28. Внутреннее отражение

«Приду домой.
Закрою двери.
Оставлю обувь у дверей.
Залезу в ванну. Кран открою.
И... Просто смою этот день».
В. Высоцкий
    Когда ты всю жизнь в центре внимания и принимаешь на себя все удары социума: сплетни, интриги, оскорбления, лесть, зависть, потери, ты ненавидишь себя и всех за это, но однажды наступает момент смирения, и уже все равно, как и кто подумает о тебе. Ты просто хочешь оградить своих друзей и родных от паутины обманов и лицемерия и делаешь все на их благо. Ты забываешь про свои желания, интересы, мечты, секреты и вкладываешь всю душу в их жизнь, лучшей наградой для тебя будет их благодарность и признание. Это не странно, совсем не странно. Не странно даже тогда, когда ты теряешь их доверие, уважение, симпатию, обожание, их самих и чувствуешь себя невероятно опустошенным. Нет, это простая депрессия, друг мой, и лучшие лекарства от нее это горячий чай с лимоном, плитка шоколада и одинокая прогулка по парку, без шума, суеты и лишних взглядов. Просто надо в тишине разобраться с собой, со своими мыслями, понять свою сущность, принять ее и идти дальше. Идти по своей дороге с нужными людьми, нужными делами и личными стремлениями. Просто не надо заниматься чужой жизнью или копировать свою под образец других. Жизнь одна, и ее нужно прожить ярко, красочно, запоминающе, чтобы в ней все было. Но главное: по-своему, ни на кого не быть похожим.
     Странно то, что ты уже смиряешься с этими заповедями, начинаешь по ним жить, привыкаешь существовать без лидерства, и тут все твои старания разбиваются. Ты вновь втекаешь в привычную стихию, становишься тем, кем когда-то был. Лидером. Вот это странно, что ты не можешь привыкнуть к роли того, кем когда-то желал прожить всю жизнь. У тебя уже есть собственные цели и достижения и ты понятия не имеешь, как приспособиться к старому устрою. Странно то, что я не понимала, как опять стала главной и как мне теперь с этим жить. С ответственностью и гордостью за своих подопечных.
     Сейчас было не до сна, но можно было немного отдохнуть. Особенно, когда десять минут назад чуть не умер. Я сидела на кровати в своей спальне и поглащала упаковку картофельных чипс в сметанном соусе. Денис сидел напротив и недовольно смотрел на меня, скрестив руки на груди.
     - Нет, ты не права, - с жаром возразил он. - Не все можно купить. Прощение нельзя.
     Наверное, надо пояснить. У нас с парнем завязалась беседа, перетекшая в спор, в ходе которого я сказала, что за деньги можно купить все. И я действительно так считала.
      - Вот смотри, - сказала я, - например, здоровье. Богатый и бедный, и тот и тот больны раком. У богатого есть средства попробовать заграничное лечение и новые технологии, и даже если это не поможет, он имеет возможность прожить последние два или три месяца в роскоши, на полную катушку, чтоб не о чем было жалеть. А что же бедный? Он не сможет лечиться, только если взять еще кредиты, которые будут выплачивать его такие же бедные дети. И свои последние дни он проведет в привычной суете и тяжелой работе, без обезболивающего.
      - Ну, это слишком утрированно...
      - Хорошо, возьмем другой пример. Два совершенно одинаковых человека по внешности, характеру и складу ума. Только один богатый, а другой бедный. Кого ты выбирешь? Конечно же, богатого, это будет на подсознательном уровне. Все имеет цену: и дружба, и любовь, и материнство.
      Денис хотел еще что-то сказать, но тут вбежал Аркаша. Он был взъерошен, в помятой рубашкой и с запутанными волосами.
      - Капитан...
     - Что такое?
     Я вскочила. Беда, поняла я, и сердце екнуло. Я не была готова к новым смертельным опасностям.
      - Мы в области черной дыры, - протараторил мужчина, запинаясь, его глаза были испуганно округлены. - И она тянет нашу ракету к себе.
