V Шутка Отца Морей. 9. Шутка Отца Морей

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 5.
            ШУТКА ОТЦА МОРЕЙ.
       Глава 9.
            ШУТКА ОТЦА МОРЕЙ.
            
    Я уже стал опасаться, что закончится учебный год прежде, чем наши дети вернутся в школу, а взрослые – к своим обычным домашним занятиям. Мы с Натой тосковали по Розочке, а Петрик и Мадинка – о своём маленьком сыне. Тем не менее, ещё мы дожидались нашего с Петриком папу, Леона с Канутой и нескольких важных людей из Акети и Някки, которые на очередной заколдованной Петриком лодке слетали туда, где сейчас обитают остатки коренных племён Запретной Гавани. Канеке они взяли с собой – он хотел навестить родичей. За этой большой и длинной лодкой кособоко летела вторая: братья Корки, Аарн и дядя Макс не упустили возможности что-нибудь позаписывать в новых местах. Кособоко – потому что все четверо забавно и нерационально свешивались с одного борта, разглядывая проплывающие внизу пейзажи. Канеке, находившийся там с ними, паниковал, призывал к порядку и просился в другую лодку. Фольклористам повезло нереально, им довелось описать свадебный обряд племени Отца Морей: Леон и Канута вернулись к нам мужем и женой. Это был важный визит, и нельзя было им пренебречь. Милло и Аринар не составили путешественникам компании, сославшись на то, что где-то «прямо там» делали громострел, и влияние ядовитых испарений ещё слишком велико и небезопасно. Наш с Чудилкой отец, как я говорил, наоборот, составил, и был в восторге от полёта. Вторично я услышал от него то, что магия – это не всегда плохо, и мне чуть дурно не стало в предвкушении новых ужасов моей жизни. Всё это не к добру.
   Однако, у нас, молодёжи, замученной переговорами и договорами, выдались несколько спокойных дней, когда мы были предоставлены сами себе. В эти дни у Лёки отобрали мольберт, и мы все вместе немного поездили и побродили по окрестностям Врат Сна. Были мы на Золотых холмах, за границей территории Покровителей, где познакомились с очередными соплеменниками Бобы – мужчинами из недр Золотой горы. Подивились на священные вековые леса. Тем, кто не знал, показали места, где Петрик, Лёка и Боба водили за нос отряд Торона. Съездили в городок за холмом и в другие поселения, достойные внимания, а также – на пасеку Торона в компании всех его учеников. Получше познакомились с некоторыми волшебниками и философами.
   Эйсиль был вроде как не с нами, как и старшая девочка Нодо. Говорил я парнишке, что всё для них скоро изменится.
   Дети веселились и радовались непомерно длинным каникулам.
   Таен то присоединялся к нам, то нет, но со Златой я видел его всего два раза, и это не было похоже ни на свидание, ни просто на разговор двух влюблённых. Зато возле девицы постоянно крутился Соул, оставшийся в городе после того как его соплеменники отбыли восвояси на территорию Покровителей. По эту сторону им было худо, но они утверждали, что некоторые из них ещё несколько недель назад не прожили бы здесь и дня. Бедняги чесались, хватались за животы, охали и жаловались. Некоторые даже на то, что шерсть выпадает. Потому, кто раньше, кто позже, но все они ушли за границу, хотя, им было любопытно посмотреть, какая у людей теперь жизнь.
   Я отметил про себя: сначала никто из задержавшихся по эту сторону существ не жаловался на недомогание. Особо чувствительные ушли сразу, а эти были бодры и веселы, и собирались побродить по окрестностям.
   Пещера Красной Розы! Я пытался говорить с Покровителями о громостреле, оставшемся там, но вы уже понимаете, чем это кончилось.
   Единственный, кто со мной нормально об этом побеседовал, был глава лесников и егерей этих мест.
   - Не паникуй, королевич, - сказал он мне. – С острова, где нынче стоит завод, где делали громострел, уже едут люди, которые разберут и уничтожат орудие в пещере Красной Розы. Всё будет сделано в лучшем виде.
   - А что завод?
