Глава VIII

Прошло четыре дня. Ведук в поселке не объявлялся и его следов никто не обнару-жил, словно его и не было, а случившееся в лесу было моим правдоподобным сном. Мне раньше случалось верить в сновидения. Однажды зимой, когда лед закрепился на реке, но был еще прозрачным, мы с Мидгардом ходили словно по воде и старались увидеть рыб, плавающих у самого дна. Нам было тогда по семь лет, но Мидгард и тогда был достаточно крепкий, нетерпеливый и всегда носил с собой дубину. Ему захотелось поймать рыбу, которая поднялась к поверхности и плавала, не замечая нашего присутствия. Он бил по льду, двумя ударами пуская на поверхность воду, но рыба отплывала в сторону и продолжала плыть медленно у поверхности, словно дразня Мидгарда. Я лишь наблюдал, как он изнуренно пытается ее поймать. После первого же удара рыба меняла свою траекторию, а Мидгард бежал вперед делать очередную дырку на ее пути.
Он отдалился от меня на десять шагов, но я не стал подходить, зная, что его извилистая дорога все равно вернется назад. Я моргнул и потому не заметил, как в одно мгновение он ушел под лед, видимо, провалившись в собственно сделанную дыру. Я бросился к яме, но его там не обнаружил. Течение реки всегда выглядело спокойным, но отец говорил, что есть еще подводные течения. Я выпрямился и постарался прислушаться к звукам, Мидгард застучал по льду за моей спиной. Его лицо сквозь твердую пелену казалось очень бледным. Топнув ногой, я быстро осознал свою бесполезность и просился в поселок на помощь к отцу. Я вбежал в шалаш, тяжело дыша и взволнованный. Глаза неустанно бегали, а руки судорожно тряслись. Не сумев ничего объяснить, я схватил отца за руки и потянул за собой к реке, но сдвинуть его с места было не так просто. Он выглядел очень удивленным и просил меня успокоиться, но времени брать себя в руки у меня не было. Наконец, отец развернул меня к себе и схватил обеими рука за плечи.
– Посмотри на меня. Ньерд.
Я видел, как губы отца шевелились, но я не слышал его слов, продолжая вырывать-ся. Моя щека словно вспыхнула, а я даже не заметил от чего. Я посмотрел на отца и, по-няв, что провозился уже слишком долго, сдался.
– Ньерд, ты слышишь меня?
– Да. Мидгард… Там Мидгард.
– Ньерд, ты только что спал. Тебе приснился страшный сон?
– Это был не сон. – Из моих глаз посыпались слезы. Говорить становилось тяжелей. – Мидгард утонул в реке.
– С Мидгардом все в порядке. Выйди из шалаша. Солнца еще нет.
Кажется, я выбился из сил и потому заснул прямо на руках отца. Утром, веря, что все это было на самом деле, я не хотел тренироваться и с мокрыми глазами лежал в шалаше. Отец сам привел Мидгарда.
Может и в этот раз мне все это приснилось? Я устал задавать себе этот вопрос и уже смирился с тем, что это был сон, но стоило опустить глаза на грудь, я видел змея, жажду-щего выпрыгнуть из нее, и снова появлялись сомнения.
Я взял стрелу с каменным наконечником и с луком в руке вышел попробовать запу-стить ее между деревьями, как учил отец. Было раннее утро. Солнце еще не грело и от прохлады по коже пробежали мурашки. Кажется, все еще спали, а потому по всей поляне не было слышно ни единого звука. Неуверенный в том, что у меня получится, я держал тетиву натянутой очень долго. Руки начали слегка потрясываться. Траектория, по которой должна пролететь стрела, описывала стоящее пугало, которое лишь издали напоминало человека, и продолжалась к лесу, но серое оперение стрелы, не повинуясь мои желани-ям, красовалось в центре этого препятствия. Желание выругаться остановил звук прибли-жающихся шагов. Я огляделся и увидел отца. Он возвращался с ночного дозора, только что сменившись следующим охотником. Охранять поселок они решили в шатре в тот же день, когда я получил свой знак отличия. Поочередно меняясь, они ходили по краю леса с зажжёнными факелами и следили за тем, чтобы ведук или подобное ему животное не пробралось в поселок незамеченным. Увидев отца, я, наконец, убедился в том, что мне все это не приснилось.
