12. 1. Сахалинский период

Сахалинский период.
Педагогическая деятельность.

1.

Вечером шестнадцатого сентября, с Ярославского вокзала Москвы, я отправился в далёкий путь, лежащий через всю страну во Владивосток. Провожал меня мой лучший друг А. Михненко со своей супругой Тамарой. Поезд тронулся, мы пожали руки и пожелали друг другу успехов. Букет гладиолусов, подаренный мне я поставил в стеклянной банке на купейный столик и они украшали наш купе всю дорогу, до самого Владивостока, куда мы добирались целую неделю. Потом, в своих письмах Анатолию, я подробно описал всё, что видел из окна вагона, весь маршрут. Тоже самое я описал и в письмах написанных в Ленинград Н. Тумановой.

Время переезда моего на Сахалин поездом через всю страну было исключительно удачным. Можно сказать, что мне в этом отношении повезло. Я благодарю судьбу, что мне довелось всё то увидеть - красоту и очарование моей великой Родины. Была та самая пора, о которой в народе говорят - Бабье лето, золотая осень. Леса и поля покрыты богатейшей цветовой гаммой, золотом и багрянцем. Картины, одна краше другой, сменяли за окном вагона друг друга. Трудно было оторвать глаза от окна. Порой не знал куда лучше смотреть, в какую сторону, в левое окно или в правое. Дальше Красноярска я ещё не бывал и вот мы проехали Новосибирск, затем Красноярск, Иркутск, Читу, Хабаровск и, наконец, прибыли во Владивосток. Только после такого путешествия, реально представляешь пространство на территории которого находится Россия.

Из Владивостока до о. Сахалин мне предстояло добираться на теплоходе. Море штормило. Над бухтой „Золотой рог" нависали тёмные, не предрекающие ничего хорошего, тучи, дул сырой сильный ветер, но в самой бухте волнение было довольно сносным. Но как только теплоход вышел из бухты в открытое море, его стало бросать из стороны в сторону как щепку. Радист принял штормовое предупреждение, но, почему-то, мы обратно не возвратились, а продолжил следовать своим курсом на Сахалин.

Судьба, видимо, решила подарить мне полную гамму испытаний, целый букет состоящий, так сказать, не из одних только роз различно цвет и оттенка, но и из шипов.  Всё как в жизни бывает - после смеха, слезы, после солнышка дождик и наоборот. Из-за шторма, мы, вместо двух суток, добирались до г. Холмска на Сахалине целых трое суток и все эти дни я лежал пластом на койке почти не вставая, страдая от морской болезни.  Страха натерпелись премного.

В первую же ночь одну из кают второго класса затопило. Волна разбила иллюминатор. Ещё б немного и мы бы погибли. Признаться в таких передрягах на море я был впервые, впервые испытывал ужас от мысли, что наше "корыто" не выдержит такой круговерти и развалится на части после очередного удара волны в борт. На пароходе всё скрипело, гудело и охало. Наше судно то опрокидывало на один борт, то на другой, то нос зарывался в волну тогда как корма зависала над ней так, что оголялись винты и вертелись в холостую, то наоборот, нос высоко поднимался над волной, а корма погружалась в пучину. Нашу "океанскую громадину" в бушующем, ревущем море бросало, как щепку так, что того и гляди слетишь с кровати. Приходилось цепляться руками и упираться в спинку кровати ногами. Я поражался мужеству команды парохода, которой в таких условиях приходилось не просто жить, а выполнять свою работу, находиться на вахте у дизелей, котлов и т.д. Редкий пассажир выходил на палубу, разве затем, как например я, чтобы травить за борт. Все валялись "труппами" на койках. Три дня я ничего не брал в рот, меня тошнило, мутило, не мог себя заставить хоть немного поесть, хоть и понимал, что это необходимо для здоровья.

Короче говоря, что нам довелось испытать, пережить за эти три дня одному богу известно. Интересно отметить, что дети переносят морскую болезнь значительно легче чем взрослые. Когда мы прибыли в порт назначения, в Холмск и стали выходить на берег, то на людей было страшно смотреть. Осунувшиеся, серо-зелёные лица, мрачные, с болезненным состояние, с опустошенной душой люди, которых еще продолжало бросать со стороны в сторону от усталости под тяжестью чемоданов, свёртке сходили медленно по трапу и расходились кто куда, мысленно благодаря Аллаха, что остались живыми и, наконец, добрались до места. 

2.

