Еще до восхождения на голгофу 7

-Ну же, дорогуша, наш любимый господин Фортер. Вы были  во стольких экспедициях. Неужели у вас не найдется хотя бы парочки по-настоящему интересных историй - не унималась смазливая блондиночка лет сорока, которой после третьего бокала шампанского все вокруг казалось скучным. Одетая безвкусно, но соответствуя моде своего времени, обвешанная бриллиантовыми украшениям, она всем своим видом показывала, что стоит очень дорого, ровно как и подобает жене нефтяного магната.

-Мы очень вас просим! - поочередно подхватили  просьбу подхмелевшей дамы  другие присутствующие на вечере гости.

В комнату тихо вошла его милая Колетт с чайным подносом и обратила к Фортеру один из  многозначительных взглядов, применяемых  ей  чаще, чем слова.  В этом взгляде девушка как бы и презирала тот факт, что им в своей маленькой съемной квартирке, дабы обзавестись влиятельными знакомыми, приходиться принимать всех этих представителей лондонского светского общества, желающих послушать увлекательные  рассказы двух молодых путешественников. В этом взгляде отражалось и сочувствие к ее милому любовнику, вынужденному теперь на всю жизнь остаться инвалидом  из-за злополучной случайности,  и безысходность от того, что они едва сводят концы с концами, а других путей к выживанию, кроме как одалживать деньги у богачей, для молодой пары не существует. В этом взгляде выражалась и мольба ублажить чертовых великосветский особ, рассказав им историю.

И он подчинился. Безропотно.  Это было, пожалуй, единственное сделать больной, едва сидящий в кресле-каталке, инвалид для их еще не узаконенной браком ячейки общества, для девушки, чье лицо, изможденное от бессонных ночей, проведенных около его постели, он любил больше всего на свете.

Помогая себе руками, бывший археолог и будущий писатель слегка подтянулся в кресле, с невероятным самообладанием, скрывая сопутствующую каждому движению боль, и от нее, и от гостей. История, которую он рассказал составилась из первых мыслей, всплывших на поверхность сознания молодого тогда еще человека.

Сегодня ровно десять лет - воскликнул Фортер про себя, прежде чем начать - десять лет, как я свел счеты с моим Элладиумом!

-Есть у меня для вас кое-что необычное - влажный кашель донесся из забившихся легких, но молодой господин из  приличия схватил его в кулак и задушил - вот только, боюсь вы усомнитесь в правдоподобности следующего моего рассказа.

-О, пожалуйста, не томите, никто из здесь присутствующих ни коем образом не сомневается в вашей честности - сказала жена влиятельного бизнесмена и, как это бывает с людьми в ее состоянии, залилась беспричинным визгливым хохотом.

-Есть на Земле такое место, где люди живут совершенно иначе, чем во всем остальном мире. В этом недоступном для нас райском уголке нет ненависти, вражды, зависти, призрения и многих других насущных человеческих бед. Жителям этого фантастического городка доступны все блага цивилизации, но в тоже время они как никакие другие люди близки к Матери Природе,  они все равны от рождения и вознаграждаются уважением и особыми привилегиями в силу своих талантов, усердия, храбрости и других моральных качеств. Их умы не подвластны пустым суевериям, вот только вера истинном в Бога и любовь к ближнему в большинстве жителей государства настолько сильны, что  жизни их являют собой саму Нирвану . Они живут по справедливым законам, составленным их древней канонизированной правительницы, избегая низменных пороков и посвящая самих себя служению обществу, служению друг другу.

-Довольно вам сочинять, а то истратите на нас все свое воображение, а вам еще книгу писать, помните, вы мне обещались - дама с мочками ушей, провисающими под тяжестью бриллиантовых гроздей, вопреки обещаниям верит словам Фортера, едва дождалась паузы в его речи, дабы разразиться таким смехом,  которого вряд ли кому-нибудь когда-нибудь доводилось от нее услышать. От четвертого бокала  лицо блондинки слегка припухло и все ее женское очарование окончательно выветрилось. К тому же, дама стала выглядеть  совсем уж безмозглой дурой.

Завалившись пышной грудью на чайный столик, и вытирая слезы, брызжущие из глаз, состоятельная госпожа прохрипела нечто невнятное в сторону молодого джентельмена в крокодиловых ботинках,  словно  поручая ему говорить за место себя.

-При всем нашем уважении к вашей персоне, в такое поверить мы не в состоянии, ведь это явно была шутка? - юноша выражался учтиво и мягко, точно выказывая почтение к будущему писателю, хотя сам имел побольше прожитых лет за плечами и намного больше количество денег на счету в банке.

-Нет, никакая не шутка - отрезал Фортер, запивая вновь ударившую в позвоночник боль не разбавленным  и нехолодным виски.

-Но любой из гостей и даже ваша жена подтвердят, что такое невозможно - возразил джентельмен - невозможно из-за самой человеческой сущности. Посудите сами, люди - варварский народ. Как же им прожить без пороков, без конфликтов и разногласий, без ненависти. Да итак устроен наш мир, что в нем нет ничего абсолютно совершенного. А государство, которое вы придумали -  суррогат.

-Наверно, вы правы, Майкл - неожиданно для себя согласился Фортер. Именно в ту самую секунду он понял еще недозревший, тридцатилетний, Виктор Князев так просто осознал свою причастность к уничтожению Элладиума.  -Даже если такой город когда-нибудь существовал, то он уже давно сгнил по вине своих  самодовольных эгоистичных и глупых выродков.   

Но угрызения совести не настигали молодого мужчину  еще несколько месяцев до тех пор, пока он был хоть и калекой, но все же слишком счастливым и влюбленным.
 
-Совсем скоро, как только я встану - твердил он почти каждую ночь перед сном своей Колетт, нежно поглаживая ее маленькую с коротко остриженными ногтями ручку - а затем я издам книгу, мы разбогатеем и  жить тогда будем не в этой лачуге, а в огромном пентхаусе с видом на Темзу.

-И в одной комнат, мы возведем стену сплошь из стекла - непременно добавляла каждый раз к словам любовника двадцати-семилетняя француженка…


………………………………………………………………………………………………………………

Пока за обеденным столом, превратившимся в поле брани, шло противостояние между вегетарианцами и мясоедами, пожилой господин был погружен в омут воспоминаний своего далекого прошлого. Они являлись весьма отрывочными и скомканными, но все равно трогали его сердце. Он очнулся, обнаружив, что раскромсал собственное блюдо на своей тарелке в вязкую сероватую кашицу. В следующее мгновение старик, напрочь забыв о том, что не разговаривает с кем-либо в этой комнате, прокричал то само роковое для четверых ребят слово, в дальнейшем перевернувшее их жизнь: «Воскреснет!».
 
Мощное восклицание, слетев дряблых старческих губ, с феноменальной пронзительностью пронеслось через весь зал к противоположному углу, а отскочив от стены рассыпалось громким эхо в воздухе.

