Глава 3. Разбойники с большой дороги

      Год 1794.
      За пределами Ферре де Кастильо раскинулись леса с хвойными араукариями, высоченными лапачо, насаждениями жаккаранд, сикомор и дынных деревьев. Единственная дорога, по которой экипажи въезжали в город и покидали его, пронизывала сельву. Она виляла и петляла, то сужаясь, то расширяясь, и не было ей ни начала, ни конца.

      Южное солнце, разливая лучи по небу и делясь теплом с землёй, уже стояло над горизонтом, когда появился экипаж. Кучер, сидящий на козлах, подгонял хлыстом двух серых лошадок, насвистывая вульгарную песню о сладкой, как персик, красотке, у которой ноги от ушей.

      Синее платье в полоску, отороченное кружевом, шляпка-капор — милое лицо Эстеллы высовывалось из окна экипажа. Мелькали и мелькали густые заросли, а из чащи выпархивали многоцветные колибри, похожие на гигантских бабочек. Чёрные глаза девушки блестели от счастья: она едет домой!

      Несомненно, Буэнос-Айрес — город красивейший. Чего только стоит Бульвар Аламеда с его с магазинами, чьи витрины тянулись вдоль нескольких улиц; рестораны и кафе, театры и увеселительные заведения; огромная типография, широченные улицы и великолепный дворец вице-короля Николаса де Арредондо. А сколько народу! И днём, и ночью! В Ферре де Кастильо в часы сиесты улицы вымирали, но Буэнос-Айрес кишел народом, а ночью был неузнаваем: тысячи огней, группы бродячих музыкантов, клоунов, танцоров; и художники, рисующие портреты на улице, — всё это заставляло сердце любой провинциалки выпрыгивать из груди. Но насладиться жизнью города за пять лет Эстелла не сумела.

      Уезжая в Байрес, она мечтала поселиться во дворце дяди Ламберто и дедушки Лусиано — о красоте его в Ферре де Кастильо ходили легенды. Но никого из родных Эстелла так и не увидела. Школа имени Святой Терезы — самое престижное учебное заведение для девочек — была обособлена от внешнего мира. Хотя школа считалась светской, там преподавали и богословие. Эстелла почерпнула объёмный, но разрозненный багаж знаний: научилась манерам, этикету, последним веяниям моды; умела вести непринуждённые беседы за чашкой чая и выучила тайный язык веера; могла создать замысловатую причёску без помощи горничной; танцевала легко и грациозно, не наступая на ноги кавалеру; играла на рояле, пеленала детей и даже плела кружево. И не понимала зачем ей это. Миллион раз Эстелла предпочла бы науку ездить верхом, стрелять, лечить животных, разбираться в растениях. Она мечтала стать лекарем. Но, увы, девушкам дорога в эту профессию была заказана. Их удел — дом и материнство. У Эстеллы эта несправедливость вызывала гнев. Почему мужчинам можно всё, а женщина способна (по их мнению) быть только домохозяйкой, женой и матерью? Да она, Эстелла, со своими врождёнными умом и сообразительностью любого за пояс заткнёт!

      В школьной библиотеке найти интересные книги было трудно. За содержанием литературы здесь следили тщательно. Религиозные трактаты, коллекционные редакции Библии и жизнеописания святых и монахов, епископов и священников; книги по кулинарии, шитью, этикету и нудные романы, разрешённые церковью, где герои представали либо одержимыми католиками, либо столь глупыми, что в принципе не могли совершить недозволенного.

      Но лазейка существовала. Раз в месяц у девочек объявлялся выходной. В этот день не было ни молитв, ни уроков, ни слежки унылых сухарей-преподавательниц и директрисы сеньоры Теодоры, которую ученицы прозвали «Сторожевым псом» за её скверный характер и собачий нюх на малейшие отклонения от правил. Девочки выходили в город. Всей гурьбой шли в кафешантаны и трактиры, глазея на витрины и яркие вывески.