      Казалось, меня ударили в живот. Я никогда не встречала подобной ситуации и не знала, как поступить. Черная дыра всю жизнь представлялась мне чем-то ужасным, подобной необъяснимым монстрам, которыми пугают детей в детстве. Я вскочила и кинулась к иллюминатору. Я сразу увидела ее: чернильно-черная, бездонная, угольная, она была охвачена золотой сферой, образующей круг правильной формы. Что удивительно: кругом было невероятное количество звезд, там же я даже со своим удивительно точным зрением не увидела ни одной. Либо они находились на через чур далеком расстоянии, что их свет не достигал нас, либо там и вправду была пустота. Куда она нас выбросит? Страх охватил меня как малолетнюю девчонку, вспомнившую о бабайке. Но это было нечто похуже, нехотя признавала я, чувствуя беспредельную энергию, исходящую от портала. Почему-то мне совсем не хотелось проверять, что по ту сторону. По крайней мере, до этого надо успеть передать свои знания человечеству.
     - Что будем делать, капитан? - спросил Аркаша с надеждой, словно я могла голыми руками справиться с любой стихией.
      Я обернулась с решительным видом. Им нельзя показать страха, иначе он перекинется цепной реакцией на них, и тогда мы погибли. Я раздраженно смахнула пряди, лезшие в глаза, и волосы стремительно волнами рассыпались по плечам. В недоумении я замерла и повторила жест. Решение крутилось прямо на кончике языка, только я никак не могла сообразить.
     - Стремительно.
     Стремительно... Точно! Скорость! Наша скорость должна быть больше силы притяжения черной дыры, и тогда мы сможем вырваться из ее области! Я обрадованно хлопнула в ладоши и понеслась в компьютерный кабинет.
     - Капитан? - Аркаша и Денис кинулись за мной. Представляю, какой беспорядок творился в их головах.
      Юрий Апполонович больше не лежал посреди комнаты, мы завернули его в плащ и закатили под стол. Даже успели коротко поминуть. Кресло жалобно пискнуло, когда я прыгнула на него всех массой тела. Навигатор ракеты показывал черную дыру восклицательным знаком, топлива, судя по показаниям на мониторе, хватило бы еще на десять полетов вокруг Земли. Мысленно я уже производила расчеты, не теряя времени даром.
      - Сделайте мне кофе, - проговорила я приказным тоном и даже не испытала угрызений совести. За столько лет лидерства я привыкла к беспрекословному и быстролетному подчинению, когда это по-настоящему важно, хотя никогда и не злоупотребляла своим влиянием. Быть может, поэтому моя маленькая империя и потерпела крах.
     В горле появился комок, и язык словно обдало расколенным свинцом. Черт, не стоит об этом думать сейчас. Я уже ничего не исправлю. На столе передо мной появилась чашка с ароматным кофе, я быстро сделала пару глотков и скомандовала:
     - Будьте в боевой готовности, - моя рука опустилась на рычаг. - Денис следи за монитором. 
     - Есть, капитан.
     - Аркаша... Запусти вторую космическую скорость.
     - Что? - мужчина недоверчиво смотрел на меня, как на призрака. - Но Россия... То есть, капитан, ведь эта скорость вынесет нас с орбиты Земли на орбиту Солнца или какой-нибудь другой планеты.
     - Я знаю...
     - Мы можем не вернуться, - продолжал Аркаша. - Или упасть на необитаемую планету. Так как мы не имеем лицензии, то не имеем и связи ни со спутниками, ни с правительством Земли. Это очень рискованный план, капитан.
      Я раздраженно посмотрела на него: те же сомнения охватывали и меня, но я старалась о них не думать. Толку от этого никакого.
      - Я знаю! - повторила я громче, и, кажется, в глазах Аркаши промелькнула обида. - Но у нас нет другого варианта. Или есть?..
      - Нет, - наконец признал он.
     - Тогда делайте то, что велено! Время уходит! - я чувствовала, как дыра втягивает нас в себя, и также чувствовала, что внутри нее ничего нет. Совершенно. Если в космосе вакуум, но он наполнен планетами, межзвездным веществом, звездами, метеоритами, микроорганизмами, искусственными спутниками, то там не было и пылинки. Совершенно никакого разума, будто сам космос отказался там творить. Это-то и пугало.
