерь, Волшебница, - довольно улыбнулся Серый. Как и у большинства людей, улыбавшихся редко, лицо его улыбка меняла кардинально, но в его случае - не в лучшую сторону. Впечатление портили глаза, чёрные, глубоко прячущиеся под широкими тёмными бровями и выглядывающие оттуда, как змеи из нор. Нехорошие глаза. Желание спрашивать про одежду как-то сразу пропало.
   - Спасибо. Я пойду полежу, можно? - спросила Моника. Ей действительно было плохо: ноги неприятно ныли, голова кружилась от слабости, в мозгу ворочался колючий ёж.
   - Конечно. Встретимся за ужином, вечером все собираются на площади, если, конечно, так можно назвать вытоптанный круг в центре лагеря. Но вот как-то прижилось. Заодно и фокусов нам покажешь. Здесь очень туго с развлечениями. Парни будут рады... новому.
   Последняя фраза прозвучала как-то двузначно, но Моника предпочла не концентрировать на этом внимания. Пока что всё складывалось неплохо: её вылечили, она в безопасности и среди людей. Только вот есть хотелось дико. Сколько времени прошло с тех пор, как она съела последний кубик? Не меньше суток, кажется. Сейчас бы набить желудок, зарыться в мягкие шкуры, свернуться клубком и спать, спать...
   Бойлер и Долорес ушли. Гораций о чём-то шептался с пухленькой Лейлой, по-хозяйски положив руку на её талию. Костяшки на руке были сбиты. Моника точно не помнила, но, кажется, вчера этого не было.
   - Та женщина... В ошейнике. Что с ней? - спросила Моника неожиданно даже для себя. Лейла сделала большие глаза, всем видом показывая, что это вопрос из категории тех, которые лучше бы не задавать. Серый перевёл взгляд с Лейлы на Монику.
   - Жива. Пока этого тебе достаточно, думаю. С учётом того, что на ней две смерти, всё могло быть куда хуже.
   - Я могу её увидеть? - Моника не знала, зачем ей это нужно, но... было нужно.
   - Вечером увидишь. Сейчас не стоит, боюсь, Арни будет возражать, - ухмылка, спрятавшаяся в густой бороде, отозвалась в теле Моники неприятной дрожью. Молча кивнув, она ретировалась в  Чайный домик, едва не сбив с ног притаившуюся за занавешивающей вход шкурой тощую темнокожую девицу, чью голову венчала замысловатая причёска из доброй сотни тонких косичек - видимо, ту самую, что стонала недавно в соседней комнатёнке.
   - Ты совсем глупая?! - Лейла вошла следом, встала перед Моникой, уперев кулачки в мягкие бока. - Не понимаешь, о чём говорить, о чём молчать?
   - Наверно, - спорить сил не было. Моника плюхнулась на шкуры, тут же натянув одну до подбородка. Но потом всё же продолжила: - Чёрт тебя дери, Лейла, я должна была спросить! Я не собираюсь до конца жизни ходить на цыпочках и оглядываться, взвешивать каждое слово. Я не умею быть рабыней, меня не этому учили! Дай лучше поесть чего-нибудь... пожалуйста.
   Последнее слово она добавила примирительным тоном. В конце концов, с чего она вызверилась на человека, который, похоже, действительно пытается помочь, пусть и так, как видит правильным для себя?
   - Пое-есть... - протянула Лейла со странной интонацией. Она бросила короткий взгляд на темнокожую подружку, от которого та почему-то стушевалась и ретировалась за перегородку. Моника удивилась такому поведению. А потом подумала, что, наверное, Лейла некто вроде местной Мадам, старшей над остальными рабынями. Это было всего лишь версией, но в неё укладывалось и поведение девушки с косичками, и тот Серый, которого Лейла отшила, и эта своеобразная забота. "Кажется, ты не так проста, Лейла," - подумала Моника, глядя на брюнетку уже другими глазами.
   - Потом поешь. И полежишь потом. Гораций сказал тебе экскурсию провести. Так что лицо вытирай и пойдём. Может, тогда лучше поймёшь.
