Три девушки стояли у черты. Хованщина

                посвящаяется русским, попавшим в геноцид по национальному признаку на территории бывшей БССР


Старославянское слово "хованка" - секрет, что-то потайное, спрятанное от глаз.

Излюбленное народными сказаниями постоение реальности на "трех китах".

О чём собстенно начало? Опера русского композитора Модеста Мусоргского "Хованщина".

Существовало когда-то одно старинное сказание повествующее о трех девицах во времена Владимирской Руси, которые пожелали быть выданными замуж за Киевского князя. Как оберег и дар, каждая носила исключительно ею лично избранный пояс. И этот малозначительный  казалось бы предмет одеяния, предопределил судьбу каждой из девушек-претенденток на престол Киева.


Три девушки стояли у черты. МАРФА.

Самый яркий женский образ в "Хованщине" - Марфа - раскольница.

Девушка, исповедующая старую православную веру, к моменту действа практически запрещённую на территории Московии. Постановщики оперы всегда избирают на данную роль очень красивых девушек, с сильными грудными голосами  широкого диапозона. Марфа - исключительно выразительная личность в театральном действе "Хованщины", привлекающая характерностью, многогранностью, глубокой народностью собственного восприятия жизни.

Защита и опора Марфы - иегумен Дисофей. Её духовное начало. Дисофей, как практически все мужские роли оперы, имел реального прототипа, почитаемого старообрядцами священноиноком. По свидетельствам жития обладал даром видеть божественный свет.

Этот человек самостоятельно избрал Марфу в духовные ученицы, всячески способствовал поддержанию в девушке главных христианских  благодетелей: веры, надежды, любви и софии (мудрости). Именно духовник не давал Марфе отступиться от своей любви к князю Андрею Хованскому,  отвергшему былую возлюбленную ради любви к новой пасси - Эмме, убеждая:

- Терпи, голубушка, люби, как ты любила, и вся пройденная прейдет.
- Терпи, голубушка, люби, как ты любила, и славы венцом покроется имя твое. Прости.

Именно в уста обреченной на одночество раскольницы Мусоргсий вложил одну из самых своих любимых картин оперы  - "Любовное отпевание Марфы". Любви - так и не случившейся в жизни, как взаимное светлое человеческое чувство.

Имя Марфа почерпнуто из Евангелистических историй, как имя одной из жен-мироносиц, причем не самой любимой и тогда, в начале христианского повига, её Учителем.

Удивительными глазами посмотрела на судьбу Марфы когда-то Марина Цветаева, на судьбу вечно вторых, без которых первые просто немыслимы.

       Проще, проще, проще, проще
       За Учителем ходить,
       Проще, проще, проще, проще
       В очеса его глядеть -
      
       В те озера голубые...
       Трудно Марфой быть, Марией -
       Просто...
      
       И покамест............
       Услаждается сестра -
       Подходит..............
       - Равви! полдничать пора!
      
       Что плоды ему земные?
       Горько Марфой быть, Марией -
       Сладко...
      
       Вечен - из-под белой арки
       Вздох, ожегший как ремнем:
       Марфа! Марфа! Марфа! Марфа!
       Не пекися о земном!
       ==========
      
       Стыдно Марфой быть, Марией -
       Славно...
       ==========
      
       Бренно Марфой быть, Марией -
       Вечно...
       ==========
      
       ... Все-то мыла и варила...
       Грязно - Марфой быть, Марией -
       Чисто...

Тем не менее, произведение не было бы русским, останься Марфа в том отведенном ей христианском  прообразе сестры Марии и воскрешённого Лазаря.

В "Хованщине" Марфа наделена не только со-Вестью. Но и со-Знанием. Причем к её пророчествам совершенно серьезно относятся все сталкивавшиеся с девушкой. И духовник Дисофей, и бывший жених Хованский, и возлюбленный царевны Софьи князь Голицын.

