Жало обезьяны - часть 27

Шашлык, люля, бешбармак... От вида и аромата таких милых моему желудку деликатесов я едва не захлебнулся слюной. Щедро разбавленный водкой желудочный сок вскипел от предвкушения. Терпение, только терпение... Наконец, все расселись. Дед в колпаке поднял стакан и объявил третий раунд застолья. Я набросился на еду, словно голодал неделю. Время от времени поднимал от тарелки голову, чтобы сгрузить с блюда новую порцию и ловил усмешки бывалых киргизов. Плевать, мне с ними детей не крестить.
 
В области желудка взошло солнце. Я был сыт и пьян. Борьба с голодом закончилась. Началась борьба со сном. Тосты доносились до меня как сквозь вату. Я послушно парил над столом на автопилоте, ритмично опрокидывая в рот водку. Время взяло тайм-аут. Кто-то потянул меня за веревочку, и я стал медленно опускаться на землю. Тянул меня Эрталбек. Не за веревочку, а за рукав. Похлопав глазами и отхлебнув из пиалы чая, я слегка пришел в себя и попытался сосредоточиться.

Дед в колпаке стоя делал какое-то объявление. Два служителя культа внесли блюдо, на котором покоилась вареная баранья голова, и поставили его перед дедом. Тот сделал шаг в сторону и широким жестом пригласил Профессора занять место рядом. Алмазбек поклонился, надел колпак. Все зашлёпали ладонями по столу. Дед поднёс Профессору на вытянутых руках солидных размеров нож. Алмазбек принял его со словами благодарности и со знанием традиций и анатомии принялся разделывать голову.

Сначала срезал остатки мяса со щек, переносицы, и шеи, порезал на кусочки и положил в плошку с бульоном. Дед сделал глоток, выудил кусочек мяса, и отправил плошку по кругу. Ко мне она попала настолько скользкой от жира и слюны, что я едва ее не упустил из рук. Дальше Профессор ловким ударом ножа вскрыл череп и вычерпал мозги в ту же плошку. Их оказалось немного и плошка отправилась в путь по кругу с чайной ложечкой. Дед на этот раз был последним, доел остатки.

Алмазбек ловко отделил черное нёбо, потом язык такого же цвета. На тарелочке передал деду. Нёбо полагалось самой красивой девушке. Но за столом согласно традиции находились только мужчины. Дед выступал в роли посредника. А награда языком (за красноречие) оставалась его правом, кто бы не распоряжался остальными частями головы. Очередь дошла до ушей. Алмазбек вручил одно золотозубому саяку из Джалал-Абада, другое - старшему из балыкчинцев. "Он дал их тем, чьи советы готов выслушивать," - прокомментировал шепотом Эрталбек. Лауреаты ушей надкусили их и, пожевав, проглотили по кусочку. Похоже, даже среди местных они считались несъедобными. Профессор изящными круговыми движениями ножа выковырнул из пустеющей головы глаза и положил их на тарелочку.

- Это очень важный знак внимания,- объяснил зам: - Алмазбек разделит его с теми, кого он особенно уважает, и с кем хотел бы постоянно находится в контакте. На прямой связи. Как между президентами.

Профессор рассек первый глаз пополам и с полупоклоном протянул тарелочку народному гангстеру. Тот церемонно положил половинку в рот, Алмазбек себе другую, и они чинно прожевали их глядя друг другу в глаза. Церемония завершилась крепким объятием. Алмазбек разрезал второй глаз. И направился ко мне. На моем лице было, вероятно, написано нескрываемое удивление.

- По нашему обычаю, примите этот знак уважения, байке, -  Профессор с поклоном протянул мне тарелочку.

Отступление исключалось. Я поднялся. Выглядел глаз неаппетитно и на ощупь оказался скользким. Вкуса я не ощутил. Полностью сконцентрировался на жевании липкой и жилистой субстанции. Необходимость держать взгляд Алмазбека помогала отвлечься. Измельчив глаз зубами насколько возможно, собрал волю в кулак. Проглотил. Глаз поначалу уперся, но в конце концов провалился куда надо. Я с облегчением ответил на объятие Профессора. За столом приглушенно раздался довольный гул.. Глаз беспокойно ворочался в желудке. Я его беспощадно топил в водке, пока он не затих.

