Фрифил

                Предисловие

  Я – животное.
  И не важно, как еще соблаговолят назвать меня другие – сгустком клеток, примитивной тварью, ревущей машиной, Бытием или Небытием, Эйдосом или Персонажем.
  Для меня я просто животное, не знающее, куда себя девать и что делать с собой – раненным, напуганным, рефлексирующим, сильным и неуправляемым. Я не могу себя остановить.
  Эти мысли мелькнули в моей голове всего на крошечную долю секунды, поэтому это были и не мысли, а скорее чувство, озарение, понимание себя в этот момент, искра чего-то над моим существом, которая коснулась меня быть может случайно и быть может это и было Разумом.
  Я это понимаю теперь, когда я в состоянии вспоминать и анализировать.
  А в тот миг, похожий на осознание себя, я бегал по вагону метро, тщетно пытаясь выбить двери, окна и выбраться из этого страшного замкнутого пространства. Люди кричали и плакали, мужчины пытались меня утихомирить, но они даже не могли меня поймать. Никто не додумался связаться с машинистом, во всяком случае, я не помню, чтобы движение вагона останавливалось. Я себя порядочно покалечил, пока неистово бился об жесткие стены и поручни. И выбежал, как только открылись двери.
  Нужно было найти выход на поверхность, к солнечному свету.
  Я бежал как сумасшедший. Платформа, эскалатор, на котором я сталкивался с противоположным движением массы людей, еще платформа, ветер, специфический запах сырости и резины метро… Наконец – двери на улицу.
  Яркий свет дневного солнца… Что-то переполняет меня, просто разрывает изнутри. Я неспособен думать, концентрироваться хотя бы на текущем ощущении и поэтому не понимаю что это. Может я и впрямь хочу лопнуть от всех этих впечатлений, злости, агрессии и неспособности хоть что-то понять… Разорваться как бомба, стать бесчисленными цветными каплями и слиться с хаотчным миром вокруг, чтобы больше не быть, отдать себя, хоть как-то рассказать, раствориться и успокоиться.
  Последним, что я помню, была подбежавшая ко мне женщина и ее мягкие руки на моем лице.

