Ваза из синего стекла

 Автобусная остановка, людно, шумно – совсем не характерно для моего города. Но сегодня все было как-то не так, или это я так остро реагировала на звуки и обстановку вокруг меня.
 
Я вышла из автобуса, остановилась на пару мгновений, вдохнула в себя этот пряный осенний воздух.  Медовым шариком с горчинкой он докатился до груди и растаял, оставляя за собой  тепло и привкус осени. Я направилась в сторону дома, где не была уже около полугода. Дом наш стоит на самом краю города, и я все это время старательно не пускала себя в эту сторону, хотя порой мне очень хотелось приехать.

[Надо же, до сих пор пишу и думаю “наш”, хотя он давно уже не наш, а только мой. Это очень странное, неизвестное мне ощущение с налетом безысходности.]

Сегодня я решила, что должна приехать сюда, должна переступить порог этого дома, как бы ни было больно и даже страшно. Мое отлучение не может продолжаться вечно, нужно двигаться вперед, бороться с собой, наполнять свою жизнь новыми воспоминаниями, а не вязнуть в болоте собственной памяти.

Я шла медленно, всем нутром дрожа… Я боялась, я, правда, боялась. Даже эти дорожки и тротуары тоже были наполнены моей памятью и связаны с тобой, с «нами». Еще, будучи не женатыми, мы гуляли здесь с тобой, совершенно не догадываясь, что когда-то потом мы будем жить в доме с окнами на лес и эти самые дорожки.

Я ничего не могла с собой поделать, воспоминания роились в моей голове, и сегодня я их не останавливала. Я должна была вспомнить все, прожить эти ощущения снова, прочувствовать и выдохнуть, выплакать, чтобы оно не лежало во мне мертвым грузом, и не тяготило больше. Я устала помнить тебя так.
С каждым шагом я подходила все ближе. Во дворе было, как всегда, тихо и безлюдно, только с какого-то этажа доносились звуки знакомой мелодии, и ванильно пахло выпечкой. Подошла к подъезду, машинально достала из кармана сумки ключи, которые оглушительно брякнулись на бетон из моих дрожащих рук, и я вздрогнула. Подняла ключи, сжала их в руке, заметила, что достала именно твою связку с желтым домофонным ключом. Снова сделала глубокий вдох, решительно дала себе установку успокоиться и взять себя в руки. Кажется, помогло.

С первого до третьего этажа я пролетела стрелой. Преодолев тамбур и справившись с несколькими дверными замками, я вошла в квартиру. В нос резко бросился запах сырости и духоты. По привычке бросила ключи на полку возле зеркала в прихожей, аккуратно повесила сумку на крючок и застыла… Я чувствовала, как меня начинают заполнять воспоминания, сюжеты, обрывки фраз, слов… Как в калейдоскопе, одно сменяет другое без остановки. Меня буквально смывало волной, и я опустилась на пуф. Перед глазами мелькали различные события, дни, в которых мы были счастливы и одновременно несчастны. Я вспоминала, как мы въезжали в эту квартиру, вместе делали ремонт, создавали уют так, как хотелось нам двоим. Тогда нам казалось, что мы самые счастливые, что вместе мы все сможем и справимся с любой непогодой в доме. Я вспоминала, как покупали картину и мечтали, что когда-нибудь тоже слетаем в Париж, как эти двое влюбленных на полотне. Вспоминала, как я ждала тебя с работы, готовила что-то необычное и вкусное, старалась тебя радовать. Поначалу мне казалось, что мы жили какой-то идеальной жизнью, мы даже не ссорились. Нам как-то удавалось обходить острые углы семейной жизни. Нет, мы, конечно, оба не подарки с голубой и красной лентой, но мы гармонировали, и это нас спасало.

Я медленно блуждала взглядом по комнатам и выхватывала глазами какие-то отдельные предметы, которые несли каждый свое воспоминание. Детские кроватки хранили сотни бессонных ночей, смех и слезы наших девчонок, треск погремушек, твой сонный и уставший образ. Шторы на окнах, подаренные  моей мамой навевали воспоминание о наших тихих теплых вечерах вдвоем. Наша свадебная фотография – странно, что я тогда сразу не убрала ее или не разбила, как чашки, из которых пил только ты. На фото мы счастливые, но смешные и немного неуклюжие. Свадьба была в январе. Я помню, как мерзли руки и щеки, от того и улыбки были какие-то неестественные, но глаза-то горели. Ваза из синего стекла с золотистым орнаментом в виде снежинок, что величественно стояла на стеклянной полке. Ты подарил ее мне на первую годовщину нашей свадьбы. Мне вспомнилось, как мы вместе ее выбирали. Я помню, как в магазине долго не могла решить, какая мне нравится больше, эта со снежинками или прозрачная с жар-птицей. Но ты убедил меня, что со снежинками символичнее, мы же зимой поженились. И потом она так гармонично вписалась в наш интерьер с голубыми обоями. Цветы ты мне почти не дарил, я напихала в нее какой-то гербарий. Разбить вместе с твоими чашками не поднялась рука, жалко было. А сейчас надо бы убрать ее с глаз…

