Всё началось с птиц

Не секрет, что глубина познания во многом зависит от личного практического опыта.
Теоретическая мысль хороша как направляющее начало, как руководство
к действию; подтверждение же или отрицание истинности мысли обеспечивает практика.
Великий Гёте сказал: «Суха теория мой друг, а древо жизни пышно зеленеет». Это понимает каждый зрелый человек, состоявшийся или нет, согласно своим воплощенным или не воплощенным мечтам и устремлениям. Также важно учесть, что теоретическая мысль, практически подтвержденная в голове взрослого, для детей, как правило, пустой всплеск. Ребенок дышит не практически полезным, а самостоятельным интуитивным нащупыванием пути, где частое желание экспериментировать составляет постоянное ощущение новизны детскому восприятию. Что может быть нового под Солнцем? Да все что угодно! Нужно просто суметь разглядеть. Ребенок, играя старыми игрушками, каждый раз играет по-новому.       
          В памяти всколыхнулось жаркое лето. Недавно прогрохотал грозовой ливень, наполнив воздух удушающей влагой. Двор, словно зеркальный мир от щедро пролившейся летней воды. Мне шесть лет. Я гуляю по двору один. Играю какими-то деревянными прутиками, рисуя ими волны на самой большой дворовой луже. Внезапно вижу муравья; ставлю перед ним небольшую дощечку, жду, когда он заползет на нее, после чего пускаю ее по луже, будто корабль и наблюдаю за всем этим. Детское воображение затягивает в себя, создавая картину параллельной реальности, где лужа – это океан, дощечка – парусник,               
а муравей – отважный капитан. Затем пробел в воспоминаниях; пытаюсь что-то вспомнить, что-то необычайно важное, – не получается. Но вот вдруг вспыхивает образ пожилой соседки, которая строго отчитывает меня за один проступок. Кричит моей бабушке в окно, что я пью воду из лужи и удивляюсь замечаниям в мой адрес. Бабушка позвала домой. Я стою перед ней почему-то виноватый; она спокойно меня спрашивает, зачем я пил воду из лужи. Я также спокойно отвечаю, что видел, как птицы делали то же самое и я просто решил повторить. Затем бабушка все также спокойно объясняет мне неразумность моего поступка и берет  с меня честное слово, что в дальнейшем я так поступать не должен                (эхо: не должен, не должен,  не должен…) Но ведь птицы пили, они также хотели пить, как и я.
          Ребенок не обременен всем тем суетным, что впоследствии он узнает, когда станет взрослым; от этого детский разум, в котором любопытство выражено наиболее ярче, чем у взрослого, пребывает в интуитивном поиске, где чувство сопереживания и сопричастности ко всему является чем-то особенно ценным, первородным, но, к сожалению, теряемым нашей технократической цивилизацией. Интересно, почему наиболее чувственно и уважительно, бережно, как к особенной матери, к природе относятся, по-нашему мнению, не развитые народы? Почему они могут ее передавать из поколения в поколение не просто сохраненной, но, по возможности, обогащенной? Что в голове этих людей, не идущих тем путем, который протоптала наша научно-техническая цивилизация, такого особенного,
что они могут сохранять, приумножать и обогащать экосистемы, а мы нет?             Когда американские индейцы осознали ограниченность природных ресурсов,
они изрекли новую пословицу: «Мы не получаем землю в наследство от родителей. 
Мы берем ее в долг у наших детей». Это так истинно, так верно сохранять                и передавать такие чувства как сопереживание и сопричастность, ведь каждый
из нас – это неповторимый многогранный мир Великой Природы, раскрывающийся
из крохотного детства, где у каждого есть свои особенные яркие воспоминания, связанные с практическим познанием живой действительности…
          В моем случае всё началось с птиц.


17.12.09