Жальнишная Нива

- Миха-а-айла! Михайла! - голос на мгновенье замер, взлетев и растворившись в дрёмкой тишине высоченных чернолапых елей. - Етить твою в коромысло. Где тя нечистики нося?..
Последние слова мужик, беззлобно выругавшись, произнёс уже скорее для себя, чем для невидимого Михайлы. Необшитая бревенчатая изба, вместе с подворьем расположившаяся окрай лесной поляны-долгуши, откликнулась таким же беззлобным, глуховатым лаем лохматого сторожа, звякнувшего цепью в полуденной безмятежности августовского дня.
- Ну-у, тих, тих, Нюркя.. Ковой-то тамотка нам Боженькя присла?..
На порожке крыльца застыла женщина. Приложив руку козырьком и наморщив лоб, она какое-то время всматривалась в гостя. А по двору в его сторону уже быстрёхонько ковылял, припадая на одну ногу, бородатый, седенький хозяин дома. Выбеленная точивная рубаха. Закасанные рукава. Лапотки.
- А-а, эт-ты, Миткя? Здорово, здорово. Што опять на весь хутор ругаисси?
Мужики поздоровались. Митька Шведчихин, колхозный бригадир, приехавший на лошади с соседнего хутора, с Сучищ, ласково трепля за морду свою пегую кобылёшку и коротко взглянув на собеседника, сказал:
- Тебе, Михайла, велено передать: назавтра прибыть в сельсовет за какой-то срочной надобностью. За какой — сам не знаю, врать не буду, може и по колхозным каким делам, не знаю, не знаю. А передать велено строго-настрого. И ишшо, пока не забыл спросить: не ты случаем скосил нашу дальню колхозну полоску за Развозковой нивой?..
Еще немного поговорив с бригадиром, Михайла Белюшин вернулся в дом, перекрестился с порога на тёмные, едва заметные в углу образа, прошептав что-то Господу, подсел к столу, задумался. Жена и невестка, бывшие тут же, глянув на хозяина, почти в один голос принялись ехидничать в адрес приезжавшего бригадира: мол, а чегой-то Шведчихин такой сурьёзный был? Али снова Нивка наша Жальнишна его Сучищам не зандравилась и взамуж тую брать не хоче?...

На завтрашний день Белюшин уезжал с Жальнишной своей Нивы в неблизкий здешний сельсовет со спокойным сердцем. Колхоз у них, называвшийся «Красная Нива», был справный, трудодни все отрабатывали от и до, ни жалоб ни нареканий, бригадир — хороший, справедливый, ходкой. Какие могут быть вопросы лично к нему, Михайле Ивановичу Белюшину? Участник Русско-японской и даже Империалистической (куда был мобилизован как запасник), имевший ранение в ногу, после Гражданской вернувшийся домой и, как прирождённый землепашец Тихвинского уезда, не покладая рук трудившийся на нелёгкой хуторской земле, чтобы позднее проголосовать за, а не против колхозного строительства в деревне, он был на неплохом счету у своего начальства, и бригадир Митька Шведчихин как никто другой знал об этом. Размышляя обо всём этом, Михайла Иванович еще не знал, что покидает свою ронненькую, крестьянским потом пролитую до каждой саженьки, от каменья дикого рукам расчищенную, Нивку Жальнишну навсегда. Выехав за хуторскую околицу на своей лошадке, он даже не кинул взгляда на поросший криволесыми соснами да старыми, маштовыми елями древний жальничек, с затерявшейся в густой траве каменной обкладкой Бозна с каких времён, «когда, грят, литва шла при цари-косари». По нему-то, жальнику, и место это, где нынче хутор стоит о пяти-шести избах, в стародавние времена разодранное от леса и распаханное, получило своё званье «Жальнишная Нива». У жальника, стало быть, расположенная. Красивое место. И название красивое, очень такое новгородское («новгорочкое», как говорили в старину) — Жальнишная Нива. Звучит так же, как и некоторые слова: «кузнешное дило», «яишной желуток», «мох-тошник», и т. д. Но не об этом, конечно же, думал уезжающий с хутора Михайла Белюшин, не об этом. Мимо проплывали изумрудные папоротниковые полянки, глухие заросли отцветающего кипрея, заполнявшие самые солнечные участки лесной дороги. Дорога то и дело уходила вверх по высокой белоборой веретье, то сбегала по излогу в ручьевины, поросшие мрачными, бестравными ельнягами. Относительную тишь леса изредка прерывал пронзительный крик чёрного дятла, желны, да испуганный стрёкот невидимых мелких птах в кустах. Да, не мог знать Михайла Иванович, что не вернётся он больше по этой привычной дороге обратно на Жальнишную Ниву. Где-то в сельсовете его уже поджидал сотрудник Дрегельского райотдела милиции, может быть и не один. И скорее всего то, что произошло дальше, стало трагическим следствием чьего-то ничтожнейшего, подлейшего доноса...

Из «Книги памяти жертв политических репрессий Новгородской области»:
Белюшин Михаил Иванович, 1880 г. р., уроженец и житель хут. Жальнишная Нива Дрегельского р-на Лен. обл., русский, беспартийный, член колхоза "Красная Нива". Арестован 5 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 17 сентября 1937 г. приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 21 сентября 1937 г.
В 1930-е гг. в Дрегельском районе Ленинградской области (северная часть современной Любытинского р-на Новгородской обл.) были сотни хуторов, не все из которых были ликвидированы даже к началу войны. Один из этих хуторов и был хутор Жальнишная Нива, упомянутый в Книге памяти. Где именно располагался этот хутор, в каком сельсовете и в какой точке карты — неизвестно. Он не отмечен даже на самых подробных топографических картах, имеющихся в моем распоряжении; не встречается это название и в Материалах для оценки земельных угодий Тихвинского уезда (1892 г.). Таким образом местоположение Жальнишной Нивы до сих пор остается загадкой. Возможно, что название бывшего хутора, вероятнее всего исчезнувшего в послевоенное время, ушло в пласт местной микротопонимии, часто не отмечаемой ни на каких картах. А это значит, что его местонахождение можно установить только с помощью целенаправленного поиска, вживую «прощупывая» территорию некогда Дрегельского района и опрашивая старожилов. На самом хуторе в 1930-е гг., скорее всего, проживало несколько семей, поскольку был организован собственный колхоз «Красная Нива», по названию соотносимый с хутором Жальнишная Нива. О происхождении названия хутора уже было сказано, можно только добавить, что Жальнишная Нива как топоним типологически соотносится с названиями деревень и урочищ Великая Нива, Слезина Нива, Семёнковы Нивы, Пивина Нива <etc.> на территории бывшего Тихвинского уезда.
..........................
От автора: вся коллизия рассказа о хуторе и о Михайле Белюшине, со всеми именами и названиями, является целиком вымышленной. Обстоятельства описываемого дня М.И.Белюшина незадолго до ареста в августе 1937-го, как и сама личность растрелянного колхозника с хутора Жальнишная Нива, в реальности могли быть совершенно иными. Это всего лишь своеобразная попытка микрореконструкции события, предшествовавшего аресту. Ну и, конечно, попытка через эту драматичную историю воссоздать живой облик хутора Жальнишная Нива, который давным-давно исчез, а его местонахождение в некогда Дрегельском районе так и остаётся неизвестным...

1.08.2015