Я не знаю, сколько я просидела возле двери, потому что часы в этом доме давно остановились – и в прямом и в переносном смысле. Позже я на цыпочках прошла в кухню, потом в маленькую комнату. Каждый сантиметр, каждый скрип половиц был наполнен своим событием, сюжетом, своей историей, моим воспоминанием, моей ассоциацией. Мне было тяжело, горько, одновременно пусто и безумно не хватало тебя. Я прислонилось к дверному косяку лбом, и заплакала от переизбытка эмоций. Вспомнилось, как ты уходил с криком, скандалом, моей истерикой и разорванными в клочья чувствами и нашей с тобой жизнью. Как больно сжимал мне запястья, когда я пыталась тебя удержать, как сильно плакали дети, а ты уходил, не глядя на них.

Я пыталась вспомнить, когда у нас с тобой пошли трещины в отношениях и почему. Я тысячу раз задавала себе эти вопросы, я находила на них ответы, но вспомнить, что стало переломным моментом, не могла. Просто на почве недопонимания, недосказанности и еще каких-то «недо» мы растеряли тепло в ладонях и в сердце к друг другу. Мы и сами как-то растерялись: сначала по разным комнатам, потом по разным городам.

Я так и стояла возле дверного проема не в силах сдвинуться с места. Дорожки от слез на щеках то высыхали, то вновь становились влажными. Мне вспоминалось, как потом ты приходил за вещами, что-то обещал, говорил, что детей не бросишь… Я помню, как первое время я сильно к тебе тянулась, пресекала в себе это чувство, но оно было сильнее меня. Мне хотелось тебя обнять, к тебе прижаться, почувствовать твой родной запах, но ты был холоден и недосягаем. Я чувствовала этот холод сердцем и, молча глотала нахлынувшие комки со слезами и горьким привкусом  от искусанных губ. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной, и я была такой. Я не понимала, как я буду одна с детьми, я делала все по инерции, потому  что должна, но как будто без чувств. А потом я долго и упорно ждала, что прозвенит дверной или телефонный звонок, или послышится скрежет в дверной скважине от твоих ключей, но кроме звенящей оглушающей тишины по ночам не раздавалось ничего. В конечном итоге я почти привыкла к новому укладу жизни без тебя, к пустоте, вечерней тишине. Но чем дальше шло время, тем больше я понимала, как невыносимо больно находиться в этой квартире, где все напоминает тебя и наше с тобой счастье. И я уехала.

Я пришла в себя от боли в спине, затекла. Слез больше не было. Вместе с этим я почувствовала облегчение, как будто что-то тяжелое с меня упало. Окинув взглядом комнату, мне резко захотелось в ней все переделать и переставить. Квартира явно требовала проветривания и уборки. Я открыла все окна настежь, в комнаты ворвался свежий порыв свободы, чего мне так не хватало все это время.

Я вооружилась веником, тряпками, чистящими и моющими средствами и принялась умывать и причесывать квартиру. Тщательно протирая пыль на полках и шкафах, я вновь наткнулась на вазу и фотографию. Достала фото из рамки и первая мысль, мелькнувшая в голове – порвать. Но что-то меня остановило. Я снова вглядывалась в наши счастливые лица, как будто жалела себя, тебя, нас… Убрать фотографию в ящик, значит, снова отсрочить боль от просмотра, когда я в следующий раз на нее наткнусь. А боли я больше не хотела. И я порвала наше с тобой запечатленное счастье в прошедшем  времени. Но рамку определенно надо было убрать. В этот момент я резко повернулась всем корпусом вправо и неожиданно для самой себя локтем задела вазу. Она стремительно полетела мне под ноги и от удара об пол разбилась на мелки частички. Мне было не жаль, я была благодарна этой случайности и своей неосторожности. Сама бы я точно еще долго на это не решилась. Но это было последним, что напоминало о тебе. Я машинально собрала осколки, перемыла полы и посуду и уселась пить чай. Я хвалила себя за проделанную работу. Конечно, я понимала, что память о тебе я не сотру так же, как пыль с подоконника, но о тебе нужно перестать жалеть так же, как об осколках разбившейся вазы. И, по-моему, мне удавалось. В голове рисовались картинки моей дальнейшей жизни, я улыбалась своему отражению в вечернем окне и ощущала спокойствие внутри и вокруг себя.