Сарделькины шкурки

- Алло! Привет!
- Привет!
- Как у хозяюшки дела?
- Плохо мне сегодня. Понервничала. Сердце, прям, выскакивает. Давление повысилось. Вот, приняла таблетки и лежу.
- О, Господи, Боже мой! Что-то случилось? Обстрел?
- Хуже!
- Мины?
- Нет! Но, увидела страшное… Не дай Бог такого никому!!!
- А что ты увидела? Расскажи!
                И она рассказала. Окна моей подруги, из Донецка, Нины, выходят на аэропорт. Там стоят несколько уцелевших домов-высоток, в км от ристалища. Выгоревшая земля, проржавевшие остовы замерших навеки танков, машин, и – гильзы, гильзы, гильзы… В первые дни сентября, к подъезду одного из домов, мужчина и женщина привезли тихую, скромную старушку. В легком, байковом халатике, из-под которой выглядывала чистая, ситцевая ночная рубашка, в стоптанных (до невозможности) тапках, на босу ногу. Они вывели бабушку под руку и определили жить самостоятельно, в одной из опустевших квартир. С ней, перенесли убогое добро – советского времени, железную кровать, матрас, постельное в узелочке. Из продуктов – картошка в небольшом ведерке и литровая бутылка постного масла. Соседи, с недоумением, взирали на это. Вручив ключи от квартиры, дети уехали. Люди обступили бабушку и стали расспрашивать, зачем ее сюда привезли, ведь война здесь качает права, - и каждый день кто-то гибнет: то на мину нарвался, то под пулю попал, то от голода, от болезней умер, то сам выпрыгнул с высотки, чтоб скорей прекратить мучения и испытания. Шел 2015 год. Война унесла уже десятки тысяч жизней взрослых и детей. И, зачем родного человека обрекать на медленное вымирание?
                В тот день Нина проснулась раньше обычного, где-то в 6ч утра. С первых дней жизни, она имела серьезный физический недостаток – у нее не было ножек и левой руки, до локтя. Со временем, научилась ходить на протезах. В марте 2015г ей уже было 52 года, это была – моя одноклассница. Нина выглянула в окно и увидела Прохоровну, новую соседку, возле мусорного контейнера. На уголок, в целлофане, вешали остатки еды для кошек. И сегодня, какая-то сердобольная соседка напихала полный кулек шкурок от сарделек, оставляя кусочки мяса на стенках. Прохоровна оглянулась по сторонам и взяла немножко шкурок. Зажмурившись, от удовольствия, крадучись, быстренько, отправила в рот. Когда кулек опустел, заспешила обратно, к подъезду на лавочку. Заняв выжидательную позицию, Прохоровна, сидела целый день. Она неохотно отвечала на вопросы и не вступала в обсуждение новостей. Соседки удивлялись, что она ничего не ест и даже не пьет воды. На улице было по-осеннему холодно. Даже днем, налетал холодный ветер и носил по асфальтовым дорожкам сухие, пожелтевшие листья. А бабушка сидела полураздетая. Дети приезжали к ней. Сын и дочь, по очереди, проведывали ее. За все эти 2 недели, привезли – сдобную булочку, пакетик молока на пол литра, кусочек масла. Сегодня уже 23 сентября, а ей никто из родных, ни разу, не сварил супчик или борщ. Прохоровне, на вид, 75-78 лет, еще может обмыться и следить за собой. Всегда вежливая, очень воспитанная бабушка, просто брошена на произвол судьбы. Соседи, в частности, моя одноклассница Нина, пытались расспросить у старушки, как она жила и у кого. Предполагалось, что после скандала отселила обиженная дочка свою престарелую мать. Прохоровна, ни на кого из детей, камень не бросила, не обсудила. Наоборот, хвалила, что ей жилось хорошо, кормили вкусностями, и спала в отдельной комнате. Также, бабушка рассказала, что дети работают, у каждого есть своя семья, есть и внуки. У сына – машина. Это его машину видели соседи. Крутая! Имея достаток, вывозить мать жить в военные условия? Да, у них просто нет сердца!
                Через две недели, у Прохоровны потух огонь в глазах. На мир она стала смотреть через призму равнодушия к смерти. Нина каждое утро пыталась разговорить молчаливую бабульку, женщина-инвалид приносила ей гостинчик – манной каши в пол литровой баночке, рагу из овощей, зеленого борща. Нина не работала и одна жила. Сама жила впроголодь. 

                Прохоровна, неизменно, усаживалась на свой наблюдательный пункт и терпеливо ждала случая поживиться наедине с контейнером, без свидетелей. Ее чрезвычайная бледность и слабость конечностей, выдавали длительное голодание. Бабушку, аж шатало, от бессилия. Но она терпела. Силы не могли быть безграничными и 23 сентября, у контейнера, она потеряла сознание. Прохоровна лежала на грязной земле, вокруг роились мухи и осы, к уголку мусорника подбирались голодные, бродячие коты и собаки. Увидев пустой кулек, животные не сдержали своей досады и выместили ее на обездвиженном теле. Рычание и вой, в ход пустили когти и зубы. Когда приехали коммунальные службы, полуживую старушку еле отбили у обезумевших тварей. Нина не могла выбежать и отогнать бродяжек, она просто позвонила в милицию. Пока те поверили, что им говорят правду, пока дошло куда ехать и что надо оружие для отстрела, Прохоровне погрызли руки и ноги. Бабушку увезла «Скорая», а дети так и не появились. Соседи собрали, кто что мог, и поехали узнать, может ей что-то нужно.
                Когда я позвонила Нине, она пила валерьянку и горько плакала. Больше 10 лет назад, моя одноклассница похоронила маму. Папу она не помнила. Ей было 3 годика, когда он погиб. Нина выросла с сестрами. За мамой ухаживали дружно, по очереди. Когда ее мама совсем слегла, положили на полгода в больницу. И в самый, последний ее день, день смерти, кололи уколы – очень дорогие лекарства. Но, ничего нельзя было сделать, женщина умерла. А тут, сбагрили, и – все. По-тихому. На глазах у всех. И нет надежды на то, что прочитав эти строчки, дети одумаются и заберут мать обратно. А как же! Старушке нужно много места и много забот. Нет места среди своих родных детей!!! Да, такое, не пожелаешь и врагу…
                24 сентября 2015г