                Глава 1


 Я еще никогда не видел их такими прекрасными.
 Они стояли меж деревьев как четыре цветные феи – красная, зеленая, сиреневая и черная, каждая под своим прожектором. Знаю, это не самое гармоничное цветовое сочетание. В один момент мне даже показалось, что я смотрю старый телевизор с помехами. Но именно сейчас в этих цветах они были теми, кем являлись, я их нашел. Они были такие разные, такие талантливые в своей красоте. Их объединяла лишь эта шикарная сцена. Я совместил несовместимое и получил волшебное вещество. Они должны были произвести незабываемое впечатление, я должен был донести до зрителя то, что увидел в эти секунды сам: рыжая, брюнетка, блондинка, лысая. Стройная, аппетитная, свежая, неземная.
  Я любил их всех и не мог поверить, что они все мои, все под моим руководством в моем спектакле. Признаюсь, в глубине души я считал, что недостоин их яркости.
  Не знаю любили ли они меня. Я делал вид, будто уверен в этом, но не хотел бы спрашивать себя напрямую.
 - Синхронно! Дышите как одна, вы – один организм!
  Мне трудно было стоять на месте, я носился по партеру пустого темного зала, махал руками, выкрикивал указания моим девочкам, в общем, вел себя как настоящий режиссер, но и следил за тем, чтобы в своем вдохновении не выглядеть смешно.
  Интересно, а я производил то впечатление, на которое надеялся?
 - Эдди, ты очень устал? – спросила Лара, рыжая, подавая мне чай с Фрифилом в перерыве.
  Пот катил с меня градом. Глупый вопрос. Но она была так хороша, что мне не составило бы труда ответить на вопрос и тупее.
- Нет, крошка, я же вечный двигатель, не так ли?
- Движок… - хихикнула она в свой чай.
Я устало гыгыкнул в ответ и приобнял ее за обтянутую атласом талию. Ей было совсем немного лет и на самом деле я относился к ней даже как-то по-отечески. Я следил как на заднем плане, за благоухающей спиной Лары, возились остальные актрисы – меняли туфли, застегивали платья ко второму действию, копались в фрифоне, ныли, взвигивали и смеялись. Мне нравилось работать в театре и нравилось быть в окружении веселых и богемных коллег, не ведающих большой умственной нагрузки, живущих как во сне.
  Еще одно признание: сам факт того, что единственным носителем интеллектуального начала в этом сундучке с мишурой был именно я, придавал каждому моему дню, проведенному здесь, что-то от вождя или, скорее, миссионера. И я как мне тогда казалось с честью выполнял свой приятный священный долг перед недалекой труппой, зрителями и собой. Я писал пьесы, я же их и ставил, я организовывал план работы.
  Лара ушла в гримерную, а я, глотнув чая, прошелся вдоль сцены к кулисам, поправив слишком низко висящие бутафорские лианы. За кулисами в темном углу было небольшое зеркало, к которому я направлялся проверить свою прическу. Я не любил выглядеть растрепанно перед актерами.
  Неестественно выгнув гибкую спину, в зеркало дышала Надя, лысая. Она, вплотную приблизив к зеркалу славянское лицо, медленно и внимательно красила губы. Я неслышно подошел к ней и обнял сзади. Она дернулась от неожиданности и случайно нарисовала себе оранжевое пятно над верхней губой.
- Ну что ты дергаешься…
- Эд, ты меня напугал, - выдохнула она грудным голосом и невозмутимо начала вытирать пальцами пятнышко с лица. Правда, при этом она на меня заметно облокотилась и мне было чертовски приятно.
- Я тебя еще по-настоящему не пугал… - я промурлыкал ей в плечо и посмотрел на наше отражение: она была почти на голову выше меня, такая экзотичная и красивая в черной блузке с непонятным наскальным рисунком, как сувенирная кукла, только без парика.
  А я невысокий и бледный, но в такие минуты – розовый. Свои рано поредевшие кудрявые волосы я обычно зачесывал назад или завязывал в маленький хвост. У меня были светлые, широко распахнутые глаза, котроые почему-то постоянно имели удивленное выражение. А еще у меня слишком крупный нос с горбинкой, хотя я всегда подозревал, что это впечатляет женщин. В целом, несмотря на некоторую комичность в моей внешности, я был в хорошей форме. Не мог же я, в конце концов, быть пузатым коротышкой. Поэтому я прилежно посещал спортзал, качался и плавал. Надя отвела руку назад и провела по моим волосам. Я поцеловал ее предплечье. Значит, я ей не противен. Я мысленно благодарил ее, прижимал к себе и гладил, пока она продолжала краситься. Вдруг послышался звонкий голос моего ассистента:
 - Ребята, все по местам, перерыв прошел!
- Мяу, - шепнул я Наде, еще раз чмокнул в плечо и быстро выбежал на сцену, отметив про себя, что взбодрился, как после целого термоса фристафа.
  Меня ждали еще два часа репетиции.


