Отель - 1. Богач, бедняк

        В 1993 году я работал старшим инспектором внешней охраны одного престижного отеля в Москве, расположенного недалеко от Красной площади.  Время самого расцвета дичайшего криминального капитализма. Бандиты, жулики и мошенники тогда вовсю правили бал и даже заседали в Государственной Думе (впрочем, поговаривают, что их и сейчас там полным-полно). Это было время полнейшего разложения государственных институтов и торжество уголовщины всех видов. Под вопли либералов об общечеловеческих ценностях страну беспощадно разворовывали. Огромные деньги переходили из рук в руки и целые состояния возникали буквально на пустом месте.
        Вместе с быстрым ростом класса скороспелых богачей, прозванных «новыми русскими», стремительно шел процесс обнищания населения. Москвичи ходили по улицам, буквально спотыкаясь о нищих. Тысячи бездомных и беспризорников заполонили Москву. 
        Бомжи и профессиональные нищие пытались «делать бизнес» на иностранцах, живущих в престижных отелях.  Возле нашей гостиницы они собирались колоритными стаями, и пытались «зашибать по-малому на главном ходу» (так на блатном сленге называется попрошайничество). 
        Немецкая администрация отеля, исходила праведным гневом, время от времени обнаруживая «синяков», потерявших всякий человеческий облик, на территории гостиницы. Охрана гоняла их беспощадно, но «ароматные» ребята разного пола и возраста периодически украшали ландшафт окрестностей своим экстравагантным видом.
        Великодушные либералы распахнули двери отечественных психушек, где томились противники бесчеловечного коммунистического режима, и сотни сумасшедших и шизофренников бродили по улицам, ездили в общественном транспорте, декламируя бредовые монологи или выкрикивая одним им понятную абракадабру.
        Возле нашего отеля периодически появлялись три таких, потерявших разум, образца бракованной человеческой породы.
        Один из них был дедушка в потасканном парадном офицерском мундире  без погон, разбитых сапогах всмятку и офицерской фуражке без кокарды. Охранники прозвали его «Генералом». Элементарный мыслительный процесс, видимо давно покинул старикана, речевые навыки давно деградировали, он только невнятно бормотал что-то и почему-то всегда норовил справить большую нужду возле главного входа. По-малому он отмечался регулярно на всех углах здания. Бродил чокнутый дедушка в основном ранним утром, когда на улицах еще не было народа. Видимо, он жил где-то неподалеку. Милиция его не забирала, а скорая помощь вроде бы иногда увозила, но на следующее утро Генерал снова пристраивался где-нибудь у стенки здания или орошал углы.
        Вторым  постоянным источником неприятностей являлся совершенно спившийся пожилой мужичок, которого сотрудники охраны почтительно величали «Оратор».  Этот псих играл роль народного трибуна. Он картинно вставал где-нибудь в людном месте в позу вождя мирового пролетариата и призывал народ к восстанию против тирании и к свержению прогнившего режима. Иногда он менял тему - звал на борьбу с немецко-фашисткими оккупантами и требовал уходить в леса к партизанам.
        Третьей нашей головной болью была совершенно очаровательная бабушка – божий одуванчик на редкость преклонного возраста, примерно под сто лет. Она получила прозвище «старуха Шапокляк». Действительно, она здорово смахивала на персонаж знаменитого мультфильма. Бабушка одевалась во все черное, носила черную шляпку с вуалеткой и древний потасканный ридикюль на длинной ручке. Ходила он, правда, не с зонтиком, а с лыжной алюминиевой палкой. Шапокляк могла изъясняться на чистом французском языке и иногда вступала в разговоры с иностранцами, которые никак не могли понять, что она от них хочет. Охранники бабушку боялись трогать, в виду её махровой древности и трухлявости. Жила она совсем рядом с отелем на этой же улице. Дважды приходила, разыскивая бабушку, её внучка – тучная одышливая женщина лет пятидесяти. Она оставила адрес, своей квартиры, в двух кварталах от гостиницы.  Телефона  у неё не было, поэтому нам приходилось отводить  старуху домой. Сделать это было не просто. Бабуля сопротивлялась и даже дралась. Мне иногда приходилось хитрить и играть роль галантного кавалера, предлагая ей свою помощь. «Чем я могу быть Вам полезен, мадам?» - обычно говорил я, приподымая форменный головной убор и благожелательно улыбаясь. В общении с ней нужно было держать ухо востро и соблюдать правила хорошего тона. На грубиянов и нарушителей политеса бабушка сильно гневалась, ругалась она по-французски, обычно первым словом у нее обязательно было «merde» *(1), впрочем, она пользовалась и обычным плебейским матом, могла и огреть палкой.  Действительность древняя дама уже не воспринимала и жила в давно ушедшем времени, когда она воспитывалась в институте благородных девиц.