     - Раз... Два, - дрожащим голосом говорил Аркаша, и я злилась на себя за то, что так надавила на него. - Три!
      Я подняла рычаг, и вернулись те ощущения. Боль в ушах. Тошнота. Головокружение. Испуг. В тот же момент дыра потянула нас, и ракета начала вырываться. Казалось, нас раздирали надвое. Денис и Аркаша могли о происходящем извне лишь догадываться, я же все это чувствовала. Мне было плохо, все стало намного хуже. Я слышала незнакомые голоса на непонятном языке и даже не понимала, кому они принадлежали: мужчине или женщине. Голова хотела разорваться, как переполненный арбуз, простоявший целый день под солнцем, я ощущала, как беспредельный объем солнечной радиации проходит через мой мозг. В этот момент я начала мечтать о смерти, от которой еще недавно убегала.
      Галлюцинации вернулись. Я шла по какому-то незнакомому месту, на мне были белые слаксы и жилетка из бурого меха. Меня окружали скалы и горластые чайки на их острых шпилях. А сзади, сзади бушевало море, бескрайнее, глубокое, серое, как в бурю. Вдали его беспокойные волны сливались воедино с кромкой горизонта. Мощные валы соленой воды вместе с ракушками и плоскими блестящими камнями разбивались о берег, капли, похожие на жемчуг или осколки алмаза, ронялись на кипельно-белый песок, по которому я шла босыми ступнями. Небо было темное, мрачное, все покрытое свинцовыми тучами, но не смотря на это мне нравилось там. Я чувствовала все, как наяву: и ядреный запах соли, и шум прибоя, и ветер, рвущий с меня одежду. Я слышала крики чаек и шипение морской пены, я видела то, о чем раньше даже мечтать не смела. Истина. Я задыхалась, будто была в чугунных доспехах, свежий холодный воздух обжигал мне горло, но я не останавливалась. Я прибежала к бамбуковой рощице, мимо проползла черная скользкая змея, похожая на шланг, в мелкую желтую крапинку. Ее черные сверкающие глазки, немигающие, как две мокрые бусинки, испугали меня, но и тогда я не сдалась. Темнело, последние лучи перестали прорезаться сквозь перину туч. Ветер стал сильнее и мощнее, я поежилась и напряглась.
      Внутри плясали свой дьявольский танец тени деревьев, которые тянули ко мне свои мерзкие ветви-руки, цеплялись за волосы и тянули назад, словно не желали пускать дальше. Словно там хранилась какая-то непостижимая тайна. Я все равно рвалась вперед, спотыкалась о корни, падала, разбивала колени, царапала щеки и ладони. Наконец я очутилась перед хижиной, чем-то похожей на индейский домик, только без крыши. Ее бамбуковые стены терялись в кронах деревьев, на двери чем-то черным, наверное, углем, были нарисованы неизвестные мне руны. Я толкнула деревянную дверь и очутилась в храме. Скорее всего, в античном, потому что вместо крестов, свеч, лампад и икон здесь были статуи, мозаики, фонтаны и пестрые цветы. Прежде я никогда таких не видела: таких красок, таких больших бутонов, такой насыщенности. Там были и красные, и синие, и зеленые, и голубые, и желтые с золотыми, и бардовые, много белых и даже черные. Они составляли прекрасную композицию, будто их создал и поставил по-нужному некий художник. Мои шаги по мрамору гулко отдавались в помещении, я увидела вдалеке алтарь и кинулась к нему, мое сердце стало чаще биться. Это был самый настоящий алтарь, холодный, из малахита. Он был уставлен золотыми подсвечниками и корзинами с цветами. В центре лежал мужчина, одетый в черный атласный костюм.
      Внутри все свело, и я отшатнулась. По-настоящему я испугалась, когда увидела прямо перед собой женщину, не слышно подошедшую. Ее ноги с ярко накрашенными ногтями были тоже босиком. Она была одета во все черное: облегающие джинсы и рубашка из тонкой ткани подчеркивали ее идеальную фигуру; вокруг головы - шапка ярко-красных тонких кудрей. Я перевела взгляд на себя и с удивлением увидела, что теперь я в льняных нежно-розовых брюках и белой кружевной блузке с короткими рукавами.
