Глава 10. Кипяток

     Обойдя дворец, Эстелла зашла в него, как и выходила, — через другой вход. Либертад или бабушка помогут ей выдумать оправдание. Надежда безумная. Скандала не избежать, но вдруг ей повезёт? Если она войдёт в парадную и напорется на Роксану, нервы её не выдержат, и она расскажет матери обо всём, что подслушала. Нельзя этого допустить! Да и вид у неё сейчас… Растрёпанная, с розами в волосах, с ещё неостывшими на губах поцелуями Данте. На ней написано, где она была и что делала.

      Вытащив из причёски цветы, Эстелла воткнула их в корсаж. На цыпочках прокралась к чёрному входу. Отворила дверь. В кухне горели свечи. На огне подпрыгивали чугунные котелки. Берта, Урсула и Лупита, сидя за столом, пили чай.

      — Ах, дорогая, вот и ты! — воскликнула бабушка. — А я уж начала беспокоиться. Только и не хватало, чтобы и с тобой чего-нибудь приключилось. Ты ходила на вечернюю мессу?

      — Да, бабушка. А потом… потом решила прогуляться, засмотрелась на экипажи… Ночью город такой красивый, — сочинила Эстелла.

      — Ну, слава богу, ты воротилась! Мы так и подумали, что ты пешком идёшь, воздухом дышишь. Все молодые такие, им лишь бы погулять.

      — И мама?

      — Какая мама? Ах, твоя мама, ну да! Она думает, что ты на мессе. Куда ж ты ещё могла пойти-то? Окромя тебя никто туда сегодня и не ходил. Хорхелина застукала Эстебана с Либертад, представь себе, дорогая, — смаковала подробности бабушка. — Её аж перекосило всю с расстройства. У ней рот съехал на бок. И теперь она стала ещё страшнее, чем моя жизнь. Доктор Дельгадо вот приходил, сказал что это нервное.

      Лупита и Урсула хором прыснули со смеху, а Эстелла ушам своим не верила. Никто её не искал! Вот это везение!

      — Присоединишься к нам? — лукаво спросила Берта, рассматривая взъерошенную внучку. — Налить тебе чайку?

      — Нет, бабушка, спасибо. Я пойду к себе. Шла пешком, мозоли натёрла, — наврала Эстелла.

      — Ну-ну, иди отдыхай.

      У Эстеллы создалось впечатление, что бабушка обо всём догадалась, но тактично промолчала.

      В гостиной, кроме Либертад, вытирающей мебель, никого не было. Погруженная в свои думы, юную хозяйку она не заметила. Но когда Эстелла очутилась на лестнице, с размаху налетела на Хорхелину.

      — Уйди с дороги, соплячка! Вся в мамашу! — завизжала она, грубо Эстеллу отпихнув.

      Рот её и вправду был перекошен на бок. Хорхелина унеслась вниз, топая каблуками, как лошадь на скачках. Пожав плечами, Эстелла ушла к себе и вскоре уже нежилась в ванне. Судорожно мечущиеся мысли затихли, нервная дрожь прекратилась и, вдыхая аромат красной орхидеи вперемешку с вишнёвыми косточками, Эстелла впала в негу. Коснулась пальцами губ. Данте… Её Данте и безумный, незабываемый день, начавшийся так ужасно и окончившийся так чудно. Значит, в книгах пишут правду: любовь есть. Она её почувствовала каждой клеточкой. Поразительно, что не натворила глупостей. Данте вёл себя деликатно, а будь он настойчивей, эту ночь она провела бы с ним.

      Покинув ванну, Эстелла остановилась пред большим, до пола, зеркалом, рассматривая себя обнажённой. Тонкая талия, округлая грудь, крутые бёдра. Интересно, Данте счёл бы её красивой, если бы увидел такой, такой беззащитной? Тело пронзила молния, когда Эстелла вообразила эту картину: вот она стоит перед ним нагая, он смотрит с желанием, ласкает её, покрывая поцелуями с головы до ног, делает её своей… Боже, как стыдно! И о чём она думает?

      Набросив ночную рубашку, Эстелла блаженно вытянулась на кровати. Тёмные, мокрые волосы рассыпались по белым простыням, и девушка погрузилась в дремоту.

