Называл тёщу любской дурой...

«В ПИСЬМАХ К ЖЕНЕ МАКСИМОВ НАЗЫВАЛ ТЁЩУ ЛЮБСКОЙ ДУРОЙ...»

Всем, кто неплохо знает историю окрестностей села Старая Ладога, наверняка известно и имя художника-передвижника Василия Максимовича Максимова (1844-1911), уроженца деревни Лопино, расположенной на правом берегу Волхова, напротив Староладожского Никольского монастыря. Его имя и судьба неразрывно связаны и с усадьбой Любша, располагавшейся на правом берегу Любшинского (Карповского) ручья, впадающего в Волхов, иногда называемого также речкой Любшей. Напротив Любши, на левой стороне ручья располагалась усадьба Карпова (Князева), последним владельцем которой до революции был князь Н.И.Шаховской; в советское время на территории этой усадьбы расположился Дом творчества художников, названный «Любша» в память о художнике (в настоящее время — база отдыха «Староладожская дача»), там же, на высоком кряжу р.Волхов при впадении Любшинского ручья, находится и знаменитое Любшанское городище с остатками раннесредневековой каменно-земляной крепости VII-IX вв.
Однако вернёмся к Василию Максимову. Окончив в С.Петербурге Академию художеств с дипломом художника, он вернулся в родную деревню и в поисках дома под свою мастерскую в ноябре 1866-го зашёл в усадьбу Любша, принадлежавшую помещице Надежде Константиновне Измайловой (усадьба была устроена в приобретённой в 1850-х гг. второй части деревни Любша) и жившей там безвыездно вместе с дочерью Лидией. Измайлова посоветовала художнику дом в соседней деревне Побережье (Горчаковщина), завязалось знакомство, после чего Максимов зачастил в Любшу, где его стали принимать как своего человека, там он рисовал в хозяйский альбом, слушал рассказы старой барыни о прошлой жизни в калужской усадьбе на берегу Оки, принадлежавшей отцу Н.К.Измайловой, прокурору Константину Васильевичу Михайлову. Но самая главная причина частых визитов Максимова в Любшу заключалась в том, что он влюбился в молодую барышню Лидию Александровну, он носил ей книги для чтения, а из разговоров с ней он узнал о её детской доверчивости, и, хотя она нисколько не жаловалась, он догадывался в какой непростой психологической обстановке она жила. Сняв просторную деревенскую избу, Максимов начал писать портрет Лидии Александровны. Вскоре они поженились вопреки воле матери барышни: старая барыня не могла простить дочери брак с бывшим крепостным, хотя и очень талантливым художником; она отказала молодым от своего дома, стала дурить, завела «бешеных» собак, никого к себе не пуская. Именно тогда Максимов в письмах к своей жене частенько называл тёщу «любской дурой».
Любская — это значит: живущая в Любше, относящаяся к Любше, именно так раньше звучала деривация (производная форма) от этого старинного топонима, безусловно хорошо известная местному уроженцу Максимову. Не Любшинская (как название нынешнего ручья), не ЛюбшАнская (как название раннесредневекового городища), а именно Любская (Любский, Любские). Вот об этой деривации, употреблённой Максимовнам в письмах к жене, а также о самом топониме Любша речь у нас и пойдёт. Согласно материалам историка А.А.Селина, среди своеземцев Ладожского уезда в самом начале XVI в. известны носители фамильного прозвища Любские, получившие это прозвище, как заключает Селин, по речке Любше. Точно такие же фамильные прозвища носили в то время своеземцы Златынские (от топонима Златыня), Валгомские, владевшие землями по р.Сясь (от названия речки Валгомки, притока Сяси), Наволоцкие (по названию д.Наволок, существовавшей на берегу Волхова напротив Старой Ладоги), Белокрестные (по деревне Белые Кресты на р.Златыне), Усть-Лынские (или Хамантовы, получившие свое прозвище по местности в устье р.Лынны, притока Сяси), Сарские (от топонима Саря в ладожском Егорьевском Теребужском погосте, нынешний п.