Мы ребята-ежики

                Алексу Керви и архивам просто хорошего кино ВК
      - Я тебя, курву, вниз башкой спущу в дудку !
     Он орал эту сплагиаченную у Мамина-Сибиряка фразу со странным акцентом, хотя, удивляться было нечему, ибо фамилия его была - Бандера. Мы втроем только что вылезли из бункера, настороженно огляделись и, не обнаружив потустороннего вмешательства, подались было в сторону границы, как мне сел прямо на лоб комар, возможно, малярийный и сладострастно впился в мозжечок, тонко жужжа и подрагивая полупрозрачными крылышками, растопырив хрупкие ножонки, высасывая мысли и способность к правильной координации движений. Говорухин хлопнул братской рукой, но почему-то по своей башке, на которой комаров не было, странно, лишь реденькие волосенки гневно вздымались к небу, словно вопия : " Так жить нельзя !", а усы, шикарные, просто козырные усы, мелодичным напевом вибрировали в почву " Запрягайте, хлопцы, коней", пели, суки, демаскируя и дискредитируя нас, выдавая тайну и раскрывая тайное местоположение нашего штаба.
      - А где у тебя каска, товарищ ? - Вопросил Бандера и прищурил проникновенный глаз, проникающий в самое сердце. Я испуганно вздрогнул, ведь только вчера, выполнив гуманитарный долг европейского человека, отдав ужин врагу, соль и спички другу, сестрам серьги, братьям схемы мостов Чикаго, Сенькам шапки, Ванькам Манек, каску подогнал связному, не французскому, нашему, тоже усатому, как ни странно. Он прибежал в лес, запыхавшийся и утомленный долгими раздумьями о судьбе единой неделимой России, с саквояжиком Кайдановского в левой руке и пулеметом " Кольт" в правой, перекрещенный по мясистой спине скинхэдовскими подтяжками, привезенными из Америки татуированным барменом из бара " Веселые титьки", каким-то мистическим образом недавно нарисовавшимся в новом клипе " Slayer" ; наш четвертый товарищ от этого впал в прострацию и удалился на поиски того самого Шилова, что недрогнувшей рукой пристрелит любого, вставшего поперек пути к всеобщей радости и процветанию, как обычно, перепутал род, падеж и склонение и теперь сидел в уютном московском пентхаузе Оксаны Робски, посчитав ее за Юлю Шилову, Татьяну Толстую и Дарью Донцову по старорежимному курсу три к одному, пил чай и намеревался в скором будущем сменить фамилию с Шухевича на Абрамовича, ибо не х...й.
     - Там.
     Я коротко рыкнул и мотнул головой, отгоняя комара. Бандера метнул взгляд по траектории и бисектриссе моего кивка и наткнулся на Говорухина, тот вылез вперед и таким образом попал в сфокусированный взор нашего отца и командира, он аж споткнулся и покраснел от возбуждения, потупился, ковырнул носком бутсы палые листья, отряхнул щегольские краги, поддернул бриджи,собрался и смело и гордо уставился в нежный овал лица связного, в этот непростой момент высунувшегося из-за ветвистого граба. Бандера краем глаза уловил движение и побагровел от ярости.
     - Ты !
     Он ткнул пальцем, проткнув теплый воздух бабьего лета.
    - Ты ! - Трясясь заорал командир. - Ты не оправдал моего доверия. Я распускаю и распускаюсь.
    Он упал на желтеющий осенний подлесок, сгребая прошлогоднюю хвою и позеленевшие от старости гильзы от барабанного ППШ, щедрой россыпью украшавшие грунт, сводя с ума миноискатели черных копателей и тонкое обоняние деловитых бурундуков, снующих мародерскими походами по эту сторону границы, торопящихся перед уходом на зимние квартиры и рождественские каникулы набить мошну даровыми трофеями, дарами леса, общегуманитарным достоянием - грибами и ягодой. Я сразу почувствовал угрозу нашему единству и братству, весь смысл освободительного похода мог рухнуть, не начавшись, собрался с мыслями и вспомнил, что в прошлый визит на голове связного была капитанская фуражечка, смешная и нелепая, увенчанная эмблемами с двуглавыми орлами, красными звездами, крестами и полумесяцами, свастиками и даже белогвардейским эполетом, наскоро наживленным нейлоновой нитью, второпях вытащенной из чулка моей стародавней подружки, куда-то запропавшей, оставившей на память кружевной бюстгальтер, ажурные трусики и эти самые чулки, предательски умыкнутые связным прямо из под моего носа, алчно вдыхавшего исчезающий запах красавицы, блондинки, однако.
     - Командир, - позвал я несмело, - в бункере осталась надежда.
     Он поднял на меня уставшие глаза.
     - Толоконникова ?
     - Нет. - Мужественно и кратко отрапортовал я.
     - Савченко ? - Выкрикнул связной и спрятался, убоявшись этого грозного имени.
     - Нет.
     - Бабкина, бля, больше некому, - убежденно и дельно заявил Говорухин, сворачивая козью ножку, нежно-розовым языком сноровисто облизывая газетный листочек.
     - Нет. Надежда на благополучный исход. Фуражка.
     Бандера воспрянул и бодро вскочил на ноги.
     - Лезь в бункер.
     - Нет. - Я по-прежнему был краток и мужественен. Бункер нам вырыли шахтеры, точнее, не вырыли, а модифицировали из старой шахты, штольни и забоя, забытого наследия гномов, что в буденновках на голое тело, недоедая и недосыпая, изрыли все леса, горы и овраги, вгрызаясь в землю, кострами небо грея, стараясь перевыполнить план и нормы ГТО. Я боялся высоты и в бункер меня спускали в бессознательном состоянии, но с оружием в руках, вылазил же сам, пробиваясь на дневной свет, брезживший в темноте. Сознание терять сейчас было несвоевременно, вот я и отказался выполнить устный приказ командира.
     - Тогда ты.
     Бандера взглянул на Говорухина. Тот побледнел и молча замотал пушистым черепом.
     - Лезь, а то я тебе в глаз выстрелю !
     Наш соратник обессиленно всхлипнул.
     - Я тебя, курву, вниз башкой спущу в дудку !
     Перейдя от слов к делу, Бандера вынул канат.
     - Палач, давай привяжем его за ногу и спустим.
     Я был согласен. Чем черт не шутит, может, кроме фуражки и золотую свинью отыщет в сумерках богов, плотной пеленой окутывающих бункер, лес и все пространство вокруг.