Талантливый Шилко

Открыть  в себе этот талант помогла Шилко случайность.
Был он тогда ещё подростком. Как-то вечером топтался он с друзьями возле пивной, около тыльной её стороны. Продавщица к тому времени, пивную закрыв, куда-то ушла. Рядом с задней дверью пивной стояли бочки. Один из друзей обнаружил, что одна бочка тяжкая, едва страгивается с места. В ней, значит, было полно пива.
Шевелить извилинами над тем, почему продавщица оставила эту бочку на дворе, подростки не стали, а со свойственной юности быстротой сбегали за дрелью и с не менее свойственной юности жаждой познать неизведанное начали сверлить в одной из клёпок отверстие. Брызнуло вскорости пиво, и подростки, улавливая струю в принесённый заодно с дрелью стакан, азартно принялись угощаться. Вот здесь наконец и выявил в себе талант Шилко (до этого все – родители, друзья, учителя – считали его, прямо ему такое говоря или тая свою мысль при себе, фигурою серой, ничем не примечательной).
Талант этот заключался в том, что Шилко мог поместить в себя огромный для его малого возраста и ледащего тела объём пива. Все его друзья, пива уже нахлебавшись и тем самым удовлетворив жажду познать неизведанное, смотрели на бочку равнодушно; Шилко же от неё не отступал и, сам дивясь собственной бездонности, вливал в себя стакан за стаканом. Друзья каждую порцию, исчезавшую в его недрах, сопровождали криками восторга. Так был выпит один литр, другой, третий и уже готовился принести себя в жертву четвёртый.
Но недалеко под тополями, за столом, шестеро серьёзных мужчин играли в карты. Услышав крики, и затем узнав об их причине, они решили незамедлительно прекратить развлечение, устроенное этой разбалованной, ни на что разумное не способной шпаной. Согласованно мужчины поднялись, двинули к бочке, обругали подростков, прогнали и пить начали сами. Причём, в отличие от сопливых щенят, пили они очень культурно, без шума, не расплёскивая напрасно напиток и соблюдая очередь, а когда все напились, и к тому же понабирали пива в банки и канистры (тоже сбегали), отверстие самым тщательнейшим образом заткнули пробкой.
Шилко же свой талант после того знаменательного вечера понемногу культивировал и добился того, что в теперешние свои тридцать пять может выпить, довольно быстро, пятнадцать бокалов пива. Кроме того, установилось в нём твёрдое убеждение: талант должен приносить его обладателю пользу, материальную выгоду; их из таланта нужно брать и не стесняться.
Жаркие деньки для этой цели наиболее благоприятные. Работу Шилко заканчивает в шестом часу (он электрик в автокомбинате) и по пути домой (там жена, двое деток) неизменно оказывается возле цистерны с пивом (она же «бочка», она же «пролетарская радость»). Пиво разливает пухлая, краснощёкая женщина в белом халате и белой косынке. Увидев старого знакомого, она веселеет. Будет сейчас представление! Шилко в знак приветствия кивает ей головой, даёт деньги, берёт затем полный бокал – и осматривается.
Десятка два мужчин стоят, хлебают, курят. И какие только разговоры не ведутся между ними! Но не разговоры интересуют Шилко. Выглядев (обязательно найдётся) в толпе мужчину одинокого, Шилко понемногу, с вялым, рассеянным видом приближается к нему и, прежде чем глотнуть, будто между прочим спрашивает:
- Ну, как пиво? Ничего?
Тот бросает на Шилко пытливый короткий взгляд; сдержанно затем отвечает:
-Ничего. Нормально.
Шилко глотает, причмокивает и говорит:
- Хорошо-о! Всё равно как живая вода: выпил – и сразу легче жить становится. Жаль только, закусочки нет какой-нибудь. – И умолкает. Очень важно, чтобы дальше заговорил сам «клиент». Слова его станут той ниточкой, за которую его можно будет попробовать раскрутить на всю катушку.
- Да, рыбки сушеной или сухарчика солёного не помешало бы,- произносит мужчина и, немного помолчав, с досадой прибавляет:- Никто из торговцев об этом не думает. Всем всё до лампочки!
