Эротический массаж или марьинская осень

    
       Не находите ли вы, что в любом массаже, даже самом обыкновенном, заключен эротический момент? Я, конечно, имею в виду те случаи, когда массажист и его клиент имеют противоположный пол, и не беру во внимание непрофессиональные массажные процедуры между мужем и женой (любовником и любовницей, если хотите). Они (процедуры) естественно и обыкновенно эротичны и часто заканчиваются сексом. Меня, как писателя-графомана, в данном случае интересует психофизиология отношений профессионального массажиста (массажистки) и его клиента. Исследованию подобных отношений и посвящен мой рассказ, где ваш покорный слуга взял на себя роль клиента.
   Массаж в моей жизни отсутствовал практически с детских лет, а так как лет мне уже немало, то понятно, что радостей массажа я не испытывал довольно давно. Однажды, не так давно, измученный шейный остеоходроз, я плюнул на свою стеснительность и направился в один из везельских оздоровительных центров предлагавших массажные услуги. Заплатив за десять сеансов вперед, я робко  вошел в отведенный для массажных процедур закуток, отделенный от других таких же закутков простыней. Но вместо ожидаемой кушетки наслаждений мне был предложен стул. Стоявшая за его спинкой вульгарная девица в течение пятнадцати минут, показавшихся мне вечностью, истязала мои плечи и шею, не переставая при этом болтать с присутствовавшим при этой экзекуции нагловатым поклонником, от которого, впрочем, она была в восторге, что выражалось в частом хихиканье.
Кроме душевной травмы, я получил еще такую нагрузку сверху на свой несчастный позвоночник, что в течение недели мне было нехорошо. Нечего и говорить, что в этот «оздоровительный центр» я больше не ходил и ходить не буду.
К чему я так долго веду? А к тому, что недавно мне повезло и впервые за последние тридцать лет жизни, я очутился в приличном санатории, где мне был назначен, наряду с другими процедурами и массаж. Ну, массаж, так массаж, что ж такого, лишь бы хуже от него не было. Но санаторий действительно оказался приличным, и мне стало не хуже, а лучше.
На первый сеанс я, волнуясь, пришел немного раньше назначенного времени и сидя в фойе, от нечего делать, гипнотизировал лампочку, горевшую красным светом под номером моего массажного кабинета (а не кабинки!), но она не поддавалась на мой гипноз и не загоралась зеленым светом. Здесь я должен сделать очень важное отступление и сказать, что в целях тренировки своего изрядно севшего зрения я решил, находясь в санатории, не пользоваться очками за пределами своей комнаты. Не знаю, поправилось ли мое зрение от такой тренировки, но отсутствие очков на носу, чего уж тут скрывать, сыграло большую роль во всей этой истории.
Лампочка все упорствовала, и я осторожно заглянул внутрь кабинета. Там никого не оказалось. Вернувшись на свое место, я еще минут пять подождал и был вознагражден приходом врача-массажиста. То, что это будет женщина, я не сомневался с самого начала, точнее, мне не приходило в голову, что это может быть не так. Надпись на двери кабинета «Авилова Светлана Николаевна», прочитанная с близкого расстояния, лишь подтвердила правильность моих ожиданий. Появление живой носительницы этого имени обрадовало мое безоружное, но искушенное и зрение. Она, по-видимому, не была красавицей (слава Богу), а представляла собой, насколько я мог судить, ориентируясь в основном на голос и обтекаемые контур и основные цветовые пятна, миловидную черноволосую женщину средних лет, невысокую и немного склонную к полноте. В ее смуглом лице чудилось что-то цыганское, но приятный тембр голоса разрушал этот цыганский образ и рисовал другой образ – симпатичной русской женщины. Мне показалось, что ей были бы к лицу очки, хотя они и не очень вяжутся с цыганским обликом.
- Проходите, - пропела она почти ласково, как будто я был ее любимым клиентом.