Прежде, чем взять меня под руку, бабуся приседала в книксене, говорила: «Bonjour, cher!»*(2), а потом игриво поглядывала на меня сквозь вуалетку выцветшими глазами и нежно ворковала: «Aidez – moi, silous plait… Ta mere doitetre une voleose, car tlle a vole deux etoiles du ciel pour en faire tes yeux…»*(3)
        Видимо, я ей чем-то понравился, и, пока мы дефилировали до её дома, она рассказывала мне об англо-бурской войне, московском вооруженном восстании 1905 года и зверствах карателей. Иногда напевала надтреснутым голосом: «Трансвааль, Трансвааль – страна моя,  ты вся горишь в огне. Под деревом развесистым задумчив бур сидел…»  Время от времени, казалось, разум возвращался к ней и она шептала: « Le temps pass;. Ah, si on pouvait le regarder passer. Mais helas,  on pass; avec lui …»*(4) Организм у бабули был сильно изношен, и наши походы сопровождались периодической музыкой, издаваемой её кишечником, уже не способным сдерживать газы.
         У обитых ободранной клеенкой дверей квартиры она прощалась со мной и подавала тощую руку в истрепанной перчатке для поцелуя: «On vieillard amoureux tst comme une tieur en hiver…»*(5) Потом неожиданно переходила на русский и добавляла: «Не забывайте об этом, молодой человек!» Внучка со страдающим лицом принимала старуху и уволакивала в квартиру.
        Однажы, когда я делал полный наружный обход здания,  охранники у главного входа сообщили по рации, что у них скандалит очередной сумасшедший старикашка, но изъясняется по-английски. Я сказал им, чтобы они не трогали дедушку (в таких случаях немудрено наломать дров, особенно с пожилыми людьми и стариками, так как они могут и окочуриться только от одного неловкого прикосновения), и поспешил к ним на помощь.
        В окружении трех моих рослых охранников бесновался тощий старикашка в потрепанной майке, рваных джинсовых шортах и сандалиях на босу ногу. Ребятишки уже поворачивали его лицом к тротуару, чтобы дать пинка и придать начальное ускорение для увлекательного путешествия по другим достопримечательностям Москвы. Я едва успел их остановить.  Меня смутила роскошная курительная трубка у него в руке. Это была, несомненно, очень дорогая вещь и настоящее произведение искусства.  Трубка никак не вязалась с нищенским одеянием дедушки. Сморщенный, словно печеное яблоко, с желтой кожей, будто ржавчиной покрытой сплошными веснушками, с редкой растительностью и многочисленными пигментными пятнами на голове и выпученными от злости глазами,  он производил впечатление экзотической лягушки из жарких стран. Он дергался в руках охранников, как попавший в ловушку кролик, и голосил так, что, наверное, его проклятья на английском языке были слышны на соседних улицах.
        «Let me go now, you dirty communist dоgs! I, Rodger Francott, will Fire you all, Russian , bastards! You will search food at scrap heaps, Holy God!»*(6) - кричал дедушка и размахивал тощими руками, словно двумя ломкими сухими ветками.  На его крики вышел сначала дежурный менеджер по холлу, а потом выбежали ещё двое. Как оказалось, телохранитель и переводчик старика. Телохранитель немедленно выхватил дедушку из рук охранников, а переводчик в ужасе закричал: «Вы что делаете?! Это мистер Франкотт, миллионер и президент транснациональной корпорации «Hatchisson and Franсott»! Вы что, с ума сошли?!»
        Вопящего старика телохранитель увел внутрь отеля, вместе с ними ушел и переводчик. Через полчаса он появился снова и подошел ко мне с таким выражением на лице, какое бывает только у людей, едва не попавших под поезд.
 «Ну, вы и даете, ребята! Чего вы прицепились к этому американскому мухомору?» - озадаченно спросил он.
        «Охранники приняли его за сумасшедшего бродягу. А они обязаны отгонять нищих от главного входа».
        «Да!..» - переводчик нервно хохотнул: «Немудрено, очень похож! И на самом деле у него с головой бывают проблемы, хотя в финансах и бизнесе он до сих пор любому молодому дельцу сто очков вперед даст».
        «А почему этот миллионер одевается в такое рваньё?»
        «Видите ли, такому богачу, как мистер Франкотт, глубоко наплевать, что подумают о нем окружающие. Он одевается так, чтобы лично ему было удобно».