      - Тут всегда так, - вдруг заговорила женщина и тут же оказалась в темно-синем школьном платье до колен, с белыми манжетами и высоким воротничком. - Все быстро сменяется, течет и возвращается, - она лениво махнула рукой. Ее черные глаза, такие же бездонные, как и у меня, светились любопытством. Она не называла меня по имени, но откуда-то я чувствовала, что она его знает.
     - Что это за место?
     - Никто не знает, - незнакомка грациозно пожала плечами. - Но многие называют его душой.
      - Душой?!
     - Да, - в спокойной манере продолжала та. - Другие иначе: чистилище, атман, естество, натура, внутренний мир, сущность, характер, эссенция. В душе отображаются твое настроение, интересы, подсознательные желания, страхи. У тебя храм, - она повернула голову и окинула помещение задумчивым взглядом. - Но не православный или каталический, как у всех христиан, он не выражает смирение, покаяние, безмолвствие. Здесь очень много противоречий, что означает то, что ты никак не можешь найти своего Бога. Известные покровители не для тебя: ты не хочешь идти за толпой и со своим непокорством не станешь подчиняться кому-то, следовать традициям, умолять. Для этого ты через чур своенравна и горделива. Здесь много цветов - твоя жизнь пестра и насыщенна событиями, в эмоциях у тебя нет недостатка, но что самое удивительное: ты не сожалеешь об этом. У каждого душа выглядит по-разному: у кого-то это сады, у кого-то мегаполис, у кого-то сельский домик, а у кого-то подводная пещера. Вот у тебя, например, в душе очень уютно и красиво, статуи выдают твое стремление к знаниям и духовную привлекательность. Судя по вечернему свету и искусству внутри храма, ты ищешь спокойствия и уединения. А внешний шторм и суровое море говорят о том, что ты скрываешься от надоедливой суеты и публичности.
      Казалось, она читала меня, как по раскрытой книге. От этого возникало чувство дискомфорта и стыда. Словно меня раздели донага перед всеми и обсудили все мои недостатки. Ощущение обреченности сдавило горло, я думала, что задохнусь.
      О великий космос...
     - Кто ты? - прошептала я в ужасе.
      - Как? Разве ты не знаешь? - женщина в удивлении склонила голову набок. - И даже не догадываешься? Впрочем, не ты одна, - она начала ходить вокруг меня, я была не в силах пошевелиться. - Меня зовут внутренним отражением. Я это ты, а ты это я.
      - Нет! - взвизгнула я и отшатнулась, схватившись за голову. - Всего этого нет на самом деле! Все это лишь сон.
      - Правда? - женщина остановилась и насмешливо посмотрела на меня, изогнув бровь. Вдруг она дернулась и коснулась ладонью моего плеча, ее прикосновение было мягким и легким, как перышко. - Почему же ты тогда сама в этом не уверена? Мы отражаем все, что есть в вас, - продолжала она с напором, видя мою нерешительность. Ее черные глаза засияли диким огнем. - Все ваши стремления, мечты, неоправданные надежды, обиды, воспоминания, опасения, угрызения. Я точь-в-точь как ты, я заполняю всю тебя.
      Сумасшедшая, она сумасшедшая. Или я?.. В голове все смешалось, ничего ясного конкретного больше нет. Она подошла ближе и приказала:
      - Посмотри на меня. Посмотри на меня! Яркость моей внешность это яркость твоей души, твоя харизма. Мои черные глаза это твои черные глаза, тьма и бездонность твоей угнетенной души. Я босиком, ты босиком, потому что ты вечный путник, ты никак не найдешь себя и покоя. Все, что ты видишь во мне это то, что есть внутри тебя. Я - твое отражение. И не более.
      Я качаю головой, стараясь не заплакать. Смятение заполняет мое сердце, все это больше смахивает на ночной кошмар. Я стараюсь вырваться из его пут, понять, что происходит по-настоящему.
      - Тогда погляди на это! - кричит женщина и, стянув с пальца массивное серебряное кольцо, сует его мне под нос. Кольцо древнее, с гравировкой, металл кое-где стерся.
