Мистер Гроссеваль

Из цикла "Серый человек или истории одного сумасшедшего"
Было это давно.  Тогда, наверное, еще дирижаблей не было. Мне тогда только-только перевалило за тридцать. Эх, тяжелое было время. Но я никогда не забуду нашу первую встречу.  Он меня обрызгал. Полностью.
Сидел на берегу, как обычно. Оно было великолепным.  Берингово море не то, что южное, где пляж, жара,  бегают друг за другом дети, нет, вовсе нет.  Холодный влажный воздух моросью оставляет свой след  на тёплом шерстяном свитере. Орущие на скалах чайки еле приглушали  гулкий стон  океана.  Я сидел на старом,  принесенном  течением бревне, а мистер Гроссеваль пугал чаек. Он не видел меня, и поэтому, взмыв в воздух и огромной тушей упав в воду, направил на меня волну. Меня смыло. Не знаю, что я сказал в тот момент, когда, поднявшись, кинул в его сторону камень, но я отчетливо помню его громкий, как из бочки, голос. Он извинился за свое поведение. Удивился ли я? Нет. После случая с Фениксом, я разучился удивляться (смех).
Обиженный стечением обстоятельств я побрел переодеваться в свою хижину. Это был маленький деревянный домик, из трубы которого постоянно извивался серый шарф дыма. Дверь открывалась жутко скрепя навесами, а половицы дружно ей поддакивали. На тумбочке возле шкафа с одеждой стоял маленький радиоприемник и часы со встроенным календарем. Было четвертое сентября. Декада ее кончины. Ее фото тоже здесь. В рамке из бука, которую я когда-то сделал ей сам. В мокрой одежде, под шум ударов капель о деревянный пол я утонул в воспоминаниях. Даже через десяток лет, я так и не смог смириться. Она словно уехала домой и, обижаясь на что-то, не пишет мне писем. Очнувшись поздним вечером от жуткого мандража, я смог переодеться. Затем уселся в кресло перед печью, заварил себе крепкий чай и, укутавшись в одеяло, я снова канул в бездну прошлого.
Мерзкие чайки. Разбудив своим воплем, они заставили меня выйти на улицу. Светало. Океан все также бился о скалы, чайки дербанили перебитую стихией рыбу, а огромный синий кит хвастался солнцу своим раненым хвостом.
- Приветствую тебя! – прокричал я ему.
- Ууууу – послышалось в ответ. – Прости меня еще раз, я тебя не заметил.
- Ничего страшного. – улыбаясь ответил я. – Что с твоим хвостом?
- Поранив бухте о затонувшую подлодку. – пробурчал мне кит.
Несмотря на его громкий голос, прибой был значительно громче, и животное совсем не было слышно.
- Как тебя зовут? У тебя есть имя? – любопытствовал я.
- Нет, нету. – горестно ответил он. – Я живу здесь с детства, мы с братом были вдвоем на этом побережье. Людей не было, до определенного момента.
- А я живу здесь около шести лет. Людей ни разу не видел, да и тебя я вижу всего месяц. Только тебя. Кита с рваным хвостом. Где твой брат?
- А как тебя зовут? – будто не слыша моего вопроса, спросила громадина.
- Я давно не пользовался своим именем, зови меня просто человек. – пришлось ответить мне.
- Люди, пришедшие сюда с острова, загнали его, - плавая кругами, начал свой рассказ кит. – Мы отбивались. Но жестокие люди усыпили меня, а когда я очнулся, его уже не было. Теперь я один. И чтобы не умереть от скуки, я пугаю чаек, пытаюсь пощупать тучи и каждый день жалуюсь солнцу на боль.
- Мне очень жаль! – будто виновный в чем-то, ответил я. – Можно я назову тебя Гроссевалем?
- Можно! – кинул мне кит. – Только бы знать, что это значит.
- Большой кит. – ответил я. – Сильный, добрый, бескорыстный, а главное умеющий мечтать большой синий кит.
- Здорово! – усмехнулся он. – А почему ты здесь, почему один, почему шесть лет, почему ты не там, где люди, вас же очень много?
- Они мне не нравятся! – с горечью во рту ответил я. – Они не способны на жалость, они не способны на понимание. Они – эгоисты! Они опасны! Есть, конечно, исключения, но мне проще быть здесь, среди природы. Ловить рыбу, выслушивать причитания океана, пить чай и топить печь.
- Я тебя понимаю. – словно улыбаясь, ответил Гроссеваль. – Я бы многое отдал, дабы оказаться в кругу своих сородичей. Но страх обуздывает меня от одной только мысли двинуться на юг, оставляя мне в развлечения лишь одинокое блуждание по просторам залива.
Целый день я сидел на бревне, а Гроссеваль, кружась вокруг архипелага скал, ведал мне о своих грезах, перекрикивая шум моря. Он рассказал мне о старых, как мир, созданиях, живущих в пучине океана, о том, как огромна его мечта, искупаться в грозовых тучах и о том, как он наконец встретит такого же, как и он, кита. Становилось холоднее. Совсем озябнув, я побрел в свой домик. Гроссеваль, как оказалось, давно уже уплыл. Кажется, я снова задумался.
Утро было тихим. Я испугался. Выбежав на улицу, я заметил отсутствие чаек и спокойствие моря. Тихий океан подтверждал свое название. Кита не было. Обойдя берег, я вернулся. Чай был горьким до гадости. Настроение ухудшалось. Выйдя к бревну, я отвернулся от воды и разглядывал дом. Старые, поросшие мхом шпалы, дырявый шифер и обвивавший трубу дым, уносимый ветром в небо, напоминал мне о той жизни, что я прожил среди людей, о том, как было горько осознавать предательство всех, кто был дорог. Нет, не всех. Она. Она единственная, кто меня поддерживал и по тому ее наказали. Все боги, все создатели обрушили на нее свой гнев. Наверное, я никогда не забуду ее предсмертные муки. О боже!
День заканчивался, чаек не было. Я решив обойти побережье, заметил вдали чаек. Обрадовался неслыханно. О боже, что я увидел. Мистер Гроссеваль. Его мертвую тушу глодали, как разъяренные псы, чайки. Я побежал что есть мочи. Бежал к нему. Огромные, как футбольные мячи, глаза блистательным стеклом пронзили меня своим взглядом. Я упал, и слезы полились как ниагарский водопад, бесшумно пополняя собой воды океана. Его зубы, похожие на ковровый ворс, были черными. Всмотревшись, они напомнили мне нечто похожее на машинное масло. Ужас. Он умер. Сердце рвалось из груди. Вся вода, находящаяся в организме, вышла слезами. Я рухнул на него.
- Мистер Гроссеваль, - захлебываясь, вопил я, - как так получилось, что могла произойти за одну ночь?!
- Многое, мой юный друг! – услышав это, я увидел огромную тень, бороздящую небосклон. Это был он. Его мечта сбылась. В небе прояснился силуэт Гроссеваля.
- Моя мечта осуществилась! Меня услышали! Прощая, мой юный друг! Прощай, человек! – уплывая вдаль, произнес кит.
Огромный, медленно разгребая плавниками тучи и переворачиваясь с одного бока на другой, он уплывал в безмятежность.
- Прощай, мистер Гроссеваль! Прощай синий кит! – смеясь, сквозь слезы шептал я. – Прощай!