Мне сразу стало намного легче. Я с детства по поводу своей фигуры, правда, раньше я волновался напрямую из-за нее, а теперь – опосредованно: мне не хочется оскорблять эстетические чувства окружающих своим вызывающим отклонением от нормы. К врачам этот комплекс почти не относится: они как бы в силу своей профессии и клятвы Гиппократа обязаны меня терпеть, но других людей мне жалко и поэтому обнажиться, даже по пояс в присутствии посторонних людей для меня тяжело. Доходит до смешного.  Мне легче постороннему человеку, неважно, мужчине или женщине, продемонстрировать свои мужские достоинства, чем повернуться к нему обнаженной спиной. Возможно, я этим кого-нибудь шокировал, но этим признанием я как бы приношу им всем извинение.
Итак, я вошел в раздевалку, обнажился до пояса (сверху, понятное дело) и прошел в кабинет. Врач в это время что-то писала, сидя спиной ко мне.
- Ложиться на кушетку? – задал я не совсем логичный вопрос, ибо больше ложиться здесь было некуда, но в этом видимо сказался мой предыдущий опыт общения с массажистами.
- Да, - был ответ.
- А куда головой? – продолжил я без тени юмора, испытывать ее терпение, хотя уже разглядел куда надо, там лежала подушка.
- Ко мне, - по-прежнему терпеливо и даже, как мне показалось, ласково, сказала массажистка, продолжая писать.
Я улегся на живот (как я еще не спросил ее на живот ли мне ложиться или на спину, чтобы сделать массаж спины, до сих пор остается для меня загадкой, но я не спросил). Сглотнув слюну и сделав над собой усилие, глядя на простыню перед собой, я сказал коронную фразу,  заготовленную еще с утра:
- Вы только не пугайтесь, увидев мою спину. У меня ужасный сколиоз.
Ответа не последовало. То ли она не расслышала моей домашней заготовки, то ли не нашлась, что ответить Я склоняюсь ко второму варианту, ибо все глупости,  сказанные мной до сих пор, она прекрасно слышала. Я был благодарен ей за молчание. Мне в первый раз показалось, что у нас есть контакт, пока на уровне душ. Замечу без ложной скромности, что такой контакт с женщинами дается мне достаточно легко, гораздо сложнее обстоит дело с контактом физическим (тут уж гордиться мне нечем). Выскажусь афористично: что дано – то дано, что не дано – то не дано.
Окончив писать, массажистка подошла к кушетке, на которой я возлежал в позе тюленя, и предложила мне придвинуться поближе к ней, что я не преминул сделать. Занявшись поглаживанием моей спины, она спросила:
- Отчего у вас такой сколиоз, тяжести, небось, таскали? – в ее голосе жалость сплелась с укоризной.
- Нет, я такой с детства, - в этот день я был на редкость словоохотлив. – Врачи говорили, что в младые годы я переболел полиомиелитом и довольно легко отделался, но так ли это или нет, точно не знаю. Однако результат налицо, точнее, на спине.
Мне было с ней так легко, будто мы давно и хорошо знакомы.
Массажистка постепенно усиливала воздействие на мою многострадальную спину, по ходу дела о чем-то меня спрашивая. Я ей что-то отвечал, наверное,  даже с юмором… Мы беседовали о том, что я оставил дома большое хозяйство: жену, сына, собаку и двух кошек (тритонов и аквариумных рыбок я почему-то не упомянул). Она засмеялась.
- А сколько лет сыну?
- В третьем классе.
- А у моей дочери тоже был сколиоз от занятий аккордеоном. Он перевешивал ее на одну сторону.
Я философски заметил, что развивая одну сторону личности, мы искажаем другую. Помните, у Козьмы Пруткова: «Специалист подобен флюсу – полнота его одностороння». 
Далее разговор плавно перетек на садово-огородные темы: о картошке, гладиолусах и прочим в том же духе. Потом мы замолчали.
Ее сильные и горячие руки безостановочно продолжали свое дело. Я «поплыл». Читатель (я обращаюсь к мужчинам), знакомо ли тебе это чувство, когда слова неважны и тебя несет все быстрее и быстрее, начинает кружить и ты, наконец, попадаешь в водоворот, за которым тебя уже ничто не остановит, и ты готов прорвать все плотины, особенно те, которые только этого и ждут.
Кого-то она мне смутно напоминала. В сомнамбулическом состоянии я высвободил свою левую руку и сначала прикоснулся через халат к полному бедру массажистки, а несколько мгновений спустя, не получив отпора, положил ее под халат на горячую упругую кожу.