      - Что это? - не понимаю я.
     - Твоя совесть. И у каждого она есть. Только у одних золотая, сотканная из чести и самопожертвования, у других из железа или меди, основанная на здравом рассудке и выгоде. А у большинства гнилая, из окурков, покрытая плесенью и червями, не исполняющая своего назначения. Вот у тебя из серебра, значит, ты готова принести в жертву знаниям все и всех, кроме твоих друзей. Верно?
      Я подавленно молчу.
     - Песни тоже пахнут, - внезапно шепчет она, и ее глаза распахиваются шире. - Ты знала об этом? Я знала.
      Песни пахнут? Я стараюсь не потерять сознание, но все это смахивает на бред. Очень сильный бред. Песни пахнут, ха! Песни. Пахнут...
     - Чем?
     Краем глаза я понимаю, что одежда на нас вновь изменилась. Я стою в коричневом кружевном платье, мои волосы рассыпаны по плечам. На женщине древнегреческая туника цвета слоновой кости, красные волосы змейками струились по спине. Лишь вокруг все оставалось по-прежнему.
     - Воспоминаниями, - она резко вскидывает голову, и ее глаза ослепляют меня. Ничего не успев понять, я вскрикиваю от боли, закрываю глаза тыльной стороной ладони, отступаю назад и неожиданно начинаю проваливаться куда-то. Через несколько мгновений я понимаю, что падаю в космосе, и размышляю, а не был ли права Саша, когда говорил, что мне стоит подлечиться в психиатрической клинике. Вдруг эти проценты действительно сводят меня с ума, делают безумной, недееспособной?
      Я громко и пронзительно кричу и вновь нахожусь в компьютерном зале ракеты «Россия». Мы вырвались из области черной дыры. Надо мной склоненны Денис и Аркаша с одинаково встревоженными лицами. Я улыбаюсь им и проваливаюсь в спасительное небытие. Казалось, меня провожал во тьму смех той женщины. Моего внутреннего отражения.

   Я просыпаюсь от жажды, все мое тело пылает. Нос заложен, хотя, по правде говоря, я же не могу заболеть. Я встаю с постели, где все это время лежала, и шлепаю неуверенными шагами на кухню. В холодильнике находится бутылка прохладного апельсинового сока, и я тут же наливаю его в стакан. Мм, восхитительно. Голова гудит. Шарю по шкафам в поисках болеутоляющего и натыкаюсь на пластиковую коробку с лекарствами. Глотаю таблетку и наливаю еще половину стакана сока. Мир сразу становится ярче и лучше. На столе лежит газета, название которой броскими буквами гласит: «От ребенка в пробирке до ядерной медицины». Я беру ее в руки, бумага пахнет типографией, - удивительный запах для космоса. Но чтение мне ее идет: боль в голове не утихает, а мысли разбегаются в разные стороны.
      Итак, что мы имеем на данный момент? Тело. Сто процентов мозга. Душу. Внутреннее отражение. Совесть. Неужели каждый человек состоит из этого? Тогда волосы, фигура, размеры, цвет глаз, черты - это все составляющие личности. Но ведь совесть и души у каждого разные, как и отражение, получается, и это создает нас, дополняет. Или нет?.. Я совсем запуталась. С протяжным стоном я подошла к иллюминатору и замерла, чуть не выронив пустой стакан. Мне показалось, вернее, я действительно видела мигание в космосе. Это не просто впыхнувшая и погасшая звезда или какой-нибудь космический корабль, свет был скорее похож на солнечный зайчик, словно кто-то подавал сигнал. Я изо всех сил прищурилась, но ничего больше подозрительного не увидела. Однако тревожное чувство в груди осталось, нехотя я вспомнила предпоследние слова Павлоса.
      - Нечто надвигается на нашу планету, и они придут за нашими ресурсами, за нами! Инопланетяне! Мы не знаем, в каком виде они существуют, возможно, это вообще не поддается нашей логике, но они есть. Этот факт нельзя отрицать, это самоубийство! В космосе живет невероятная сила, энергия, которую мы не можем объяснить! Пропавшие корабли, рождение метеоритов, черные дыры, сила орбит. Там существует разум, намного сильнее нашего, даже самого идеального, и он, как главный компьютер, управляет всем.