        «А зачем вы оставили его одного на улице?»
        «Случайность. Он докуривал трубку, телохранитель понес вещи, а я уточнял некоторые вопросы его пребывания в отеле в reception. Мы и предположить не могли, что  за пару минут, пока нас не было, может что-то случиться рядом с вашими охранниками. Кстати, вы обратили внимание на его трубку?»
        «Да, конечно!» - ответил я: «Очевидно, дорогая вещь?»
         «Не то слово! Это трубка стоит целое состояние! Производит их фирма «Gold Angel». Их делают только по несколько десятков в год и только для миллионеров. При этом фирма, которая их производит, гарантирует полную эксклюзивность работы». И тут переводчик прочел мне целую лекцию о курительных трубках миллионеров.
         «Каждая трубка индивидуальна», - говорил он: «Второй такой нет и не может быть во всем мире. Чубук вырезают из очень редких пород деревьев, растущих в труднодоступных местах планеты.  Потом изготовляют пробный вариант и отдают его прокуривать во флот, для чего заключают контракт на три года с моряками. Согласно этому договору, трубку обязаны курить только в открытом море и при этом использовать определенный сорт табака, который бесплатно выдается курильщику во все время договора.  Через три года трубку забирают, обрабатывают, отделывают и полируют чубук, делают новый  мундштук, украшают. При изготовлении такой трубки используют в основном платину, иногда золото. Стоит такая игрушка от двухсот тысяч долларов и выше. Миллионеры стоят за ними в очереди.  Так что, если увидите похожую трубку в руках оборванца, не обманывайтесь его затрапезным видом – это, несомненно, настоящий миллионер и очень туго набитый денежный мешок!»
        «Ого!» - только и сумел произнести я, не на шутку потрясенный.
        «А, кстати, знаете, что кричал мистер Франкотт?»
        «Не имею понятия».
        «Вы все уволены!»
       Переводчик засмеялся, мы пожали друг другу руки, и он отправился по своим делам.
Скандал, против ожидания, как-то замялся, и никого из нас не уволили.
        В отеле проживало много проблемного народа – скандальные, много и безобразно пьющие скороспелые отечественные богатеи, иностранцы, привыкшие к безукоризненному сервису и остро реагирующие на промахи гостиничных служащих и чеченские бандиты. Последние доставляли служащим отеля и охране немало хлопот. Абсолютно отмороженные, не признающие никаких законов, кроме откровенной физической силы и оружия, не боящиеся ни черта, ни бога, ни ада они вели себя настолько нагло и вызывающе, что наводили панический ужас на немецкую администрацию.  Однажды в гостиницу вселился один из этой братии и через два дня потребовал, чтобы его доставили в аэропорт на автомобиле гостиницы. Надо сказать, что автомобили для такой услуги в отеле были просто шикарные – очень дорогие, роскошно отделанные фольсвагены, повышенной комфортности. По дороге в аэропорт пассажир попросил остановить машину на безлюдном отрезке пути якобы чтобы справить малую нужду. Но когда автомобиль остановился, тут же приставил водителю пистолет к голове,а из придорожных кустов появился сообщник. Вдвоем они выкинули шофера из фольсвагена и укатили.  Предвоенная Чечня в далеком 1993 году представляла собой настоящую криминальную Мекку, где царил полный беспредел и уголовщина. Видимо, там, как в топком болоте, и пропала угнанная машина.
        Одним из старожилов в отеле был известный бизнесмен, производитель знаменитой ещё до революции водки. Бизнесмен сам часто закладывал за воротник и в пьяном виде отличался экстравагантными выходками. Мог встать при входе с целой коробкой приличных часов и раздавать их служащим гостиницы и всем входящим в отель. Однажды, он разбросал с балкона над холлом большую пачку долларов, чем устроил настоящую свару среди тех, кто в это время находился там.
        Как-то раз его вдребезги пьяного притащили в отель под руки две проститутки из Питера. Владелец водочной марки самодовольно потрясал внушительной пачкой долларов и кричал на весь холл заплетающимся языком: «Я вас всех к-куплю и т-трахну!»
        Утром он уже находился в откровенно пасмурном настроении. Питерские шлюхи исчезли под покровом ночи, а с ними вместе, вероятно, и деньги, которыми он так откровенно и легкомысленно похвастался.