Принесли чай со сладостями. Мои партнеры по столу по очереди подходили к деду.  Выражали уважение и прощались. Мы с Эрталом, согласно протоколу старшинства, подошли последними. Обменялись дежурными словами благодарности. Я с облегчением вышел на поляну. Окончательно стемнело. Но все вокруг покрывал снег, освещавший ночь. Пурга закончилась, ветер стих. С неба падали редкие снежинки. Подморозило. Я ощущал себя не то, чтобы пьяным, но каким-то онемевшим, что ли. Тем не менее, полностью отдавал себе отчет в том, что выпил по крайней мере полтора литра водки, и последствия неизбежны. В краткосрочном плане меня должно было развезти. В долгосрочном...я запретил себе думать о завтрашнем утре. Переживу как-нибудь. Сейчас главное, как можно быстрее добраться до матраса и отрубиться.
 
Из тени юрты вышел Алмазбек. Похоже, мы с ним находились на одной волне.

- Алексей, нам теперь следует скрепить телепатическую связь. Этого требует традиция. А традицию мы не вправе нарушить.

- Я готов следовать традиции до конца, Алмазбек.

Господи, неужели придется еще пить? Он не успокоится, пока я не упаду. Впрочем, какая теперь разница? Сейчас мне море по колено, могу ещё хоть литр выпить. А завтра хуже уже не будет. Потому что и так, и так будет хуже некуда.

- Тогда едем в баню, - приказал магистр Ложи Бараньего Глаза: - Ты, Алексей, поедешь со мной. А ты, Эртал...

- Алмаз, отпусти домой. Меня жена ждет...

Слабый аргумент. До сих пор я не замечал, чтобы семейные обязательства мешали Эрталбеку неделями не появляться дома. Да и Алмазу он вряд ли покажется убедительным. К моему удивлению, я ошибся. Зам был освобожден от обмывания линии прямой связи. Соображал я с трудом, но всё же сумел ухватить основной смысл этой простенькой сценки. Мне предстояло что-то, участие в чем Эртала было лишним. Значит, точно не бабы, тут его за уши не оттащишь, подумалось с облегчением. И сожалением.

Мы с Алмазбеком расположились на подушках заднего сиденья. "Густав" при всем спартанстве внешних форм внутри шикарная машина. Алмазбек поместился за водителем. В кресло передо мной сел охранник. Тихо урча цилиндрами и чуть переваливаясь на ухабах, через лес выбрались к дороге. Второй "густав", ехавший следом, забрал тех, кто дежурил у съезда. Выходило, Алмаз обеспечил охрану всего мероприятия. Неслабым доверием он пользовался. Или больше других чего-то опасался. Проехали мимо кордона с поднятым шлагбаумом. И понеслись на бреющем по направлению к городу. Алмазбек молчал. Охранник ковырял в носу. Водитель по памяти срезал изгибы дороги. До моего затуманенного сознания дошла, наконец, вся необычность происходящего. Алмаз поделил глаза между мной и Абдымаликом. Вот уж никак не предполагал за собой такого веса среди племенных отцов.

Показались огни городской окраины. Мы опустились почти на триста метров, снегом тут и не пахло. Справа потянулся глухой забор госрезиденции. Проспект заливал желтый свет мощных фонарей. Каждый проезд в заборе перекрывала полицейская машина, около которой прогуливался толстяк в тулупе и желтой жилетке с рефлекторами. Полицейские в Бишкеке имели в большинстве своем дородные формы. А на этих наверное ещё и бронежилеты надеты. Наш водитель летел вдоль забора, не снижая скорости. Никто из из толстяков не удостоил нас вниманием. Забор ушел вправо. Впереди показался перекресток. Подходившие к нему улицы хорошо просматривались во все стороны. Никаких помех.
Когда до перекрестка осталось метров сто, водитель сбавил газ. Включил правый поворотник. Скорость снизилась до семидесяти. Улица, в которую нам предстояло завернуть, пересекала нашу не перпендикулярно, а под острым углом. Скоростной проход такой "полушпильки" мне показался нереальным. В углу перекрестка поперек тротуара левым боком к нам стояла патрульная машина. У ее радиатора маячил полицейский. Водитель обыденно обхватил правой ладонью "ручник". Готовился пройти поворот с полузаносом. На глазах у полицейского.