Так вот она какая "земля обетованная". Как-то она нас примет, как приголубит? Как сына или как пасынка? Я был в таком тяжёлом состоянии, что особого восторга и нового восприятия не ощущал, был, как больной ко всему безразличен. День был пасмурный, но дождя не было. Ветер заметно стал утихать. Узнал, что до Невельска, куда мне предстояло ещё ехать, через несколько минут поедет "матриса" - вагон на подобии трамвая с дизельным мотором (японское изобретение). Между прочим незаменимый вид транспорта для холмистой местности с небольшим количеством пассажиров.

В Невельск приехал, когда было уже темно. Спросил у проходящего моряка как добраться до Мореходного училища. Оказалось, что оно совеем рядом, а моряк этот там работает. Он вызвался меня проводить к дежурному по училищу и любезно подхватил мой огромный чемодан, наполовину набитый книгами и учебниками, которыми я, на всякий случай, запасся в Ленинграде.  Кто его знает, думал я, как будет на Сахалине с этим делом. Лучше иметь всегда своё под рукой, спокойней на душе.
По дороге разговорились. Оказывается меня уже ждали, знали, что из Ленинграда должен приехать преподаватель. Действительно от вокзала (деревянной сараюшки) до трёхэтажного главного учебного корпуса было метров триста.  Встретили меня, как родного. Первым делом, дежурный по училищу распорядился, чтобы меня накормили. Мой знакомый - помощник дежурного, как оказалось, отвёл меня на камбуз и хоть ужин уже давно закончился, накормили чем могли, напоили чаем. Не смотря на то, что три дня ничего не ел, есть не так хотелось, как хотелось спать. Я ещё сутки был в состоянии больного. Мне казалось, что земля под ногами качается, кружилась голова. И только через сутки после прибытия я начал постепенно отходить, лицо стало розоветь, стал крепнуть голос, появилась устойчивая походка.  Возвращались силы.

После ужина, всё тот же моряк, повёл меня в один из корпусов, окружавших столовую, на третий этаж. Нас встретил дневальный с рапортом. Вспомнилась служба на флоте и в голове мелькнуло - давно ли я вот так же стоял молодым матросиком на вахте и отдавал рапорт дежурному офицеру, а теперь буду преподавать таким, каким был сам когда-то. Так как день закончился и никого, кроме дежурного из администрации и командования, в училище не было, дежурный решил, что я переночую на одной из свободных коек в кубрике судомеханического корпуса, вместе с курсантами. Мы люди не гордые. Я прекрасно понимал сложившиеся обстоятельства и трупом свалился в кровать и тут же уснул, едва коснулась щека подушки.

Утром, сквозь сон, слышу голоса ребят, спрашивающие друг у друга кто я такой, откуда, но глаз открыть не мог - мозг ещё продолжал спать. На второй день полностью устроился и начал потихонечку осваиваться. Как и обещали, меня поселили в общежитии, в комнате на двоих, на первом этаже жилого корпуса радиотехнического отделения, в комнате, двери из которого открывались в вестибюль центрального входа в здание. Окно "упиралось" прямо в кочегарку, -"крематорий", как довольно удачно ее "окрестил" сосед по комнате, тоже ленинградец, Валерий Синицын. В этот же день я познакомился со всеми преподавателями и командирами рот, проживающими в общежитии.

В честь моего прибытия по традиции был организован совместный сабантуй, на котором мы и познакомились и меня в вели в курс дела. Так В. Синицын (в последствии, мой лучший друг) работал преподавателем на судоводительском отделении, преподавал радиолокационные средства судов вождения и др. Всего под общежитием было три комнаты и общий у умывальник–туалет.
Всё оказалось совершенно не так, как я предполагал о Сахалине. Действительность превзошла мои самые лучшие ожидания. Правду говорят, что не так страшен черт, как его малюют. Оказалось - черт совершенно не страшен. Я попал в экзотический край, в страну чудес.

3.

Город-порт Невельск находится в пятидесяти километра южнее города Холмска на западном побережье острова, в южной его части. Население города, состоящее из русских, украинцев, корейце и др. национальностей составляло тогда около тридцати тысяч человек. Город тянется узкой полосой вдоль побережья Татарской пролива с "вливанием" в Сельский и Южный распадки. Новые дома в основном пятиэтажные, но их ещё в городе мало, в основном это дома японской постройки, в народе прозванными "кильдымами" или гадючниками.

В Мореходном училище готовят кадры для рыбного флота по трём специальностям: судоводителей, судомехаников и радиотехников-навигаторов, кроме того имеется заочное отделение по всем трём специальностям. Кроме мореходки в городе имеется Управление тралового флота, рыбный порт с холодильником и рыбопереработкой, судоремзавод, производственное техническое училище, несколько школ, кинотеатров, поликлиника и больница, дошкольные учреждения, роддом и автопарк.
 