– Ньерд. Ты уже встал? Я рассчитывал застать тебя еще спящим. – Он взглянул на мою стрелу. – Ты долго целишься. Я тебе уже много раз об этом говорил, но сейчас я хочу спать.
Он прошел в шалаш. Простояв немного, я вспомнил, что у меня слишком много во-просов к отцу, и проследовал за ним.
Мой отец уже лежал на боку, отвернувшись к стене, когда я вошел в шалаш. Мед-ленно подойдя к нему, я легко покачал его за плечо, от чего он повернулся ко мне с во-прошающим взглядом, с каким я видел его не часто.
– Я хотел спросить, – начал быстро я, слегка запинаясь, чтоб не заставлять его ждать. – Почему Ачьюта начал охоту на ведука? Из-за их сердец, которые придавали силу охотникам?
Губы отца изобразили небрежную улыбку, а глаза приняли прежний знакомый вид. Он перевернулся ко мне и приподнялся на локте, зная, что разговор может быть затяжным.
– А что ты знаешь об Ачьюте?
– Бхаргава рассказывал о нем. Он был великим вождем и лучшим охотником. Он защищал наш поселок от нападений других племен, а когда его терпение иссякло, он об-рушил на них свой гнев и уничтожил все враждебные племена.
– Эх, Ньерд, это все детские сказки. Кажется, тебе пора узнать всю историю нашего племени. – Отец выпрямился и сел на лежанке. – Я постараюсь быть кратким. Эту историю рассказал мне мой отец, а ему его. Да, Ачьюта был лучшим охотником. Он им стал намного раньше чем все. В возрасте десяти лет он уже был среди лучших. Меткий стрелок, крепкий не по годам, сильный, и он занял заслуженное место в отряде. Он был настолько бесстрашный и смелый, что занимался охотой в одиночку, принося в поселок медведей и взрослых оленей, поэтому не удивительно, что он в четырнадцать лет занял место увядающего вождя.
Да, на поселок в те времена нападали, но он отбивался не более десяти раз, а уж когда он стал вождем и вовсе два раза. Ачьюта не стал ждать следующего нападения и решил сам напасть на ближайший поселок, которым оказался небольшой поселок немного меньше их собственного -  племени Тура. Всем отрядом, но отряд этот был не большой, он напал на поселение и лишь своим искусством скрытой стрельбы из лука он смог напугать жителей на столько что вождь сам вышел сдаваться. Тогда ему было пятнадцать. Чтоб продолжить воевать он предложил мужчинам примкнуть к нему, а те, кто отказывались, погибали.
Отец остановился, видимо что-то обдумывая.
– А что было дальше? Мы ведь не дошли еще до ведука. – Я сгорал от нетерпения услышать продолжения истории, но отец продолжал молчать.
– Что ты знаешь о дне племени? – наконец заговорил отец.
– Только что он в последний раз был семь лет назад, а Мидгард сказал, что он про-водится каждые семь лет.
– Тогда если ты хочешь услышать историю до конца, то ты должен молчать, а вопросы, которые тебя начнут терзать во время рассказа, задашь позже.
– Хорошо. – Я согласился быстро.
– Так вот. Те мужчины которые присоединялись к Ачьюте должны были доказать свою преданность, а для этого вождь просил их принести в жертву собственных жен или сестер. Жестокое испытание позволяло, как считал Ачьюта, избавить новых людей от ста-рых связей и прошлого дома, сделав их безжалостными воинами.
Вот о чем говорил отец. Из его рассказа я услышал новые не знакомые мне слова, такие как жена и сестры, но перебивать его я не стал, вспомнив, о чем он просил.
– Очень мало мужчин присоединилось к Ачьюте. Большинство не смогли совершить требуемое убийство, поэтому захваченных женщин оказалось больше чем присоединившихся мужчин. Тогда в нашем поселке еще были женщины, истинные дочери племени Кала, поэтому он оставил только тех, которых выбрали новые охотники, а остальных они убили. Для новых поселенцев Ачьюта установил строгие правила - не приближаться к женщинам его племен, не допуская смешение крови, он считал их захваченными и слабыми, а его племя должно быть сильным.
Его войско росло с каждым захваченным поселком, как и росло количество убийств в особенности женщин, поэтому Ачьюта престал перед Богом.
