Как будто ты еще здесь

Секундная стрелка на твоих часах, как пулемет выстреливает мгновения жизни. Как ты терпишь эти часы? – спрашиваю я у папы, - они же мчат время вперед быстрее обычного… Эээээ – отвечает папа, - быстро да медленно. Обрати внимание, как благодаря ее мелким шажкам, время медленно-медленно ползет от одной цифры к другой.

Время ползло медленно-быстро. И вот у меня от тебя осталась тельняшка, пыжиковая шапка, алюминиевая фляжка, кальсоны, бритва, мундштук, диван, кружка, проигрыватель «Нота», куча фото и кинопленок, квартира и эти часы. Секундная стрелка, по-прежнему, как бешеная бежит между цифрами. Но ее шажки так мелки, что расстояние между цифрами кажется очень длинным.

А расстояния между нами, папа, почти нет. Нужно лишь долго и внимательно смотреть на эту стрелку, и вот уже я отчетливо слышу твой голос, твое шумное дыхание заядлого курильщика, вижу твои сильные и красивые руки. Вижу глаза, полные любви. Детки мои любимые, мои любимые…  другими мы и не были при тебе. Столько слов любви я не слышала ни от одного мужчины. Поэтому, наверное, всех равняю по тебе. Как будто ты еще здесь.

Хочется закрыть глаза и не видеть несущуюся вперед быстро-медленную стрелку. Но как только я их закрываю, твой голос стихает и становится невыносимо сознавать, что тебя уже нет. И я открываю глаза и вновь образы заполняют наш дом. Родные голоса, звон посуды, музыка.

Мама умерла первой, мы поминали ее постоянно - папа, брат, генерал и я. Генерал - наш сосед, фигура очень колоритная - красивый, умный, добрый, но алкоголик запойный. А может без "но", а может и вовсе он не алкоголик, а просто много пьет, чтобы снимать стресс от жизни. Не мне его судить, да я и не судила, я наливала.

Папа отчаянно восклицал:

-Господи... Господи!Где он?!

Генерал подтверждал:

-Я его тоже не видел..

Брат  печально говорил: 

-А я верю...

Папа :

-Ты верь, Вовка, верь.



Папа плакал

- Нет Машеньки...

Генерал грустно вспоминал:
 
-В этот день ничто не предвещало беду. С утра Маша ушла по молоко. А вечером я узнаю - она в реанимации.

Папа искал оправдание:

-Ничего нельзя было сделать. Второй инсульт. Вон Горбачов свою Райку куда только не возил и что? Помогли?! Нет! Господи...Господи!Где он?

Генерал:

-И я его не видел…

Папа:
 
-Ленин умер, Сталин умер... И меня что-то корежит.

Генерал:
 
-И мне хреново...

Я робко спрашивала:

-Мужики, может хватит?

Папа был непреклонен:

-Наливай..
-Сколько?
-А ты что, краев не видишь?
               

Играл джаз, пела Натали Коул.


Папа  говорил:
 
-Выключи, мне не понятно о чем она поет

Генерал:

-Натали, сделайте тише, я еще не успел полюбить эту негритянскую женщину.

Брат:
 
-Это же классика жанра

Папа:

-Где ты этот джаз подцепила? Включи лучше Бичевскую.

Я доставала наш проигрыватель "Нота" и ставила пластинку Бичевской. Мы молча слушали, а когда доходило до песни «Черный ворон», папа подпевал и слезы стекали в его бороду, а я вытирала бороду полотенцем.

Твои слезы и сейчас делают мои губы солеными, как будто ты еще здесь.Время быстро-медленно шло на твоих часах и в одно мгновение отдало тебя черному ворону смерти. Когда я так думаю, стрелки начинают трещать еще громче, и мне хочется зажать уши руками. И в это мгновение, как спасение, я слышу голос папы, он протяжно поет другую свою любимую песню –  «уж я и плачу и горюю, все по тебе, мой друг, тужу, а без тебя я через силу, ох, по земле сырой хожу…» Щемящее чувство становится невыносимым. И на какой-то миг вибрации моего физического тела меняются, приходит четкое осознание: ты Есть, ты ТАМ, ты с мамой.