Токатта в ноябре

-Сэр, позвольте мне откланяться. Я очень устала после премьеры.

Анна обращалась к герцогу намеренно громко. И он не в силах был задерживать ее. Вежливые поклоны и стремглав к карете. Уортли, наверное, уже там. Как давно она не испытывала ничего подобного. Сердце выпрыгивало, кровь пульсировала, руки дрожали. Она была не в силах контролировала себя. И это ей нравилось. Для чего так долго стремиться к успеху, если потом не пользоваться его плодами. Маленькая, хрупкая женщина с фарфоровым лицом, в искрящемся синем платье и лентами в каштановых волосах бежала от своих титулованных поклонников. Бесконечные коридоры дворца вели знаменитую певицу в слякотный ноябрьский вечер к чему-то, забытому и прекрасному. Так ей тогда казалось. Виновник неожиданного поворота ее судьбы ждал в карете.

-Домой. –Анна не пыталась скрыть волнение.
И они понеслись! Уртли возбужденно дышал, крепко обхватив ее талию и нежно целовал. Но действовать не спешил. Это ее злило. Обычно, попав в карету, кавалеры не церемонились. Им хотелось всего и сразу. Кучер, привыкший к подобным сюжетам, не спеша проезжал по извилистым улицам и терпеливо ждал разрешения открывать двери. Дорога казалась бесконечной. «Может он меня не хочет?» - Анна нервничала, потому что не владела ситуацией.

-Откройте, наконец, дверь!
Хозяйка с незнакомым кавалером стремительно ворвалась в дом. Горничные зажигали свечи, лакеи у дверей просыпались. Чего захочется Анне никто не знал. Она, казалось, летела в спальню. Гость едва успевал за ней. Дверь захлопнулась и особняк застыл в ожидании. Хозяйка тоже. Уортли снова не спешил, чем разжигал ее все больше. Они оба возбужденно дышали. Ее глаза светились от желания, страсти и непонимания. «Да что ему, черт возьми, нужно! Зачем он сорвал меня с приема!»
Великой Джанини было уже 28. Она царила на оперных сценах и при царственных дворах. Аристократы Европы мечтали быть ее покровителями. Мужчины хотели ее всегда и везде. И вот тот, кого она выбрала сама, от взгляда которого потеряла самообладание, смотрел на нее с таинственным прищуром черных глаз и держал за руки. Вокруг никого, только серая лондонская ночь и мерцающий свет камина.

-Сударыня, вы прекрасны! Позвольте вас зацеловать. – Его голос обволакивал, проникал в сокровенные уголки сердца, успокаивал и возбуждал одновременно. Хотелось крикнуть: «Вы что, целовать меня приехали?!». Но она обреченно кивнула. Уортли касался губами пальцев дрожащих рук нежно и восторженно. Было странно, что этот взрослый и, скорее всего, опытный мужчина с обжигающим и раздевающим взглядом мог вести себя как влюбленный подросток.

Она все еще злилась и ждала безумной и быстрой (как принято у солидных аристократов) развязки, а он медленно и нежно ее раздевал. Анна уже ничего не понимала. Когда они с герцогом после шумной вечеринки вваливались в ее апартаменты, дело заканчивалось задиранием юбок и стремительным извержением. Именитый любовник зразу же засыпал, не обращая внимания на возню горничной, помогавшей освободиться от нескольких слоев платья и жесткого корсета. Становилось приятно. Мужчина шел к своей цели самостоятельно преодолевая внешние препятствия.

-Вы брали уроки у горничной? – Анна хотела острить.
-Нет, просто мне интересно самому дойти до сути. –Кавалер освободил ее, наконец, и от корсета. Теперь она помогала ему раздеться.

Почти успокоившись, снова заводилась. Горячее,возбуждающее тело было все ближе. Она снова ждала нападения. Обнажившись полностью, он стягивал с нее последнюю рубашку, целуя зябнущее тело и увлекая к камину.  А она надеялась – к кровати.

-Там теплее и я буду вас видеть. – Наконец и она увидела, что он готов к последнему броску. – Не спешите, у нас ведь вся ночь впереди.

Что было в нем не так? Он – полон желания. Она тоже. Но при этом Уортли расслаблял ее, обволакивал, умиротворял. Это было непонятно и непривычно. Любовники оказались на мягком ковре, подтянутом к камину. Туда же были отправлены шелковые и бархатные подушки. Она перестала думать. Прислушивалась к его импульсам, вздрагивала от все более смелых прикосновений. В какие-то моменты, казалось, что она взорвется изнутри от нарастающего желания. Это были океанские волны. Доходя, казалось, до пика, она проваливалась в бездну. И снова его ласки поднимали ее к звездам. Время остановилось и превратилось в сладострастное ожидание наслаждения. Анна осмелела и тоже стала его ласкать, продвигаясь все ближе к главному источнику возбуждения.

В этот момент Уртли не выдержал и стремительно вонзился в ее разогретое тело. Никогда прежде этот значимый момент не производил надлежащего впечатления. Наверное, потому, что разгоряченные кавалеры не особенно заботились о том, готова ли дама к заветному акту. Это происходило, как правило, с первым поцелуем. Прежние мужчины не могли так долго откладывать долгожданную встречу. Только Филиппу прежде удавалось потерпеть для того чтобы немного разогреть желанное тело Анны. А с Уортли было так по-новому! Он совершал свои толчки размеренно, входя под разными углами и наблюдая, нравится ли ей. Она первые минуты снова ждала быстрой разрядки, готовилась и не могла понять. В какой-то момент он нашел тот единственный угол, ту заветную точку, от воздействия на которую она начала терять самообладание. Он нависал над ней, опираясь на руки, грациозно и неистово двигался, наблюдая за ее нарастающим возбуждением.

Когда она почти лишилась рассудка, изогнула спину, устремляя свою закипающую плоть к его ускоряющимся толчкам, случился взрыв ее тела, ее рассудка, ее представлений о плотской любви. Анна, содрогаясь и рыдая ринулась ему на встречу, обхватила руками и ногами и застыла, слившись с его телом. В эту ночь она умерла и возродилась вновь, познала вкус настоящего сладострастия. Оказывается, она еще ничего не знала о самом тайном, низведенном до обыденного. Уортли стал ее фетишем и священным животным, хозяином ее мыслей, желаний, стремлений.