                Глава 2

   Если бы вы спросили меня сейчас – «а о чем был ваш спектакль?», я бы не знал что ответить. В конце концов, ведь только сценаристы знают, о какой Идее они пишут, а заказы они получают прямиком от правительства. Нам, режиссерам, остается провести кастинг, организовать синхронность движений актеров, следить за дисциплиной и не забывать поглядывать на секундомер. Хороший режиссер – это хороший менеджер, не так ли?
 И даже если бы в один день я решил объяснить Идею сам, я бы выглядел как играющий в пантомиму, который жестами и мимикой пытается описать вам математическую формулу, хотя даже это наверняка легче сделать.
  В школе нас учили, что в далеком прошлом пьесу и сценарий браковали, если заложенную в ней Идею нельзя было выразить человеческим языком, не прибегая к воздействию трансом. Согласитесь, в наше время сложно представить даже прослушивание тюна без дозы дешевого Фрифила. И если в тюне есть какой-то определенный набор звуков и без Фрифила его в принципе можно безболезненно слушать, то глазеть на фоны без таблетки – это пустая трата времени жизни, а если честно - просто огромное самомнение.
  Да, наверное в каждом городе еще пара таких, кто воображает, будто они ясновидящие и могут в одноцветном или двухцветном фоне сами что-то узреть. Обычно это аскеты, бездомные и прочие сумасшедшие, живущие в основном маленькими кланами за чертой города.
  В самом деле, попробуйте-ка сами понять, что означают четыре танцующие девушки в тропическом лесу, полном пластикового хлама. Они танцуют минут 30 под квартет Айвазяна, затем на сцену вкатывается большой аллюминиевый шар и давит девушек. Пауза. Звучит закадровый голос, кстати мой. Я цитирую «Подарки для сирот» Артюра Рэмбо. Пока я читаю стихотворение, сцена постепенно утопает в прнзительно синем неоновом цвете, будто погружаясь в воду. С потолка начинает капать слизь. В финале из глубины сцены выходит древний красноносый клоун и истошно кричит в зал чистую ноту «фа». Занавес.
  Как вы понимаете, Фрифил здесь просто необходим.
  Один стакан чая с растворенным порошком, одна инъекция на неделю или разовая таблетка – весь спектакль обретает смысл и ты видишь Идею.
   Естественно, чем дороже и качественнее Фрифил, тем больше скрытого смысла и нежных полутонов открываются человеку в фоне, тюне или визуал-шоу.
  Фрифил – мое всё. Конечно, в продаже имеются разные препараты – для прибавления физической силы например, активизации ораторских способностей, обострения слуха или зрения, приворотные лекарства, существует множество продуктов, сладостей, напитков с содержанием любого препарата в любых дозах, и все-таки среди этого огромного выбора моим любимцем остается старый добрый Фрифил, уходящий корнями в незапамятные времена, когда на заре цивилизации только-только начало зарождаться искусство. Практически тогда же, если не раньше, появились первые психотропные вещества, которые добывали из трав, грибов и выделений некоторых животных. Все мы знаем, как здорово они пригодились в процессе распространения религий.
  Прошли те темные времена и нам, потомкам примитвных людей, осталось от них лишь самое лучшее – искусство и то, что делает его искусством.
  Прошли те времена, когда работники науки управляли всеми сферами жизни и ограничивали желания и дух человека. Теперь, когда балланс в культуре восстановлен на международном уровне и наука совершенно управляема, она наконец служит людям и их желаниям и не представляет никакой опасности.
  Будем же реалистами – наука изобрела все, что могла и уповать на нее и дальше означало бы обрести себя на технократическую катастрофу, которой мы чудом избежали.     Но какими усилиями!
  Как упорно боролись люди-микроскопы против мировой гармонии! Десятилетия ушли на то, чтобы остановить и запретить опасные эксперименты, которые проводились в разных уголках Земли просто – представьте! – просто ради спортивного интереса.
    Как эта борьба за нормальную жизнь, которая полагается человеку с рождения, истощила и покалечила лучших из нас и моих предков тоже!.. Им было не суждено увидеть плоды своей почти невозможной революции.
  Сколько холодных и горячих войн потребовалось, чтобы люди наконец усмирили свои амбиции и осознали, что ресурсы Земли, законы физики и химии и возможности голограмм ограничены, зато воображение – бесконечно.
  Как трудно оказалось для науки начать заниматься тем, для чего она существует – расширять творческие и созидательные способности самого человека.
  Я думал обо всем этом и умудрялся одновременно оставаться в контакте с актерами, хотя многие из моих указаний я давал уже машинально - клубничный чай будто сам заботился о постановке. Львиную долю работы я проделал уже задолго до последних репетиций.
  А ведь вместо этого я мог убивать свою молодость в совсем другом месте, в противоестественных условиях, например, в офисе. Что за страшное и смертельно скучное слово – офис.
 - А-а-ай, моя нога!
  Малышка Лара отвлекла меня от пустых рассуждений. Скорее всего нарочно.
 - Лара, я предупреждал вас что сегодня уже будут декорации. Очень больно?
 - Да-а-а…
- Ладно, - бросаю своей группе, - отдохните минут пять, пока мы с этим разберемся, - и снова ей, совсем другим голосом, - покажи где болит.
  Я не врач. Но вы же понимаете, иногда это не имеет никакого значения. Особенно когда они сами хотят, чтобы я был для них и режиссером, и хореографом, и медсестрой, и другом, и папой, и всем, что они пожелают. И, знаете, меня хватает, я не иссякаю.
  Мне нужно было лишь отхлебнуть еще. Сделав это, мысленно я поставил точку в сегодняшней логической цепочке взаимодействия искусства и науки последних лет. Я – живой результат их гармоничного симбиоза. Невероятное научное достижение дает мне силы, я отдаю силы искусству и сил у меня все прибавляется, как у супергероя тех лет.
  Я даже пожалел, что вместо настоящего вывиха меня ждали знакомые руки на плечах.