      С течением дня они разделялись на кучки: одни гуляли по улицам и бульварам; другие шли в магазины тратить золотые и серебряные монеты, присланные из дома; третьи, как Эстелла, неслись в городскую библиотеку. Они выбирали книги и журналы, записав их на чужое имя в библиотечной карточке, распихивали по сумочкам, прятали под юбки и, по приходу в школу, рассовывали по тайникам.

      И не сказать, что Эстелла скучала. Общительная и смелая девочка мигом нашла себе компанию. Но так, чтобы близко с кем-то подружиться… Доверять секреты, советоваться, делиться переживаниями. За пять лет этого не произошло — такая подруга осталась в Ферре де Кастильо. Эстелла писала Сантане письма, но домой на каникулы не возвращалась. Не простила родных за то, что они сплавили её, как ненужную вещь. Из всей семьи переписывалась Эстелла только с Бертой, дабы узнавать новости.

      В последний год обучения девушка колебалась между желанием вернуться домой и остаться в Байресе — свободомыслящем, без оков и предрассудков. Нет, они существовали и здесь, но из-за величины города никто не сплетничал, не зная Эстеллу в лицо. Разумеется, она тосковала: по бабушке, что жаловалась в письмах на одиночество — постаревшая Гортензия отошла в мир иной; по Либертад, у которой бурно развивался роман с дядей Эстебаном; по Сантане, без неё и поболтать по душам было не с кем; и… Эстелла боялась себе признаться, но в самых смелых фантазиях она видела Данте, помнила о нём, о той детской дружбе. Интересно, какой он сейчас? Сильно ли изменился? Стал ли красивый или не очень?

      В школьные годы Эстелла часто думала о любви. Может, романов начиталась. Но и приятельницы давали ей повод мечтать о запретном. Маленькие девочки выросли, и нынче каждый выход в город заканчивался обсуждением потенциальных женихов. Некоторые, заводя мимолетные романы, рассказывали о них друг другу на ушко.

      Эстелла не участвовала в этих забавах и намеренно ни с кем не знакомилась. Но однажды к ней прилип случайный кавалер. Наглый и симпатичный юноша Аарон сводил Эстеллу в трактир, где она слопала вкуснейший десерт — ванильно-клубничное мороженое. И на целых два дня влюбилась. Однако новая встреча закончилась ужасно — Аарон поцеловал Эстеллу в губы. Девушка блюстительницей морали не была, но её романтические бредни в этот миг подверглись жестокому испытанию. «Первый поцелуй — это волшебно, он запоминается на всю жизнь…» — каждый любовный роман об этом гласил. Нередко Эстелла, ночами глядя в кисейный полог над кроватью, мечтала, как нежно и страстно поцелует её возлюбленный. Мечты разбились вдребезги, когда это произошло в реальности. Приятно? Нет. Омерзительно. Запах табака и виски, исходящий от кавалера, ударил Эстелле в горло. И когда Аарон по-бульдожьи обслюнявил ей часть лица, она сбежала. И прорыдала всю ночь. Как так? Неужели любовные истории из книг — враньё? Почему она не испытала даже крошечного удовольствия? Неужто любви не существует? Но бабушка говорила, что любила дедушку Алсидеса. Наверное, это она, Эстелла, бесчувственный сухарь.

      Все мимолетные интрижки учениц имели характер невинный и ограничивались поцелуями, объятиями да прогулками, пока одна из девушек не заболела. И хотя это тщательно скрывалось, слух пронёсся вихрем: шестнадцатилетняя ученица беременна. Разразился скандал, в школу прибыли родители девицы, что грозились отдать директрису под публичный суд — она не уследила за нравственностью ребёнка.

      Выход в город запретили всем категорически, но учиться оставалось пять месяцев. Они пролетели вскачь и, несмотря на колебания, Эстелла решила вернуться в Ферре де Кастильо.