Короче говоря, есть всё для нормального функционирования города районного значения. Даже дворец культуры моряков, банк и несколько сберкасс, автобусное сообщение и железнодорожное - всё есть. Как и в любом порядочном городе имеется ресторан, гостиница, центральный универмаг, два рынка, много продуктовых гастрономов и магазинов, аптек, швейных мастерских и пр. заведений, среди которых пивзавод, милицейское участки, суд и прокуратура, несколько столовых, кафе, буфетов. Местами город тянется одной улицей, прижатой сопками к морю. В центральной части города, с центральной улицей Ленина имеется даже площадь с памятником Ленину в центре её, расположены с трёх сторон площади: горком партии, райисполком и Управление тралового флота, за ними находится порт, справа и слева расположены учебные и спальные корпуса Мореходного училища. В этом, самом широком месте города от сопок до кромки моря не больше километра будет.

Климат здесь (в южной части Сахалина) чем то похож на ленинградский, но несколько смещен по времени года. Самим теплым месяце является сентябрь, В сентябре здесь купаются в море. Я удивился когда приехал из осени в лето. Ещё в октябре шли тёплые дожди, гремели грозы, а где-то в конце ноября на деревьях вновь распустились почки. Помнится это меня так поразило, что об этом явлении я написал в какую-то центральную газету.

На каждом шагу, по началу я не переставал удивляться и поражаться. Со снабжением всем необходимым для нормального проживания, здесь было хорошо. В магазинах всё было и никаких тебе очередей. Скажем мясо всегда свежее в широком ассортименте: говядина, свинина, баранина, куры, колбасы -постоянно пять-шесть, а то и больше наименований.

Об рыбных продуктах и говорить не приходится - каких только душа желает, одной сельди несколько разновидностей и сортов. И главное, вопреки моим ожиданиям, всё дёшево - мясные продукты и другие не дороже, чем в Ленинграде, а рыбные - дешевле значительно. Буквально через несколько дней, после приезда я стал свидетелем как прямо из машины на колхозном рынке продевали (рыбколхоз) рыбу кету ещё живую, прямо с улова, по рублю штука, тогда как в каждой рыбине (они как одна по величине) одной икры полкило.
 
Оформившись и обосновавшись, с двадцать восьмого сентября я приступил к работе, начал свою педагогическую деятельность. Мне предстояло преподавать несколько предметов на радиотехническом отделении (РТО), а именно: радиопередающие устройства в двух-трёх группах в разные годы, в зависимости от набора, электротехнику в двух-трех группах, гидроакустические устройства и технику безопасности, кроме того, все эти предметы предстояло преподавать во время зимней и весенней сессий заочникам обзорно, принимать, проверять контрольные работы, курсовые, лабораторные работы, зачеты, экзамены.

Электротехника и радиопередатчики - это еще куда ни шло, кое какие знания остались после института, а вот гидроакустика, техника безопасности для меня было совершенно новым. Но выбирать не приходилось. Давали, что осталось. Пришлось брать, чтобы годовая нагрузка была нормально и обеспечивала неплохой заработок при годовом стаже. Занятия уже шли полным ходом почти целый месяц, приходилось каждый день давать по две -три пары уроков с тем, чтобы ликвидировать о отставание и успеть вычитать всю программу, необходимые часы, а значить выполнить нагрузку годовую, исходя из которой выплачивается месячная зарплата. Обычно каждый год, как потом я узнал, занятия начинаются не раньше пятнадцатого октября, так как все курсанты первых курсов посылаются на уборку урожая в колхозы и совхозы, но в этом году, не знаю почему, в колхоз не посылали.

4.

Помнится первый урок в моей жизни в качестве преподавателя, был по радиопередатчикам. Начальник РТО Евгений Нестеренко, молодой, отличной внешности и, как потом я убедился, отличный человек, доброжелательный, с приветливой улыбкой, предварительно у успокоив меня, завёл в аудиторию старшекурсников, коротко предо ставил и пожелав удачи вышел, оставив меня самому вести урок. Накануне я готовился, как потом уже никогда больше, боясь опозориться. Кроме того, что написал конспект будущей своей лекции, я репетировал в слух, отрабатывая каждую фразу, чтобы она была не только технически грамотной, но и звучала бы умно, правильно была построена стилистически. Я знал, что от того как я проведу свои первые часы в группах, создается впечатление и мнение обо мне как о преподавателе: о моих профессиональных качествах и главное, о моих педагогических качествах. В это понятие входит не только профессиональная компетентность, но и культура речи, интеллигентность, демократичность, выдержка, честность, справедливость и др. Даже такое, обладаю ли я чувствам юмора или я скептик, разносторонний я или догматик, как я отношусь к своей перс соне, высокомерен я или снисходителен - всё это и многое другое (каждый своё), я знал это, постараются выявить, для этого постараются как следует "прощупать". Я решил для себя, что с самого начала буду самим собой, не буду прибегать к хитростям и всевозможным педагогическим уловкам. Если что не знаю, не смогу объяснить, так и скажу, что не знаю и не посчитаю это унизительным, чем-то зазорным. Нужно быть честным самому и от своих учеников это требовать неукоснительно. Решил свои отношения с курсантам строить на доверии, откровенности и справедливости. Главное, открытость, но не попустительство.
 
