О том, как не быть одному

Умирать первый раз, ощущая лопатками паркетный пол, а каким-то шестым чувством приближение к Джа - не страшно. Сквозняк из щели под дверью да занозы под ногтями, впившимися в грубые доски пола - якорь, что удерживает от того, чтобы, закрыв глаза, разлететься на миллион мелких частичек.
Перед глазами потолок с расходящимися во все стороны трещинами. Они ползут по нему тонконогими пауками, плетущими свою странную паутину. Наверное, для наших душ.
Умирать не страшно. Как и смотреть в твои закатившиеся глаза, обнажившие белки. Ты отрубился первым. Я провожу ладонью по твоему лицу - ресницы щекочут кожу. У тебя подбородок задран к верху, и полуоткрытые губы обнажают краешек зубов. А плечи у тебя костлявые, я впивался в них несколько минут назад и тряс со всей дури твое безвольное тело. Конечно, ты не очнулся.
Я завидую, что ты и здесь оказался первым.
Это наш локальный, рукотворный апокалипсис. Попытка сыграть в могущественных, способных распоряжаться своей жизнью богов. У нас хорошо получилось.
На обратной стороне моих век расцветает новая галактика. Переливается маджента и циан, сверкают звезды. Я сжимаю твою руку начинающими неметь пальцами. Мне хочется верить, что после не будет ничего - ни райских кущ, ни зловония ада. Мы просто утонем в темноте.
Это один из любимых вопросов человечества, которым задаются просирающие жизнь в полутемных барах теоретики: «Существует ли что-то вне сознания?» Мне кажется, это все одна большая коллективная галлюцинация. Трип длиною в жизнь.
Когда умрет мое сознание, этот трип окончится.
Это наш общий на двоих прикол. Так подростки берут на понт друг друга, стоя у полок в супермаркете: «Спорим, ты не сможешь украсть этот коньяк?». А потом распивают его, усевшись на сваленный в кучу картон на заброшенной стройке. Пьют и незаметно морщатся, пытаясь согреть замерзшие пальцы тем огнем, что разливается от горла до желудка. Так же и мы, только масштаб и размах другой.
Мы смогли. В этом споре нет победивших и проигравших. В этом споре есть тонкая игла, шприц и отсутствие здравого смысла. Живи мы на столетие раньше, у нас был бы револьвер с пятью пулями в барабане и две возможности выжить. Сейчас приходится довольствоваться тем, что есть.
Мы затухающие колебания воды от брошенного камня, последние небрежные аккорды, сыгранные кем-то в пустой комнате, капли дождя, в которых преломляется только что выглянувшее солнце. Когда нас не станет, мир не изменится к лучшему или худшему, он просто сменит свою тональность, частоту.
Умирать с кем-то не страшно. Это как прыгать в ледяную февральскую воду, схватив кого-то за руку. Чтобы не быть одному, чтобы никогда больше не быть одному. «Каждый умирает в одиночку» - завещал нам Фаллада. Но вдвоем не страшно.
Галактика под моими веками взрывается яркой вспышкой и перестает существовать. Колебания этого мира немножко изменились.