Беда раскидала нас по стране...

Череповец моей юности. Город Наде не понравился: зимой в сугробах, весной грязно... А потом она полюбила его всей душой

Надежда Максимова приехала в Череповец в 1952 году, девочкой-подростком. Здесь окончила школу №2, сюда вернулась библиотекарем. Энергичная, подвижная, артистичная — она и сейчас такая: занимается гимнастикой, общественной работой, семьей.

Как в сказке: чем дальше, тем страшнее
Начало ее жизни было как в старинной русской сказке: жили-были в начале прошлого века на берегу Ладожского озера четыре брата и сестра. Братья ловили рыбу, тем кормились. У каждого был дом, хозяйство. Не богатеи, но и не бедняки.
Грянула революция. Сначала мало что менялось в их жизни, однако через несколько лет они поняли: время стало иным, вот-вот их объявят кулаками. Решили Максимовы уезжать, бросив нажитое. Один из братьев, Сергей, выбрал Кировск Мурманской области: город строился, народу туда ехало много, затеряться легко. Да и ссылать с Севера уже особо некуда: в те края и так ссылали неблагонадежных.
Там, в снежно-белом холодном краю, и родилась у Максимовых дочка — четвертый ребенок в семье. Назвали девочку Надеждой: казалось, что все тяжелое уже прошло, жизнь станет лучше. Но все самое страшное было еще впереди.

Гонения
В июне 1941 года дети Максимовых со старшей сестрой Шурой уехали погостить в Ленинградскую область — к родне в село Доможирово — и уже не смогли вернуться: 22 июня началась война.
В Кировске, как и повсюду, люди собирались вечерами, обсуждали новости: Красная Армия отступала. У Надиной мамы, Екатерины, внешность была еврейского типа, и отец однажды сказал: «Придут немцы — тебя как еврейку первую повесят на столбе». Этого оказалось достаточно для ареста. В семье знали: племянница работает в НКВД — но разве могло прийти в голову опасаться родного человека?..
В феврале 1942-го арестовали и отца, и мать с обвинением: «готовились к приходу немцев». Сергея Тимофеевича расстреляли. Екатерину Ивановну отправили на десять лет в лагеря.
А в село пришла телеграмма: «Детей Максимовых взять на гособеспечение». Всем было понятно: в детдом, на голодное, унизительное существование. А дальше — судьба детей врагов народа: невозможность получить нормальное образование, профессию, работу.
И секретарь председателя колхоза Елизавета Трусова, получив эту страшную телеграмму в пятницу, не стала выполнять приказ, рискуя и своей свободой, оставила дело до понедельника: а вдруг...
— А в воскресенье приехала моя тетушка, узнавшая об аресте наших родителей, и увезла нас с сестрой в Череповец — спасать, — рассказывает Надежда Сергеевна. — А братец попал в детдом, много раз сбегал, но его ловили и водворяли обратно. Моя сестра училась в геологическом техникуме, жила в Казахстане, куда их эвакуировали. Но ее нашли и там: тоже пришла телеграмма об аресте родителей, Раису исключили из техникума, и она тоже приехала к нам.
Тот приезд трехлетней Нади в наш город был недолгим и ей почти не помнится. В метрике написано, что жили в Барковском переулке, 28. Сестра Шура работала в электросети, пилила дрова. Но девушка быстро поняла, что из голодного Череповца надо уезжать (а может, кто-то проговорился, что они дети врагов народа) — и на товарняке отправились сестры в Курганскую область, хотя знали только, что там в племенном совхозе живет их тетя.

«А ваша Надька тонет...»
— У меня много ангелов-хранителей.
В этом Надежда Сергеевна Максимова убеждена: сколько раз неведомая сила спасала ее от беды! Во время той дороги было несколько случаев, когда она могла отстать от поезда, потеряться, но всегда кто-то спасал ее. И племсовхоз сестры нашли чудом: прямо по дороге встретили двоюродного брата, который там жил. Весной чуть не утонула в полынье — соседский мальчишка прибежал к ним домой: «А ваша Надька тонет!», — но она сама выбралась.
После войны сестра Шура, которая была намного старше, вышла замуж. И Надя жила у родных: ее тоже прятали, по очереди, скрывали происхождение.
— О случившейся трагедии говорили как-то глухо, я ощущала недосказанность, не очень понимала, что произошло. И я научилась молчать... Обо всем, что было в семье.
Только через 10 лет, в 1952 году, она увидела мать, которой почти не помнила. Очень непростой оказалась эта встреча:
— Я не могла сказать «мама» — я не произносила это слово с раннего детства. Это чужой для меня человек, незнакомый — а еще и «враг народа»!
Как трудно все это пережить, осознать девочке-подростку... Лишь через год она смогла сказать: «Мама...»