Свой первый урок начал с того, что коротко, в три-пять минуты, рассказал о своей трудовой деятельности: где учился, где о работал и кем. Зная, что учащиеся больше любят сами задавать вопросы, чем на них отвечать, когда их спрашивают, построил уро с сначала заинтриговав курсантов вопросом: все ли имеют представление о радиопередатчиках. Как и ожидал и был готов к этому, ту же посыпались множество вопросов, Сама собой завязалась непринужденная и интересная беседа. Мне ничего не оставалось как только направлять и поддерживать интерес к теме и по возможное?

Просто и понятно отвечать на вопросы. Сильно заинтересовал и поразил мой рассказ о радио пампах применяемых в радио передающих устройствах, их размерах, назначении, коротко об устройстве. С интересом узнали, что имеются огромные мощные пампы не только с искусственно-воздушным охлаждением, но и с водяным.
Первые два часа (пара) промелькнули на удивление незаметно дня себя прошло волнение, появилась уверенность. Все произошло так как бывало во время сдачи экзамена - сначала тебя от волнения лихорадит, возьмешь экзаменационный билет и сразу успокаивается, сосредотачивается на ответах на поставленные вопросы.

5.

Весь первый учебный гол, был исключительно, для меня, трудным, напряжённым, Потребовалось много физических и моральных сил. Приходилось напрягать все свои силы и способности. Учебная нагрузке в первый год была около тысяча пятьсот часов (в школах считается нормальной нагрузка в семьсот - восемьсот часов в год). А если учесть, что приходилось, по сути самому на ходу учить предметы, то станет, наверно, понятным как было тяжел приходилось к каждому уроку по разным предметам помимо "плана на урок, готовить конспект и готовиться к рассказу включая и решение задач.
 
Перед новым годом и майскими праздниками, в течение нескольких недель, у заочников наступали соответственно зимняя и летняя сессия. В это время нагрузка возрастала в несколько раз, так как за короткий промежуток времени приходилось в по существу, выдавать всю программу, кроме того, проверять массу контрольных работ и курсовых проектов, а также лабораторные работы. Приходилось во время сессий спеть всего по несколько час сов (не больше пяти) в сутки. Но, как говорится, взялся за гуж - не говори, что не дюж. В последующем, когда стало легче значительно, я задавал себе вопрос, что давало мне силы выдержать новый год, не сломаться, не свихнуться и даже не заболеть? Пожалуй основное это то, что я был к этому подготовлен всей моей предал шествующей жизнью, а подробней можно выделить такие характерно тики как молодость, здоровье, огромный интерес к новому делу, усидчивость, упорство в достижении цели и высокая ответственность и порядочность, работоспособность и выносливость, дисциплинированность и, не в последнюю очередь, некоторый жизненный опыт и полученные знания. Умение спланировать, настроиться, организоваться, определить главное и выделить его. Конечно же и сознание того, что твой труд очень важен и нужен сотням парней слушающих твои лекции и таким образом, приобретающих знания по специальности.

Весь год я работал, как заведенный механизм. Всё было подчинено одному - учебному процессу, урокам и подготовке к ним. Пожалуй нигде (ни до, ни после) я не был так загружен и занят до предела, мне в конце год даже стал нравиться ритм моей жизни, когда все рассчитано до минуты и каждой секундой дорожишь. В чем-то этот год-полтора напоминали службу в военном флоте. Т0К же всё расписано по минутам, график, порядок, высокая организация и дисциплина. Нельзя сказать, что не было никаких отдушин в работе и просветов. Было всё. Молодость всегда выкраивает себе время и создает в работе просветы как бы тяжело не было, вспомните вое иное время. С каждым новым годом (учебным) работать становилось все легче и легче. Не нужно было писать конспект к каждом уроку, Вносились небольшие коррективы. Появился запас знаний и опыт работы, уверенность. И главное, с каждым годом брали всё меньше годовую нагрузку, так как стоимость часа возрастала. В результате с годами свободного времени становилось всё больше. Так можно сказать, что через три года работы преподавателем, предметы настолько хорошо освоит, что ни учебник, ни конспект практически тебе не нужен. Весь материал знаешь, как свои пальцы поэтому к урокам старается подготовить что-нибудь из "нового".