      И вот уже ею было получено свидетельство об окончании закрытой школы для девочек имени Святой Терезы с отличием, и Эстелла в дорожном платье уселась в экипаж. Она не взяла вещей — отправила их вперёд, прихватив лишь сумочку Помпадур, где лежал надушенный кружевной платочек с гербом школы (такие дарили выпускницам на память). Дорога ожидалась длительной — пара суток с остановкой для трапезы, смены лошадей и кучера.

      Прикрыв глаза, Эстелла откинулась на спинку сиденья. Не верится, что пять лет позади. Ведь та маленькая девочка уезжала только вчера! Проревела всю дорогу, не успев попрощаться с Данте. Он умолял о встрече, а она отделалась запиской. Так невежливо! Интересно, Данте помнит о её существовании? Мальчики в этих вопросах непостоянны. Наверняка следом же завёл себе новую подружку. Мальчишка-то он был красивый, смышлёный, хоть и диковатый.

      Резкий шум возвратил Эстеллу в реальность. Стук. Голоса. Толчок. Экипаж остановился, и кучер вскрикнул. Шлепок — кто-то спрыгнул или упал на землю. И тень метнулась в придорожные заросли. Когда дверца распахнулась, Эстелла увидела немолодого мужчину в лохмотьях. В его неопрятной бороде запутались колючки, а в ладони блестел кривой кинжал.

      — Деньги давай, украшения, золото, серебро — всё, что есть! — гаркнул он басом.

      Эстелла вжалась в сиденье. У неё с собой не было ценностей. Все украшения, кроме крестиков и медальонов с изображением святых, в школе носить запрещалось; золотые дублоны и серебряные эскудо, что ей присылали на оплату обучения и покупку нарядов, она потратила накануне, дабы блеснуть перед Мисолиной столичными туалетами. По чужим рассказам Эстелла знала о разбойниках, что нападают на кареты и экипажи, идущие через лес, и грабят пассажиров. Если отдашь им ценности, они не тронут, не будут убивать или пытать. Им нужны деньги и украшения, но этого у девушки и не было.

      — Ты глухая что ль, золото говорю давай! — повторил грабитель.

      — Но у меня нет, сеньор.

      — А-ха-ха-ха! — он расхохотался, потрясая кинжалом. — Да ладно заливать-то! Ты сразу видать богачка. У такой, как ты, и нет ничего? Ни золота, ни серебра, ни побрякушек с камушками? Да в жисть не поверю!

      — Но я говорю правду, сеньор. Я еду издалека, а мой багаж отправился раньше. У меня нет ничего ценного.

      — Все так говорят. А как перетрусят, и дублоны припрятанные находют, и побрякушки. Значит, ты мало напугана, видать, — разбойник влез в экипаж. Приставив кинжал к горлу Эстеллы, свободной рукой начал обыскивать её платье.

      — Не трогайте меня!!! Уберите руки сейчас же!!! — девушка пихнула его ногой. — Эй, кто-нибудь!!! Помогите!!! Кучер! Кучер!!!

      Почему кучер не приходит? Он же мужчина! Неужели его убили? Или он убежал, бросив её одну?

      Заметив снаружи ещё двух грабителей, Эстелла поняла: так просто ей не выбраться. Те отвязывали лошадей от экипажа, но вдруг одна кобыла, заржав, встала на дыбы и, опрокинув налётчиков, ринулась прочь.

      — Чёрт! Лошадь держи!!! — завопил один из разбойников тонким голоском.

      — Вот дьявол, ушла кобыла! — рявкнул второй — лошади и след простыл.

      Эстелла не знала что делать. Вот это ситуация! Она одна, в лесу, на пустой дороге и разбойники вокруг! И девушка истошно завизжала.