Все принимавшие участие в обеде персоны устремили настороженные взоры на господина Фортера, восседавшего во главе стола, желая узнать причину его крика.
-Элладиум непременно должен воскреснуть, его еще можно спасти - ангельская улыбка озарения освятила некрасивое лицо пожилого писателя. Он, словно ребенок, радовался собственной мысли. Вот только радость эта поникла в первые же несколько секунд.

-О чем вы? - спросил Лео, который, как оказалась, сидел к нему ближе всех, и дотронулся до его смуглой, изъеденной пигментом руки.

-Ни о чем, мой мальчик, ни о чем - сказал Фортер, внезапно вздрогнув всем телом - я лишь на секунду допустил… Пусть вас и ровно четверо, но нет. На то, что для этого требуется не решиться не один здравомыслящий человек.

-А если человек не совсем здравомыслящий и очень-очень решительный? -  допустил Лео, вновь оказавшийся в своей стихии. При  словах « спасти Элладиум» Повелевающий им странный дух вновь проснулся, рассвирепев и возбудившись на столько, что мальчик теперь должен был преодолеть любые преграды, пожертвовать  чем угодно, чтобы только цель была достигнута.

Да и  и у трех остальных наших героев при фантастическом заявлении пожилого господина, тоже активировались в голове какие-то  героические рецепторы, у них тоже кольнуло в правом желудочке сердца.


-Ты, Лео, только и хвастаешься своею храбростью.  А ну как на деле ее показать. Что, готов  ты по-настоящему  рискнуть жизнью?


-Многоуважаемый и достопочтеннейший  господин Фостер, я уже рискнул ей однажды и во благо элладиумского народа я готов рисковать вновь - решительно ответил наш герой. В его речи слышались отвага и сила духа взрослого мужчины.

 -Бросьте, да никому из вас это не нужно? Ради картонного мифического города Элладиума целиком и полностью выдуманного ставить свою жизнь на кон? Я бы ни сейчас, ни в ваши годы ни за что не стал бы и вы не станете.

Все затихло. С минуту Лео глядел на  своих приятелей, но в его взгляде не было мольбы, паренек и не желал уговаривать молодых людей разделить с ним эдакую учесть. Он ждал, пока ребята сами примут решение.

-Извините, но мы с вами немножко разные люди  - неожиданно для все эти слова были извергнуты устами Анвиса, того Анвиса, что и сам недавно считал Элладиум эллюзией, того Анвиса, что жадно кромсал мясо массивными челюстями, забрызгивая щеки густым свиным жиром, того , что прожигал глаза видео играми. Теперь тот самый Анвис первым принял сторону друга и решился идти на подвиг ради призрачного Города под номером икс. Расправив плечи и гордо выставив вперёд свою широкую грудь, он поднялся из-за стола не менее мужественным войном, чем Лео.
Вслед за двумя отважными юношами подскочили истинная во всех отношениях элладианка Виолен и замявшаяся в первые секунды Анжель, которые не смотря на рассказы Лео, все еще не прочувствовала трагедии белокаменного государства.

-Да я и говорить вам об этом обряде не имею права. Я полностью уверен, что вы при его совершении  просто погибните. А вероятность вашей удачи равна вероятности приземление на ребро подброшенной в воздух монеты. Вы пока так молоды, что еще не успели осознать всей ценности жизни.

Последнюю фразу от достопочтенного Виктора Князева было очень странно слышать абсолютно всем.

-Толкуете нам о ценности жизни, а сами давеча стреляться собирались - для пущей остроты своего замечания Лео прибавил очень полюбившееся, ему после русской классики старинное слово "давеча".


 - Это было давно, да я и сам уже забыл...

-А пистолет заряженный  и по сей час лежит в верхнем ящике секретера - с прискорбием покачав головой, сказала Валентина.

-Теперь уже не для этого лежит.Ты ведь столько лет у меня заправляешь всем и до сих пор не постигла мою творческую натуру: у меня вещи никогда не используются по тому случаю, для которого они предназначались.
 

  -Все же, господин Фортер - возобновила речь об опасной миссии Вио. - пусть мир воспользуется нашей молодостью, пока мы не познали еще жизнь, нам не так тяжело будет расставаться с ней. И пусть мы сейчас выглядим в ваших глазах безумцами, с разбега прыгающими в какую-то пропасть. Но, возможно, потом вы не пожалеете своём решении
возложить на наши плечи это испытание.

Виолен... Виолен Маритимис  в с того мгновения, как произнесла свою речь совершенно преобразилась. Она не выглядела больше заносчивой сварливой девчонкой. И Лео впервые разглядел в ней красоту, заключающуюся не в плавной походке, не блеске бронзовых кудрей, а в отважном сердце, стойкости, умении любить назначенную судьбой родину, в способности принимать жизни со всеми ее невзгодами и через страдания стремиться к счастью.

Черт же с вами! - порешил старик-писатель - Раз вы так желаете сдохнуть глупейшей из смертей, живо за мной!
И выплеснув из себя эти слова, Фортер одним прыжком заскочил сразу на третью ступеньку винтовой лестницы и, откинув одну руку назад, повис на на ее перилах, как пират на мачте корабля.
Семидесятилетний писатель так шустро взбегал по лестнице, что четверо подростков едва за ним поспевали. Достигнув самой крыши, а точнее четвёртого этажа квартиры, где находилась одна-единственная комната, заглянуть в которую еще на доводилось никому из наших героев, пожилой господин остановился, чтобы отдышаться, прислонившись к тяжелой железной двери.
Он  набрал на плоских клавишах код безопасности, защищающий писательский кабинет от 
от нежеланных посетителей. Только лишь дверь бесшумно отъехала в сторону писатель  вслед за собой втащил внутрь наших ребят, оставив за порогом чрезмерно любопытную домоправительницу.   

Кабинет Виктора Князева, как установил Лео, распространялся на целую  башню. Большая круглая комната была уставлена книжными стеллажами, которые будто колонны поддерживали куполообразный свод. Освещением здесь заведовало исключительно электричество, единственное крошечное круглое окошко располагалось посреди потолка. Из необычного здесь сразу бросался в глаза аквариум в форме полумесяца, огибающий письменный стол. Но все же в месте своего уединения старик, как истинно бывший археолог,  львиную долю пространства отвёл под витрины для разнообразных манускриптов, амфор, костных останков каких-то существ, разнообразных древних черепков и прочего.

Но все это Лео это заметил уже позже - в последние два дня, проведённые в квартире Фортера. А в те мгновения ему было далеко не до обстановки кабинета.

Пожилой писатель долго приготовлялся начать говорить. Словно оголодавший в мерзлую зимнюю стужу волк, вытаращив поблекшие от старости глаза,  ходил по кабинету быстрыми шагами, останавливался, принимаясь с глухим хрустом выламывать пальцы, несколько раз распахивал дверь, проверяя не пристроилась ли за ней Валентина с кружкой для подслушивания. Действия его были порывисты и источали какую-то небывалую ярость, так что ребята боялись отвисли взгляд от его фигуры. 

