там, где отсутствует мозг

ленке было двадцать. она была туповата и малосимпатична. но в ней не было никакой агрессии к миру. она жила в полном согласии с ним и поэтому не нервничала по пустякам. даже по таким, от которых у некоторых других рвались нервы и волосы вставали дыбом.

жизнь такая, чего обижаться?! простое, где-то скотское, в хорошем смысле,  существование. родились, значит надо жить. как получается, как можется. а потом умрём. и не будет совсем ничего. в рай и ад, в бессмертность души она не верила. даже не думала об этом. когда я умру – меня съедят черви, чему там жить?

однажды утром к ней в дом нарисовалась полиция. пьяная, в дребедень, мать, так и не поняла, за что и почему заарестовали её дочь. ей это было даже не очень интересно, но доставило некоторые неудобства. за очередной порцией пойла пришлось идти самой.

а в отделе полиции ленке объяснили, что она - убийца! и не просто убийца, а самая что ни на есть распоследняя, потому что убила собственное новорожденное дитя. ленка удивилась. она-то помнила, что никого не рожала. правда, поскребла затылок, вспомнив, к месту или просто так, что месячные уже два раза были просрочены. она попыталась что-то вякнуть, за что получила увесистую оплеуху. и заткнулась. получать по морде больше не хотелось. ну не нравилось ей получать оплеухи! и с чего бы это?

молодые пацаны, если и старше её, то на чуть-чуть, свежеиспечённые опера, вкупе со следова-тельшей, выпускницей одного с ними детсада, объяснили, что если она не хочет неприятностей, а, тем паче, сесть в тюрьму, то должна подписать «тут и тут». ленка с готовностью подписала. её отпустили, а через два месяца вызвали на суд.

на суде она узнала, что в тот день, когда её забрали из дома, в мусорном баке, утром, было найдено тело младенца. его родили и удавили. и это сделала она.

- а если нет, если скажешь не так, как я тебя учил, сядешь по полной! – сказал ей, злобным шепотом, один из «расколовших» её «оперов». оплеух не хотелось, сидеть – тем более! вызванная к стойке, она честно рассказала заученный текст и её отпустили с миром, сказав в приговоре, что она получила-таки срок, но условно.
- ну и ладно, - подумалось ленке, - отпустили и слава богу!

но дома она застала старшую по дому, «неугомонную валю», которой до всего всегда было дело. она долго и горячо ругалась, выслушав ленкин сбитый рассказ, и хлопнула, в сердцах, ладонью по столу, в доказательство того, что она так этого не оставит. а когда ленка спросила у неё совета по беременности, выпустила долгую матерную тираду, где русский язык использовался только для связки слов.

- какой месяц? – отдышавшись, спросила она.

- получается, что четвёртый, - сложив два плюс два, ответила ленка.

- значит, на момент убийства своего новорожденного ты была на втором месяце?

- получается что так.

«неугомонная валя» опять выпустила очередь непечатных слов.

вечером она совещалась с подругой, как правильно написать и куда отнести бумагу, чтобы по-следняя не вернулась, по кругу, к тем, кто всё это замутил.

- не, ну ты прикинь, клара! не, ну как это может быть? куда мир катится? – пыхтела валя.

- а чё ты хочешь? у меня подруга, ты её видела, пирожкова, пошла к врачу и сказала, что у неё болит живот. ей сколько сейчас? сорок три, кажется. пинали от одного «специалисту» к другому, как мячик. и каждый от чего-то лечил там. таблеток наглоталась – «камаз» не вывезет! и чё? когда она сказала, что у неё в животе что-то шевелится, то её знаешь куда отправили? правильно - к психиатру! а потом оказалось, что она просто беременна. просто беременна, понимаешь? а ведь она была у гинеколога. и ничего. а по-новому – нашли! и в один голос ей – рожай! она им: «вы чё, ахерели? напичкали меня тонной всякой фармацевтики, а теперь – рожай? кого я рожу? мутанта?» конечно, сделала аборт. а будь всё по-другому и родила бы! и тоже – никто не виноват!

- уроды!

- кто бы сомневался! не дёргай ты девку, пусть спокойно родит, а там уж, можно и подумать. только толку, мне думается, не будет.
2012