      — Ну чего ты орёшь? Никто те не поможет! Здеся тя никто не услышит, да и кучер твой убёг, как крыса, а до города ещё шлёпать да шлёпать. А ты сладкая козочка, — пропыхтел бородач, толстым пальцем гладя Эстеллу по подбородку. — Ишь какая! Кожа, как у новорождённого ягнёночка. Если у тя и вправду ничего нету для нас, может, ты заплатишь иначе? Хочешь развлечься, крошка?

      Эстелла зажмурилась, медленно впадая в панику, и снова закричала, а сама думала, чем же стукнуть мужчину по голове. Грабителя крики девушки забавляли. Кинжалом он попытался разрезать шнурок на её корсаже, но Эстелла отчаянно вцепилась ногтями в его ладонь, оставляя на коже багровые ямки. И тут…

      Глухой удар. Шмяк! Чья-то рука, схватив разбойника за шкирку, стукнула его затылком о дверцу экипажа и выволокла наружу. Раздался свист, и на шею грабителю опустилось лассо — его заарканили, как быка. Фьють! Второе лассо связало двух других разбойников. Щёлк! Тонкий кожаный хлыст с характерным звуком прошёлся по трём физиономиям. Вся шайка валялась на земле и стонала от боли.

      — Похоже, вы бесстрашны, только когда нападаете на беззащитных людей на пустой дороге! — язвительно выкрикнул спаситель.

      Гарцуя на лошади, он объехал экипаж. Заглянув в него, увидел сжавшуюся в комочек девушку.

      — Сильно напугались? — тембр голоса оказался очень приятный: мягкий, молодой, задорный.

      Сердце Эстеллы ёкнуло и она не поняла почему — голос был ей незнаком. А лица она не увидела, его закрывал паньюэло — красный шёлковый шарф, что гаучо носили на шее, но надевали и на лицо, защищая его от пыли. На голове всадника красовалась шляпа с плоской тульёй.

      — Нет, всё в порядке, — промямлила девушка.

      — Это местная шайка. Они всегда тут промышляют, грабят экипажи, — гаучо беззастенчиво пялился на Эстеллу, обжигая её взглядом. Она смущённо опустила ресницы.

      — И часто вы всех спасаете?

      — Нечасто. Но и не впервой. Сегодня я лишь проезжал мимо.

      — Получается, вы — мой ангел-хранитель?

      — Возможно, — голос стал ещё веселее. Кажется, он смеялся.

      — А где кучер? Разбойник сказал, что он убежал.

      — Скорее да, чем нет. Я его не наблюдаю.

      — Что же мне теперь делать? Как я до дома доеду?

      — Далеко ехать?

      — В Ферре де Кастильо.

      — Ну-у-у, не очень далеко. Я тоже туда еду. Хотите подвезу?

      — Да…

      — Тогда вылезайте наружу и садитесь на лошадь.

      — Но… но… я плохо езжу на лошади, — замялась Эстелла. — Я… я… думала, вы меня в экипаже отвезёте.

      — Вот ещё! Я вам не кучер, — отрезал молодой человек. — Или садитесь в седло, или шлёпайте пешком.

      И Эстелла вылезла из экипажа. Мужчина выглядел броско, напоминая аристократа, одевшегося плебеем для забавы: белая рубаха, тёмно-синее чирипас, из-под которого торчали панталоны с кистями и сапоги со шпорами. Запястья украшали сплетённые из кожи браслеты. Лошадь была под стать хозяину: чёрная, с серебристой гривой и серебристыми же мазками на груди. Такой масти Эстелла никогда не видела.

      — Красивая у вас лошадь.

      — А то! Он не только красивый, но ещё и быстрый. Я гаучо, думаете я буду ездить на плохой лошади? — он хмыкнул, заставив коня пройтись по кругу. — Его зовут Алмаз.

      Эстелла решила, что незнакомец специально рисуется, но залюбовалась и конём, и всадником. А грабители всё валялись на земле. Спрыгнув с лошади, гаучо подошёл к ним. Пнул одного каблуком.

      — Эй, и что мне делать с вами, а?

      — Отпусти нас, — пропыхтел бородач, что угрожал Эстелле кинжалом.