- Я сейчас закрою дверь на ключ, - прерывающимся голосом пролепетала моя массажистка…
…Я очнулся, когда закончив массаж, она хлопнула ладонью по моей натруженной спине и сказала:
- Все. Следующий сеанс послезавтра, время указано в санаторной книжке.
С трудом сверзившись с топчана, я оделся, попрощался и повлекся в свою одинокую комнатку.
  Конец этого дня (вернее, вторую половину) я провел как во сне, обедал, глотал какую-то гадость от нервов, вставлял свечи куда надо, гулял, ужинал и делал все остальное, не отдавая себе отчета. Спал хорошо.
Весь следующий день я просто ждал наступления ночи, выполняя распоряжения врача и следуя режиму дня. Наконец, настало утро третьего дня, и за полчаса до начала сеанса я принял душ, обрызгал себя дезодорантом и одеколоном и отправился на прием к массажистке. Сидя в кресле в ожидании своей очереди, я дождался, когда мой час пробил и над цифрой три загорелся зеленый свет.
- Как ваша спина – заботливо спросила массажистка, после взаимных приветствий – не болела?
- О нет, все было прекрасно. Наверное, вы слишком ласково с ней обошлись.
В этот день Лариса, так ее звали, что я установил еще в первый день по табличке на двери массажного кабинета, была грустна и малоразговорчива. «Может быть, поссорилась с мужем» - подумал я. Все же я ее разговорил, затронув животрепещущую тему об урожае. Потом спросил, кто ее муж.
- Шофер подсобного хозяйства санатория, - она как будто стеснялась в этом признаться.
Чтобы поддержать разговор, я полюбопытствовал:
- А где работают люди, которые не обслуживают санаторий? Ведь ваш поселок довольно большой?
- В колхозе – коротко ответила Лариса.
Разговор снова перестал клеиться, и я использовал домашнюю заготовку:
- А далече ли до Рыльска от санатория? Я хочу туда съездить на днях.
- Двадцать километров. Туда скоро будет экскурсия.
- Это хорошо, но мне хотелось бы самому, на машине.
На этом тема разговора была окончательно исчерпана, а массаж незаметно подошел к финалу. Я грустно попрощался и, убитый холодным приемом, ушел к себе.
После завтрака циркулярный душ немного взбодрил меня, а занятия в тренажерном зале и последовавшая за ним боль в грудных мышцах отвлекли от Ларисы. Немного почитав, я двинулся с толпой таких же голодных и больных в столовую, где, не смотря на глубокую душевную травму, отдал должное кулинарному искусству здешних поваров.
Сытый обед расположил, как это водится, ко сну, который был прерван тихим стуком в дверь.
- Да-да, - протирая глаза, пробормотал я.
Дверь бесшумно отворилась и на пороге возникла Лариса.
- У нас новая услуга, - пошутила она, пытливо-встревожен глядя мне в глаза – эротический массаж на дому.
- Я очень этому рад, - растерянно и в тоже время обрадовано сказал я, пытаясь соскочить с постели, на которой возлежал в спортивном костюме фирмы «Адидас» китайского производства. Лариса, закрыв за собой дверь и сняв с головы заколку, в результате чего ее черные волосы рассыпались по покатым плечам, не дала мне встать…
…Я открыл глаза: реальность неохотно возвращалась в мое сознание, но ему пришлось с ней смириться. Это был сон.
Больше я не ждал встречи с ней. «Просто выброси ее из головы. Она врач, а ты пациент, которых у нее в день бывает не меньше десяти, а в год – представить себе трудно. Между нами пропасть. У нее муж и дети, у тебя жена и дети.  Осталось всего восемь дней и четыре сеанса… В конце концов, я ведь не Дон - Жуан. Буду читать (я взял с собой десяток книг и с половиной из них справился) и писать (пачка бумаги у меня тоже была). Надо было с работы взять пишущую машинку, ибо почерк мой так плох, что я сам с трудом его дешифрую». Примерно такие мысли роились у меня в тот день на прогулке перед ужином.