Шум). Своеземцы были особой, специфичной именно для Новгородской земли группой населения, так называли тех землевладельцев, чьи предки и в «домосковские» времена владели землей в исторической Новгородчине, а после конфискаций, предпринятых Иваном III, сохранили свои земельные участки. Судьба своеземческих фамилий в более позднее время, в XVI-XVII вв. складывалась по-разному: кто-то становился полноправным дворянином, кто-то терял дворянские привилегии и смешивался с крестьянами или с посадским населением. Среди измельчавших уже к началу XVI в. и стремящихся найти свое место в новом, по-московски устроенном обществе, были и ладожские своеземцы Любские. В одной из богослужебных книг, хранящихся в собрании Новгородского Софийского собора, - в «Октоихе», написанном в ладожском Ивановском монастыре на Малышевой Горе — сохранилась надпись, сделанная в 1511-1521 гг.: «А писал книги си рекомый Олтайка Иванец Потафьев Любского государю священноиноку игумену Михаилу». Во второй половине XVI в. среди землевладельцев Васильевского погоста Обонежской пятины (земли напротив нынешней Старой Ладоги) известен Ширяй Михайлов сын Любский, владевший деревнями близ речки Любши. В Подлинной писцовой книге поместных, церковных и монастырских земель Обонежской пятины Заонежской половины письма и дозора А.В.Плещеева и подьячего С.Кузмина 1583 года (РГАДА, ф. 1209, д. 963) среди деревень и пустошей Васильевского погоста упоминаются пустошь в Любше (дважды), пустошь что была деревня Любша (дважды), пустошь что была деревня Ширяевское поместье Любского, пустошь бывший починок на речке на Любше у колодезя. Там же упоминаются пустошь что была деревня Залепешье + пус., чбд Залепешье Пустошка тож, чьи названия несомненно связаны с топонимов Любша: т.е. Залепешье < Залюпешье, расположенное за Люпшей (= Любшей). Форма Люпша встречается в переписной книге Обонежской пятины 1647 г. (РГАДА, ф. 1209, оп. 1, д. 309): «в том же погосте (Васильевском) за дворяны и за детми боярскими в поместьях... сельцо, что была пустошь Люпъша». Переход Залюпешье в Залепешье может быть связан с варьированием форм Люпша ~ Лепша, ср. название деревни Лепша (вар.: Липша) на р.Сясь в Воскресенском Липенском погосте Нагорной половины Обонежья (ныне это часть д.Дмитрово Тихв. р-на). В свою очередь наличие фонетических форм Люпша ~ Лепша ~ Липша хорошо иллюстрируется другими примерами исторической новгородской топонимии: ЛюбЕнь (ручей, приток Оскуи, Чуд.) ~ ЛебЕнь (ручей, приток Тигоды выше дд.Кочково и Деделёво, Чуд.), Любожад ~ Либожада, Любоча ~ Левоча, Любоража ~ Либорожа, etc. Такой топоним как ЛюбЕнь может восходить как к форме *Любянь (= Любань, ср. название д.Любяницы на Керести, Андреев. Грузин. пог. Вод.пят.), так и к форме *ЛибЕнь < *ГлибЕнь (в новгородских говорах когда-то бытовало слово «глибь» = глыбь, омут, напр. форма Глиб может скрываться в названии речной протоки Гриб в низовьях Мсты, упоминаемой в письменных источниках с XVI в.), в старину наверняка так и говорили: «на самом глибУ (т. е. в самом глубоком месте)», «там такА глиб, такА глибЕнь». Кстати, в Краснохолмском р-не Тверской обл. есть деревня Глебени, чьё название также может быть связано с термином «глибЕнь»; утрата начальной фрикативной «г» в схожих по происхождению новгородских топонимах дало в одном случае ЛебЕнь, а в другом — ЛюбЕнь. Теоретически то же самое ("лю-" < "ли-") могло произойти и с топонимом Любша - из Люпша < *Липша < *ЛИпуша, т.е. липовая, ср. топонимы Липка, Липуха (хотя эта версия и маловероятна). С другой стороны в письменных источниках фигурирует название омута в Волхове напротив устья речки Любши — Любшин омут, чьё название выглядит отымённым (деантропонимным), ср. известная фамилия Любшин. Конечно, здесь "Любшин" может быть и дериватом от изначального "Любша", однако по логике средневековой деривации этот омут должен был быть назван Любский или хотя бы Любецкий. Форма Любшин может оказаться и исконной, уже от которой и получилась упрощённая форма Любша: топоним Любшино (Любшин омут, по всей видимости рыболовная тоня, принадлежавшая некоему Любше, Любоше) > гидроним Любшина речка (> Любша), аналогично названию речки Рагуша в Любытинском и Бокситогорском р-нах, которая в письменных источниках XVII-XVIII вв. называется также речка Рагошина (Рагушина), по