Цивилизационный рывок образ Шарикова

Цивилизационный рывок: образ Шарикова




                размышления о романе М. Булгакова «Собачье сердце»























Во времена Перестройки, увидев прекрасную экранизацию этого романа, я была в полном восторге. Тогда разрешили то, что во времена диктатуры пролетариата считалось запрещенным, не одобряемым, порицаемым. И нам казалось: вот он, глоток свободы.Теперь интеллигенция воспрянет духом, вернется к дореволюционным истокам, и семидесятилетний эксперимент будет официально признан во всем мире неудачным. Потому что плодит таких шариковых – наглых хамов, попирающих многовековые аристократические традиции.

Кто-то воспринял роман буквально – как рассказ о научном эксперименте, кто-то увидел в этом обобщение. Я тогда не могла сформулировать свои чувства, просто наслаждалась просмотром хорошего фильма. И надеялась на перемены в обществе – на то, что теперь потакание вульгарным низменным вкусам будет искоренено, и мы вольемся в европейскую цивилизацию. Тогда я воспринимала это как рай земной. Наивный юношеский идеализм – результат отсутствия точной информации о том, что происходило за пределами нашего государства.

Но когда эйфория девяностых к началу нового столетия сменилась разочарованием и упадком, и в обществе начался явный процесс деградации, я начала прозревать. Увидела, как дети бывших двоечников и троечников по сравнению даже с такими, как их собственные родители, растут как Маугли. Те были агрессивны и грубы, но могли пару слов связать, даже что-то читали, у этих в голове – трава не расти, абсолютная пустота, информационный ноль. Они и не бунтуют – не знают, что это такое. И даже примитивная подростковая агрессия нашего поколения для них – что-то сложное. Включи канал «Дисней» - там беспроблемный бесконфликтный стерильный западный мир детей и подростков с приклеенными улыбками и безмятежными бессмысленными глазами.

Конфликт – это осмысленность. Сражение с чем-то и кем-то. Пусть на простейшем уровне. Желание заявить о себе, отстоять свои ценности. Даже с трудом формулируемые. Мне теперь такие фильмы, как «Маленькая Вера» кажутся верхом интеллектуальности, - даже монологи героини, тогда представлявшейся кем угодно, но только не развитой личностью. А ее вразумительная подруга кажется академиком.

Получилось так, что высмеивание стремления большевиков к развитию народа, привело к мауглизации. Такой ли была мечта Преображенского? Чтобы представители определенных сословий знали свое место. Каждый сверчок – свой шесток. Низы помалкивали в то время, когда верхи рассуждают о судьбах мира, кухарка не смеет нос совать в то, как управлять государством. И в результате – мы именно туда и откатываемся. Читать больше не надо, нужно только запомнить, о чем произведение, чтобы поставить нужные галочки в ответах на вопросы к ЕГЭ, любая информация бездумно скачивается из интернета – ее формально оценивают, даже называют красивым словом «реферат» и чуть ли не «научная работа». Уровень требований к общей культуре упал ниже нуля. Дети не понимают классику. И не хотят понимать. Им не интересны другие эпохи. Они не чувствуют аромат ушедшей культуры. Связь поколений утрачивается. Даже юмор не понимают – говорят: не прикольно.

Больше никто не стремится, как во времена деятелей XIX века, просвещать народ, давая бесплатное образование – общее и искусствоведческое, при капитализме - чем ниже запросы потребителя, тем лучше. Будут покупать все подряд. «Пиплхавает». Мы – страна третьего мира, и в таком качестве всех устраиваем. Чем ниже планка, тем лучше. Зачем нам умные, развитые потребители?

Искусство, культура, наука будут сохраняться для все более узкого круга людей – в конечном счете, результат будет таким: академическая музыка для музыковедов, серьезная литература для литературоведов, театр для театральных критиков и т.п. А уровень «народа» станет ниже экспериментального Шарикова – даже фамилию Энгельса, Маркса, Ленина, Пушкина никто и не вспомнит. Для них он будет представляться верхом образованности. Всегда есть, куда падать. Этого Преображенский в своем высокомерии не учел. Его насмешки над Шариковым и понимать перестанут.

Когда я стала изучать жизненный путь Булгакова, его трагедию – потерю привилегированного социального статуса при былой власти, мне кажется, я поняла, к чему он подводил читателей: низы, по его мнению, никогда не достигнут такой стадии развития, как представители классов привилегированных, и им не надо высовываться, иначе они карикатурны, как Шариков, и таких следует ставить на место. Мысль о просвещении народа воспринималась им в штыки, он советскую власть высмеивал. При этом она и лично Сталин, были к нему снисходительны, благосклонны.

Какая власть не защищается от откровенных нападок? И можно ли ее за это осуждать?

Чем больше проходит времени, тем меньше меня умиляет Преображенский, и смешат Швондер и Шариков… Я не считаю, что попытки просвещения надо высмеивать – это самое лучшее, что только может быть, даже при самых нелепых проявлениях.

Пусть будет все, что угодно. Но только не мауглизация.