Не важно, чем я занимался до следующего сеанса, но этот день настал. Наутро я нашел в кармашке, приделанном к двери кипарисовую веточку. Это был знак: пора от мечтаний переходить к решительным действиям. Я, как всегда, принял душ и пошел завтракать, распространяя вокруг себя аромат мужского дезодоранта, приятного для надежной гигиены и длительной свежести (активные, прошедшие клиническую проверку вещества гарантируют эффективность). После ускоренного и легкого завтрака из трех блюд, не заходя к себе в комнату, я сразу же отправился в массажный кабинет. В холл я вошел, видимо, первым, потому что все четыре массажистки сидели в креслах, предназначенных для пациентов, и горячо обсуждали свои домашние дела. Мне стало даже как-то неловко своим бестактным появлением прерывать их интересной беседу, но не уходить же, мне обратно. Без очков я не узнал среди белых халатов Ларису, но она сама подала голос:
- Проходите, я сейчас.
Я прошел. Она вошла почти следом. Когда я разделся и подошел к кушетке, она уже стояла и ждала. «Не хочет терять ни минуты общения со мной» - констатировал я со сдержанной гордостью. – Видимо привыкла, а может быть, даже и привязалась». Мне стало ее, немного жаль. Ведь я скоро уеду, а она вновь останется одна, без меня. Где она еще найдет? «Это уж точно, - охладил я сам себя, - такого урода еще поискать».
В этот раз мы разговаривали еще меньше. Лариса, видимо, стеснялась своих чувств ко мне, а я решил ее немножко помучить молчанием. Решив, что пяти минут ее мучений достаточно, я великодушно заговорил о самом животрепещущем:
- Сколько вы зарабатываете?
- Получается около тысячи.
- Не густо. А муж? – допытывался я.
- По-разному. Летом больше меня, а зимой – меньше, ведь он работает в сельском хозяйстве.
Массаж мне показался более сильным, чем раньше. А может быть, мой плечевой пояс и спина не привыкли еще к таким нагрузкам и не отошли от предыдущих насилий над собой. Но все равно было чертовки приятно от прикосновения ее жарких и сильных рук. Я примолк и даже прикрыл глаза…
…Спустя некоторое время разговор возобновился. Время утекало, и я пошел ва-банк:
- Не окажите ли вы мне услугу и не сходите ли со мной после работы в парк в качестве гида, а то я не могу ничего в нем найти.
Моя хитрость была шита белыми нитками, но Лариса клюнула:
- С удовольствием. Я заканчиваю в два и подожду за столовой у статуи Венеры, пока вы пообедаете.
- Я не буду сегодня обедать, - мужественно произнес я. – Мне полезно сделать перерыв, а то в санатории я за один день съедаю столько, сколько дома за два дня.
Она попыталась меня уговорить, не делать этого, но я твердо отказывался от обеда и настоял на своем.
Ровно в четырнадцать часов я был на условленном месте и делал вид, что любуюсь яркими красками осени (которые и впрямь были замечательны) и греюсь на солнышке (стояло классическое бабье лето). Лариса пришла минут через пятнадцать и извинилась за опоздание, сказав, что не могла избавиться от трескотни докучливых подруг и лишь сославшись на дела в администрации санатория она смогла выскользнуть в парк. Я впервые видел ее, без халата и только отсутствие вокруг других женщин помогло мне узнать ее с расстояния в несколько шагов. На плече Лариса несла небольшую черную сумочку, которая постоянно сползала с ее покатых плеч. Мои очки остались в комнате, но даже невооруженным взглядом я видел, что она нервничала. Поэтому я, быстрее повел ее вглубь парка, благо в это время все пациенты наслаждались изысками местных поваров, вкушая обед из пяти блюд. Мы не стали обходить все несколько десятков гектаров этого чудесного парка, а немного углубившись, нашли небольшую поляну, закрытую почто со всех сторон деревьями и кустарниками.  Я галантно постелил свой пиджак на ворох сухих кленовых листьев и, не теряя времени на разговоры, обнял Ларису за плечи и, целуя, уложил наше незамысловатое ложе. Она сняла очки и ответила на мой поцелуй, позволяя моим рукам похозяйничать в своей одежде. Миг блаженства не заставил себя ждать…
…Массаж закончился привычным хлопком по спине, пробудившим меня от грез.
- До послезавтра, - сказала Лариса. – Жду вас в это же время. Не опаздывайте.
Последняя фраза меня обидела: как будто я когда-нибудь опаздывал. Я с трудом сполз с топчана и пошел одеваться.