6.

Начиная со второго учебного года, стало больше свободного времени, которое мы отлично проводили, использовали активно и ним дорожили. Я уже говорил, что меня поместили в общежитие для холостых преподавателей и сотрудников училища. Мы быстро подружились и когда позволяли дела, собирались в одной из комнат ужинали, проводили время за беседами, спорили, играли в шахматы, а иногда в карты. К нам на холостяцкий огонёк часто приходили (убегали от своих жён) другие преподаватели: Кухаренко, Ким, Логинов, Бочаров, Тищенко и др.

Вскоре, с лёгкой руки В. Синицина нашу капеллу стали называть "Клуб четырёх коней". Иногда в нашем клубе, в качестве гостьи, появлялась женщина, причём каждый раз другая, а то и две сразу. Каждого из нас, кроме основной профессии связанной с работой, было хобби, а то и несколько. Так у В. Синицына проявлялась особая любовь к поэзии. Он сочиняя стихи и даже печатался (издавался) в сахалинских газетах, кроме того был заядлый шахматист, увлекался фотографией, неплохо рисовал и был женским сердцеедом номер один среди нас.

Иногда в хорошую погоду зимой в выходные дни мы выходили кататься на лыжах в Сельский распадок. Чаще всего катались с Валеркой. Изумительные по своей величавости и красоте, покрытие шапками снега, синеватого в тени и ослепительно сияющем на солнце, а кругом тишине и спокойствие, сопки зимой. Огромные сугробы пушистого снега, шапки снега на ветках деревьев и ослепительная белизна на солнце и простор, и полная отрешенность от трудов праведных. На некоторое время забываешь обо всём на свете, полная раскрепощённость. Свобода от всего земного - блаженство. Дышится легко. Так дышится только в горах. Мир и тишина, вокруг ни души - ты и природа. В распадке, где-то в районе водохранилища, между сопок, место куда обычно зимой едут кататься не лыжах жители Невельска.
Интересно отметить, что в этом месте всегда отсутствует ветер, стоит только чуточку спуститься с вершины сопки. Поэтому в солнечную погоду, даже в январе, можно кататься раздетым по пояс и загорать, что мы и делали. При этом даже не было насморка никогда.

В тёплое время года мы так же часто выбирались всей компанией на сопки. Каких-нибудь полчаса и мы там. Брали с собой закуску, шахматы, подстилку и до вечера на сопку. С сопок открывался вид на город, лежащий у подножья, длинной полосой тянущийся вдоль берега моря. Отличная панорама. Море простирающееся до горизонта, вдел и проплывающие суда. Всё способствует хорошему благотворному отдыху: и видимый пейзаж, и дружеская беседе, и изумительная, малосольная, свежая, жирная селёдка, которую можно есть без хлеба сразу целую, а то и две, и свежий морской воздух, и игра в шахматы.

Иногда мы собирались и отправлялись в поход в сопки с другими преподавателями и их женами. Чаще это были преподаватели из спортивной кафедры. В таком случае мы, кроме всего прочего брали мячи. Фотоаппарат радиоприёмники и пр. Играли там в волейбол, футбол, фотографировались, загорали, слушали музыку, дурачились. Сопки для нас были своеобразной зоной отдыха. От снега сопки избавляются на юге острова где-то в конце марта.

7.

Я для себя решил, что как только сойдёт снег с сопок, по возможности каждый день, хоть на час, ходить на сопки. Для этого я использовал либо врем в промежутках между парами, если имелось "окно" или после уроков. Я взбирался на сопку у железнодорожного мостика через речку текущую из сельского распадка по тропинке протоптанной за многие годы. Там на вершине тропинка извивалась по гребням, то раздваивалась и я шел куда мне вздумается. В первое время, прежде чем взобраться на сопку, мне приходилось несколько раз останавливаться чтобы отдышаться. Но уже через месяц такие прогулок стало заметно мне, что я значительно окреп физически, стал меньше уставать поднимаясь на сопку, и ногам и сердцу стало легче, стало хватать воздуха, не стало отдышки, то через год я мог взбираться на сопку бегом, как косуля. А с сопки я не сходил, а слетал прыгая из террасы на террасу и так до самого низа. Террасы находились друг от друга на высоте до двух и более метра. На весь спуск, таким образом, уходили считанные секунды. Я любил гулять по сопкам особенно осенью. Я чувствовал, что это приносит мне огромный заряд сил и энергии, бодрости и здоровья, что так необходимо было для успешной преподавательской деятельности, но кроме того лазание по сопкам мне приносило эстетическое удовлетворение, так как осенью сопки в неописуемой красоте разноцветья находятся. Для художника это рай на земле.