«Все было тёмно»
Многих бывших заключенных в начале 50-х направляли в Череповец — так сюда попала и Екатерина Максимова с дочерью.
— Маме повезло: ее взяли на работу на швейную фабрику «1 Мая». Начальницей там была Анна Леонтьевна Полякова — рьяная коммунистка. Но может, она уже понимала, что на самом деле творится в стране, или разглядела, что за человек моя мама, — и назначила ее заведующей складом. Но у меня тогда все было темно...
Непонятные отношения с мамой; новая школа, новый коллектив; город, в котором Надя никак не хотела жить! В ту снежную и морозную зиму он утопал в сугробах («Жители чистили дорожки, но снег складировали тут же»).
— А когда все растаяло, под ногами оказались гнилые деревянные мостки: ступишь — а тебя обольет грязью! Я не хотела здесь жить и не знала, что полюблю этот город.
Но и в первую зиму ждали Надежду радости. И самая первая — каток!
— Около городского парка был стадион строителей. Весь наш класс там пропадал, а у меня коньков не было. Но вскоре приехал брат — и подарил мне мои первые в жизни коньки!
Учиться стоять на них подружка посоветовала «на канавах»: их было в городе много, вода внизу застывала — катайся! Надя попробовала получилось. На следующий вечер отправилась со всеми на каток. И... упала тут же на входе. Но не ушла и научилась-таки за этот первый вечер.

«Будете ходить в форме»
А пока Надя привыкала к маме (строгой, сдержанной — «никогда-то не погладит меня»), к городу, к классу.
— Развлечения у нас были странные, — вспоминает она. — В те годы стали парк строить около улицы Горького, а там ведь раньше кладбище было. И мы бегали смотреть, что выкопали на этот раз. Видели кости, черепа.
А еще — как многие дети военной поры — она готовила себя в партизаны: училась переносить боль; прыгала с парашютом. (Один из прыжков оказался неудачным: получила сотрясение мозга.)
Училась она во второй школе — и помнит многих своих учителей.
— Учитель тогда был как икона! Ему не прекословили, его уважали. Мне очень везло на учителей. Сколько тепла подарила литератор Маргарита Григорьевна, словно возмещая некоторую суровость моей мамы! К Герману Владимировичу, физику, мы по очереди приходили в гости — он увлекал нас не только своим предметом, но и искусством фотографии. А в старших классах у нас была другая учительница физики; она меня спасла на выпускном экзамене. Я гуманитарий, точные науки давались с трудом, а билет вытянула самый сложный — по электричеству. Сижу над чистым листком в полном отчаянии. И вдруг она подходит ко мне и... пишет формулы. Мне осталось только подставить нужные числа. Сдала!
Помнится и школьная самодеятельность («Этого не хватает в современных школах»). Надежда понемногу оттаивала и — по натуре активная и артистичная — ринулась чуть ли не во все кружки сразу. Хор, танцы, драматический кружок.
— Ах, какой у нас был хор! Как мы пели! — качает она головой в восхищении.
Руководила хором Татьяна Владимировна Бахина — бывшая блокадница, профессионал высочайшего класса. Потом она много лет преподавала в музыкальной школе №1, и знают ее многие череповчане.
Достаток в семьях и в ту пору был разный. Одни родители могли хорошо одевать своих детей, а другие жили очень бедно. И администрация школы объявила: на уроки все будут ходить в коричневых платьях и черных передниках. И никакого неравенства!
И никто в школе ни разу не сказал Надежде, что она дочь врагов народа. Не имели сведений? Берегли девочку? Она не знает. Ей было хорошо и спокойно в школе, а потом и в городе, который она полюбила, — и это главное.
— У нас вообще никогда не говорили о репрессиях, — вспоминает Надежда Сергеевна. — И я не знаю — то ли я одна была такая, то ли просто учителя заботились о нас и держали это в тайне. Меня даже в комсомол приняли!