-Вот, слушайте же мою сказочку - строго приказал Фортер спустя минут пятнадцать после того, как они вошли в круглый кабинет. -Я свернул себе позвоночник именно во время экспедиции на легендарную гору Ритус близ Шелерата, где по приданию Инфернус и Мирабель сделались высшими внеземными существами. Но легенда не такая уж и сказочная, ведь я могу поклясться, что видел тот самый священный алтарь своими собственными тогда еще зрячими глазами. Да, да правительство Британии - страны, где я тогда жил и под покровительством которой совершались все мои экспедиции, запретило разглашать эти сведения, но пару снимков я сберёг у себя.

И он, приложив деревянную лестницу к одному из гигантских стеллажей, принялся карабкаться в вверх , продолжая объяснение. -Над вратами алтаря на древней латыни выведена надпись: "Войти сюда имеет права всякий, но выйти сможет лишь достойный". Это я к тому, что учесть ваша может быть очень печальной  - Фортер сделал акцент на слове
учесть, оборачиваясь к ребятам  и с трудом балансируя на приставной лестнице. - Но если вы  рискуете ради того, чтобы вас признали, ради славы, если вы хотите в личных целях использовать
могущество, даруемое Природой-Матерью на том алтаре, то проще и дешевле мне будет всадит вам каждому по пуле в лоб. Советую убедиться в благородности ваших намерений, а иначе и Элладиум не спасёте,  и себя погубите.


Господин Фортер храбро добрался до самой вершины книжного стеллажа, не достигнув разве что нескольких последних полок с самыми бесполезными в этой квартире книгами по прикладной математике. На этой опасной высоте он отыскал стопку потертых тонких папочек из желтоватой бумаги с расклеившимися краями. Старик снял со стопки верхнюю
из папок и вместе с тем создал в воздухе серую пыльную
тучу.

-Взгляните на фото, чтобы знать, что я вас ни в чем не обманываю - вновь опустившись на твёрдую устойчивую поверхность паркета  бывший археолог вручил папку ребятам. -Еще раз прошу вас, серьезно обдумать ваше решение. Мне даже страшно представить, какие истязания, какие физические и психологические пытки вам придётся перенести на этом алтаре. Но я даю вам честно слово, пусть и противоречащее клятве, которую я дал брату: если вы мне повторно скажете: "Мы согласны", я тут же побегу заказывать вам вертолёт. Взвесьте все и обсудите друг с другом  в следующие два-три дня, а уж потом...

-Два-три дня!? - с неимоверным негодование воскликнула Вио - у нас нет такого времени, мы итак очень долго задерживались у вас. За сей промежуток времени Элладиум уже мог быть разрушен до основания. А по прошествии еще двух-трёх дней спасать нам останется нечего. Тем более, мы и сейчас готовы подтвердить наше согласие  - девочка самодовольно ответила за всех, как будто она и не заметила явного сомнения, высказавшегося на лицах  друзей.

-Все бы хорошо, Виолен, но никто тебе еще не давал права решать за остальных - сухим строгим голосом возразил Фортер - по-моему, твои друзья имеют совершенно другое мнение.

И в следующую минуту они покинули писательскую
башню вдохновения. На некоторое время показалось, что серьезное решение, которое ребятам  предстояло принять, стёрло все существующие между ними разногласия. Все четверо даже условились пойти прямиком в спальню Виолен и там обсудить этот масштабный вопрос. Они вошли в просторную светлую комнату и на них прямо с порога сквозь стеклянную стену начали таращиться сотни светящихся глаз Москвы, уже окутанной в сумерки.
Тут Лео почувствовал, как маленькая рука Анжель крепко до боли стиснула его собственную. Паренёк обернулся к ней и увидел подругу перепуганную до смерти. Она все плотнее прижималась к стене и дрожала, пока Анвис и Вио спокойно размещались на больших пуховых тюфяках на полу. Лео видел, что девочка хотела кричать, но смогла удержать крик, закусывая губы.

-Я не могу, пожалуйста не надо, прошу... уйдём - отрывисто проговорила Ангелина, на глаза ее выступали крошечные слезливые росинки.
Только через пять дней при критических обстоятельствах, в которым мы подводим наш рассказ, Виолен и Анвис узнали, почему ребята оставили их в тогда. А до этого
момента элладианцы считали, что Лео и Ангелина пренебрегают их обществом. Все следующие пять дней они опять не разговаривали.

..............................

-Ну, что? Соглашаться или нет? Соглашаться или нет? - один единственных вопрос занимал голову нашего Лео и он не стеснялся поминутно озвучивать его  своей подруге.
Весь следующий день энергоснабжение дома было парализовано и господин Фортер с этим, как и с многими другими неурядицами, несмотря на своё влиятельное положение в обществе ничего не мог сделать. Добрую половину суток они просидели так в комнате Анжель с наглухо задернутыми шторами: паренёк еще, когда в первый раз затаскивал девочку в вагон электропоезда заметил, до какой степени та бриться стекла, принёсшего в ее жизнь очень много несчастий. Не стоит и говорить, что испытала бедная Ангелина, увидев  выполненную сплошь из стекла стену в комнате, где жила Вио. Они сидели, около маленькой свечки, которую неизвестно откуда принесла Машенька. Свеча потихоньку таяла; слезы алой краски медленно  стекали по ее тонкому восковому стану.

-Хорошо, а сама ты как ответишь? - мальчик поставил вопрос иначе, несколько раз услышав от Ангелины слова о том, что в таком деле решение должен принимать он сам.

-Разумеется, я соглашусь -не колеблясь, сказала девочка, чему Лео чрезвычайно удивился.

-Ты говоришь об этом там спокойно, то есть, как сказал господин Фортер бросаешься в бездну в низ головой. Хотя ты ведь ты даже не знаешь ничего ни про легенду, ни про алтарь, не про обряд, в котором тебе, возможно, придётся расстаться с жизнью. Да про это даже сами Вио и Анв не знают толком, а ты...

В следующий миг Анжель улыбнулась, невольно скопировав ту самую последнюю  улыбку своего отца, лучезарную искреннюю улыбку, от которой у нее самой всегда сжималось сердце, улыбку, приносящую успокоение, улыбку, словно говорящую тебе: "Посмотри, как прекрасна эта жизнь, боготвори каждую секунду, пока бьется твое сердце не важно в горе или в радости. Да и счастье совсем не там, где ты его ищешь, не в спокойствии оно. Прими все муки и страдания, уготовленные тебе судьбой, у когда-нибудь, прорвавшись через них, ты обретёшь счастье!"

  Эта многозначительная улыбка юной девочки, так сильно подействовала на ее друга, что он окончательно сбился с мысли и уже свою речь не возобновлял.

-Я не могу иначе, ведь мне указано...Не знаю, знакомо ли тебе такое чувство, или только тронувшиеся умом люди вроде меня его испытывают… Но мне постоянно кажется, будто некий незримый дух постоянно указывает, что нужно делать.

-Что? - переспросил Лео, не веря своим ушам. Чего-чего, а сыскать в Анжель товарища по такого рода безумию он никак не ожидал.

