Француз. Часть III. Глава II

                Часть III. Глава II.

    Сегодня суббота, выходной, вечером в парке полно народу.  На летней эстраде выступает ВИА семидесятых. Два мужичка,  постарше нас, довольно мелодично выводят «В свой вагон вошла она…».
    Следом за ними будут танцы, программу я знаю. Танцы для тех, кому за пятьдесят.
    Удивительное это зрелище – танцы шестидесяти и семидесятилетних стариков под энергичную музыку…
    Не хочется никого обижать, скоро сам стану таким, но картина эта не для слабонервных. Однажды по приглашению знакомой я участвовал в таком мероприятии. Оно мне здорово напомнило сцену из рассказа Гоголя «Страшная месть». Помните, как там у него: «пустилось приплясывать девяностолетнее и столетнее старьё».      
    Вспоминать молодость – это одно,  а  молодиться под старость – совсем другое.
    Ходит тут у нас по Брянску одна блондинка лет семидесяти, весёлая такая. Одевается в лёгкую батиковую рубашку с расстёгнутым воротом и со спущенным плечиком, и юбка у неё всегда выше колен. Смотрит озорно, стараясь перехватить ваш взгляд да ещё подмигнуть.  Но встречные прохожие почему-то взгляд свой отводят и норовят побыстрее ретироваться. Хорошо она нам с Ирваном по пути не попалась.
    Есть у меня и парочка друзей, которые молодятся до сих пор.  Да и сам я, чего греха таить, не миновал сей участи. Лет пять назад и я голодал по два раза в неделю, и на тренировки ходил почти каждый день, пока сэнсэй  не заметил этого моего рвения и не запретил это делать. Как там, у Козьмы Пруткова:
    «Упорство всё превозмогает…порой упорство превозмогает и рассудок…»
    Сэнсэй понял, что делаю это я не для спортивных результатов, а совсем по другим причинам. Вместо похвалы он взял да и отстранил меня на время от занятий.
  - Не надо делать культа даже из тренировок, - предупредил он меня, - особенно на старости лет, - и прибавил строго, - жизнь не обманешь, она всё расставит по своим местам…
    Я потом, когда «выздоровел», только поблагодарил его за это…
    Так что танцевать с Ирваном на летнюю эстраду мы не идём и приглашать на танцы молодух, которым за пятьдесят, не собираемся. Побродив по парку и послушав музыку, мы возвращаемся домой.
    Дома он опять начинает звонить жене.  Видать, насмотрелся на дам бальзаковского возраста. Недавно я узнал, что бальзаковский возраст – это всего лишь немного за тридцать. С такими бы мы потанцевали и даже с удовольствием…
    На другом конце провода, во Франции, всё то же самое и всё по-прежнему, или, говоря словами Черномырдина:
   «Как всегда».
  - Может, матери лучше позвонишь? – советую я, - она передаст жене, что у тебя всё нормально.
  - Наверное, ты прав, – пожимает плечами Ирван, - как это я не подумал об этом сразу…
    Он пишет мне цифры телефона матери, я их диктую, и он набирает их на моём телефоне.
    Слышится первый гудок, он тут же обрывается и за ним следует щелчок соединения.
    Мама есть мама, французская она или русская. Она всегда на месте и всегда переживает за своего сына. Она любит его и волнуется за него, сколько бы ему не было лет. И даже, если он уже стал дедом, это не играет роли. Для наших мам, мы дети до конца их дней.   
    Ирван что-то говорит ей быстро-быстро, я толком не понимаю.
   «Аллёр да аллёр», - но знакомые слова всё же попадаются.
    Я слышу слово Брянск, и потом уточнение по буквам: «б», «эр», «и», «а», «эн», «эс»...
 - «Эс», как «эс», - уточняет он, - и ещё «ка» .
    Я знаю, во французском языке имеются две буквы «эс», одна, как наша «эс», и другая «эs», как доллар. Наша читается, как «сэ», а их как «эс». 
    Потом я слышу ещё: «ля пляс дё Партизан» (площадь Партизан) и «Ля герр льван диси» (война далеко отсюда). Ирван успокаивает свою маму.
    Поговорив, минут пять, он, радостный, отдаёт мне трубку обратно.
  - Что, хвастался? - уточняю я, - говорил, что хорошо устроился?
  - Есть маленько, - смеётся француз, - это я маме рассказывал, где и у кого живу. Она в Гугле найдёт ваш Брянск и площадь Партизан тоже. Хотя ей уже 75 стукнуло, она у меня продвинутая старушка. Машину водит и по магазинам сама бегает...
    Я её на счёт войны успокаивал, - прибавляет он, - сказал, что война далеко отсюда. А то наша пресса по иному всё трактует. 
  - Когда вернёшься, расскажи им, что видел на самом деле, - уже в который раз повторяю я, - не постесняйся…
  - Обязательно, - улыбается француз.
    Но вот и ещё один день заканчивается. Пора ложиться спать.
  - У меня сегодня настроение хорошее, - говорит Ирван, - долго теперь не усну.
  - А тебе что, на работу завтра? Лежи себе и в потолок смотри, - говорю я, - только не забывай, с утра на рыбалку, и подниму тебя я рано.
  - Завтра я поймаю самую крупную рыбу, - смеётся француз.
  - Посмотрим, кто это сделает, - говорю я и иду заводить будильник на шесть ноль-ноль. Я это делаю для перестраховки. На рыбалку я встаю всегда по внутреннему звонку. Он во мне звенит всегда минут на десять раньше, чем настоящий будильник. Это повелось с детства. Уже тогда я был заядлым рыболовом…

http://www.proza.ru/2015/09/28/881