     Неужели они и вправду существуют? Неужели Земля действительно в опасности? На фоне многочисленных фильмов про инопланетную расу в это как-то с трудом верится. На ум сразу же приходят другие слова юноши:
      - Наши знания переходят к одной девушке, чье ДНК идеально для хранения. Ее мозг это сосуд, готовый без ограничения принимать и хранить информацию! Таким способом вы лишь помогли создать идеального человека... Ребятки, изначально нас должно было быть шестеро, но потом Он придумал гениальную деталь: добавить седьмого, обобщающего. Магнитизм, как и сила воли потрясающей русской девушки, спас нас, и мы достигли своей цели!
      Мне была противна сама мысль, что кто-то создавал меня. Представить, что я была из пробирки, было отвратительно. Этому вторила жестокая реплика: «Россия, ты тоже меня слышишь; теперь на кон поставлено все, и ты играешь один на один. Не проиграй!». Дрожь от этих слов пробегала по моему телу. Голова закружилась от мыслей, было всего три часа дня, а казалось, прошел уже целый месяц. Даже не верилось, что через неделю у меня будет день рождение, а у Апрелина - завтра.
     Из-за двери послышались голоса, и на кухню зашли Денис с Аркашей. Оба уставились на меня, как на чумную.
      - Ты как? - с тревогой спросил меня последний, нахмурившись.
     - Похоже, вы меня ушибли головой, - усмехнулась я, чтобы разрядить обстановку. - Бережнее не могли?
     - Ты типа ликантроп? - улыбнулся парень. - Потому что рефлексы у тебя восхитительные.
      - Скорее уж робот, - фыркнула я и с ужасом снова вспомнила о пробирках.
      - Тебя мучают твои сто процентов, - Аркаша посмотрел на меня. И это был не вопрос. Я прерывисто вздохнула.
      - Да.
     - Это побочные эффекты, - Денис обнял меня за плечи. - Не унывай, мы тебе поможем.
     - Как?
     Аркаша положил передо мной альбомный лист и фломастер, мужчина робко улыбнулся, посмотрев на меня.
     - Напиши письмо себе в будущее.
      - Вы это серьезно? - с недоумением переспросила я и поглядела на лист, будто увидев впервые.
      Приятели в унисон кивнули, и, еще раз вздохнув, я придвинулась ближе и сняла колпачок с фломастера. Может, и вправду стоит попробовать? Вдруг, правда, поможет? Вот только с чего начать?
       «Дорогая я! Россия Добрева, уважаемой называть тебя, наверное, пафосно, а по-другому как не знаю. Возможно, туда, куда я пишу, тебя уже давным-давно нет. Не в физическом смысле, но в душевном. Через двадцать лет ты уже можешь быть погребена под толстым слоем забот о семье, переживаниями за кредит и бесконечным мусором в квартире. Скорее всего, уже нет той России, любящей искусство, яркие цвета, смелую музыку и кофе. Но я просто должна отправить тебе хоть самую маленькую весточку. Пусть я для тебя теперь стала чужой и далекой, забытой, как старый фильм, но ты мне интересна как новый город, новая страна, новый мир, который путник должен неприменно открыть для себя. Я - твое отражение в прошлом. Шумный и немного проблемный подросток с либеральными взглядами. У меня все хорошо, если это тебя волнует. Правда, парня на данный момент нет, но это поправимо. Сейчас у меня есть только одна подруга, однако и в ее дружбе я сомневаюсь. Слишком много я прошла испытаний, чтобы теперь по-прежнему доверять всем. Может, та женщина - мое внутреннее отражение, мое подсознание, - была права: моя душа угнетена. Я хочу избавиться от ореола мрака, окружающего ее».
      Я прервалась на пару секунд. Теперь мне стали понятны все мои вспышки гнева и разбитая щека Дениса: тьма, обратная сторона эрудиции, пожирала меня. Может, мое ДНК и идеально для магнитизма, но душа явно была не готова к такому объему.