-В первые недели после похорон родных, я очень долго думала, почему же из всех людей, находившимся в этом большом зале, выжила именно я и только одна я? Почему именно мне выпала честь оказаться под гребаным куском полиэтилена? Неужели среди трёхсот людей не было более достойных? Но ответ не приходил мне в голову. И я забыла об этом вопросе. Но потом в ночь на седьмое сентября, как раз на своё одиннадцатилетние. Мне приснилась темная пустая комната, где раздавалось эхо странного голоса, моего собственного в тоже время и как бы совершенно чужого: "Ты выжила, потому что тебе нужно в этом мире сделать важное дело, ты еще нужна на Земле". Слушай мои указания".

И вот с тех самых пор началось. Конечно, так как детдомовские ребята убедили меня в том, что я совсем "поехавшая", голос меня не сильно смущал, тем более, нашептала мне он редко, но исключительно  по его указке я всегда сбегала  из детдома. Не послушать его не возможно, он кричит у тебя в голове, пока ты не повинуешься. Но теперь я благодарна этому духу, благодаря ему я встретила тебя.

Взгляд ее наполнился нежностью в момент, когда заложница властного внутреннего голоса произнесла последние слова.

-Подумать только, да твой дух еще по строже моего будет - с усмешкой заметил мальчик.

Своими костлявыми тонкими рученьками с острыми, почему-то разодранными локтями Ангелина обвила шею друга и несколько раз нежно поцеловала его в обе щеки и тихонько произнесла ему на ухо: "Мы все сможем, конечно же сможем. Судьба прямо дорогу указывает. Плевать на последствия.  И мы с тобой, и Виолен, и Анвис, и даже господин Фортер, отговаривающий нас - всем мы знаем, что так быть должно.

А вдруг я все же из меркальтильных побуждений соглашаюсь? - размышлял Лео, сидя на полу рядом с  погибающим косым огарком свечи в странных объятиях с Анжель, толи в дружеских, толи в любовных.

В таком положении молодые люди и заснули, истощенные многими бессонными ночами, кошмарами во сне и наяву, невообразимыми  монументальными проблемами и межличностными ссорам. Они проспали до самого вечера и им не снилось ничего.

В двадцать три часа по московскому времени того же дня четверо подростков вновь собрались в кабинете знаменитого Виктора Князева и выразились единодушное согласие. Но Лео в отличие от всех произносил эти слова скрепя сердцем. Он безумно боялся того, что, на самом деле, его побуждения гнусны, что он в душе жаждет славы и, что он сам по себе человек низкий и недостойный. Себя он не знал, не понимал своих чувств, как не силился. Ведь паренёк постоянно утопал в отвлеченных мыслях и его внутренне я казалось ему далеким и недосягаемым. Иногда в голову заполняла черно-белая тряскучая рябь, словно посыпавшаяся с экрана сломанного телевизора, и мальчик забывал о том, что он сам жив и существует.

Значит, пусть  так и будет - сказал себе потенциальный юный спаситель Элладиума, невольно прислоняюсь к плесневеющим белым плиткам кафеля в тесной душевой кабине и под сильно горячей водой смывая с себя жирные отпечатки уходящего дня. Тогда уже все решилось,  обговорилось и утвердилось,   а отступать было бы невероятно стыдно и просто неприлично. -В конце концов если я недостойный и весь такой насквозь прогнивший конченый человек, то зачем мне зря топтать землю и мозолить другим людям глаза?А погибнуть на алтаре будет куда благородней, чем в какой-нибудь подворотне, чем на крыльце какого-нибудь паба или под мостом, в гноящихся грязных ссадинах от последней перепалки,  в безбожно пьяном состоянии, захлебнувшись собственной рвотой. Ведь так со мной и будет, в ближайшие годы, если только я сейчас сбегу и отправлюсь проматывать мое золотишко.


......................,.........,,,

Следующие дни проходили в кромешном напряжении. Обитатели квартиры Виктора Князева носили траурные маски на своих лицах. Из посторонних в дом не пустили даже компьютерного мастера, вызванного для починки писательского ноутбука. Нежеланные временные гости то ли не показывались на глаза, забившись, словно крысы в своих  углах, устланных липкими копками грязи, крошек и волос,  толи вовсе были изгнаны. За длинный обеденный стол начал потихоньку обрастать пылью, поскольку за ним больше вовсе не собирались во время трапез. Каждый теперь ел в своей комнате, разделяя запеченные куски мяса или листья латука с горделивым тихим одиночеством. И только Лео и Ангелина продолжали держаться вместе даже в такое трудное переходное время, которое легче всего переносится в одиночестве.
Валентина с всей грозной мощью своей «бабьей» ярости ополчилась  на господина Фортера, отправляющего детишек на верную смерть. Домоправительница пылала к нему такой злобой, что несколько раз намеревалась  утопить его мобильный в мутной воде пластмассово ведра, использовавшегося при мойке полов, когда тот звонил, узнавая насчёт аренды вертолёта для предстоящей экспедиции.  Сам же пожилой писатель по ночам, сдирая с кровати шелковую простынь, судорожно ворочался в постели, будучи обременённый страшными муками совести. Фортер до сих пор не понимал, правильно ли он поступает. Старик прекрасно знал в безвыходности положения, знал, что  молодых людей ему не переубедить, а запретить им испытать свою судьбу он не имеет права, но в тоже время он не имел права и рассказывать четверым впечатлительным подросткам об этом ритуале. Совершающееся пугало до абсурдности элладиумского предателя. Во вторник он наткнулся на Лео в коридоре и остановил мальчишку, цепкими длинными пальцами, точно механической клешней, ухватив его за плечо. Вот только за место слов способных образумить глупенького отважного парнишку и отговорить его от опаснейшей из затей, Фортер изрёк следующие: "Не увлекайся слишком любовью к женщинам Лео, какими бы прекрасными и милыми они бы не казались. В такой любви ты не найдешь смысла смысла жизни. Поверь мне, я искал, да и не только я, но и тысячи людей прошедших и настоящих времен. И  никто не нашел в этом извращенном чувстве никакого смысла вообще. Не повторяй хоть ты ошибок поколений, в то числе моих, а то не только время, не только жизненные силы потратишь зря, но самого себя потеряешь. Флиртуй, играй для минутного удовольствия, но ради Христа, не увлекайся!».

-Постараюсь - нерешительно ответил мальчик - но для того, чтобы себя потерять, нужно себя найти. Я себя ещё не нашёл пока что. Лео ещё несколько поколебался и задал исписавшемуся уже Виктору Князеву на свой страх и риск очень нескромный и бесцеремонный вопрос:" А что было с вашей любовью?"

-В каком смысле с моей любовью? - сказал он недоумевающе, будто даже забыв, какое наставление он давал мальчику минуту назад.

-Вы в таком преклонном возрасте и  не обзавелись ни женой, ни детьми и внуками.  Неспроста же так. Вы богаты, успешны и знамениты, при том возитесь лишь с однодневными девочками, которые с вами из-за денег, хотя вы в состоянии жениться на ком пожелаете  и сейчас, стоит только щелкнуть пальцами. Значит, случилось в вашей жизни нечто такое, что заставило вас отказаться от семейного счастья и вызвало пренебрежение к серьезным чувствам -  изображал из себя умом рассуждающего человека Лео. Ну была же в вашей жизни та женщина, которая...