У меня снова возникли вопросы. Я знал наизусть историю Бхаргавы и знал первые ее строки «И предстало перед Богом трое мужчин», поэтому я хотел спросить кто же те двое, которые были тогда с Ачьютой. Но я снова промолчал, не желая перебивать отца.
– Больше ни у тебя ни у твоих преданных охотников не родится девочка пока ты не найдешь способ убить собственный страх. Так звучал приговор Ачьюты за его многочис-ленные убийства женщин. Поначалу он даже не счел его наказанием, радуясь тому, что его войско начнет расти быстрее, однако, когда через несколько лет он убедился в том, что в его племени рождаются только мальчики, он понял, что его племя может исчезнуть совсем. Женщин племени Кала становилось меньше и у него не осталось выбора кроме как  разрешить смешивание крови. Войны окончились через несколько лет, когда Ачьюта заметил, что женщин становится меньше чем мужчин, а это значило что племя на грани вымирания.
Больше никаких решений этой проблемы в голову Ачьюты не приходило. Бесстраш-ный вождь принялся за поиски своего страха. Его поиски доходили безумия. Он мог про-водить недели в лесу, ожидая отыскать зверя, которого он начнет опасаться, или влезать на высокие деревья в поисках страха высоты. Прошли годы, прежде чем он столкнулся с ведуком. Огромный и грозный зверь не то чтобы внушал безумный страх в Ачьюту, он считался в его душе очень опасным зверем и поэтому вождь решил ухватиться за эту со-ломинку. Не сумев при первой встречи убить этого зверя, он собрал не большой отряд охотников на его поиски. Из десяти лучших охотников после схватки уцелело только двое. Ачьюта вырезал сердце из мертвого животного и в знак победы съел его сырым. Так началось преследование ведука, а легенда о том, что сердце добавляет силы, возникла уже после смерти Ачьюты. А теперь можешь задавать свои вопросы.
Я не знал что спросить. Вопросы беспорядочно бегали по моей голове, но я не смог решить с чего начать. Кто эти женщины, девочки, жены, сестры? Что это рождение маль-чика или девочки? После сложных раздумий я все же решился спросить:
– Почему без женщин племя может исчезнуть? И кто эти женщины?
– Ах, Ньерд. – Отец улыбнулся очень широко от не ловкости этого вопроса. – Жен-щины это прекрасные создания. Ты их увидишь на дне племени, а уж в следующий раз познакомишься с ними поближе. А со вторым вопросом все несколько сложней. – Отец негромко хохотнул, отбросив голову назад. – Даже не знаю, как объяснить. Мой отец мне об этом не рассказывал. Начну с цветов. Вот смотри, на цветках есть….
– Снова ты со своим садом. Не хочу ничего про него слышать. – Я выбежал из шалаша и, простояв у входа немного, направился к Мидгарду, взяв с собой лук и колчан со стрелами.
Опустив голову, я шел и бубнил себе под нос разные возмущения, которые вызвал у меня отец, снова заладив про свои травы. Я не замечал ничего вокруг кроме разлетающихся маленьких камушков от моих ударов и поэтому даже не понял, как оказался распластанным на земле. Неожиданный толчок выбил из моих рук лук, а стрелы рассыпались по поляне, как первые звезды на небе. Лишь встряхнув головой, я понял что произошло. Передо мной сидел мальчик, который тоже приходил в себя после столкновения. Его я видел впервые. Его рыжие волосы волной спускались на плечи и почти сразу заканчивались, а над глазами они, пряча лоб, спускались до бровей, которые были непривычно узкими. Сами глаза отливали синевой реки с играющими на ее поверхности лучами солнца. Маленький нос и красноватые губы дополняли крохотное таинственное лицо, в которое казалось можно смотреть долго и не прекращать находить незаметные черточки, делающие это лицо еще прекраснее. Я не замечал никогда за собой такого. Чем больше вглядывался, тем неохотнее было отрываться. «Что со мной?» – мысленный вопрос повис где-то в воздухе.
– Ты кто мальчик? – я, наконец, решил заговорить, когда мальчик неуклюже начал подыматься. – Ты бежишь от кого-то?
Он отвернул от меня голову, так чтобы я не видел его лица и, простояв немного, снова побежал.
– Я девочка, – донесся тонкий уже далекий голос.