                Глава 3


- Как нету? А когда получите новую партию?
- Подождите немного, к концу недели обязательно будет, а пока можете попробовать другие вкусы, - плавным и привычным жестом руки миловидная продавщица провела небольшую дугу в воздухе под разноцветными узкими баночками.
-Ну… Дайте тогда два Фримува, что ли.
-Вашу медицинскую ID, пожалуйста.
Она приложила мою карточку к коду на синей поверхности баночки.
-Аритмия, повышенное давление. Пожалуйста, внимательно ознакомьтесь с противопоказаниями и дозировкой, - улыбка на ее неменяющемся лице меньше всего говорила  о том, что она обеспокоена, как бы не выдержало мое слабое сердце.
-Это для сестры.
Хотя кому это интересно?
-Вашу фрикарту, пожалуйста.
Конечно неинтересно. Оказалось, Фримув стоит втрое больше, чем самый дорогой Фрифил – 600 баллов. Хотя я не то что бы сильно об этом беспокоился, баллы капали на карточку после каждого часа репетиции.
-Спасибо, что выбираете нашу продукцию, можете ознакомиться с новинками на нашем сайте, будьте свободны!
  Я нетерпеливо кивнул и вышел из фристора. Настроение было прескверное: по сути, Фримув cовершенно неспособен заменить Фрифил, который не поступает со вчерашнего дня. С моей легковозбудимой нервной системой принимать его на самом деле нежелательно. Зачем метаться как очумелый и вредить себе, когда мне нужно всего лишь обострение восприимчивости органов чувств?  Просто дело в том, что из всего остального фристафа наиболее близкий к эффекту Фрифила  результат мог дать только этот препарат, который впятеро ускоряет метаболизм и все процессы в организме. Поэтому его и нельзя пить в больших количествах, чтобы не стать еще одной знаменитой буйной жертвой передозировки, а в основном они, как я вычислил, почти все актеры, студенты и молодые матери. По крайней мере, мне как режиссеру не хотелось бы числиться с такой компанией в одном ряду, особенно с актерами. Я откупорил приятно гладкую скляночку и понюхал содержимое: похоже скорее на мятный сироп от кашля, чем на фристаф, странно. Наверное, чтобы не хотелось злоупотреблять. Что ж, спасибо “ЮнайтедФарм”, все равно я взял это скорее из мандража и не собираюсь его пить.
  Мой дом в самом центре города – большая квартира на последнем этаже трехэтажного здания времен постглобализации. Не резина, но вполне сейсмостойкое, а я до ужаса боюсь землетрясений и других стихийных бедствий.