---------------------------
      Либертад вытирала пыль, напевая легкомысленную песенку. Когда Хорхелина промчалась мимо и скрылась в недрах кухни, она лишь хмыкнула. Супруга Эстебана никогда туда не ходила, уверяя: в этом «зловонном» месте её хрупкий организм не выдержит ни секундочки. А сейчас она, видимо, двери перепутала от злости. Либертад не ощущала вины, считая, что имеет на Эстебана все права.

      Раздался топот — это Хорхелина неслась обратно. Либертад и ахнуть не успела, как соперница влетела в гостиную, сшибая косяки и держа в руках дымящийся котёл.

      — Ну, прислуга, ты дождалась! — прохрипела она. — Раз никто в этом доме не принимает мер, я приму свои!

      С криком «Сдохни, мерзавка!» Хорхелина подскочила к Либертад и попыталась выплеснуть на неё жидкость из котла. Либертад отпихнула её. Наступив на подол, Хорхелина пошатнулась и грохнулась на пол. Котёл отлетел в сторону, а его содержимое — кипяток — оказалось на Хорхелине. И та истошно завизжала. Либертад в ужасе прикрыла лицо руками. Пальцы у неё были красные — часть кипятка попала и на неё. Мигом из кухни выбежали Урсула и Берта, а из кабинета — Эстебан с Арсиеро.

      — О, мон дьё! Что тут случилось? — Эстебан покосился на извивающуюся Хорхелину, перешагнул через неё и подлетел к Либертад. Взяв её обожжённые пальцы в свои, начал дуть на них.

      — Она… она… хотела меня убить, — выдавила горничная.

      Пока Арсиеро поднимал Хорхелину с пола, та визжала и корчилась.

      — Сестра, прошу вас, успокойтесь! Объясните что произошло?

      — Эта больная прибежала на кухню, как схватит с огня котёл с кипятком, да и утащила его, — встряла Берта. — Я, Урсула и Лупита пили чай на кухне, мы втроём — свидетели.

      — Но почему она вылила кипяток на себя? — недоумевал Арсиеро.

      — Я… это я её толкнула… оттолкнула от себя, — дрожащим голосом промямлила Либертад. — Она хотела меня облить…

      — Враньё! — прохрипела Хорхелина. — Это она хотела меня обварить. Она видела, что я несу кипяток, и толкнула меня специально.

      — Это неправда! — всхлипнула Либертад. — Я к ней даже не подходила… она…

      — Закрой рот, служанка! — с лестницы сошла Роксана. Следом за ней нарисовались Мисолина в васильковом платье и сонная Эстелла, на бегу запахивающая пеньюар.

      — Что здесь случилось? — Эстелла оглядела скулящую Хорхелину и рыдающую Либертад.

      — Не вмешивайтесь, вас это не касается! — цыкнула Роксана. — Значит так, Урсула, отправь Дуду за доктором для сеньоры Хорхелины, а сама иди в жандармерию!

      — Но, дорогая, зачем? — не понял Арсиеро.

      — Что здесь непонятного? — поджала губы Роксана. — Вашу сестру обварили кипятком, её надо лечить. А ту, что это сделала, — в тюрьму.

      — Но я этого не делала! — в отчаянье выпалила Либертад.

      — А я видела, — холодно сказала Роксана. — Так что закрой рот, служанка. Твоё место в тюрьме.

      От возмущения Эстелла не смогла выдавить ни звука, хоть и жаждала вмешаться. Схватив Хорхелину на руки, Арсиеро понёс её наверх. Урсула, отправив Дуду (мелкого сына кухарки) к доктору Дельгадо, потопала в жандармерию. Эстебан и Берта увели Либертад в кухню. Когда глядеть стало не на что, Эстелла последовала за ними.

      Роксана и Мисолина остались в гостиной вдвоём. Поправив причёску, Роксана прошлась туда-сюда, цокая каблучками.

      — Мамочка, а что теперь будет? — полюбопытствовала Мисолина.

      — Ничего особенного. Хорхелина станет уродкой, а, может, и умрёт от ожогов, а служанка пойдёт в тюрьму. Наконец-то наш дом избавится от этих позорных наростов. Всё складывается на удивление замечательно!