-Была- воскликнул старик с печальным хрипом в голосе - и она любила, вот только не смогла нести во имя любви свой тяжкий  крест.
Вновь нахлынувшие воспоминания разбудили давно забытую боль в нижней части спины. Словно лава из внезапно пробудившегося древнего вулкана растеклась  по пояснице пожилого господина. Стремясь облегчить неистовое мучения, он плевался обрывками благого мата, бранил старую ненавистную травму с промешавшимися к ней радикулитом и прочими болячками рассыхающихся пожилых людей. Потом все свершилось оперативно: мускулистые, полные физических сил, руки Луи опустили бедного старика на мягкие диванные подушки в бледных войлочных чехлах, под кожу больному было введено обезболивающие и вскоре мука завершилась. Домашние хотели оставить Фостера наедине с тишиной и покоем в его спальне, вот только сам господин попросил Лео, так же оказывавшего ему помощь, задержаться для разговора.

-Со мной такое случается все чаще. Но это уже старость - время, когда все твои бывшие недуги, возвращаются к  с подкреплением, чтобы отыграться и совсем тебя убить.
 
Он отдышался, а затем своей большой рукой захватил обе хлипкие ручки мальчика, примостившегося на подлокотнике  дивана-кушетки.

-Так вот послушай: моя Колет очень сильно меня любила, и единственное в чем я ее могу упрекнуть, это в том, что она слишком долго не решалась меня бросить, слишком долго истязала себя заботой обо мне, прикованному тогда еще к инвалидной коляске. И так-как я тоже ее любил, я страдал ни в меньшей мере, вот только страдания у меня на этот счет были исключительно духовные. Иногда мне даже не хватало смелости посмотреть в уставшие потухшие глаза моей любимой, осознавая себя виновным в этой ее изможденности. Знаешь, а ведь ужасней этого ничего нет на свете: видеть, как из-за тебя же страдает любимый человек и быть не в силах поправить свое положение. Ох, и как же бедно мы тогда жили! В общем, когда я утром обнаружил вместо  упругого справного тела в посте рядом с собой записку: «Извини, я не больше так не могу», - у меня, в конце концов отлегло на сердце. Потом она прислала мне двести фунтов, приписав, что встречается теперь с состоятельным адвокатом, который обладал таким великодушием, что согласился помочь мне с лечением; буквально сразу мне приставили сиделку. Пришлось перетерпеть весь этот позор, я берег ее совесть, поскольку моя Колет и без того уже настрадалась. Я сдерживал себя от желания вскрыть себе вены. И в любви так всегда: пережить три вечности страданий, за жалкие объедки секунд абсолютного счастья.

Далее рассудок несчастного больного писателя отправился на долгожданный покой. Две таблетки снотворного сделали свое дело, распространив полное успокоение по всему организму. Он заснул. А наш мальчик Лео, открестился от уносящегося в царство Морфея старика всевозможными обещаниями по поводу того, что он никогда в своей жизни не будит размениваться на  любовь, бывшая  для него  так же неправдоподобна и мифична, как и дух Элладиума, за который он завтра пойдет умирать.

………………………….

В отличии от достопочтенного господина Фортера, Виолен в эту ночь не была подвластна никаким успокаивающим и усыпляющим средствам. Сидя  на высоком стуле в кабинете Виктора Князева, девочка, выпускница элладиумской школы болтала ногами, грызла мягкий грифельный карандаш и поминутно чесала нос, штудируя десятки книг по философии. Читала она очень быстро даже по меркам своего родного государства. Для обычного же мира такая скорость считается  более чем феноменальной. Четырехсот страничную книгу  Вио с легкостью одолевала да двадцать минут, что ни коем образом ей не помогало. Потому что ни Сократ, ни Аристотель, ни Платон ни Кант, ни Конфуций ни Ницше не давали ей ответа на вопрос, как стать  абсолютно добродетельным человеком да первых лучей рассвета.

-Какую ужасную безрассудную глупость мы совершаем! - воскликнула наша героиня захлопнув труд Артура Шопенгауэра «Об основе морали», цепляясь пальцами за свои мятые взлохмаченные сальные волосы.

Буквы на печатных страницах слипались в одни сплошные линии и дрожали перед глазами, словно туга натянутые, невольно тронутые струны. Она оставила книги разбросанными на письменном столе, чтобы спуститься за чаем с корицей. Проследовав на кухню за полоской света, который оставляли на ночь включенным на случай если Фортер или кто-нибудь из его вечно пьяных друзей захотят перекусить, она вновь повторила эту фразу -Какую безрассудную глупость мы совершаем!

-Совершать глупости - это побочный эффект молодости.

Вио едва не подскочила на месте от неожиданных громких звуков самодовольно голоса, занесшегося из полумрака. Корпус ее невольно повернулся, и взорву  предстал слабо освещенный дальний угол комнаты, где на плоховытертую в разводах и присохших крошках мраморную поверхность столешницы ежесекундно шлепались гадальные карты, где за чем-то горела церковная свеча и переливался тусклыми бликами света хрустальный шар. Над всем этим магическим инвентарем властвовала никто иной как Валентина. Вместо ее обычного халата  и кухонного фартука на ней был шифоновый балахон в ярких  цвета спелой брусники разводах. Седые у корней волосы падали на пышную грудь, прикрывая ключицы, едва проглядывавшие через плотную  жировую прослойку.

-Что же вы… - Виолен хотела было задать вопрос, но домоправительница, пользуясь ее замешательством, перехватила нить только что зачавшегося разговора.

-Твоя сестра ясновидящая, ты знала об этом?

Наше героиня недоумевающе покосилась на нее.

А  вот я давно это знала и подтверждении тому вот  - воодушевленно сказала Валентина  и, схватив Виолен
за предплечье, указала на странную маленькую родинку, отдаленно напоминающую букву «Y» -Она у тебя не завершенная, значит родинка в форме «Х», как у меня, должна быть у кого-то из твоих младших родных, а ты упоминал о сестре. Это что-то вроде штампа в паспорте - действительная наша метка, подтверждающая экстрасенсорные способности.

Она говорила мне о падении Элладиума в то утро, когда мы еще ни о чем не подозревали - мысль блеснула у девочки в голове и моментально потухла . -Я решительно вас не понимаю - сказала она небрежно взглянув не блеклый крохотный крестик на руке женщины. -Но раз вы мните себя экстрасенсом или кем-то в этом роде, предскажите мое будущее, умру ли я завтра или останусь жива? - в ее умоляющем взгляде, обращенном к Валентине смешались детская вера в лучшее и беспросветное отчаяние.

-Все зависит от того, как ты себя проявишь - усмехнувшись ответила гадалка. Даже всемогущим Господом это не определено: умрешь ты завтра или нет.

-Но ведь судьба каждого человека предопределена с выше и, вообще-то, так рассуждаю именно с вашей позиции - возразила Виолен.