Отдадим должное гению Мусоргского, который не запер светлый ум Марфы с столь любимые мастерами потусторонние сны, приходящие из мира Нави. Нет и ещё раз нет. Марфа получает свои сведения о будущем в совершенно сознательном состоянии. Как жрица, как волхв, как:

- Колдовской обзову тебя, а стрельцы чернокнижницей добавят; на костре сгоришь ты всенародно, - в бессильной ярости вернуть Эмму, кидает обвинения Марфе Андрей Хованский.

Марфа соединяет в себе два начала Руси: ту, дохристианскую с её знанием, и новую, но тоже уходящую - христианскую "раскольническую" с её вестью. Заметим, ни разу девушка не покривила душой. Даже предсказывая князю Голицину грозные грядущие события его опалы, а не "трона Московии", Марфа не схитрила. Разумеется, как пророчица девушка понимала: гнев негласного властелина Москвы на её нелицеприятные слова - неизбежен. Князь действительно прикажет умертвить гадалку, дабы скрыть вопрос, на который ему требовался от неё ответ.

Мало одного со-знания. Марфа обладает другим бесценным даром: со-вестью. И говорит правду - каким бы горьким для всех её слово не оказалось.

- Волхвы не боятся могучих владык! Правдив и свободен их грешный язык и с волей Господнею дружен! (Пушкин)

Марфа и собственного зримого ею неоднократно будущего не пугается. Она внутренне готова принять любой удел дарованный Богом.

- Словно свечи божие,
Мы с ним скоро затеплимся.
Окрест братья во пламени,
А в дыму и в огне души носятся!

Но игумен останавливает всякий раз такие речи:

- Гореть . Страшное дело!. Не время, Не время, голубка.

Обладающий даром видеть Божий Свет - знает ли Досифей, что "раскольники" обречены, что им не вернуть утраченную на Руси веру, что его последователи пойдут за ним не в восстановленные храмы и соборы, а в скиты, в отшельники, в огонь. Мужественные люди сгорят ради веры. Веры его, веры Марфы, веры Аваакума и иже с ними.

К тому ли дню призывает старовер свою духовную дочь, убеждая любить князя Андрея Хованского, который не станет в итоге мужем и возлюбленным немецкой девушки Эммы, а взойдет на костер вместе со скитом Марфы.

"Звуки труб раздаются еще ближе. Костер все более и более разгорается.

Досифей и ЧЕРНОРЯЖЦЫ
Господа правды исповемы ничто же лишит нас!

МАРФА
Вспомни, помяни светлый миг!

АНДРЕЙ ХОВАНСКИЙ
О Эмма, Эмма!

ДОСИФЕЙ и ЧЕРНОРЯЖЦЫ
Аминь!

Черноряжцы погибают в пламени. К скиту подходят трубачи, а за ними "потешная" рота: они отступают в ужасе при виде костра.

Конец."


Три девушки стояли у черты. Эмма

Согласно   либретто  к  опере Модеста  Мусоргского «Хованщина»  у двух главных героинь-соперниц князя Андрея Хованского: Марфы-раскольницы и девушки из немецкой слободки Эммы характеристики характеров,  выраженные голосом,  соответственно представлены меццо-сопрано и сопрано. И если в европейской  традиции такая разница  заложена только  диапазоном, то в русской –  меццо-сопрано имеет более глубокий звук, очень насыщенный по окраске и несколько тяжеловесный по сравнению с центральным и высоким сопрано.

Меццо-сопрано – это Марина Мнишек (опера  М. Мусоргского  «Борис Годунов»),  Любаша (опера Н. Римского-Корсакова «Царская невеста»),  Графиня  (опера Чайковского «Пиковая дама»), Далила (опера «Самсон и Далила» К. Сен-Санса),  Фрика ( «Кольца Нибелунга» Р. Вагнера).