Я купил свое убежище на свои первые серьезные баллы с авторского арт-проекта “Jump to jump”, о котором и сейчас вспоминаю с гордостью – тогда я только-только окончил Университет Визуальной Музыки и поставил монофон, который придумал за два дня и поставил за неделю: 40 минут прыгающего дерева в пустыне под средний Фрифил. Гордость за этот проект связана с его исключительной популярностью – на премьере опоздавшие зрители буквально протискивались в небольшой зал университета по чужим карточкам или вообще без карточек. Я, конечно, волновался и радовался, но удивлен не был: уже тогда я точно знал, что их привлекло больше всего – не цвета, не основной тюн и даже не воздействие легкого транса. Важным было то, что в этом перформансе абсолютно все было авторским – Идея, декорации и тюн были созданы и написаны вот этими коренастыми руками, прыжки главного персонажа также выполнял сам автор, будучи моложе и в лучшей форме, даже Фрифил сам закупал и лично разливал по бокалам, чтобы никто не пришел с собственным возможным барахлом, после которого ни хрена не чувствуешь. Если быть до конца честным, я знал, что мог придумать что-то получше, да и не самый красивый я актер, но мой главный козырь – многогранный талант, позволил зрителям добродушно закрыть глаза на несовершенства монофона. Подумайте сами, люди-многостаночники – это почти легенда, пережиток прошлых веков, и таких носителей редких старых хромосомов как я в нашей стране можно по пальцам пересчитать.  Стоило прилететь и поглазеть на такого. В итоге все прошло отлично, в зале не было ни одного трезвого и недовольного, а уж как доволен был я – в тот день я стал миллионером, получил месидж от ЮнайтедБэкграундс, где сразу стал Режиссером и квартиру в два этажа на сайте в ту же ночь.
  Кстати, о квартире. Со мной с недавних пор живет моя сестра-близняшка Эмми, очень похожая на меня, только симпатичнее. Она ушла от мужа почем зря, но я ее, конечно, принял у себя. У нее довольно тяжелый и скрытный характер, а зять мой – парень что надо, должен вам сказать:  cовременный, легкий на подъем, успешный фрилансер, короче, воистину не сошлись характерами и в течение двух лет я наблюдал, как она все больше и больше отдаляется от него. Как бы то ни было, она у меня чистоплотная и остроумная, мне абсолютно не мешает, да еще и помогает по дому.
Когда я вернулся, из темной комнаты Эмми было видно голубоватое облако текстов. Она доподна сидит в интернете и бесконечно что-то читает. Я нажал на дверь, она подтвердила меня и открылась. Оказалось, Эмми даже не переодевалась в обычную одежду после работы, значит, она в сети уже по меньшей мере пять часов.
-Эмми, ты обедала?
-Нет, не хочу пока… Я оставила тебе все на столе, поешь, я потом спущусь, - она держалась как всегда, но немного механическая интонация в голосе свидетельствовала о рассеянности.
-Что-то случилось? Оскар пишет?
-Нет, я не с ним разговариваю, Эдик, просто читаю новости. А это, - она хлопнула по бокам своей серой водительской униформы, - не бойся, не примерзнет.
Я хохотнул и спустился на свой этаж.
Странная или очень странная, все-таки она – родной человек. Улыбнется, скажет что-нибудь и все – снова у меня прекрасное настроение. Даже аппетит разыгрался и я поужинал плотнее, чем пообедал днем.
Упал на диван. Полная тишина.
Что-то ныло в спине.
И это была лишь первая боль. Усталый, я лежал и силился сообразить, где это я сегодня надорвался. Соображать оказалось непросто, потому что  у меня еще и разболелась голова.
-Эмми, выключи вайфай, пожалуйста, тут высокое облучение ,- позвал я в потолок.
Мне не ответили.
-Ты выключила?
Опять тихо. Заснула наверное.
Несмотря на все усиливающуюся боль, я был вынужден сам доползти до блока питания на ее этаже. Очень странно. Показатели облучения не превышали норму. А откуда тогда боль, черт бы ее побрал? На всякий случай я все-таки выключил интернет. Вдруг это – глюк и высокое облучение просто не отображается. И только через несколько секунд я вспомнил, что не предупредил Эмми о выключении. Если бы пропали какие-то ее данные, виноват был бы только я. Нужно было к ней заглянуть и извиниться, если что.
Я легко пощупал дверь, она медленно и бесшумно открылась. Эмми спала в своем кресле, все в той же рабочей одежде. Я разозлился на нее про себя, но будить не стал. Никак не мог понять, что ее так там заинтересовало.
И уже выходя из комнаты в темноте, освещаемой только слабым разноцветным мерцанием иллюминаций на улице, меня добила третья боль: я наступил на какой-то маленький острый предмет. От неожиданности я глотнул воздуха и не смог даже выругаться. Схватив то, что было под моей ногой и поднеся это что-то окну, я не поверил своим глазам: это была подушечка с иголками, точь-в-точь из тех, какие были в прошлом столетии. Тогда я все-таки тихо ругнулся. Бросил подушечку на пол и скатился к своей постели.
Почему она тащит в дом всякий хлам и тратит на это деньги? В такие моменты я искренне сочувствовал своему зятю и понимал его.

2015
Продолжение следует каждую неделю