- Это точно,- подхватывает Шилко. – Им бы только план, а чтобы толково обслужить, никому до этого дела нет. А вот если бы была прикуска, и план бы им легче давался. Вместо одного бокала брали бы два, вместо двух там три… Впрочем, мне-то всё равно, - безразлично, как будто в его словах нет ничего необычного, выговаривает он. - Я и без прикуски могу выпить четырнадцать бокалов. - И флегматично, с самым скромным видом, глотает ( краем глаза, однако, следит за мужчиной).
Вся фигура у того натопырилась; испуганно-недоверчиво поглядывает он на Шилко. Ну что же, пусть посмотрит. У него, Шилко, небольшой рост, худое, как и в детстве, тело, плоский живот; всё это свидетельствует не в пользу Шилко; тем лучше; рыбка клюнула, и надо постараться теперь её не отпугнуть.
- Четырнадцать?..- говорит наконец мужчина.- Это как? Не сразу же? За день?..
- За полчаса,- равнодушно отвечает Шилко и без охоты хлебает.
Мужчина уже начинает раздражаться.
- Да ну! Не может быть. Врёшь.
- Я тебе говорю! Четырнадцать бокалов. За полчаса. Могу даже пятнадцать, но вот один уже выпил.
Мужчина с беспомощным видом оглядывается по сторонам, будто хочет кого-то призвать в свидетели вершащейся здесь околесицы, потом ещё раз окидывает Шилко взглядом с ног до головы и, пренебрежительно усмехнувшись, произносит:
- У тебя же мощи одни! Куда в тебя столько влезет?..
- «Куда»… Туда, куда и у всех людей – в желудок.
- А-а, кончай, братец… Лучше не надо…
- Ну, чудак… Я ему серьёзно, а он не верит… Давай поспорим, если хочешь. Ты платишь за пиво, а я, если четырнадцать бокалов не одолею, покрываю счёт выпитых бокалов и ставлю тебе бутылку водки. И закусь… Ну?..
Несколько мгновений мужчина колеблется, но любопытство (и надежда выиграть) пересиливает; ударив по рукам, идут они к цистерне. Продавщица издали слышала их спор. Улыбаясь, наливает она пять бокалов и ставит возле себя на столик в ряд. Шилко глубоко, словно штангист, готовящийся поднять тяжкий вес, вдыхает и выдыхает воздух. Затем открывается рот, и в него из пяти бокалов извергается пиво. С этими начальными Шилко всегда справляется хоть бы что.
Толпа о споре уже узнала. Шилко у всех на глазах, немного медленней, опорожняет шестой бокал. Дальше седьмой, восьмой. Вид его переиначивается. Живот, до этого неприметный, выпирает из-под рубашки. Глаза смотрят неподвижно. Надулись губы. Пьёт уже не бокалами за раз, а глотками. В толпе кто-то фыркает, наблюдая за ним, и с оттенком уважения говорит:
- Кожа да кости, как у той курицы, что в столовой на обед дают… а вишь ты!
Десять бокалов выпито. Мужчина таким поворотом дела явно сконфужен. Но и у Шилко свои проблемы. Медленно поднимает он одиннадцатый бокал. Толпа, веселящаяся вокруг, для него словно бы не существует; он полностью занят прослушиванием глубинных процессов, что происходят под его корой. Тихо-тихо выцеживает он одиннадцатый бокал. После минуты передышки – двенадцатый, тринадцатый.
Противник его только глазами хлопает. Вокруг – хохочут.
Остался последний, четырнадцатый бокал. Шилко собирается с силами. Лицо его раскрасневшее, глаза выпученные, дыхание короткое, частое,- и он в эти мгновения снова очень похож на штангиста,- только уже на штангиста, который имеет намерение поставить мировой рекорд.
Он ставит – опустевший четырнадцатый бокал на столик к продавщице.
Толпа в экстазе. Мужчина недоуменно-обиженно оглядывается по сторонам.
А Шилко, пожав сопернику руку, неуклюже разворачивается и идёт прочь. Тело его, в противовес раздувшемуся животу, выгнуто назад; ноги и руки широко расставлены; он идёт и тяжко отдувается:
- Паф! Паф! Апафф!
На мужчину тем временем сыплются подковырки.
- Да разве же на него подумаешь?..- скулит он.- Вы же сами видите, какой он дохляк. И сейчас ещё никак не поверю…
- Правда, правда…- говорит, посмеиваясь, продавщица.- Все вот так потом: «худой, ни за что на него не подумаешь»… И попадаются на этом… Так что не расстраивайся. Не ты первый, и не ты последний.

                Авторский перевод с белорусского