Сопрано звучит в партиях Людмилы (опера Глинки «Руслан и Людмила»), Наташи Ростовой («Война и мир» Прокофьева), Шемаханская царица и Снегурочка (оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок» и «Снегурочка»), Саломея  из одноимённой оперы.

Девушки согласно действу  оперы становятся невольными  конкурентками за сердце молодого  Хованского. Причем любовный треугольник создает своим поведением именно княжич Андрей, бросив горячо любившую его  русскую  раскольницу ради немецкой девушки. Национальность героинь, думается,  имеет неслучайный характер.

Эмма, как видно из повествования, скромная, не умеющая за себя постоять под натиском грубости и варварства русского барчука, пугающаяся действительности в чужой стране, с непонятными и угрожающими жизни порядками, где человек, убивший её отца, издевавшийся над матерью, изгнавший жениха, способен лаской и угрозами добиваться расположения и близости.

Марфа,  как пламень и лед, не похожа на вожделенный Андреем образ избранницы сердца. Выросшая среди русского народа девушка , не смотря на религиозность и безропотное подчинении обстоятельствам и старшим,  способна дать отпор взбешённому мужчине, который не понимает и не принимает слов: нет и нельзя.  Марфа не только имеет при себе такой же подходящий для обороны нож, как и у барского сынка, но и способна его применить, отражая угрозу жизни, что своей, что незнакомой ей немецкой девушки. 

Заметим, что привычка брать понравившееся силой заложена в обоих Хованских: и в отце, и в сыне. Причем, в своих амбициях и притязаниях  ни один не готов уступить не только кому бы то ни было, но и друг другу. Большого труда стоит Игумену Досифею вразумить  князей на противостояние не друг другу, а разрушителям исконной русской христианской веры. И с той же запальчивостью, которая только что была явлена в противоборстве за тело Эммы, больший Хованский готов расправиться с врагами православия. О сыне же его можно сказать только одно в создавшемся историческом конфликте:  молодому человеку ни до чего нет дела, кроме собственных желаний и прихотей.

Ни отец «батька» московских стрельцов, ни его сынок симпатий у Эммы вызвать не могут. Тогда в чем причина её общения с такими ужасными людьми? Лютеранский пастор. Как за Марфой стоит Досифей, указующим персом и защитой от коварства мира, так за Эммой – её духовник.

Жалуясь Василию Глицину на недостойное поведение князей Хованских по отношению к его прихожанке  лютеранский священник использует это как повод для выказывания совершенно недвусмысленного прошения,  смогущего загладить в глазах немецкой  паствы такое оскорбление:

-  Для соблюденья в сердцах любимой паствы моей основы веры живой я умолял бы, князь: дозвольте церковь возвести у нас, в немецкой слободе, еще одну, только одну, ведь к нам вы так расположены.

ГОЛИЦИН:

- Я предложил бы вам, пастор, поскромнее мечтать.

Девушка из немецкой слободки , чудом избежавшая смерти от рук вожделевших её негодяев - становится в глазах духовника разменной монетой для интриги,  в качестве откупного – разрешение на возведение лютеранской церкви.

- Рехнулись что ли вы иль смелости набрались; Россию хотите кирками застроить!.. Да, кстати: сегодня я жду к себе на совещанье Хованского, senior, и, что важно, Досифея; встреча с ними удобна ли вам будет, скажите?

 
Разумеется,  не удобна.  Но настанет время – немецкая слободка вспомнит этот ответ. Придет день и час Эммануила, в переводе звучащем, как Эмма – с нами бог.




Три девушки стояли у черты. СОФЬЯ

Если голоса девушек из оперы Модеста Мусоргского "Ховащина" Марфы и Эммы легко отличимы в общем действе оперы один от другого.  И  можно порадоваться за удачный подбор исполнительниц партий, либо напротив - остаться равнодушным или недовольным. То присутствие третьей девушки - в историческом процессе того времени одной из наиболее значимых фигур - только один раз дается нам "на слух".