      — Бедная тётушка Хорхелина! — расстроилась Мисолина. — Она этого не заслужила. Вот если б на её месте оказалась моя сестра… Ах, я бы с удовольствием сама облила её кипятком, но я не могу! Ведь я приличная сеньорита и верю в Бога. Я очень сердобольная, поэтому никому не рассказываю, что она каждый день меня бьёт, — Мисолина театрально всхлипнула. — Не хочу, чтобы её наказывали. И не хочу огорчать вас, мамочка, ведь я вас так люблю!

      Роксана смерила её взглядом, полным равнодушия, но Мисолина не понимала чужих эмоций, считая, что любви можно добиться лестью и притворным послушанием.

      Либертад сидела в кухне, уронив руки на колени. Эстебан, стоя за её спиной, гладил ей плечи. Берта что-то варила в небольшом котелке. Когда Эстелла зашла, все трое подняли головы.

      Лицо у Либертад опухло от слёз. Дядя Эстебан тоже был взвинчен, у него дрожали губы, хотя он пытался хранить спокойствие.

      — Что там, дорогая? — спросила Берта.

      — Ничего. Урсула ушла за жандармами.

      Вздохнув, Берта продолжила мешать варево в котле. Эстелла села напротив дрожащей Либертад:

      — Либертад, не расстраивайся. Я понимаю, ты испугалась, но так этой грымзе и надо.

      — Вот и я говорю, — согласилась Берта. — Поделом! А они раньше времени впадают в панику.

      — Если она помрёт, меня посадят в башню, — прошептала Либертад.

      — Ну и бред! — негодующе Берта постучала ложкой по котелку. — Не городи чушь, какая ещё башня? Это она хотела тебя облить кипятком, а ты защищалась. За что ж тебя в башню?

      Либертад разрыдалась сильнее. Дядя Эстебан молча сжал её плечо.

      — Не вой, — продолжила Берта, — тебе, считай, повезло. Хоть цела осталась. Вот сейчас сварю мазь и намажем твои пальцы. Они мигом и заживут.

      — Ох, мэрд, Роксана весь день рвала и метала, — сипло произнёс Эстебан. — Либертад осталась в доме, потому что Роксана по какой-то причине ненавидит Хорхелину неизмеримо больше.

      — А теперь она хочет отделаться от обеих, — закончила мысль Берта. — Но мы не позволим. Мы все — свидетели. И я, и Урсула, и Лупита, мы здесь сидели и видели, как примчалась Хорхелина и схватила котёл с кипятком. Мы защитим Либертад.

      — Спасибо, — Либертад носом прижалась к руке дяди Эстебана.

      Сняв котёл с огня, Берта вывалила в тарелку его содержимое — зелёную вязкую кашицу.

      — Это мазь из кактуса. Сейчас остудим и помажем твой ожог, — сказала она. — А пока я сделаю всем мате. Ночка предстоит долгая.

      Эстелла плюхнулась на стул, провела рукой по ещё влажным волосам. Ну и денёк! Взяли и вытащили её из кровати, не дали помечтать! Теперь надо ждать жандармов и утешать Либертад. Знала бы, осталась бы с Данте. Позволила бы ему целовать себя, целовать бесконечно… Нет, нельзя о таком думать! Она же приличная сеньорита! Она и так многое знает. И всё из-за медицинских книжек, которые тайком почитывает. Большинство девушек, выходя замуж, не имеют представления о поцелуях и ласках. А она только об этом и думает. Совсем рехнулась! Мама упала бы в обморок, если б пронюхала…

      Вздохнув, Эстелла прикрыла глаза, вспоминая Данте. Его голос… его губы… его запах… Она не заметила, как бабушка пристально изучает её лицо, и хитрый-прехитрый огонёк блестит в её глазах.

--------------------------
      За ночь Данте не сомкнул глаз. Его любовь. Его Эстелла. Красивая, ласковая… Так хотелось сжать её в объятиях, всю ночь вдыхая аромат её парфюма с нотками вишни и красной орхидеи, и целовать, целовать… Хоть они были ровесники, но Данте чувствовал себя неизмеримо опытней, зная и худшие стороны жизни. А Эстелла девочка. Хрупкий комнатный цветок, не знающий холода и грязи. Её наивное сердечко ещё не испытало боли и страха, не принадлежало никому. И Данте, который смертельно устал от распутных женщин, это сводило с ума. Вчера и мысли у него не возникло увлечь Эстеллу за собой. А всего-то нужно было подняться на три этажа вверх. И она бы осталась с ним до утра… Но так нельзя! Он слишком её любит, слишком уважает и боится потерять, чтобы к чему-то принуждать. Всё должно произойти само, естественно и по обоюдному согласию.