   - Говорят, там ещё долго будет идти демонтаж, потом будут думать, где всю тамошнюю гадость захоронить, или же, как обезвредить. Но придумают, в конце концов. Всё наладится, хочется верить. Однако, знаешь: вокруг Дикой Пасеки завяла трава и все кусты, а в том маленьком водоёме – твой брат видел – дохнут водомерки. Я там побыл недолго, видел дохлую лань, и глянь, какие прыщи повскакивали. Всё потому, что я сунул в эту воду руку.
   Глава лесников закатал рукав и продемонстрировал мне знакомого вида нарывы. Мама моя! Я кинулся делать ему лекарство. За этим занятием меня нашёл Милло и сказал, что мастера с упомянутого завода прибыли и направляются в пещеру Красной Розы.
   - Пожалуйста, попроси их найти там для Саты её тетрадь со стихами, - обратилась к нему Вара.
   - Нет. Ничего не будет вынесено наружу, ничем нельзя будет пользоваться, входы запечатают сразу же по окончании работ, - тон Покровителя был суров.
   - Как жаль, - вздохнула Бобина жена, а я сообщил:
   - Милло, я варю лекарство для главы лесников. Его угораздило поплескаться в воде у Дикой Пасеки. Отнеси мастерам.
   - Очень кстати, но я не могу к ним приближаться. И тебе не советую. Ты уже однажды пострадал от громострела.
   - Я отнесу, - вызвалась Вара.
   - Нет, женщина, тебе не верю. Ещё попросишь раздобыть в пещере какие-нибудь бусики или часики. Лесник отнесёт, ему всё равно терять нечего. А ты, Миче, надеюсь, собрался уже? По такой погоде мы быстро прибудем в Аринари.
   Да, этот разговор происходил накануне отъезда, когда мы, запредельщики, были готовы покинуть Врата Сна. Я уезжал, сильно тревожась за судьбу неповторимых Золотых холмов и тех, кто будет разбирать оставшийся громострел и демонтировать оборудование на заводе.   

   *
   Довольно пасмурным утром, когда в природе почему-то наступило похолодание, а в погоде обнаружилась слезливость, все наши здешние друзья собрались в порту Аринари проводить корабли Някки, Акети, Иверы, Джаты, Дрианы и Тонки. Оставалось совсем немного до назначенного часа. Рысик хлюпал носом и утирал слёзы. Олетт и Вранна вели себя едва ли не также. Торон и его ученики похлопывали нас по плечам и вспоминали интересные моменты совместных приключений. Боба и Вара оставались здесь, и это нас сильно расстраивало. Особенно Лёку, который очень подружился с великаном. Со Златой всё было понятно. Она не ехала с Таеном, хотя прощались они очень мило. Рядом торчал Соул и делал вид, что ему всё равно, что бывший жених пожимает ручку его девушке и целует на прощание в щёчку. У Соула на лице и руках выступили уродливые красные пятна, и он постоянно почёсывался. Мне было жаль его. И, кстати, известное нам лекарство ему помогало не очень. Парню давно надо было быть дома, но ради Златы и её дел он торчал по эту сторону границы. Злате придётся покинуть Врата Сна и жить на территории Покровителей, если она хочет связать свою судьбу с Соулом. Но надёжна ли ещё граница со стороны Золотых холмов?
   Всё неправильно.
   Даже следов громострела не должно оставаться на этом берегу. Даже памяти. Я бы всё отдал за это. Я знаю, на себе испытал, что такое громострел. Несколько лет назад я из-за него едва не потерял Чудилку. Или он меня. Эта опасность из-за моря всегда будет угрожать нашей родине.
   Но что я мог предпринять? Теперь это забота здешних властей и дело здешних мастеров. Очень долгое, опасное дело, и инициативу могли перехватить нежелательные люди. Так было всегда на Мидар.
   - Всё неправильно. Ненавижу неоконченных дел, - сердито проговорил Петрик и покосился на бдительно маячившего рядом Малька. Чего он маячит?   
   Накрапывал мелкий, как пылинки, дождь, почти незаметный. Давались обещания не забывать, писать и ездить гости.
   Мы с Натой подошли к Эйсилю и Нае.
   - Если у нас родится сын, мы назовём его твоим именем, Эйсиль. Чтобы он был таким же отважным и разумным, как ты, - помимо прочего сказал ему я.
   - А если девочка, то назовёте её моим, - тут же сориентировалась Ная.