   Плеснув на тряпку воды из лежавшей в углу фляги, Лейла принялась отмывать присохшую кровь. Моника морщилась, но терпела. Потом ухватилась за протянутую руку и поднялась.
   - Ну пошли на твою экскурсию. Можно я хоть шкурой прикроюсь?
   - Не надо, - ответила Лейла коротко. Лицо у неё было серьёзным и слегка напряжённым. Напряжение передалось и Монике. Она вдруг поняла, что ей очень не хочется на эту экскурсию.
***
   Лагерь был не то чтобы велик, но и не мал. Два десятка кучно стоявших то ли палаток, то ли индейских вигвамов, таких же, как те что Моника видела ночью, окружали ту самую "площадь", гладкую площадку шагов в двадцать в диаметре, совершенно ничем не примечательную. Под ногами - жухлая трава, клочками покрывающая глинистую почву, ближе к стенам Лабиринта приобретающая чуть более живой вид. Позади Чайного домика - большущая лужа, почти что пруд, со стоячей водой, которая, по словам Лейлы, собиралась здесь во время дождей и почему-то не уходила в камень, как в коридорах. Глубины в ней было едва по колено, но вода не цвела, так что вполне годилась для мытья или постирушек. "Только не лезь туда, вон, ведром черпай, а то голову отвернут," - мимоходом уточнила Лейла. Моника кивнула, продолжая изучать лагерь.
   В дальнем конце, за вигвамами, в воздух поднимался тонкий сизый дымок, оттуда приятно тянуло жареным мясом. В животе предательски заурчало, так громко, что даже Лейла услышала, хмыкнула.
   - Там кухня, - ткнула она пальцем в сторону дымка. - А вон там место для тех, кто не понимает, когда молчать. Не бойся, туда мы пока не пойдём.
   "Место" выглядело странновато, чем-то напоминало детскую площадку в бедном районе: неясного назначения конструкции из обломков металла, невесть где раздобытых досок, верёвок и толстых веток. И только когда Моника разглядела свисающие на верёвках кожаные манжеты с пряжками, она поняла, что имеет в виду Лейла. И ей стало жутко. Потому что бурые пятна на досках и траве могли быть только засохшей кровью. "Всё могло быть куда хуже," - вспомнила она слова Горация. Это и есть это "хуже"? Или?..
    Но задерживаться в нехорошем месте Лейла не стала. Легко ступая крепкими босыми ногами по колючей траве, которая то и дело больно колола нежные пятки Моники, брюнетка вела её дальше, к дальнему краю лагеря, мимо палаток, к стене. Здесь, прямо на земле, было нечто вроде гибрида витрины музея и кладбища: сотни костей всех размеров и форм. Немного поодаль отдельной экспозицией были выставлены черепа - людей, мутантов и прочих населявших Лабиринт тварей. Некоторые из черепов были размером с двухместный электромобиль. Убили ли этих тварей Серые или просто нашли мёртвые кости и приволокли в лагерь, было вопросом. Однако любой вариант не отменял того факта, что при жизни эти жуткие жути обитали среди серых стен Лабиринта и, судя по острым зубам, питались отнюдь не травой.
   - Объяснять надо? - спросила Лейла, изящно облокотясь на здоровенный череп неведомого зверя, из которого торчали сразу три пары рогов. Монике даже интересно стало, как эта тварь при жизни разворачивалась в коридорах. Не иначе как только по прямой бегала. Честно сказать, бабочки её пугали куда больше.
   - Нет. Но это менее весомый аргумент, чем предыдущий, - Моника бросила взгляд в сторону площадки. Лейла поняла, кивнула.
   - Есть ещё один. Так сказать, для тех, кто в танке. Пошли.
   - Лейла, я сейчас свалюсь, - возмутилась Моника. Из конца в конец весь лагерь можно было пройти минут за пятнадцать, хотя сам оазис был побольше, пожалуй, с милю в длину и не намного уже в ширину, но потеря крови давала о себе знать, как и голод. Опять начала кружиться голова, а перед глазами плыли белёсые круги.
   Девушка вздохнула, подошла к Монике и подхватила её под локоть неожиданно сильной рукой. Она вела блондинку к стоящему у самой стены сарайчику, напоминавшему Чайный домик, тоже плетёному из лозы, только поменьше, кроме того, на двери был засов.