Однажды, в мае месяце, я решил, как следует посмотреть сахалинскую растительность и вообще забраться в сопки, как можно дальше. С утра пораньше в выходной день я поднялся на сопку и пошел по гребню. Погоде была хорошея, ничто не предвещало никаких изменений в погоде. И буквально через полчаса появились признаки густого тумана, который на глазах надвигался с моря. Я "застопорил" ход и скорее почувствовал, чем осознал, что пока не поздно, нужно поворачивать оглобли назад.

Но процесс ухудшения видимости происходил лавинообразно, с каждой минутой видимость уменьшалась и уменьшалась. Я прибавил ход, а местами переходящего в бег трусцой, пока еще была видна тропинке между молодой поросли бамбука, растущего на склонах сопок. Бамбук и цепкие кусты хватают за ноги, мешают двигаться. Вот уже ничего кругом не видно, сплошная стене из пере стоит куда ни глянешь. Такое видишь в иллюминаторе, когда самолет, на котором ты летишь, пробивает облака.
 
Даже тропинка и та смутно просматривается только под ногами. Но тропинок в сопках много протоптано и животными и людьми и каждая когда-нибудь разветвляется, то в одну, то в другую сторону. Куда идти? Кто его знает… Если бы были видны хоть какие ориентиры. Я решил, буду идти, по возможности в одном направлении, куда поведёт тропинке. К счастью, я не потерялся, хоть не на шутку был озадачен и чуть было не потерял самообладание. Дело в том, что одно время я было засомневался правильно ли иду. Время, как мне показалось прошло достаточно, чтобы выйти к спуску с сопки к городу, а его всё не было -тропинка продолжала вилять, то поднимаясь, то опускаясь с сопки на сопку. К этому времени я знал, что были такие случаи когда люди, особенно дети, уходили в сопки и не возвращались и не потому, что на Сахалине имеются медведи, которые нет-нет да и нападают на людей, а потому, что в сопках очень сложно ориентироваться и, кроме того, имеются сопки сплошь заросшие деревьями обвитыми лианами, с крутыми склонами поросшими молодым бамбуком. Осенью бамбук сохнет и становится скользким. Стоит на него упасть, как в мгновение ока соскользнёт с вершины сопки вниз, а назад не подняться ни за какие коврижки. Сквозь бамбуковые заросли, да ещё по крутому склону вверх не пройти, только вымотается зря. Бывает, что сопка у подножья имеет крутой скалистый обрыв, который омывается рекой. Быстрый холодный глубокий поток, с двух сторон зажатый скалами, тоже не перейти. Вот тут хоть криком кричи никто не услышит и не поможет. Таких или подобных мест в сопках можно встретить на каждом шагу. Вот почему одному, тем более без снаряжения специального, в сопки ходить не рекомендуется. На этот раз, к моему счастью, всё обошлось. Я вышел в том почти месте, откуда начал свой путь.

8.

В другой раз я все-таки пробрался в глубь сопок километров пять. Придерживаясь по возможности одного направления, я шёл по гребням сопок с Запада на Восток. Уже давно потерялись тропинки, а я всё шел и шёл пока не зашёл в тупик, когда нужно было либо поворачивать назад либо спускаться вниз по заросшим бамбуком склону крутой сопки. Глупо было столько пройти и возвратиться назад ни с чем. Это означало бы конец празднику души, которым я жил всё это время мечтая побродить по диким ещё местам, где ещё не ступала, может быть, нога человека и увидеть своими глазами всё то, про что мне рассказывали местные жители.

Отказ от своих намерений не входил в мои планы и я решил идти к цели, чтобы мне это не стоило. Цепляясь руками за бамбук режущий, как осока руки, как альпинист за верёвку с тем, чтобы при случайном падении на скользкий бамбук не унесло не известно куда и не расшибло о деревья растущие внизу, я спустился в распадок. Повеяло прохладой и свежестью. Это была долина одной из многочисленных горных речек. Как потом я узнал эта речка впадала в водохранилищ Невельска. В широкой пойме речка была широкой, но мелкой и текла спокойно. На лугах, по правому и левому берегам, много разных знакомых и не знакомых, цветов.
 