   - Тс, - шикнула на неё мать, - неприлично навязываться. - Тебе дали имя Навины, чтобы ты была скромнее.
   - А если будет девочка, то назовём её Ная, - невозмутимо сказала Ната. – Если бы средняя из дочерей Эсьняи была такой, как ты, у неё была бы счастливая судьба.
   - У меня будет самая счастливая судьба. Но если родятся сразу два мальчика, как ты, Миче, и Петрик? – не отставала дочка Орумо.
   - Тогда второго мальчика мы назовём Наил. Это имя будет напоминать нам и о тебе, и о нашем друге с планеты Навина.
   - Ура! Вот это здорово!
   Тут между Наей и всеми остальными вклинился Канеке. Очевидно не дорассказал ей что-нибудь о перепёлках или пестрокрылых мухоклюйках.
   - Вы заметили, что творится? Птицевед влюбился в мою сестру, - хихикнул Эйсиль.
   Стана и Орумо, стояли в обнимку. Мы с Натой подошли к ним, чтобы ещё раз подтвердить наш договор: что на следующее лето ждём их детей в гости. А сами они – как хотят, про себя думал я, но вслух, конечно, не говорил.
   Часы на башне ожили, громким бряканьем напомнили о времени. Наша компания стала втягиваться на «Северянин».
   - Но мы ведь ещё приедем, - неожиданно вцепившись мне в плечо, спросил Рики.
   - Непременно.
   - Тогда мы с Тилле пошли. Догоняй, Миче.
   Мы с Таеном, Аарном, Петриком и Лёкой подошли к Милло и Аринар, понуро стоявшим под мелкими каплями дождя. Вокруг них не клубилась толпа: все знали, кто они такие, и почтительно держались на некотором расстоянии. На Мидар вечно будут рассказываться легенды о том, как Покровители провели некоторое время с людьми, участвовали в их делах, ели с ними за одним столом и даже, купив билеты в кассе, совершили путешествие по Виляйке.
   - Поехали с нами, к нам в гости, - в очередной раз позвал Петрик. – Поехали. Вам будет скучно без нас. Давайте подольше побудем вместе.
   Милло поднял лицо, и он было растерянным и сердитым.
   - Чудилка, - произнёс он хрипло, - когда вы уже сообразите: я не дружу с людьми. Лучше я запомню вас и наши с вами приключения, как нечто самое лучшее, чем буду потом оплакивать вашу старость и… прочее. Нет. Мы больше не увидимся.
   - Всё равно ты будешь думать о нас, узнавать о нас новости. И прочее тоже узнаешь. И горевать будешь о том, что мог бы дружить некоторое время с хорошей компанией, а вместо этого сидел бирюком в своём доме. Или где ты там обычно скучаешь?
   Милло помолчал некоторое время, сердито глядя в землю, а потом вдруг усмехнулся:
   - Беда в том, что в этих словах есть рациональное зерно. Посмотрим, что будет дальше. Да. Посмотрим.
   Все вместе мы пошли к пристани, возле которой всё ещё стояли, выстроившись в линеечку «все наши», включая дядю Макса, капитана «Северянина», отца Тилле и Вилли, дядю Иванко и нашего с Петриком папу. Милло сказал:
   - Однажды все участники похода на «Комарике» получили подарки от Радо. Но дары и покровительство Милло тоже кое-чего стоят. Вы обнаружите их не сразу. Но пройдёт время, и вы всё поймёте. Добрые, отважные и верные люди.  Кто смотрит в небо из лужи, тот имеет шанс обрести крылья. Кто видит грязь там, где её нет, не обязательно обретёт золото. Каждый выбирает сам. Это я говорю тому, кто имел в себе силы помочь, но не имеет смелости любить. Чтобы не было сомнений, следует пояснить: Стояну по прозвищу Котофей. И ещё троим, которых здесь нет.
   - Милло в плохом настроении, - засмеялась Аринар, оттесняя его подальше. – Следует просто попрощаться. Я не собираюсь сидеть и скучать. Ещё встретимся. И не раз.
   - Аринар, - позвал я и снял с пальца перстень Шутка Отца Морей. – Ты должна передать это брату.