названию близлежащей выставки Рагошино Климецкого Колбецкого погоста Обонежской пятины. Весьма интересная метаморфоза с похожим топонимом Любшино может скрываться в названии озера Люшно Любытинского р-на: изначальное *Любшино со временем превратилось в *Лювшино (Люшино), затем в Люшно — именно в таком окончательном варианте название этого озера фиксируется в писцовых материалах XVI в. (хотя не исключён и другой вариант - *Илюшино, с утратой начальной «и»). Совершенно иначе можно рассматривать топоним Любша в связи с многочисленными новгородскими топонимами типа Любыш, Любеж, Любец (Любцы), ср. Любыш — небольшое озеро западнее Люболяд (Новг.р-н), Любеж — ручей, правый приток Мды выше д.Нижняя Лука (Любыт. р-н), Любжа (вар.: Люжба, Любша) — левый приток р.Кать (басс. Мологи), Любец — ручей, пр. р.Чёрная (Кириш.р-н), Любцы — деревня на Мсте (Маловишер. р-н), etc. Данные названия могут отражать своеобразную топонимизацию изначальных форм *Лубыш, Лубец, Лубище, маркировавших в топонимии места, где драли древесный, преимущественно липовый, луб (подкорье), шедший на кровли (под тёс), на мочала, на лыко; из луба много чего плели, вязали, мастера этого дела назывались у новгородцев «лубовязами», «лубошеями», напр. средневековое прозвище Лубовяз отложилось в топониме *Лубов;жа (= Лубовязово, принадлежащее Лубовязу), варианты которого — Любовижа (< *Любовежа), Любоежа — до сих пор существуют на топографической карте Новгородчины: ЛюбовИжа (ручей, пр.Тигоды у д.Деделёво, Чуд.), ЛюбоЕжа (деревня в Поозерье, Новг.), хотя первое название можно связывать и со старинным именем *Любовид, а второе - с прозвищем *Лубоед (так могли называть тощего, измождённого человека, поскольку древесный луб употребляли в пищу в голодные, неурожайные годы). Форма Любеж, по всей видимости, происходит из первоначального *Любьеж ~ Любвеж < Любовеж (с исчезновением мягкой «в» из-за выпадания безударной гласной «о» между «б» и «в», то же самое произошло в старинных топонимах Любитово < * Любвитово ~ *Любовитово, Хотитово < *Хотвитово ~ *Хотевитово). Форма Любец может восходить и к качественной характеристике места - «любый» (= хороший): Любая нива, Любый ручей, или даже в названиях типа Любая берёза, Любая ель — как пространственный ориентир, ср. микротопонимы Баская Ель, Баская Березуга, Басенькая нива («баская, басенькая» = красивая). В топонимии, как правило, практиковались формы с различными уменьшительными суффиксами: Любец, Любыш, Любенький, Любуня, Любуша (последняя форма также могла превратиться в Любшу, типологически она близка к новгородским микротопонимам Великуша, Долгуша, Глубокуша, Отокуша, etc.). Форма Любжа может восходить к изначальному *Любужа < *Людбужа или даже *Любобужа, в основе которых могут лежать архаичные славянские личные имена *Людобуд или *Любобуд. Например, у новгородского топонимиста В.Л.Васильева в его работе «Славянские топонимические древности Новгородской земли» (М.: 2012) собран наверное самый многочисленный список топонимов с корневым элементом «Люб-», близких к нашей загадочной Любше: Любжа, Любеж, Любиша, Любобуж, Любожа, Любочь, Любоща, Любошино, Любошово, Любыж. В принципе, любой (!) из этих вариантов мог породить форму Любша. Например, из формы *Любоща (< *Любгоща, Любогоща, принадлежащее Любогостю) могла возникнуть Любща, но та же Любща могла возникнуть и из формы *Любча < *Любоча (принадлежащее Люботе, Люботино), ср. топонимы Видогоща ~ Видогоча, Негоща ~ Негоча <etc>. В общем, для разгадки топонима Любша в этой заметке потребовался немалый массив предположений и топонимических параллелей, и до конца этот массив не исчерпан. Но я пока всё же ограничусь предложенным читателю исследовательским объёмом, для начала этого вполне хватит. Любская дура.. тьфу ты, любская загадка! - окончательно пока не раскрыта.
.........................
На фото: фрагмент репродукции картины В.М.Максимова «Всё в прошлом» (1889 г.), на которой, как полагают, и изображена старая помещица Н.К.Измайлова, тёща Максимова, та самая "любская дура"

6.09.2015