        Немецкая администрация отеля использовала архаичную немецкую систему управления, напоминающую жесткую прусскую муштру с полным подчинением служащих воле вышестоящего начальника. Для безалаберной русской души, привыкшей к разгильдяйству, процветавшему в последние годы коммунистического режима, такая палочная дисциплина сильно не нравилась. Тем более, что нарушения служащих не просто жестоко наказывались, а сопровождались длительной выволочкой самого унизительного свойства. Провинившихся буквально распинали и размазывали словесно. Делать это немцы умели в совершенстве. На праздник 9 мая и очередной годовщины победы в Великой Отечественной войне, глава администрации отеля герр Зибеста распорядился устроить генеральную уборку в помещениях отеля, для чего на работу были вызваны все сотрудники.  Так немцы постарались унизить потомков тех, кто разгромил немецкий фашизм.
        В отеле подрабатывали беллмэнами (подносчиками багажа) молодые ребята – слушатели военного института переводчиков. Получали они немного, но клиенты отеля давали им чаевые по два-три доллара за услуги при вселении в номер, так что работа эта была довольно хлебной. Чем провинился перед администрацией один из будущих лейтенантов, рослый, красивый, физически сильный парень, осталось неизвестным. Немецкий менеджер по фамилии Кляйн, маленький, похожий на встрепанного воробья, но очень злой молодой человек, работавший в Германии таким же беллмэном, а в России поставленный руководителем, крикливо распекал его прямо в холле отеля. Разговор велся на немецком языке, и суть его осталась тайной. В какой-то момент, немец, видимо, перегнул палку, потому что русский парень вспыхнул и закатил Кляйну увесистую оплеуху, от которой менеджер свалился и закрутился на мраморном полу, как аккуратно запущенный волчок.
       Беллмэна потащили к генеральному директору на ковер. Герр Зибеста тоже не знал, как общаться с русскими служащими и, основываясь на своем личном опыте, продолжил внушение тем же способом, каким постарался это сделать незадачливый Кляйн.  Он очень изумился, когда его послали сначала по-немецки, а потом и по русски.  Потом генеральному директору швырнули в лицо гостиничную униформу и наговорили такого, что герр Зибеста никогда раньше не слышал в свой адрес. Немцы были шокированы. Зибеста потом два дня ходил хмурый, заложив руки за спину, и никому не отвечал на приветствия.
        В октябре случилось противостояние между Ельциным и Верховным Советом. Москва оказалась наводнена войсками и вооруженным ОМОНом. Столица жила своей обычной жизнью, люди ехали на работу и ходили по магазинам. Странно было видеть среди прохожих, спешащих по своим делам, вооруженных людей в бронежилетах и касках. Вскоре послышалась артиллерийская канонада. Это танки обстреливали Белый дом. Иностранцы стремились покинуть опасную Москву, где разворачивались настоящие военные действия. Они организованно садились в комфортабельные автобусы, которые отвозили их в аэропорт.
        Герр Зибеста стоял возле входа и наблюдал за эвакуацией, прислушиваясь к звукам выстрелов танковых орудий.  Один из охранников подошел ко мне и протянул руку с чем-то зажатым в кулаке. Я машинально подставил ладонь, и на неё упала огромная пуля танкового пулемета Владимирова калибра 14,5 мм. Охранник рассказал, что пуля, видимо, на излете ударилась в стенку, отскочила и покатилась патрульным под ноги, когда они делали обход по периметру гостиницы. Сначала они приняли её за камень, но потом разглядели, что это такое.
        Я решил показать пулю Зибесте. От увиденного глаза у немца буквально полезли на лоб. Герр Зибеста был внушительный мужчина примерно двухметрового роста и солидного телосложения, но тут вдруг как-то скукожился, втянул голову в плечи, стал намного ниже ростом. Потом быстро направился к главному входу и исчез в утробе отеля. Больше на улице мы его не видели.
        С тех пор прошло больше двадцати лет. Знаменитый отель так и стоит там, где он и стоял. Под его крышей порисходило множество интресных историй, которые можно рассказывать бесконечно. Не сомневаюсь, они случаются там и сейчас. И я ещё расскажу их вам, дорогие читатели.

(Продолжение следует)


*(1) "Дерьмо!" - (франц.)
*(2) Здравствуйте, дорогой! (франц.)
*(3) Помогите мне, пожалуйста, я заблудилась. (франц.)
*(4) Время проходит. Ах! Если бы можно было увидеть прошлое! Но, увы, оно проходит вместе с нами. (франц.)
*(5) Старик в любви, как цветок зимой. (франц.)
*(6) Немедленно отпустите меня, грязные коммунистические собаки! Я, Роджер Франкотт, уволю всех вас, русские ублюдки! Будете искать пропитание на помойках, черт бы вас побрал! (англ.)