Тот ни с того ни с сего сделал шаг на середину улицы, поднял одну руку вверх и освещенным жезлом в другой указал на обочину. В одно мгновение перед нами была пустая улица. В следующее, фигура полицейского. Тормоза у двухтонного "Густава" на уровне, но даже они не могли отменить законы физики. То место, где стоял полицейский, мы проскочили всё еще километрах на тридцати. В последний момент он отпрыгнул к своей машине и упал плашмя на асфальт. Наш водитель мгновенно перебросил ногу с тормоза на акселератор и вдавил его до пола. Двенадцать цилиндров не шутка. Меня вжало в спинку сиденья.
Все четыре двери патрульной машины распахнулись. Из них вывались темные силуэты и начали стрелять по нам из четырех стволов. Двое передних с колена, двое задних с упором на крышу. "Густав" только начал входить в поворот, и ему предстояло обогнуть патрульную машину правым бортом. Это позволило мне без помех видеть действия нападавших. Которые сводились к тому, чтобы нажать на спусковые крючки и, ведя стволами за нашей машиной, лупить по ней пока не опустеют магазины. Тоже, соответственно, без помех. Они имели сектор обстрела почти в пять секунд. Должны были уложиться.

Пули стучали в боковые стекла как градины, покрывая их паутиной трещин. Я предполагал, что "Густав" Алмазбека имеет броню. И к счастью, не ошибся. Плотность огня оказалась настолько высока, что в ставших молочными стеклах всё же появились пробоины. Внутрь салона брызнули острые осколки. Я поспешил закрыть лицо рукой и больше ничего не видел. Последние пули беспомощно тюкнули в задний борт.

- На связи Первый. База, прием, - голос охранника звучал без признаков стресса.

- Первый, База, прием - голос из рации прозвучал так четко, будто охранник разговаривал сам с собой. Я пригляделся. "Тетра" новой модели. С шифратором. Очень дорогая.

- База, ситуация "ворон", - охранник обернулся к нам. Алмаз показал большой палец. Я тоже. По руке текла кровь. Несильно. Кожу посекли осколки бронестекла. - Один "трехсотый", поверхностное. Прибытие через семь минут, третий маршрут. Сопровождение и прикрытие, пожалуйста. Базу в режим. Прием.
- Понял, исполняю. Конец связи.

Воскресным вечером бишкекские водители предпочитают сидеть по домам. Час гаишника. "Густав" летел стрелой по незнакомым мне пустынным улицам южных окраин. Свернули налево, на проспект Шабдан Баатыр. Внутри дверей что-то перекатывалось и позвенькивало. Из боковых улиц выскочили еще два "Густава" и взяли нашу машину в коробочку. Спустя три перекрестка мы нагнали две полицейских патрульных машины. Они набрали скорость, включили мигалки и сирену и повели наш кортеж сквозь уплотнявшееся по мере приближения к центру движение. С ходу форсировали Чуй. Около Аламудунского базара свернули направо на проспект Победы. Полицейский эскорт погасил мигалки, сбавил скорость и прижался к обочине. Мы находились, насколько я мог сообразить, в Лебединовке. Правый, левый, правый. На скорости километров в восемьдесят мы пронеслись через открытые ворота и влетели в просторный гараж. "Густав" встал как вкопанный. Такие перегрузки испытывают летчики при посадке на авианосец.

- Ну вот, мы и дома, - рассеянно сказал Алмазбек, открывая дверь: - Всем спасибо за четкую работу.

Только тут до меня дошло.  С момента нападения он не проронил ни слова. Охрана знала, что надо делать. Нехилая охрана... Я тоже открыл дверь. Внутри опять звенькнуло. Бросил взгляд на бок "Густава". Однако... Помимо пробитых стекол, двери покрывала плотная сетка пулевых отверстий. Охранник подобрал с коврика перед своим сиденьем сплющенный кусочек свинца и показал Профессору:

- Девятка. Бронебойная. Жало обезьяны.

Алмазбек кивнул:

- "Вихрь". Похоже на гэбэшников. И почерк совпадает. В следующий раз из РПГ шмолять станут.

Подошли несколько охранников. Ловко сняли с "Густава" изрешеченные двери и поставили новые. Пропылесосили салон. Заменили оба правых колеса. Хоть и несдувающиеся, но в них попало по несколько пуль, и от беспощадных поворотов корд начал лохматиться. Один из охранников принес аптечку, осмотрел мою руку. Вынул пинцетом несколько крохотных осколков стекла. Все работали четко и слаженно. И спокойно. Я не почувствовал у них никакого адреналинового всплеска. А вот меня начало трясти. Для меня, простите, расстрел в упор из засады бронебойными пулями совсем не обыденное дело. Алмазбек обнял меня за плечи:

- Пойдем, Алексей, отпразднуем день рождения.

Продолжение - http://www.proza.ru/2015/10/02/1730