Прошло еще два дня. Жизнь в санатории хороша тем, что идет по расписанию: когда в нее втянешься, то многие проблемы, беспокоившие вас в обычной жизни, исчезают.
Утро седьмого дня началось традиционно. Я разделся до пояса, лег и погрузился в нирвану сильных и одновременно нежных прикосновений. Когда дело шло к финишу, я предложил Ларисе махнуть в Рыльск, осмотреть тамошний, знаменитый мужской монастырь. На мое счастье она еще там не была, а слова «мужской монастырь» задели в ее душе какую-то сентиментальную струю. Вообще, по моим наблюдениям, женщины неравнодушны к мужским монастырям и их обитателям; им непонятно, как можно в здравом уме навсегда еще при жизни отказаться от плотских наслаждений, и они пытались решить эту загадку, сталкиваясь с монахами. Примерно, то же самое происходит и с мужчинами, но уже при упоминании женского монастыря. Короче, Лариса сразу согласилась. Крепость пала. Длительная осада принесла успех. Видимо, здесь сыграло свою роль и то, что ее муж не пользуется таким хорошим дезодорантом.
Мы договорились встретиться за территорией санатория: я должен буду подобрать ее на дороге, ведущей к трассе Курск – Рыльск.
За полчаса до встречи я пошел в гараж санатория за машиной. Пока двигатель прогревался, чтоб не терять времени даром, я протер стекла и смахнул пыль с капота. Лариса уже неторопливо шла вдоль дороги у посадки и делала вид, что ищет грибы. Она села, и мы рванули в Рыльск со средней скоростью шестьдесят километров в час. Развить большую скорость не позволяла дорога, но мы никуда и не спешили.
Перед Рыльском начались прелестные сосновые лесочки, и я предложил Ларисе остановиться. Она не возражала. Съехав с трассы на песчаную дорогу, мы углубились в лес на несколько десятков метров и остановились среди хвойного аромата и осенней лесной тишины. Шоссе было невдалеке, но назвать его оживленным язык не поворачивался. День выдался немного пасмурный, но теплый. Мы были одни в этом лесу или нам так казалось.
Выйдя из машины, я обошел ее и открыл дверцу со стороны Ларисы, а потом, не давая ей возможности встать, откинул ее кресло назад до упора. В результате она оказалась практически в лежачем положении. Малоприятно, если в столь ответственный момент вам помешают, поэтому я минуту внимательно всматривался в окружающий лес и вслушивался в его звуки. Не заметив ничего подозрительного, я, все еще стоя снаружи, запустил ей руку под платье и стал снимать трусики с ее полных ножек. Она помогла мне, а затем расстегнула ремень и молнию на моих джинсах. Придерживая штаны, я с трудом влез в кабину. Одной рукой я опирался на сиденье, а другой ласкал ее небольшую девичью грудь. Было тесновато, но очень-очень хорошо…
…Очнулся я от громкого хлопка по спине.
- Массаж окончен. До свидания.
- До свидания. - Что я мог еще сказать, глядя на не высокую женщину, но такую аппетитно-округлую и кажущуюся такой знакомой, который уже раз обманувшую мои ожидания.
«У меня осталось только две попытки, и я должен их использовать максимально»: говорил я сам себе, идя на гидротерапию, где меня ждал циркулярный душ. Кстати, он называется циркулярным за сходство его воздействия на человека с действием тупой циркулярной пилы. Он пытается вас разрезать на ломтики и спасение только в том, чтобы прикрывать ладонями нежные части тела и подставлять под режущие струи более грубые члены или вертеться с большой скоростью, ибо каждая его струйка норовит проделать в вашем теле дырочку, а струек этих достаточного много, чтобы из вас получился дуршлаг.  Эта гидротерапевтическая процедура явно взята из арсенала пыточных дел мастеров средневекового Китая.
Не буду долго томить изголодавшегося по эротике читателя и скажу прямо, что следующую попытку соблазнить черноокую Ларису я  осуществил у нее дома, когда муж вывозил свеклу с полей. Проницательный читатель уже догадался, что и пятый подход к снаряду, если пользоваться спортивной терминологией, я провалил. Этот подход закончился там же, где и все предыдущие: на массажном столе (наконец-то до меня дошло, что это не топчан и не кушетка, а стол).