       «Я родилась в Калуге, в России, ношу имя своей страны и горжусь этим. Я - патриотка и готова пожертвовать собой на благо Отечества, умереть за россиян. Моя мама, Татьяна, из Сосенского, городка в Калужской области, а папа, Олег Новиков, из Первоуральска, Свердловской области. Они перекрестились в Москве и тут же влюбились, они были созданы друг в друга, словно две половинки единого целого. Так завязались их отношения, папа ездил при каждой возможности к маме, и однажды я эмбрионом зародилась в ее животе. Я стала нежеланным ребенком, и мне это больно осознавать до сих пор. У отца была другая семья, и его жена должна быда вот-вот родить сына, поэтому он повел себя как самый настоящий трус и бросил нас. В основном ему помогли тысячи километров и горы Урала, разделяющие нас. Странно, но я почему-то не в обиде за это на него, услышав правду, я не испытала ничего, кроме смирения и желания восстановить наши отношения. Попытаться полюбить его, ведь мне так не хватало отцовской любви. Мама, пребывавшая после разрыва с любимым в тяжелейшей депрессии, сбежала из дома и родила меня в другом городе. Она разорвала отношения со своей матери из-за какой-то ссоры, и та никогда не видела меня. Мама виделась лишь с дедушкой, который умер, когда мне было два года. Она же сказала одному из своих ухажеров, Вячеславу Добреву, что я его дочь, поэтому я ношу такую фамилию. Когда мне было шесть, у меня родилась сестричка, Анастасия, ее отец был алкоголиком и не смог стать мне отчимом. Больше я его никогда не видела. Сестра росла красивой и смекалистой, но своенравной, я ласково называла ее Асьей и знакомые переняли это прозвище. До пятого класса моя жизнь была скучной и однообразной, хотя не могу пожаловаться на нее. По крайней мере, тогда меня никто не пытался убить, и я не знала горечи предательства. В одиннадцать лет я встретила робкую, но прекрасную, как эльфийку, девочку, мою новую одноклассницу. Ее звали Апрелиной, Апрелиной Василевски. Всего лишь имя, а сколько в нем было мелодии, песни, созвучности! Кроме того, оно символизировало дату ее рождения: тридцатое апреля. Последний день апреля.
       У нее были потрясающие, сказочные карие глаза, настолько прекрасные, что за всю жизнь подобных я не встретила больше ни у кого. У нее была самая чистая и лучшая душа на свете, хрупкая, как хрусталь. Увидев девочку, я поклялась защищать ее, так как всегда была сильной и непоколебимой. У нас завязалась дружба, я давала ей все и принимала весь ее негатив, чтобы облегчить жизнь Апрелине. Со временем к нам присоединились Вика, Римма и Кира. Все они были по-своему хороши и интересны, но все равно у всех воля была слабой, и они были готовы сломаться в любой момент, как соломинка. А вскоре, несмотря на довольство устроем своей жизни, я влюбилась в одноклассника, в Станислава Князева. Для меня это был самый красивый юноша: смуглая упругая кожа, четкие кубики пресса, большие глаза цвета топленого шоколада, мягкие каштановые локоны, тонкие черты лица. У него была такая же харизма, как и у меня, и это нас сближало. Он не сразу обратил на меня внимание, но когда наконец обратил, то мы никак не могли насытиться друг другом. Каждый день с ним я открывала новый оттенок любви, совместые будни были яркими и полными событий, я постоянно узнавала что-то новое в нас. Наши отношения стремительно росли, я была всюду рядом с ним, а он - со мной. Его также, как и меня, везде провожали лучшие друзья, и очень скоро мы объединились. Не хочу ни скромничать, ни хвалиться, но если глядеть со стороны, то объединяла их я. Вся школа с замиранием сердца следила за нами, в толпе пробегал суеверный шепот, когда они видели лавирующую среди них пару из статного высокого брюнета и стройной, сияющей своей улыбкой девицы с русыми развивающимися волосами. Картину дополняла свита. За мной мои подруги: черноволосая хохотушка-Римма, надменная Кира с пепельными кудрями, тонкая, как тростинка, Вика со своим пристрастием к фиолетовому и Апрелина. Она ничем особенным, сразу бросающимся в глаза не выделялась, и все же, несмотря на внутренний страх, она привлекала взоры окружающих. Нас все любили и обожали и в равной степени ненавидели, завидовали, презирали».
