Божий клоун

(Монолог)

Автор посвящает этот монолог Вацлаву Нижинскому, который называл себя божьим клоуном.

Представьте себе круг арены, ряды кресел для зрителей и зажжённую рампу. В круге света стоит клоун. Его глаза обращены к пустому зрительному залу. Послушаем же, что он скажет.
— Я ухожу. Не потому, что не могу смешить. Нынешней публике только палец покажи — и ей весело. Смешить я могу, но не хочу — противно.
Оглядываясь назад, на пройденный путь, вспоминаю, какой я был весёлый, полный малый. Все говорили, что я похож на Карлсона, и мне это сравнение нравилось.
Начинал я работать в шапито: обычный полотняный шатёр, несколько балаганов-вагончиков. Работал за кусок хлеба. А потом меня стали узнавать, предлагать репризы. И народ валом валил уже на мои выступления.
Вскоре началась война. Из нашего цеха сделали агитбригаду, я стал смешить уходящих на фронт солдат. И это мне тоже нравилось. Представьте себе, как на усталых, тронутых страхом лицах вдруг расцветает улыбка... Это дорогого стоит.
После войны я пришёл работать в городской цирк. И вот тут-то первый раз во мне что-то сломалось. Причину объяснить просто: я влюбился. Вы спросите: «Кто она?» Воздушная гимнастка, новенькая. Была она чем-то похожа на героиню Андерсена — танцовщицу. Какие уж тут репризы, когда только закроешь глаза и видишь её. Знала ли она о моих чувствах к ней? Нет. Почему? Я боялся сказать, что люблю. Нет, не люблю, а прямо-таки сгораю от любви. Так продолжалось года два или три. Я автоматически смешил публику, а потом каждый вечер смотрел её номер.
Конец простой, как это бывает у цирковых. Она сорвалась и разбилась. После её смерти я пролежал в своей каморке три недели, и вот решил выйти к вам и всё рассказать.
Не осуждайте меня. Я ухожу с арены, ибо отдал ей всё, что мог. Больше у меня ничего не осталось. Простите меня.
Свет гаснет. Клоун уходит...