      — Отпустить? Чтоб вы опять грабили невинных людей? Нападали на беззащитных девушек?

      — Мы грабим только богачей, — простонал тонкоголосый.

      — Да ну? А если я завтра поеду через этот лес в экипаже, вы тоже сочтёте, что я богач и что меня можно ограбить? Чёрта-с два я вам поверю! Ненавижу воров!!!

      Гаучо подозвал серую лошадь, что осталась от двух, запряжённых в экипаж. Взяв концы лассо, которыми были скручены грабители, он прикрепил их к седлу. И ка-ак свистнул кобыле в ухо. С испуга заржав, лошадь вздыбилась и пустилась наутёк, волоча разбойников за собой.

      Эстелла рот рукой прикрыла — жестокость её шокировала.

      — Что вы сделали? Это бесчеловечно! Они же умрут!

      — Не умрут. Лошадёнка слабенькая, трусливая. Минут через десять остановится где-нибудь в лесу. Неужели вам жаль грабителей, которые на вас напали? Какая вы смешная! — захохотав, гаучо одним махом вскочил в седло. — И долго вы будете стоять, как цапля на болоте? Садитесь на лошадь!

      — Я же сказала, я плохо езжу.

      — Ну сидеть-то умеете?

      — Умею. Но седло у вас мужское.

      — Или залезайте, или пойдёте пешком!

      Скрепя сердце, Эстелла подчинилась и кое-как взгромоздилась на лошадь. Надев ремешок сумочки на шею, она обняла всадника за талию. Сзади, в его кожаное фаха, был вставлен кинжал с выгравированным на рукояти изображением райской птицы Парадисы.

      — А зачем вам кинжал? — спросила девушка.

      — Лассо и хлыст не всегда помогают, как в данном случае. Иногда нужно и более устрашающее оружие, — отшутился молодой человек. Во всю мощь свистнув, он пришпорил Алмаза и пустил его рысцой.

      — Вы можете так громко не свистеть? — взмолилась Эстелла. — Я уже оглохла.

      Он не ответил. Запрокинул голову и расхохотался. Шляпа его съехала, и лицо Эстеллы накрыл водопад чёрных волос. Ум зашёл за разум мгновенно — она унюхала тонкий аромат мяты.

      — Ну что, не страшно? — спросил он.

      — Нет.

      — Вот и хорошо. Тогда едем быстрее, иначе и к утру не доберёмся.

      Лошадь поскакала галопом. Деревья замелькали со скоростью ветра, и Эстелла сильнее прижалась к незнакомцу. Испытывая необъяснимое, она касалась щекой его волос. Наверное, у неё температура повысилась. Сквозь ткань рубашки Эстелла чувствовала: все мышцы всадника натянуты. Похоже, он испытывал не меньшее смятение, чем девушка, и у него билось сердце, быстро-быстро, как у зайчика.

      Они ехали и ехали, казалось, дороге не будет конца, но вдруг выросли на горизонте остроконечные крыши и башенки с их золотыми и серебряными флюгерами.

      — Вы не сказали своё имя, — нарушил молчание незнакомец.

      — Эээ… разве? Да, точно. Эстелла. Меня зовут Эстелла. А вас? А-ай!

      Он резко натянул поводья, и конь застыл. До городских ворот оставалось минут пять езды.

      — Что случилось? Почему мы остановились? Я вас обидела? Ведь я лишь спросила, как вас зовут.

      — Ну всё, хватит!

      Молодой человек спешился, а Эстелла чуть не брякнулась — едва успела схватиться за Алмаза руками. Но спаситель, приобняв за талию, поставил её на землю.

      — Ты меня не узнала, да? Неужели, ты всё забыла?

      Эстелла прерывисто дышала, будто пробежав тысячу миль. Заглянула в очи — яркие сапфиры, по-кошачьи раскосые. Гаучо снял с лица шарф. Данте!