-Бог- начала ясновидящая тихим и таинственным многообещающим шепотом, перекатывая в руках хрустальную сферу - Бог создает только лекала, по которым может быть пошита твоя судьба. Но решающий нравственный выбор всегда остается за тобой. Решать, что правильно, а что нет, решать  через что нужно переступить, а что обойти стороной. Решать  одной тебе.

Виолен, которую внезапно окунули в кромешную неизвестность и выдали на руки ее собственную судьбу, разозлилась и вспыхнула огненным румянцем - тогда для чего вы здесь сидите со всем этим вашим шутовским барахлом? - возмутилась она.

-Теперь я только балуюсь недосуге, с тех пор, как я по великой милости твоего двоюродного деда, мы с дочерью оказались в этом доме, я завязала с магической практикой. Слишком много она принесла мне несчастий в жизни.

-Ваша дочь … - невнятно промямлила Виолен, моментально смекнув, в чем заключается главное несчастье бедно женщины. Она чувствовала теперь крайнюю неловкость,  ровно как  все в доме, когда дело так или иначе касалось немоты Машеньки.  Хотя, нужно отдать должное господину Фортеру, установившего в доме такую атмосферу, что даже чужие люди, даже самые отъявленные пьяницы и аморальные хамы не имели права заметить в Марии  этого недостатка. Ее не жалели и не мучили излишним вниманием. Именно благодаря этому девушка уже и сама считала себя таким же человеком, как и все, ни чуть не обделенным судьбой.
-Маша ведь все слышит и отлично понимает, следовательно у нее это не врожденная болезнь, а психологическая травма - пришла к такому умозаключению наша героиня. -Что же с ней случилось? Она тут же сделала поправку, прибавив трепетные извинения к своему вопросу.

Валентина вдруг перестала мешать карты. Перегнувшаяся колода вдруг разлетелась в разные стороны. А на стол шлепнулась багровая капля крови: одна из карт оставила глубокий порез на одном из ее пальцев, рано состарившихся от постоянного исполнения работы прачки и посудомойки. Влажные блеклые глаза  смотрели куда-то в пустоту. Домоправительница испустила такой тяжелый вздох, будто легкие женщины насквозь проржавели.

-До сих пор не понимаю, почему моему маленькому, непорочному ангелу, тогда еще только пяти лет  досталось такое несчастье. Словно мы рожаем детей для того, чтобы они расплачивались за наши грехи. В сущности, так оно и есть. Мы ведь гадкие и подлые, мы ведь люди. Вот пришла ко мне так клиентка четырнадцать лет назад, ухоженная и опрятная, источая изысканный аромат вымоченных в спирте роз или из-чего там делают все эти мерзкие духи. Улыбнулась она своей белозубой улыбкой, протянула мне припухлый конверт с несколькими сотнями долларов и своим приятным мелодичным голосом сказала: убейте, прокляните мою соперницу, пусть я и не люблю этого толстого противного бизнесменишку, а та любит, не зная даже о его состоянии. Зато я хитрее ее и умею держать в своих руках власть.
Я воспитывала одна свою крошку, и черт меня дернул согласиться. Проклятая девушка выжила, в автокатастрофе, но навечно осталась парализованой. Потом бедняжка являлась мне в кошмарах на протяжении семьи дней и объясняла, какая страшная Божья кара ждет теперь мою клиентку-интриганку. Платить по счетам придется ее единственной дочери, которая в скором времени появится на свет от брака с тем самым бизнесменом. Девочка всю жизнь якобы должна страдать от душевных расстройств и странно умрет на исходе двадцатого года своей жизни.
А за меня моя Машулька заплатила уже на следующий день после того, как я заключила эту сделку с Дьяволом - женщина шмыгнула носом и из глаз ее непроизвольно, не контролируемым потоком полились слезы. Она долго плакала, краснела и опухала от слез, но продолжала говорить. -Помню, я отлучилась тогда в продуктовый на несколько минут, чтобы купить ее любимых слив, которые мы наконец-то после долгих месяцев почти ж то голода могли себе позволить. Начался дождь с грозой, я неслась как сумасшедшая, а потом озябшими мокрыми руками не могла воткнуть ключ в замочную скважину. Еще на лестнице и услыхала  сумасшедший душераздирающий крик. Даже рассыпала и перетоптала собственными ногами сливы от испугу. Она спала, когда я выходила и, видимо, проснулась, испуганная страшным громом.

Душевная боль придавила несчастной матери голосовые связки  и уже последние фразы она не была способна выдавить из себя слова в течении нескольких минут, заливаясь истерическими рыданиями. -Я нашла ее… Она пряталась под своей кроваткой, такая испуганная и бледная. Она перестала кричать и больше с тех самых пор не произнесла ни единого звука…

Виолен было так не по себе, что едва ли она не  стыдилась себя. Она еще никогда в жизни не видала взрослых таких сильных и скорбных слез и ей никого еще не было так жалко. Наверное, девочка, из мира вечных благ и изобилия до конца не понимала всей трагедии жизни госпожи Валентины. Бедность и нужда являлись в элладиуме чем-то из рода фантастики. Вио вообще до последнего времени представлялось, что недостаток в пище испытывали люди только в раннем средневековье еще до основания Эллдадиума. Со своей позиции она считала поступок Валентины ужасным, а полученное ей наказание в какой-то мере справедливым. Но именно, когда девочка поймала себя на такой мысли, ей стало так совестно, что хотелось провалиться под землю. Только сейчас юная эладианка начала осознавать свое невежество, свое не знание настоящей жизни. Ведь в сущности ее представления о Большом мире складывались только из исторических фактов, не касающихся ничего аморального и жестокого. Не зная, как себя вести наша героиня  стиснула в объятиях Валентину -Вы не беспокойтесь - начала утешать она домоправительницу -   когда закончится весь этот абсурд с войной, вы приедете к нам в Элладиум и там, наши блистательные  медики за несколько дней исцелят вашу девочку. Даю вам клятву элладианца.

После своих героических слов, Виолен чувствовала твердую уверенность в своем решении, которое она предприняла на счет завтрашней экспедиции. Страх смерти уснул, свернувшись клубочком в одной из щелей в глубине сознания. Последнее, что пришло ей в голову в тот день была  ужасающая мысль об одной из книг в траурной обложке, которую она отложила в сторону, избирая материал по философии в библиотеке Фортера:

-Там упоминается о Втрой мировой войне, войне истребившей добрую часть населения Земли - с ужасом осознала для себя девочка, терзая в руках краешек  своего шелкового одеяла. -Почему я никогда об этом не задумывалась, почему ни учителя, ни родители никогда не акцентировали  мое внимания на этом роковом событии. А мы ведь едва ли не единственное государство Европы, не порабощенное и совершенно не тронутое фашистами. Не потому ли… - она в который раз за последнее время испугалась своей мысли. Она встряхнула головой, прогоняя вон нелепое предположение.

-О Мирабелла помоги всем нам! - сказала она одними губами без звука и минут пять еще бессознательно глядела в потолок , прежде чем совершенно размягчилось ее сознание, превратившись  в липку патоку под тяжестью крепкого сна без грез.