      - Удивительно и одновременно грустно, - прокомментировал Денис над ухом.
     Аркаша с укором поглядел на него и махнул рукой.
     - Пойдем. Не мешай России.
     - Аркаша, - окликнула я его у самой двери. Он медленно обернулся. - Спасибо.
      - Всегда пожалуйста, капитан, - его губы растянулись в добродушной усмешке, и он скрылся в дверном проеме.
     «Однако, на самом деле, у нас было все не так идеально, как казалось окружающим. Ссоры часто раздирали нас, особенно Апрелину и Вику, когда последней казалось, что та положила взгляд на «ее» Тему. Слава часто меня ревновал, даже через чур часто.
      - Не бросай меня, Рос, - шептал он, прижимая меня к стене.
      - Я и не собиралась. Ты так просто не отделаешься от меня, Князев, - отвечала я в своей игривой манере и просила больше не устраивать таких сцен.
      Однако ему не нравился любой парень, находившийся рядом со мной. Однажды он даже ударил своего лучшего друга, друга с детства, Тему, лишь потому что, когда нас застали наедине, я улыбалась на его шутку.
      - Ты все для меня, - повторял он. - Если ты уйдешь, я не смогу жить без тебя. Я просто сломаюсь.
     Это мучило меня больше всего, я боялась оступиться и сделать неверный шаг. Я старалась исправить отношения в нашей компании, но ребята оставались глухи и слепы к моим попыткам. Отчаяние убивало меня, я не в силах была справиться с эмоциями, пленившими душу, а Слава, хоть и клялся в любви, не видел этого. Не видела этого и мама и лучшая подруга, Апрелина. Поэтому однажды меня нашли в ванной без сознания. Я наглоталась таблеток и готова была тихо умереть. Это из-за таких-то глупостей и таким-то образом! Похоже, многое изменилось с тех пор, потому что теперь я не сдамся без боя. Любым путем, даже самым извилистым, но я найду Меч Победы.
     После того как меня откачали, я прошла небольшой курс реабилитации и работы с психологом. Благо, шестнадцати мне еще не было, поэтому не поставили на учет к психиатру. После этого я на многое пересмотрела свое отношение и расценивала свое воскрешение как второй шанс. Очень важный для меня шанс. Молчание Апрелины, втихомолку ревновавшей Славу ко мне, стали меня раздражать, и наконец я бросила роковые слова:
      - Ты - самый паршивый человек».
      Слезы душили меня, и я налила еще сока, лишь бы не разрыдаться. Что-то последние сутки вышли через чур бурными.
      «Необоснованная ревность Славы тоже надоела мне, это ранило, ведь я не давала ему повода. Все достигло пика страстей, самого накала, мы оба психанули, и я ушла, громко хлопнув дверью. Так в одночасье рухнуло все, что строилось мною на протяжение долгих лет. Было такое ощущение, будто я потеряла своего ребенка. Но гордость была слишком велика, чтобы я попыталась что-нибудь вернуть. Нет, я держалась с самым независимым видом, хотя в душе выла. Никто в мире, кроме меня самой, не знает, как трудно мне было в те дни. Я осознала самое главное, что у каждого человека есть своя жизнь. Каждый имеет свои проблемы, стремления, тайны, мысли, и, выслушав, может даже посочувствовать и скорбеть, но вскоре забудет. Круговорот жизни поглощал их, и они вновь занимались своими делами. Таков суровый закон Вселенной...»
      Я еще долго писала о наших тяжелых отношениях, о моем одиночестве после разрыва, ведь некому было заполнить образовавшуюся пустоту, о моем побеге в Тулу, о процентах. О Саше, о моих непонятных чувствах к нему и многом другом, вплоть до этого момента. Когда слезы подступили уже к самому горлу, я сжала лист в комок и с яростью кинула в мусорное ведро под столом. Тело. Сто процентов мозга. Душа. Совесть. Подавляя крик, я пнула стул ногой, чтобы боль душевная заглушила боль физическую. Черт, мое собственное внутреннее отражение оказалось право!..