«Запишите в очередь на книжку!»
Окончив школу, Надя решила поступать в библиотечный институт в Ленинграде («Мою любимую профессию — на всю жизнь — мне подарила мама. Я сомневалась, на кого учиться, а она говорит: «Надя, ты — библиотекарь!»). Приехала, сдала экзамены, набрала 22 балла. А проходной обещали 23. Что делать? Узнала, что есть еще библиотечный техникум, забрала документы — и туда. Взяли легко. Начала учиться и встретила однажды девушку, с которой вместе поступала в институт, — оказалось, что проходной балл был всего 21. На каникулах говорит маме: «Может, я еще в институт попаду». Но суровая мама ответила: «У тебя была возможность — ты ее не использовала». Материально в семье было трудно, учить дочь лишние годы не на что — Надя не обиделась («Мама очень строгая была, иначе, наверно, не выжить»). И получила высшее образование заочно, уже работая в библиотеке.
— В одной из ваших публикаций рассказывалось, как молодые ребята неделями стояли в очередь, чтобы попасть на металлургический завод, — да, я помню это время. В библиотеках тоже не было мест, но мне повезло, меня взяли на подмену: уйдет девушка в декрет (а тогда он был лишь два месяца) — я ее замещаю. Почти во всех библиотеках так поработала! Решила для себя: перестанут рожать — пойду машинистом крана на завод. Но меня взяли в библиотеку профкома завода. И появился в моей жизни человек-эталон — Людмила Александровна Герасимова (супруга Владимира Алексеевича Ванчикова, который позже стал директором металлургического завода). Мы очень дружили, встречались, даже когда она с мужем переехала в Москву. Необыкновенный, прекрасный человек! Довелось мне и организовывать филиал библиотеки на коксохимпроизводстве; начальником тогда был Наум Ефимович Темкин, очень меня поддерживал.
Филиалов заводской библиотеки в цехах, как помнит Надежда Сергеевна, тогда было семь; теперь остался один. Шло движение «Книгу в массы, на станок». Читали действительно очень много.
— На книги записывались в очередь, зачитывали до дыр! —вспоминает Надежда Сергеевна.
Оказывается, любимыми книгами молодежи 60-х были «История моего детства» Короленко, «Очарованная душа» Ромена Роллана, «Сага о Форсайтах» Голсуорси. Только-только появились на книжных полках Дюма, Конан Дойл; «Туманность Андромеды» Ефремова. Вышел из разряда запрещенных Есенин. Свежа была в памяти Великая Отечественная — читатели просили военные мемуары, новые стихи Юлии Друниной. Очень нравился Эдуард Асадов. Увлекала серия «Жизнь замечательных людей». Библиотека была и местом знакомств, общения:
— На завод приезжали новые специалисты — куда идти? Танцы больше для молодых... Шли в библиотеку! «Наденька! — просили. — Запиши меня на книжку...»
И сейчас, услышав на улице радостное «Наденька!», Надежда Сергеевна знает: это кто-то из ее бывших читателей, из того времени...

«Я знаю, что сердце — в пятке!»
В Череповце Надежда познакомилась и с мужем.
— Еду однажды в трамвае — и вдруг натыкаюсь на взгляд. Чернущие глаза! Я была уверена: за мной выйдет на остановке! Не вышел... Прибежала домой и с порога: «Мама, я теперь знаю, где сердце! Оно в пятке!» Кололо у меня там, так разволновалась!
Городок был тогда небольшой, и вскоре они снова встретились на улице. От неожиданности кивнули друг другу и пошли дальше — каждый в свою сторону. И наконец случайно встретились в компании друзей, долго разговаривали. Через три дня Евгений сделал предложение. Конечно, она согласилась! Только фамилию менять не стала — в память о родителях. Муж ее понял.
Их сын Александр стал историком; он тоже участвует в общественной жизни города.
Евгений Яковлевич Безруков и Надежда Сергеевна вместе почти 50 лет: 7 апреля будут отмечать золотую свадьбу. Они счастливы.
Ирина Ромина

Примечания:
1.Все фото-на моей странице ВКонтакте "Александр Зельцер2", группа "Память о репрессиях"
2.Из "Книги Памяти":
  "Максимов Сергей Тимофеевич, р.Псковская обл.,Псковский район, д. Щеглово (1896); (проживал)Кировск, ул. Индустриальная,3; (место работы) Кировскторг, завмаг; арестован 12 февраля 1942г.; осужден 9 апреля 1942г. военным трибуналом войск НКВД; расстрелян 3 июня 1942г."
3. Доможирово-деревня в Ладейнопольском районе Ленинградской области, в н.вр.-административный центр сельского поселения. упоминается с 1834г.(Инт.)

Источники:
1. Газета "Речь"(Череповец) № 236 от 17 декабря 2014г. с. 38-39.
2. Юбилейный сборник "Память сердца", издание Совета ветеранов ПАО "Северсталь",Череповец, 2015г.
3.Сайт "Книга Памяти" по Мурманской области.