 
Бледное солнце с влажным после ночного дождя лицом, едва поднявшись на небесный свод уставилось на мирно спящую Виолен Ривьен Маритимис. Еще сонные лучи его  прокрадывались в комнату, всю обрамленную оттенками морской лазури,  сквозь стеклянную стену и легонько дотрагивались до ее лица, касались распространившихся на трех подушках волос, заставляя их наливаться бронзовым блеском. У нее оставалось всего несколько минут сладостного умиротворения, несколько минут до скрежещущего звона алюминиевого будильника, который вот-вот оживет и начнет скать, расшатываясь, точно пьяный, царапая отполированную поверхность прикроватный тумбочки своими маленькими остренькими ножками.

Квартира начала пробуждаться с четырех утра, а Валентина и господин Фостер в тот день не ложились во все. И когда Вио, укутавшаяся в махровый вылинявший халат, имевший несколько лет назад цвет электрик, спустилась в столовую, там царила уже совершенная суматоха. Машенька, словно, коза скакала по квартире с утюгом и волочила по паркету его спутанный толстый хвост. Валентина расфасовывая по маленьким прозрачным контейнерам тушеное куриное филе параллельно кричала на едва протрезвевшего бедолагу, устроившего себе убежище за большим креслом. Луи и мальчики то и дело ныряли в мутноватую темноту лестничной площадки, вынося какие-то брезентовые сумки.
Хозяин  квартиры брызгал громкими  резкими звуками и слюной на телефонную трубку, ругаясь в вертолетчиком, просившим отложить вылет на час по техническим причинам, изложить которые он толко не мог.

«Еще четырех Иисусов отправляешь ты на голгофу! Благодаря тебе и твоему неосторожному слову дети идут умирать!» - это твердила писателю его заглушенная и задавленная, советь, не смотря ни на что все еще не утратившая свой голос и сохранявшая влияние на пожилого господина. В угоду ей Фортер  пытался делать все возможное и невозможное, чтоб только обеспечить ребятам безопасность во время этой экспедиции. Он мог бы в первое же время обратить все в шутку, мог бы разумно объяснить ребятам в правильности этой затеи, мог бы уличить их в самонадеянности и неспособности ни к каким серьезным поступкам, или мог бы на правах хозяина дома стукнуть кулаком по столу и посадить четверых подростков на хлеб и воду под замок на пару недель. Но ничего из вышеперечисленного знаменитый Виктор Князев не предпринял ..
В последнее время на него так напирала меланхолия, что он уже не был в состоянии решать, что хорошо, а что плохо. Что рационально, а что глупо. Душа и разум сдохли от истощения и вторую неделю  разолгались в нем, четно пытаясь отравить своим смрадом еще исправного состояния плоть. Обузданный паркинсоном руки тянулись к пистолету, который теперь перекочевал в обтянутую телячий коже коробку под кроватью, который теперь лежал заряженный и готовый к решительному выстрелу. И его уже третье по счету перечитывание «Преступления и наказания» почти достигло  отъезда Свидригайлова в Америку. Он знал совершенно точно, что ничего не решит кроме того, где бы ему упасть безжизненной куклой из жира и костей и суставов. Даже исправная плоть в последнее время подводила пронзающей болью в спине. Вишневая трость с позолоченной головой коня с недавних пор служит старику постоянной опорой при ходьбе.

Космические суммы были спущены на  телохранителей, инструктора по альпинизму, помощников, археолога и эзотерика - всех, кто только мог предложить свои услуги в этой идиотской и несуразной затее, как называла ее Валентина. Потратились десятки тысяч на обмундирование и снаряжение, которые по сути было не нужно.

Влажному с запахом истертой резины утру не хватало еще восьми минут до  девяти часов. Лео, Виолен, Анвис и Анжель разместились на установленных друг напротив друга сиденьях кожаного салона мерседеса. Валентина еще раз напоследок у самых дверей лифта одарила всех четверых  телом своих объятий. Словно любящая мать провожающая всех  детей на фронт, она обласкала их мягкими и полными руками. А теперь глядя на отплывающий по мокрому асфальту автомобиль, просунув голову в кухонное окошко, она благословляла ребят на испытание тяжелыми траурными вздохами.
 
Панорама, открывавшаяся из окон была того скучной и блеклой, что незаметно промелькнула мимом глаз Лео одним длинным  серым пластом. Москва усталая, изнеможенная от вечной бессонницы, затерявшаяся в собственном прокуренном смоге уже ни капи не впечатлял мальчика, и он был безумно рад тому, что не придется оставаться здесь дольше: «Какой все-таки придурок этот господин Фортер, придурок, променявший такой головокружительно прекрасный Элладиум, на это!», - заключил наш герой. Едва успел паренек удобно устроиться, глубже вдавившись лопатками в спинку сиденья, обмолвиться двумя отвлеченными фразами с сидящей рядом Ангелиной и отхлебнул холодного сладкого кофе из жестяной баночки, они прибыли в пункт назначения.

Стеклянное здание, космической высоты - одно из тех, что царапают небеса антеннами, венчающими их бетонные крыши, стояло в окружении нескольких своих чуть более низкорослых собратьев. Ухо пожилого господина вновь приросло к мобильному телефону и он продолжал давать всевозможные команды участникам сформированной им чуть ли не клоунской труппы, которая должна была сопровождать подростков к их голгофе, вплоть до той секунды, когда он  на последнем этаже небоскреба не взглянул на их фальшивые растянутые до ушей улыбки.

Участники труппы представились по именно, причем каждый из них изъяснил суть своей задачи и даже представились какие-то резюме. Вот только Лео этот процесс не вызвал не малейшего интереса. Он прибывал тогда совершенно в другом измерении, мысли же его в том момент имели точное сходство с мыслями заключенного, чьи глаза уже завязаны, чей лоб уже касается влажной от сырости шершавой стены, чей слух уже улавливает последние в жизни приглушенные щелчки заражающихся ружей. Паренек до боли сдавил руку Анжель, затрещавшую под таким напором. Так сильно играло в нем волнение. Двумя пальцами только придерживая маленькую ладошку и постукивая невольно по костяшкам пальцев подруги, он взошел по лестнице на открытую крышу. Оглушительный рев пропеллера приземляющегося вертолета выгнал две единственные инструкции клоунской труппы, отпечатавшиеся в голове нашего героя. В  полный космический вакуум  образовался в его черепной коробке. Всепоглощающее ничто.

Господин Фортер сказал, а точнее прокричал во все горло следующие слова, избавляясь от бахромы вязаного шарфа, под действием искусственно-вызванного ветра, попадающей на его глаза - Простите ребята, за то, что я совсем стал развалиной и не могу с вами лететь. Думайте про меня все, что хотите, единственное не чтите меня трусом.

Анвиса, в последнюю секунду сдрейфовавшего, еле-как просунули в кабину, потому что он являлся сам по себе являлся крепким физически и задействовал всю свою силу на сопротивление.