Шестой и последний сеанс состоялся в день моего отъезда из санатория. Было тринадцатой число, пятница (можете мне не верить, но это правда, клянусь). Я человек крайне несуеверный, точнее воинственно-несуеверный, и мне было наплевать на мистику этой даты.
Лариса, начав, как всегда, массаж с нежных и легких движений, постепенно усиливала нажим и, как я чувствовал спиной, входила в транс. По видимому, рассуждал я, млея, она переживала предстоящую разлуку со мной и пыталась мне это рассказать единственно доступным ей способом – руками. И я решил: хватит эксплуатировать воображение, пора действовать. Или сейчас или никогда. Это мой Аустерлиц. Или Ватерлоо. Неважно. Я сделал то же, что и на первом сеансе, но не в воображении, а наяву. Для тех, кто забыл, повторюсь: я медленно, но решительно убрал свою левую руку из-под головы, медленно-медленно спустил ее с топчана (или стола), а затем быстро и решительно положил ладонь на ближайшее ко мне левое бедро Ларисы. Дальше, по плану, она должна была страсти застонать.  Закрыть дверь кабинета на ключ и помочь с одеждой.  Однако эта хорошо продуманная схема, где-то дала сбой. В ответ на мое ласковое прикосновение к бедру, Лариса с такой силой впилась своими сильными пальцами в мою разомлевшую плоть, что я чуть не потерял сознание.
- Ах, ты сукин сын! Да как ты смел? Как тебе в голову могло такое взбрести. Сейчас же одевайся и вон из моего кабинета, - зашипела (хорошо хоть не заорала) массажистка, дрожа от негодования и отвращения.
Я вышел в раздевалку и оделся в мгновенье ока. Моя рука в кармане олимпийки машинально нащупала футляр с очками. Я их надел и, выходя из кабинета, оглянулся на Ларису. Боже мой! Что с ней стало в свете моих очков. Вернее, не стало, а все время было. Вооруженный глаз увидел толстую прямоугольную тумбу на коротких ножках, над которой на старческой шее возвышалась маска, покрытая дряблыми морщинами и красными пятнами, символизировавшими оскорбленную добродетель. Маску венчал белый сбившийся на сторону докторский колпак, из-под которого воинственно топорщились грубо крашенные черной краской волосы, седые у корней.
Еще раз, Боже мой! Где были мои глаза, вернее мои вторые глаза? Почему я не взял их с собой первый раз? Как может быть обманчив голос. Недаром считается, что через зрительный анализатор человек получает восемьдесят процентов информации, а через все остальные – только двадцать. Не верьте ушам своим, вооруженным очками. Боже, как ты допустил, чтобы такая мегера могла обладать столь ангельским голоском? Но, видимо, ты хотел проучить меня, Господи, чтобы не зарисоваться на жену ближнего своего, когда у меня самого жена красавица. И тут я понял, кого Господь рисовал в моем воспаленном мозгу под видом массажистки – мою жену, а я, по своему неверию в высшие силы, не смог распознать эту подсказку. Не иначе как нечистый попутал. Но тогда все мои мысленные измены вовсе и не измены, а совсем наоборот: любовь к жене. Надо ей сказать об этом, вернуться домой; признаться, что изменял ей с ней самой. Скажу эту загадочную фразу, а она пусть помучается над разгадкой. Минут пять, не больше, а потом объясню, что я имел в виду. Или еще лучше напишу рассказ для «Графомана», а она прочитает и все поймет без моих объяснений.
Я прямо-таки уверовал в Бога, хотя от рождения был материалистом, а в школьные годы отдал дань воинственному атеизму. Как теперь я посрамлен в своих богоборческих заблуждениях. Слава тебе Господи, за то, что ты спас меня в роковую минуту слабости и не вселил в эту женщину страсти ко мне, ибо грехопадение пришлось бы мне замаливать в Рыльском Свято-Никольском монастыре, вдали от горячо любимой женушки.
А в этот санаторий, хоть тут и кормят хорошо – ни нагой. По крайней мере, пока Лариса Николаевна не уйдет на пенсию. И обязательно буду ходить в очках, а вторые, для страховки держать в кармане.
Домой я уехал на следующий день, в субботу четырнадцатого октября. Нет, я в приметы по-прежнему не верю, но на всякий случай.