Мое внимание привлекло к себе диковинное растение. Сочные стрельчатые листья до одного метра длинной, напоминающие разновидность кактуса, растущие от корня вверх. В центре растения такая же сочная шишка на длинной ноге, напоминающая булаву, но чуточку вытянутую. Вокруг шишки, внутри стреловидных листьев, на тоненьких стеблях расположены крупные жёлтые цветы. Что это за растение, у кого из старожилов ни спрашивал - никто не видел таких и о них ничего не знает. Больше и мне, даже в ботанических садах, в каких довелось бывать, видеть не довелось. Интересно, знают ли что про это растении учёные-ботаники?

В этот раз я действительно побывал в сказочных местах и теперь собственными глазами увидал то, о чём до сих пор мне только рассказывали. Во-первых, что поражает на Сахалине - это гигантизм растений. Видимо от того, что весна здесь ранняя. Травянистые растения набирают силу уже в апреле, а кроме того весна и лето прохладные, солнца мало, но довольно тепло и высокая влажность - много осадков в виде туманов и дождя. Растительность поэтому буйно идёт в рост, достигая в сравнении со среднеевропейской растительностью, гигантские размеров. Так например, сахалинские лопухи достигают до двух метров в высоту, а в диаметре до полутора метров.
Кстати сказать, не Сахалине лопухи растут везде: в распадках, возле рек их целые заросли, которых легко скрыться от любого дождя, там чисто и сухо. Другое травянистое растение, так называемая "медвежья" дудка достигает до трех метров высоты, чем не дерево) и под стать дереву пятиметровой высоты диаметром ствола. Такого роста, как все травянистые растения, эта "дудка" достигает за один летний сезон. Много здесь (целые заросли) "сахалинской гречихи", достигающей высоты до трёх метров. У нес тоже растёт она, но редко и не такой высоты, обычно считается ботаническим растением. Нигде неверно ещё, кроме как на Сахалине, не увидишь таких контрастов в лесах. Рядом уживаются: северная сосна, ель, кедр, деревья средних широт - дуб, клён и растения южных и даже тропические лесов, как то - бамбук, лианы, лимонник. На склонах сопок растёт много различных ягод. Из них над выделить ягоду, которую не встретишь, неверно, нигде кроме как не Сахалине. Это ягода, называемая в народе "клоповником", от того, что в ней такой привкус, напоминавший раздавленного клопа. Но это очень полезная, лечебная ягода для организма вообще, как тонизирующее средство, но особенно полезно при повышенном давлении, атеросклерозе и т.п.

Вообще, нужно отметить, что на Сахалине много продуктов и в лесах и в море, которые очень (исключительно) полезны для организма человека, выполняющие стимулирующие функции, повышающие жизненный тонус. Из лесных продуктов можно отметить такие как: женьшень - корень жизни, элеутерококк - золотой корень, лимонник, клоповник, черемша - дикий чеснок, чамча - корейская капуста и др. Из морские продуктов это: икре лососевых рыб, кальмары, морские улитки, гребешки, крабы, осьминоги, морская капуста и прочее.
Кроме того необходимо оказать и о промышленности на Сахалине. Здесь добывается нефть, уголь, развита лесная, деревообрабатывающая, целлюлозно-бумажная промышленость, развита сеть рыборазводящие и рыбоперерабатвающие заводов, судоремонтных заводов, зверосовхозов, выращивающих соболей, норок и песцов. Хорошо развито сельское хозяйство, полностью обеспечивающее сахалинскую область такими видами продуктов как картошка, капуста, морковь, брюква, свекла, огурцы, мясо говядины, свинины, яйцом, курой, молоком и молочными продуктами. Из всего сказанного видно, что Сахалин - богатый край.

9.

Все мы, живущие в общежития, питались в курсантской столовой. Это нам было выгодно во всех отношениях. Во-первых, мы были гарантированно обеспечены трёхразовым ежедневным питанием в течение всего оплаченного периода. Во-вторых, не нужно было самому думать, где бы покушать. Столовая была рядом, питание обходилось не дорого, пище всегда свежая, горячая и боле-менее разнообразная. Для нас был отгорожен выделен рядом с хлеборезкой угол с двумя четырёх местными столами. Хоть питались мы с курсантам с общего котла, но дежурные по камбузу (кто из уважения, а кто из соображения подхалимства) старались угодить своим командирам рот и преподавателям и подливали в наши тарелки и побольше и пожирней, чем то делалось курсантам. Правда, мы и платили в бухгалтерию несколько больше в месяц, чем та сумма, на которую кормили курсантов.

Питаясь в курсантской столовой мы экономили много времени. Не нужно было куда-то ходить, искать, выбирать где лучше и дешевле кормят, стоять в очередях, самому покупать продукты, готовить и т.д. Конечно же курсантского харча нам не хватало, тем более что ужин был часов наверное в семь вечера и часа через три уже снова хотелось есть. Поэтому пришлось обзавестись электроплиткой, чайником сковородкой и пр. Гастроном был рядом, через улицу наискосок. Там было всё, что нужно (если не сказать, чего душе желает): мясо, сахар, масло, чай, кофе и т. д. и никаких очередей в любое время дня.