      Утром Данте собрался на охоту, но любовная истома не покидала его тело. Ему казалось, что дымятся мозги, а затем он понял, это ощущение реальное — из пальцев валил дым, а с волос летели искры. Такое бывало с ним из-за глубокого эмоционального потрясения, от приступа неконтролируемого гнева или посещения церкви, но от поцелуев с женщиной — никогда. Потрогав лоб, Данте сделал вывод, что у него жар.

      Встав с кровати, он подошёл к Янгус, ковыряющей банан, и погладил её по грудке. Птица зашипела — выразила недовольство тем, что этот безумный, дымящийся и искрящийся субъект не даёт ей нормально поесть.

      — Янгус, миленькая, пожалуйста, отнеси весточку Эстелле, — взмолился Данте. — До вечера я не доживу!

      Тряхнув крыльями, Янгус покосилась на Данте одним глазом и продолжила клевать банан.

      Чертыхаясь, Данте убил много времени на поиски чернил и пера с бумагой. Вечно всё куда-то девается, когда оно нужно! Колдовать он не хотел — старался не пользоваться магией в быту. Пока разыскивал канцелярские принадлежности, взглядом зацепился за синего бархата коробочку. Вынув её, бросил на стол, вытащил лист пергамента и меленьким почерком нацарапал: «Эсте, как ты? Я волнуюсь. Люблю. Данте».

      Через мгновение Янгус взмыла в облака, Данте проводил её тоскливым взглядом. Огонь в душе не утихал. Надо встряхнуться, чем-то заняться. Он дождётся Янгус с ответом и поедет на охоту. Так и время пролетит незаметно, а не работать он не может. Конечно, деньги у него пока есть, но однажды они закончатся. А вдруг он захочет пригласить Эстеллу на ужин или купить ей подарок?

      Коробочка, извлечённая из комода, прыгала лягушкой по столу. Юноша долго колебался, глядя на неё, но открыл. Внутри — волшебный перстень. Данте и забыл, когда в последний раз надевал его. По словам Салазара, это сильнейший магический артефакт. Меняет свойства в зависимости от того, на какой палец его надеть. Но, живя в семье Гаспара, Данте не осмелился это проверить. Никто, даже Клем, не знал о перстне. Но теперь закралось сомнение: а не зря ли скрыл он свой дар? Если бы Гаспар и Каролина знали, что он маг, не давили бы так сильно. Хотя вряд-ли набожная и консервативная Каролина приняла бы его магическую сущность. Решила бы, что в него вселились бесы и потащила к падре их изгонять. Нет, он был прав. Но отныне он свободен, никому и ничем не обязан и ему не надо ходить в церковь. Он может снова использовать магию!

      Данте любовался на потрясающей красоты перстень, но надеть не осмелился. Хотя магия — неплохая штука. С её помощью можно творить чудеса, делать удивительные вещи, она исполняет желания. Благодаря ей он познакомился с Эстеллой. И перстень изменил его жизнь. В тот день он попросил его совершить чудо, и приехал Гаспар. И вот как всё обернулось. Опять он один. Но у него есть перстень. И магия никуда не исчезла. И он в силах загадать новое желание. Например, помириться с Гаспаром, Каролиной и Клементе. Только зачем? И надолго ли? Помирится и всё повторится сначала. Каролина не изменит своим принципам, потащит его в церковь и заставит молиться, будет читать морали и подсовывать невест, а когда он откажется подчиняться, обвинит в неблагодарности и выгонит. Жестокие слова Каролины сидели у Данте в мозгу. Нет, он не будет навязываться! А, может, загадать, чтобы Эстелла пришла к нему и осталась навсегда? Но это нечестно и глупо. Они любят друг друга искренне. Не нужна им магия, чтобы быть вместе.

      Сунув перстень в коробочку, Данте запрятал его в нижний ящик комода. Когда-нибудь он пригодится, но сейчас это лишнее.