 Кабину вертолета разбирающийся в тонкостях  этого воздушного транспорта человек без сомнения счел бы довольно просторной и комфортабельной. Видно было: даже здесь пожилой писатель не сэкономил. Вот только по не независимым ни отчего причинам, едва они, поднявшись на стабильную высоту преодолели несколько десятков километров подмосковных фермерских полей, в салоне  вертолета воцарился адский холод. Еда ли стекла иллюминаторов не поросли тончайшим кружевом инея. Ноздри у паренька и без того подверженные сильному насморку, от резкого перепада давления и понижения температуры  забило намертво.  Дышать же через род слежалось проблематично, ведь ледяной воздух резал небо. В условиях такой нехватки кислорода его непреодолимо клонило в сон,  но строгий внутренний голос категорически не разрешал. «Спасть нельзя. Нельзя, иначе умрешь!» - повторял невидимый сумасшедший наставник мальчика.

Проводники ребят сидели поодаль и с озадаченными лицами, подтянув свои  черные мохнатые брови к самым макушкам, изучали предоставленную карту местности, о  которой все они слышали впервые в жизни. Серые с оттенком болотной зелени поля, изредка разбавляемые контрастными пятнами рыжих черепичных крыш домов - вот какие незамысловатые пейзажи растирались под их  маленьким воздушным судном. 

-Подумать только, теперь и я всего этого  боюсь - проговорила Виолен сильно оробевшим голосом. Издалека любое свершение кажется безобидным, но чем ближе подступаешь…
Крылышки ее широких смуглых ноздрей трепыхались, будто крылья бабочки, секунду назад попавшей в липкие паучьи сети и еще, не осознав, что с ней произошло, пылающей надеждой выбраться на свободу. Больше девочка не говорила. Под действием немного возбуждения она все время совершала какие-то ненужные телодвижения: вставала пересаживалась на другое кресло, по минутно уперлась носом в холодное потеющие стекло иллюминатора.

Анвис нашел утешение для себя в своем злейшем друге - игре на полу развалившемся  смартфоне с подмятыми углами и глубокими трещинами на заляпанном джемом стекле.

Ангелина дремала,опустив свою голову с пшеничными шелковистыми жиденькими волосами на колени Лео. Паренек, конечно,  мог бы неоднократно сомневаться, что та поза, в которой сейчас прибывала девочка, приемлема для их  дружеских отношений, но происходивший в его голове процесс разложения издохших мыслей, препятствовал возникновению каких-либо пререканий на этот счет. Уродливые деревья, над которыми парил их маленький воздушный корабль были почти ж то угольно черными, а это ознаменовало приближение к лесу Шелерат. Именно здесь начиналась самая ответственная опаснейшая часть их путешествия. Один из инструкторов объявил о начале серьезной болтанки, что перевела для себя Виолен как турбулентность. И суденышко действительно затряслось не на шутку. Началось все достаточно невинно: вертолет лишь изредка подскакивал, будто налетая на воздушные ухабы, но по прошествии десяти минут их летучий корабль с пропеллером уже бросало из страны в сторону, словно ополоумевшего шмеля, застрявшего в облаке отравленного газа. 

Сколько не пытался Лео держаться за всякую твердую прочную поверхность, он все равно упал несколько раз, посадив с десяток синяков на своем и без того искалеченном теле. Наконец, когда виском паренек врезался в угол стола так, что медный звон раздался в обоих его ушах, он перестал видеть в происходящем малейший намек на шутку.

Речь о потери управления негромко высказанная пилотом альпинисту, коснулась и его слуха. Всякая меланхолия, всякие отголоски забвения исчезли мгновенно, уступая место всепобеждающему животному инстинкту самосохранения. Он продел обе руки в лямки своего рюкзака, застегнув ремешок фиксации под грудью, осторожно скатился на пол со своего сиденья и по-пластунски устремился с двери. Пока разгорались панические крики инструкторов, быстро перешедшие в драку за два единственных парашюта, ему удалось разобраться с непростой задачей аварийного открытия двери. В кабину ворвался мощный порыв ледяного воздуха с удвоенной силой встряхнувший вертолет.

-Ты что сдурел! - истошно прокричала Анжель - что ты делаешь?

-Мы падаем, неужели ты не заме… - не успел наш герой договорить своих слов, как два грузных мужчины, обязавшийся отвечать за безопасность четырех несовершеннолетних, оттолкнули его от выхода и разделив между собой один парашют бросились вниз. Обезумевший от испуга третий устремился вслед за ними в надежде ухватиться за спасательное средство своих дружков.  Но прежде чем расставив руки в стороны, шлепнуться пузом на воздух, он отдавил Лео руку подошвой шипованного ботинка. Похрустевшая под грузом ноги, словно горсточка хвороста, кисть руки запылала адской болью и парнишка наверняка бы потерял сознание, но в данную секунду от обморока его спасла критичность ситуации.

-Хватайте рюкзаки и ко мне, живо! - голос его совершенно не соответствовал с содержанию фразы; по его интонации, казалось, что мальчишка просто молит о пощаде. А между тем, Лео начинал свой отсчет. Наш герой прекрасно понимал:  у них есть один шанс из ста,  даже один из тысячи сойти на топкие болотистые земли Шелерата живыми.

-Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать - в  кровь искусав нижнюю губу от волнения и напрочь забыв о боли в руке, он выглядывал за борт воздушного судна. Лео зацепился ногами за приваренную к стене подставку красного балкона огнетушителя и здоровой рукой держался за острый, будто лезвие, край отодвинутой двери, чтоб только не сорваться вниз раньше времени. Даже если до этой секунды паренек толком не верил в бога, теперь он был ярым почитателем всех мировых религий и языческих верований одновременно. В то мгновение он готов был молиться кому угодно или продать свое сердце любому Дьяволу, только бы увидеть среди густой черной массы сросшихся лохматых осиновых грив пятнышко темно-хорового цвета. Паренек заметил, как ребята подкрались сзади и побелевшие от страха, точно холщовые рубахи с растерянными устремленными исключительно на него взорами. Они уже успели осознать: буквально через несколько минут грядет крушение летучего куска железа, неспособного доставить ч их к голгофе. И эти трое ребят, раздирая локти об короткошерстный пыльный ковралин переползли к нему по бьющемуся в предсмертной агонии вертолету и теперь цеплялись за этого такого же как они слабого и глупого четырнадцатилетнего мальчика, как за последнюю надежду.


-Семь, шесть, пять… - страшнее всего в сей миг нашему герою было смотреть на свою Анжель. Вместо обычного в этих случаях страха смерти, Лео испытывал только стыд за то, что не может знать наверняка, приведет ли следующий шаг к спасению их физической оболочки или обеспечит ли им еще более мучительную смерть.

-Три, два, один! -  прямо под искрящимся электрическими блесками пузом вертолета янтарным светом всколыхнула пропасть.

-Прыгайте! - раздирая глотку вскрикнул Лео. И все как один по примеру паренька, крепко обняли руками колени, зажали головы между бедер и  камнем полетели вниз, в бездну, противореча всем законам физики. Только  неискусный фальшивый свит ветра раздавался в ушах. Ни никому из этой четверки не пришло в голову, что они сейчас умрут…

 
 
.