   - Я? – почему-то испугалась она. Отступила и спрятала руки за спину. - Ой, нет, Миче, нет-нет. Не я. Не сейчас. Пусть у тебя будет. На самом деле, ты сам обязан отдать. Потом как-нибудь.
   - Куда же мне кидаться? Где искать Отца Морей? Что делать? Подскажи.
   - Вот подсказка: езжай спокойно домой.
   - И что?
   - И всё.
   - Не может быть. Ради чего тогда был в Дырче Великий Сход? – и я уже вдруг стал догадываться.
   Ведь речь шла о возвращении перстня в конце всего, по завершении дела. Помните легенду об острове Разлучённых? О каком кольце там шла речь? Конечно, о Шутке Отца Морей. А ещё: Рики бросил перстень в океан, а Канута нашла его в воде фонтана. Очень легко, на самом деле, передать его кому бы то ни было, будь только на это воля Отца Морей. Просто бросить в море. Но ДЕЛО НЕ ЗАВЕРШЕНО. Норочка не имеет права прикоснуться к перстню.   
   И тут подала голос Канута, как всегда, энергичная и целеустремлённая.
   - Аринар! – громко крикнула она. – Скажи ему, Покровительница! Нельзя так!
   - Можно, - тихо произнесла Аринар, и взмахнула рукой. Канута прижала ладонь к губам: бедняжку лишили возможности говорить. Временно, конечно.
    - Потомки Отца Морей очень настырны, - одобрил Милло.
   Тут я увидел, что Соул вообще какой-то бледный и, кажется, того и гляди упадёт на мостовую.
   - Ему бы надо уйти отсюда. Куда-нибудь в лес, за запретный луг, поскорее, - всполошился я.
   - Да, - закивала Злата, - мы пойдём. До свидания. Миче, не сердись на меня. Ты же всё понимаешь.
   Она повела молчаливого Соула сквозь толпу, и оба скрылись от нас.
   - Всё, - отрезал Милло, почёсывая локоть. – Уезжайте. Погода плохая. Всё мокро в природе.
   Этот громострел!..
   - Давай отложим отъезд, и я…
   - Нет.
   - Например, летучая лодка, и очень быстро туда, где завод… Пока у меня защищающий перстень. Помните, как здорово я с помощью него расправился с арсеналом? Вон он, старый маяк.
   Аринар подняла руку, угрожая немотой и мне.
   - Уезжайте.
   Да что это с ней? Разве она не заинтересована в очищении всей своей земли от этой заразы?
   Хотя, это слишком масштабное должно быть колдовство. Хватит ли силы древнего артефакта?
   А кое-кто лихорадочно твердил о плохой погоде…
   Я заметил, как Аринар подошла к Петрику и что-то шепнула ему на ухо. Глаза у Чудилки стали большими и круглыми. Он дико взглянул на меня и, вроде бы колебался секунды две, но потом велел нам подниматься на корабль.
   - Почему? - пожелал знать отец. – В кои-то веки Миче что-то дельное предложил.
   Петрик думал, я не смотрю на него, но я исподтишка наблюдал, как он, в свою очередь, шепнул что-то на ухо королю.
   Тогда был отдан приказ, и наша компания, недоумевая, потянулась к трапу под прощальные крики толпы.
   - Идём, - сказал Петрик и потянул меня за руку.
   …Я знаю, что в этом случае требуется жертва.
   Жизнь волшебника, решившегося на колдовство такого масштаба. Только это придаст – в данном случае Шутке Отца Морей – нужную силу и свойства.
   И в этом разгадка печали вертпцев, заранее горюющих о моей судьбе. Уверенных, что я освобожу Винэю от зла, принесённого с Зокарды, от этой вечной опасности.
   В этом разгадка моего гадания. Это ли не удар от тех, кому я хочу верить: Лёка, Милло и Аринар скрыли от меня правду. Петрик, узнав сейчас от Покровительницы, не велел отложить отплытие, не передал мне её слова, впервые пренебрёг своими обязанностями, поставил личную привязанность выше интересов государства, природы и погоды, и всей Винэи. Что-то соврал отцу. Пренебрёг возможностью одним махом очистить почву, воздух, воды и недра, уже отравленные громострелом. Превратить орудие в пещере Красной Розы в бесполезное подобие тумбочки. Безопасно вернуть девушкам-великаншам их бусики, часики и сборники стихов. Как же так можно?