Обычно мы собирались на ужин в одной из комнат. Чаще всего в Валеркиной комнате (ко всему прочему Валерка ещё любил и умел хорошо готовить). Кроме того у Валерки комната была несколько вместительней, теплее зимой и светлее, с окном на улицу, на солнечную сторону. В моей комнате было всегда мрачно так, что днём приходилось включать свет. Окно выходило во двор, на север. Сразу за окном метрах в десяти, находилась кочегарка, а за кочегаркой обрыв сопки, нависающий над железнодорожной линией. Этот обрыв не давал моим мыслям покоя - так и подмывало наладить на нем спуск и подъем для начинающих альпинистов.

Однажды я все-таки решился съехать зимой на лыжах, начиная спуск от вертикальной стены обрыве вниз по крутой осыпи. Риск усугублялся тем, что склон подходил к самому железнодорожному полотну и чтобы не влететь в провал. Вырезанный снегоочистителем высотой в полтора метра, нужно было умудриться не большой скорости свернуть вдоль линии и проехать по узкой полоске между линией и сопкой.
Уже когда я "ёлочкой" поднялся по крутому подъёму к самому обрыву, я понял, что съехать, без аварии, мне не удастся. Снег подтаявший от прямых лучей солнца и на нём образовалась ледяная корочке, по существу - лёд, не котором лыжи становятся неуправляемыми и развивается сумасшедшая скорость.

Но делать было нечего. Не спускаться же пятясь задом, как трусливый рак, не солоно хлебавши, перед всем честным народом на виду. Мне казалось, что не меня смотрят не только с окон курсантские кубриков (был как раз выходной день), но и многие горожане. Какой позор и стыд будет, если я не съеду. Вот скажут побахвалился и струсил. Нет - под умел я - раз уж взобрался сюда, надо ехать, лучше разобьюсь, чем опозорюсь.

Разбиться я не разбился, но сильно ушибся и сломал лыжу. Падение произошло в самом низу у самой железно дорожной линии, во время поворота лыжа наехала не лыжу. Этого никто не мог видеть, так как это место уже не просматривалось из-за высокого заборе с другой стороны линии и кочегарки.

Весной на этом склоне, раньше всех, расцветали весёлые жёлтые одуванчики и дольше, чем в другие местах осенью была яркая изумрудная зелень травы, которая при заходе солнца озарялась розовым светом и становилась красно-зеленой, как бы политой кровью и тогда комнате моя озарялась отраженным кровавым заревом.
 
О В.Синицине, как о человеке-личности можно было написать интересную книгу, настолько он интересен. Хотелось бы сказать о нём подробней. Уже одно то, что его все одинаково любили, он со всеми умел ладить и находит общий язык, говорит о многом. Он был отличный балагур, много знал и умел артистически преподнести, рассказать анекдоты, был компанейский, прост и доступен в обращении и, главное, был человеком богатой натуры и щедрой души. С его темпераментом, кипучей энергией, бьющей через край, ему явно не хватало общения. Видимо поэтому он любил (и делал это умело, разнообразно так, что всем было интересно, чтобы все оставались довольны) устраивать вечеринки.

Незаметно для себя я стал приобщаться к спиртному. Не проходило дня, чтобы мы не выпили хоть по бутылке пиве, что не мудрено в хорошей компании под отличный закусь. Постепенно я стал выпивать, не хмелея, значительно больше и больше, при этом меня уже не рвало. Сначала выпивке воспринималась, как лекарство для снятия напряжения от нагрузки за целый день на занятиях. После выпивки организм расслабляется, голова отключается и освобождается для нового материала не следующий день. Постепенно выпивки превратились в некоторую потребность организма проявляющуюся пока только после окончания рабочего дня. Справедливости ради, нужно сказать, хоть выпивали довольно часто, но до скотского состояния не напивались никогда. Всё было в норме, культурно, пили для настроения и поднятия тонуса.
Можно сказать, что за всю мою жизнь до этого я не выпил столько спиртного, сколько выпил за первые два года прожитые на Сахалине. Здесь как будто бы всё способствовало этому, даже казалось сам воздух пропитан парами спиртного. Чистый морской воздух, сопки, радующие глаз, свежая, вкусная пища, интересная, увлекательная работа - всё это способствовало хорошему настроению и располагало посидеть в хорошей дружеской компании и, главное, что организм от этого не страдал почему-то.

(продолжение следует)