   - Кур разводите? - несмешно и напряжённо пошутила Моника. Почему-то ей очень не хотелось приближаться к сараю. Очень.
   Лейла не ответила. Во всяком случае, словами. Отпустив локоть строптивицы-Моники, рабыня отодвинула засов и открыла дверь.
***
   Вонь. Мерзкий запах дерьма, пота, давно не мытого тела и еще один, менее сильный, но куда более мерзкий, сладковатый - разложения. Если бы в Лабиринте водились мухи, сейчас бы из сарая вылетела целая туча, но мух не было, был только тошнотворный запах.
   Потом был звук. Тонкий, слабый, на пределе слышимости. Будто щенок скулил, но не громко, призывая мать, а очень тихо, боясь быть обнаруженным, но в то же время не в силах удержать в себе боль и страх. Но щенят в сарае не было. Были люди.
   Пятеро. Средних лет женщина, избитая до такой степени, что лицо ее представляло собой один сплошной кровоподтек с заплывшими глазами и не закрывающимся ртом, губы которого распухли до размеров сарделек, а из уголка его тянулась ниточка густой кровавой слюны. Возраст и пол выдавали длинные, с густой проседью волосы да обвисшая грудь на торчащих ребрах, одна, от второй осталась лишь выжженная рана. Мужчина, темнокожий крепыш, когда-то, похоже, очень красивый - до того, как его лицо обезобразили нанесенными крест-накрест порезами, уже начавшими гнить. Он смотрел на стоящих за дверью единственным уцелевшим глазом, прикрываясь от света обрубком руки. Скулил он. Остальных толком рассмотреть не удалось, их скрывала тень, видны были только силуэты. Но и этого было достаточно, чтобы понять, что засов на дверях не очень-то и нужен: ни у одного из пленников не было ступней и кистей рук.
***
   Рвало Монику долго. Сухими, мучительными спазмами пустого желудка, там, куда успела отбежать от кошмарного сарая - в десятке шагов, куда вроде бы и не доставала вонь, но Моника уже знала: и этот запах, и эту картинку она будет помнить всегда, и в любой момент воспроизведёт в мельчайших деталях. Стоя на четвереньках, она пыталась отдышаться, сглатывая тягучую кислую слюну.
   Лейла стояла рядом, обняв себя руками, глядя куда-то в сторону.
   - Зачем... так? - спросила Моника хрипло. Присев на пятки, она вытерла рот тыльной стороной ладони и, положив ладони на бёдра, уставилась в серую стену. Поймав себя на том что слегка раскачивается взад-вперёд, заставила себя замереть - очень уж это походило на начинающуюся истерику.
   - Как? - тихо спросила Лейла.
   - Есть же звери. Есть... Ну, посылки же есть. В конце концов, почему просто не убить?
   - А... Холодильников нет, - ответила Лейла. Помолчав, добавила, - Нет там твоей стриженой, не переживай. Она у грека. Вечером увидишь. На ужин весь лагерь собирается, так принято. Бойцы, Истинные, рабыни - все за одним столом. Здесь у всех своё место, Волшебница. Живёшь по правилам - живёшь. Есть Серые, рабыни и мясо. Других вариантов нет.
   - А за стенами? - губы Моники скривила то ли ухмылка, то ли болезненная гримаса.
   - Непойманное мясо. Всё ещё голодная? - в голосе Лейлы сквозил мрачный сарказм.
   - Представь себе, да. Но, похоже, с этого дня я вегетарианка.
   - Нет здесь ни вегетарианок, ни девственниц. Вставай уже, - Лейла протянула руку, с одобрением глядя на Монику. - Ты сильная. Если ещё и умная, может быть, даже Истинной станешь.
   - А ты почему не стала? - приняв помощь, Моника поднялась. Ноги заметно дрожали.
   - Для этого человека надо убить. А я не могу.
   Вот теперь Моника смотрела на Лейлу с искренним уважением. С волками жить - по волчьи выть, да? Но, оказывается, при этом можно не стать волком окончательно.