   Можно, на самом деле, оправдал я их всех. Меня любят и хотят уберечь, спасти. Но это ведь невозможно.
   Я развернул к себе и поцеловал Нату, прощаясь.
   Хорошо, что она ничего не знает об условиях использования особых артефактов.
   
   *
   Я отцепил от себя руку Петрика, прицепившегося очень сильно, и прыгнул в лодку, что покачивалась близко к берегу, привязанная к пристани. Канат вспыхнул маленьким огоньком, и посудинка понеслась прочь. С кораблей и берега что-то мне кричали.
   - Миче!
   Я вздрогнул, потому что этот голос раздался у меня за спиной. Как он сюда попал, этот Петрик? Я не видел, чтобы он прыгнул тоже. Торопился, наверное. И что делать с ним? Выкинуть за борт? С Чудилкой этот номер не пройдёт. Он сам меня выкинет.
   Промокшие, мы молча сидели рядом на скамье, пока не оказались довольно далеко от берега и всех кораблей, примерно на том месте, где я уничтожил те два судна со страшным грузом. Надо было помолчать, сосредоточиться на том, что и как необходимо сделать. В конце концов, у меня осталось в запасе желание. Петрик опять крепко ухватил меня за руку в то время, когда я, вскинул другую и, чувствуя себя средоточием всех энергий мира, всех потоков воздуха и воды, изменчивым, как облако, и упругим, как Большая волна, воскликнул:
   - Именем Отца Морей!
   Ясный золотой свет ударил в глаза. В нём растворились дождь, серое небо и заброшенный маяк на полоске знакомого берега. Кажется, я закричал от боли, и попытался заслониться от неё свободной рукой. Потом было только темно и больно. Очень и очень долго.

   *
   Сплошной ущерб для здоровья в последнее время.
   Похоже, я сказал это вслух, потому что вокруг заохали и принялись меня ощупывать всего от макушки до пяток. Ум мне не отшибло, и я быстро понял, что нахожусь на корабле. Судя по звукам и покачиванию.
   - Опять ни черта не вижу, - пожаловался я.
   - Глаза-то открой, - засмеялся Рики.
   Некоторое время я вспоминал, как это делается, а потом вспомнил и открыл.
   - Чего так темно?
   - Так ночь, Миче. Ку-ку! Ты видишь лампу?
   - Лампу вижу. Тусклая она у тебя, Аарн.
   - Ну вот. Меня видишь, - сказал Кереичиките. – Могу подкрутить фитиль – станет светлее.
   Я подумал: раз я вижу Аарна с лампой, значит, вообще вижу. Надо посмотреть, кто тут ещё есть. Поводив глазами туда и сюда, обнаружил рядом Рики, Нату, и, как уж повелось, «всех наших». И Петрик здесь был.
   - А ты чего? Живой? – спросил я у него. По моему разумению, этого никак быть не могло. – Или мы все умерли?
   - Ты с кем говоришь? – испугалась Ната.
   - С Чудилкой.
   - Его тут нет.
   - Здорово Миче шарахнуло.
   - Как нет? – вскинулся я и попытался куда-то бежать… Хотя бы встать… У меня ничего не вышло. – Где мой Петрик?
   - Вот он.
   Все наши расступились, и я увидел на второй койке Чудилку. Вид у него был ужасный.
   - Почему? Немедленно отвечайте.
   - Потому что его шарахнуло также, как тебя.
   - Как это? Как?
   - Очень сильно.
   Теперь я всё вспомнил, но ничего не понимал. С чего бы Петрика шарахнуло, как меня?
   - Когда Милло доставил вас к нам, он сказал, что у Чудилки тоже ведь оставалось желание.
   - Вот оно что! Дайте мне его.
   - Кого? Петрика? Это невозможно. Нельзя больных людей таскать туда и сюда.
   - Тогда развяжите мне ноги, я сам пойду.
   - С Миче что-то совсем не то. Не связывали тебя.
   - Слушай, Миче, лежи-ка ты лучше. Наберёшься сил, и встанешь тогда.