Начало второго действия. Князь Василий Голицин читает письмо от "женщины властолюбивой и сильной", от царевны. Грустное это чтиво. Любовное послание перемежается явно корыстолюбивыми замечаниями того, кого в письме именуют "свет мой", "батюшка мой". Адресат не верит в бессеребринечество отправительницы: то ли в силу  личных чувств к этой женщине, то ли в результате слишком близкого знакомства с царевной.

Больше о царевне Софье нам почти ничего не скажут: один раз дала весточку, что раскрыт заговор князей Хованских, коий Петруша назвал "хованщиной", второй - приглашение Ивану Хованскому на совет к царевне,  который так и не состоится: наемный убийца заколет "батьку" стрельцов.

Это выведение Софьи из действующих фигур, замена царевны царевичем Петром - делают роль старшей сестры будущего царя-реформатора России абсолютно лишённой жизни.

А ведь где-то  на втором плане разноголосица черноряжцев не даёт усомниться - в стране неспокойно, идет церковный раскол, идут дебаты по вопросам веры:

- Победихом, посрамихом, пререкохом,
Пререкохом и препрехом ересь...

 Ересь нечестия и зла стремнины вражие...

Хитрая и мудрая Софья вступает в союз с Патриархом, чтобы сломить сопротивление ей стрельцов, только что на своих секирах переигравших московскую политическую партию за трон Кремля в её пользу. 

Теперь регентша при малолетних братьях-царевичах ломает с помощью новой веры хребет вырвавшимся на свободу солдафонам. Вон слышны голоса идущей брани:

- Победихом и препрахом никонианцев лжеучение,
Насадихом вертоград господень, Соблюдихом веру правую,
во славу зиждителя вселенныя!

- Раскол!

- Любо! Нами да стариной паки Русь возвеселится!

Но о зачинщице Софье ни звука - словно и нет её. В этот момент против стрельцов царевну поддержал Патриарх великого града  Москвы и всея Русии Иоаким. Стрелецкий бунт был повержен. Духовник Софьи оказал той неоценимую помощь.

Но сцены в опере "Хованщина" еи глаголят о  царевне и в этом действе. Только о Петре и его брате.

Вот уже и "свет мой" Василий Голицин выдворяется из Москвы.

- Свершилося решение судьбы неумолимой и грозной, как сам страшный судия! Князь Голицин., властелин всевластный, князь Голицын, гордость Руси целой, – опально выслан вдаль, а здесь от поезда печального его одни лишь колеи остались.

Но нигде о Софье... Патриарх с которым Софья вступила в единый духовный фронт против старообрядцев - предал её. Перешёл на сторону младшего сына Федора Алексеевича. Тем и закончилось семилетнее правление Софьи. С тем и отбыл из Москвы в ссылку её фаворит - князь Голицин.

София было династическим именем семьи Романовых. Но на этой царевне такая традиция закончилась. Больше никогда не упоминалось при крещении имя София, среди потомства Петра Первого.

Екатерина II и жена ее сына Мария Федоровна в лютеранстве, до венчания, носили имена София Августа Фредерика и София Мария Доротея Августа Луиза соответственно. А в XIX веке это имя было второстепенной частью первоначальных имен императриц Марии Александровны и Марии Федоровны.

Да еще Грибоедов дал своей героине имя Софья в комедии "Горе от ума".


Три девушки стояли у черты. СУСАННА

Три девушки, составляющие ядро оперы Модеста Мусоргского "Хованщина", возможно, в силу неопытности либо неподготовленности к реалиям беспощадности и бессердечности мира, в котором они живут, или допустим, напротив, ведомые невидимой рукой предназначения, мало сообразующегося с их настоящими личными желаниями, оказываются в конце действа не добрыми женами и матерями своим суженным, ряженым избранникам - становятся, каждая на свой лад, жертвами обстоятельств и материалом истории.