   Рационально ли это – прислушиваться к глупым советам? Но мне стали рассказывать о том, как красиво разлился повсюду ясный свет, окрасив золотом дождь, и тучи, и море,  и пристань, и корабли. Как тёплый ветер такой удивительный, что кажется, его было видно, несколько секунд гулял и вился повсюду, сметая следы всего ужасного на берегу Запретной Гавани. Как он разорвал тучи, и они пропустили к океанской воде длинные, жаркие солнечные лучи. Всё стало по-другому, а как по-другому и что «всё», понять было невозможно. Ощутилось это красотой, лёгкостью, ясным блеском воды и листвы, пониманием исчезновения того, что угнетало всё это более или менее сильно, но уже очень долго. Осознанием невероятности момента. Но помнилось, что в отчаянии кричал наш друг Лёка, когда остальные наблюдали за нашей лодкой. Поэтому радости не было. Был ужас: что с Петриком и Миче? Милло, бросившийся нам на помощь, в образе какого-то плавучего зверя уже вёл лодку в обратном направлении. Обрывок каната он держал в зубах. Что случилось с нами, как нас лечить, не понимал никто, даже Аарн. В конце концов, нас унесли с пристани и разместили в одной каюте. Корабли вышли в море. И вот уже третьи сутки пути…
   - Да вы что?!
   - Ну да.
   Даже Аарн не представлял, чем помочь нам. Сегодня ночью я вдруг начал метаться и звать Петрика, «наши все» сбежались, не зная, чего ожидать, но я пришёл в себя. Если бы ещё и Чудилка очнулся…
   - Вы бросили бы его на произвол судьбы, - слабо донеслось с соседней койки. Тут все бросили меня и переключились на Петрика. Я пошевелил ногами и, убедился, что они у меня действительно не связаны. За мной никто не следил, и, стараясь не шуметь, я тихо пополз на пол, а потом к Чудилке. И там упал ему на грудь белым пёсиком, обняв всеми лапами. И лизнул в морду. То есть, в лицо.
   Он спас меня, как всегда, всё разделив пополам.

   *
   Ничего страшного. Мы с Петриком быстро окрепли. Буквально на следующий день я уже выбрался на палубу, где застал милую сцену.
   - Я тебе знаешь, что скажу? - шипел Рики на Канеке.
   - Что? Давай, скажи. – Канеке отвечал также тихо, чтобы не слышали приставучие взрослые. Меня они не видели.
   - Бабник ты, вот что.
   - Кто я?!
   - Бабник.
   - А ты… Ты… Знаешь что? На тебя не угодишь.
   - Это на меня-то?
   - Да вот.
   - Нерациональный спор какой-то, - сказал им я. Мальчишек как ветром сдуло. У них свои отношения.
   Лёка беседовал с дядей Иванко глядя на океан.
   - Что же ты, Малёк, - попенял я ему, - не сказал мне толком о том, что я должен был сделать и ради чего мне дали перстень? Только не говори, что Милло и на тебя свои чары напустил. Не честно это. По отношению к тем, кто тебе поручил передать мне кольцо.
   - Ты мой друг и побратим, - глухо ответил Лёка, опустив глаза. – Милло и Аринар тоже сказали, что твоя жизнь слишком дорога. Что всё как-нибудь само утрясётся… Развеется со временем. Ничего, сказали они. У них там, на территории Покровителей, к такому положению дел привыкли, потерпели бы ещё. И Милло обещал, что ты не вспомнишь о том, что дело не завершено. Ни ты, ни кто-нибудь другой. Но твоя натура то и дело брала верх над чарами. Особенно когда ты пожалел Соула и сообразил, отчего Аринар и Милло тоже нелегко. Он вообще ослаб в этой части континента. Слишком долго там находился.
   - То есть, Милло напустил на меня какие-то чары?
   - Пытался, Миче. Но ты не поддавался. У тебя такая натура. Я уже говорил. Мы за тебя боялись.
   - Но, Лёка, уничтожение всех следов громострела дело слишком важное, чтобы ты самовольничал. Тебя наверняка ждало наказание за то, что ты скрыл от меня – и ото всех! - эту мою задачу. И Милло ждало, наверное.
   - Мы бы приняли его, - вскинув голову, ответил Лёка. – Неужели ты думаешь, что я позволил бы Чудилке просто так втянуть меня в поиски долго дрыхнущего Мелиорака, если бы у меня не было крайней нужды? Он помогает людям, которые добираются до него. Я просил помочь сохранить тебе жизнь. Но и это совпало с его собственным желанием. Так он сказал, когда с тобой познакомился поближе.
   - Прости, я не понял, кто кого втянул в поиски?
   - Они хотели как лучше, Миче, - пробасил дядя Иванко. – А мы даже радовались, когда ты ослеп. Думали, какой теперь с тебя спрос? Кольцо стало бесполезным, и Миче не виноват. И мой сын тоже. Он принял решение скрыть от тебя самое главное, когда один путешествовал по стране. И оно далось ему нелегко. Лёке ещё то и дело приходилось утихомиривать непримиримую Кануту. Обманывать и даже угрожать. Скажи что-нибудь, Миче.
   Было смешно. Ведь, несмотря на это Канута и Лёка сохранили самые замечательные отношения. Она, наверное, тоже понимала и легко поддавалась обману. Я сказал:
   - Спасибо, Лёка.
   Такие вот они, мои друзья.
   В пути было весело. Мы приближались к дому, к нашим малышам. Мы постоянно придумывали что-нибудь интересное, дурачились и смеялись. Сначала я и Чудилка были какими-то еле живыми. Стоило немного походить или постоять, и уже тянуло сесть или лечь. Но потом всё прошло. Зимпура пурпурная, которую Боба предусмотрительно запас для нас и дал в дорогу, сделала своё дело. Думалось, что Покровители знают, что с нами всё в порядке.
   Наш с Петриком отец остался с нами на «Северянине», и, вроде, тоже был беззаботен и весел. Даже принимал участие в наших чудачествах и забавах. Расспрашивал о магии, рассказывал смешные истории, резвился с детьми, даже пел с нами. Мне говорили, что он на такое способен, но сам я раньше редко видел. Он вёл себя, как нормальный человек. Как дядя Иванко – хороший отец и старший товарищ для друзей сына. Я даже был готов полюбить его, как любил собственного отца. Который мой и Рикин. Я совсем расслабился и рассиропился под конец пути. Моему благодушию не было предела. Я был рад, что мы разговариваем по-человечески, то есть, по душам. Я перестал с ужасом смотреть в будущее и верить собственному гаданию. Говорил себе: оно ведь уже сбылось. И боялся гадать ещё. Я чувствовал себя свободно, раскованно, легко. И Петрик тоже. Ему и мне хотелось верить в хорошее.

   *
Это была замечательная дорога! Как-то внезапно в моей жизни всё стало хорошо и правильно.
   Я даже ни капельки не переживал о Таене и его большой утрате, пока он сам не завёл этот разговор.
   - Что делать, - улыбнулся мой друг, - за несколько лет всегда происходят изменения. Мы со Златой изменились – каждый по отдельности. Конечно, она встретила другого. Это нормально. Я понимаю, что надо пережить. О таком сказано в трактатах…
   - Не люблю трактаты, - признался я. – Ты ведь остановишься у меня, Таен? Правда?
   - Я был бы не прочь. Жаль, что Рики и Канеке не очень ладят.
   - Не знаю. По-моему, у них всё нормально. Подростки. Девчонок поделить не могут. Это пройдёт. Ты ведь помнишь, как мы с Кохи из-за Наты… И даже с тобой…
   - Прошлое остаётся в прошлом, - сказал он.
   Меня не кольнула ревность, я радовался, что всё так хорошо сложилось – и прошлое, и настоящее.
   - Конечно, в Някке полно контор, где я бы мог зарабатывать перекладыванием бумажек?
   - Не прибедняйся, Таен. Ты пишешь статьи и рассказы. Продолжай в том же духе.
   - Да, - усмехнулся он, - этим зарабатывать можно. Там, на Запретной Гавани. У меня остались все связи, и даже пара контрактов на руках. Но дома нужно оглядеться. Понять, о чём можно писать. Может пройти много времени, прежде чем я смогу начать зарабатывать таким способом в Някке.
   - Тогда подыщем подходящую контору. Бухгалтерскую, например. Подойдёт?
   Таен смеялся:
   - Ничего не понимаю в бухгалтерии.
   - Какой-то ты привередливый, друг мой.