Есть ещё одна женская партия в этом произведении. Действо третье. Картина первая. Одинокая мучающаяся от неразделенной любви Марфа доверяет свои мысли небесам, пытаясь найти ответ: как поступать ей дальше со своей любовной историей, которая видится девушке в греховном свете пред богом.

- Разлюбил ты младешеньку,
Загубил ты на волюшке,
Так ночуешь в неволе злой
Опостылую, злую раскольницу.

Однако речи Марфы слышит другая раскольница - мати Сусанна. Речи девушки приводят старую женщину в неописуемый гнев, рассвиропевшая староверка обещает бесовке не только кары небесные за речи её срамные, но и собственную месть прямо здесь на месте искусительном:

- Боже, боже мой! Беса отжени от меня яростного.
Сковала сердце мне жажда мести неугомонная...

(Марфе)
Ты, ты искусила меня, ты обольстила меня, ты вселила в меня адской злобы дух. На суд, на братнин суд, на грозный церкви суд! Про чары злые твои я на суде повем, я там воздвигну тебе костер пылающий!

Но гневу на сестру во Христе не суждено  опалить неожиданно обнажившуюся перед другими душу Марфы. Духовник Досифей ступает в перепалку с мати Сусанной:

- Ты?.. Ты, Сусанна?.. Белиала и бесов угодница, яростью твоею ад создался! А за тобою бесов легионы мчатся, несутся, скачут и пляшут! Дщерь Белиала, изыди! Исчадье адово, изыди! (Сусанна поспешно уходит.) Ну ее! Утекла, кажись. Ах ты, моя касатка, потерпи маленько и послужишь крепко веси древлей и святой Руси, ее же ищем.

Сама сцена брани Сусанны и Досифея построена на противоборстве двух черных фигур,  облаченных в скрывающие очертания тел рясы,  в негодовании поднимающих друг на друга зажатые в руках посохи. Заметим, что формой орудие Сусанны напоминает клюку, а у игумена - по-старообрядчески  крытую палицу.  Столь он и она, раскольник и раскольница, отче и мати различны в своих жизненных принципах и воззрениях.

Когда Дисифей убеждает юную девушку:

- Марфа! Дитя ты мое болезное!
Меня прости! Из грешных первый аз есмь!
Терпи, голубушка, люби, как ты любила, и вся пройденная прейдет...

Мати Сусанна стоит на другом:

- Чур... чур меня! Косным глаголом, речью бесовскою ты искусила меня!

Представляется, старая раскольница ни с одной из девушек оперы не нашла бы общего языка, уточним, за каждой из дев стоит духовный отче в священническом облачении. За самой же мати по сути - только Господь.

Если обратиться к Евангелиям, отталкиваясь от мысли, что они имеют неоспоримое влияние на истово верующую женщину, то кроме мельком упомянутой у апостола Луки Сусанны, именем своим послужившей Христу в числе прочих жен, таким же редким на Руси именем зовут еврейскую ветхозаветную жену.

Собственно о Сусанне становится известно из греческих источников. Причем только католики и  православные включают в главу 13 "Книги Пророка Даниила" "Сказание Сусанна и старцы".
Ни сами  евреи,  ни протестанты   - данный текст не признают.  Однако противники неправоподобности и отсутствия Сусанны в еврейских текстах, настаивают на умышленном изъятии евреями описания искушения чужой жены возжелевшими похоти старцами. Однако и сторонники - на момент написания оперы, относили историю о Сусанне к апокрифам, позднее включенным в Священное  Писание. Средневековье превратило еврейскую жену в символ Церкви, которой угрожали иудеи и язычники.

Таков ли был замысел у Модеста Мусоргского, когда давались имена героиням "Хованщины", определённо утверждать невозможно.

Остается надеяться, что в информационном поле планеты останется место и для музыки Модеста Мусоргского.


© Copyright: Волна Поль Домби, 2013
Свидетельство о публикации №213061801715