   - Мне снился сон, - сказал он задумчиво. – Три девочки играли на лугу, и с ними была их мама. У девочек был мяч, очень красивый, переливчатый, пёстрый, и они сначала кидали его друг другу. Но двум старшим девочкам не было интересно играть с малышкой. Они убежали от неё, забрали с собой мяч. Маленькая девочка стала плакать. Мать зачерпнула воды из ручья и, дохнув на неё, заставила не растекаться, а стать упругой, словно мячик, а потом загустеть совсем. Получился шар, прозрачный и пёстрый от картинок внутри. Малышке было весело смотреть на них, она перестала плакать. Девочка подрастала, но эту игрушку берегла больше всех других: она показывала то, что происходит. И тех, кого девочка хотела увидеть… Отвратительная личность стала кружить вокруг трёх выросших сестёр. Младшая нравилась ему больше других, но он ей – нет. Он ухаживал за всеми, и, наконец, посватался к средней сестре, влюблённой в него. А у младшей был волшебный шар, в котором она увидела занятия этой чёрной души. Она пошла к средней сестре и показала ей. Чтобы та увидела и отвратила своё сердце от негодяя. Но та не поверила. Решила, что это наговор. Что это нарочно. Что сестра сама влюблена в её избранника. Она сбросила шар с руки младшей сестры – и он покатился вниз, по звёздным переливчатым лугам, по куполам разных небес, пока не упал туда, где его нашли жестокие, воинственные и коварные люди.
   - На Зокарду, - подхватил я.
   - Да.
   - Детская игрушка. Забавные картинки, чтобы не плакала младшая дочка.
   - Да.
   - Чудовище-морковище не зря боялось. От детской игрушки оно и подохло. От забавы, бесполезной для зоркого Чудилкиного сердца. Он ни разу не воспользовался шаром.
   - Один только раз, очень своевременно, и очень по-своему, - засмеялся Таен.
   - Но тебе дано было узнать, как родился всевидящий кристалл. Если ты не выдумал свой сон, конечно. Так складно рассказывал, что я заслушался.
   - Я сочиняю, но не вру, - обиделся он. И закончил: - Мне дано это узнать, потому что это и есть подарок Милло.
   - Сон?
   - Возможность знать, как можно видеть то, что хочешь.
   - Не понимаю.
   - Смотри.
   Он ушёл и вернулся с ковшом, в котором была налита вода.
   - Так ты мой конкурент! – воскликнул я, когда увидел в этом ковшике Бобу и Вару на каком-то важном собрании значительных лиц Запретной Гавани. – Какая тебе контора, Таен? Переманишь всех моих клиентов. Они ринутся к тебе: подсмотреть за мужем, подслушать разговоры и прочее в таком духе.
   Он покачал головой:
   - Я привык относиться к этому, как к тайне. К самому сокровенному секрету. Не для всякой ерунды предназначенного. Не для постыдных занятий. Если бы относился по другому – не было бы мне такого дара. Никому не говори. Это всего лишь игрушка. И больше никогда не будет на службе у кого бы то ни было. И не собираюсь этим пользоваться часто. Просто Милло понимает, что я растерян, лишившись привычного.
   - Конечно. Никому не скажу.
   Над нами раздался крик:
   - Земля!
   - Някка, - с нежностью произнёс Таен и стал смотреть в ту сторону.
   Канеке появился в поле зрения и уже не в первый раз принялся за отмену собственного колдовства.
   - Канеке, - позвал я, когда он призвал со дна морского и выхватил из воздуха камень с нарисованной несмываемой краской картинкой. – Покажи мне. Никогда не видел руны Аюна, сбивающие с пути.
   - А я… - залопотал мальчишка, - ну, я… Я, Миче, тоже не видел. И Таен не видел, только рассказывал мне, что такие существуют и как действуют. И… Ох! Это я сам изобрёл. То есть, придумал. Нарисовал тоже. А чего вы: чуть что – и сразу ругаетесь на меня?!
   И этот поразительный юный маг протянул на ладони плоский мокрый камушек с блестящей рыбкой, нарисованной на нём. При чём тут руны?
   Таен весь светился от гордости за своего хулигана.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:  http://www.proza.ru/2015/09/30/2045


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".