О тумане

Знаешь, тут только туман. Моросью оседает на одежде и волосах, стоит только выйти за порог. А потом снится целую ночь, вытесняя все близкие мне образы.

Из-за тумана не видно противоположную сторону дороги, остановка тонет, исчезают дома.

У меня накопилась гора бумажных писем. Я раскладываю их по конвертам, заполняю графу «получатель». Я хожу на почту уже практически каждый день. Почта закрыта. Амбарный замок на двери покрывается ржавчиной.
Город замер, закрыв двери магазинов и офисов. Ларьки еще открыты, в одном из них я покупаю сигареты, лапшу быстрого приготовления и кофе в стиках. Продавщица смотрит на меня поверх очков и называет котиком. Я пытаюсь улыбаться ей.

От постоянной влаги бумага отходит слоями от билбордов. У девушки-модели с рекламы йогурта осталась только половина лица. От меня тоже осталась половина, хоть это и не так заметно.
Люди, которых я изредка встречаю на улицах, похожи на фантомы. Только шаги громко звучат, эхом отдаваясь от стен. Я оборачиваюсь вслед, провожаю взглядам, пока их фигуры не таят в тумане.

«Может, мы все умерли?» – спрашивает как-то раз продавщица, подавая мне пакет лапши. Кривлю губы в ухмылке: «Тогда это хреновое посмертие». А потом, дома, сидя на кровати, выкуриваю пачку сигарет. Меня тошнит, я ползаю на коленях перед унитазом. Мертвые не блюют, значит, я жив.

Приходя домой, я всегда быстро захлопываю дверь. Мне кажется, что туман может пробраться следом, поселиться в квартире. Я боюсь проснуться и увидеть только мутную пелену перед глазами вместо привычной мебели. Раствориться в этом тумане, как растворился и ты.
Каждый день я уверяю себя, что все они просто уехали. И ты тоже. Но одежда разбросана по твоей квартире и в холодильнике портится еда.

А вчера я увидел на площади распечатанные листы бумаги с черно-белыми портретами пропавших, тяжелые от влаги. Все они были вывешены на самодельный стенд из двп и пялились на меня пустыми глазами. Я подошел и долго разглядывал их лица, не находя ни одного знакомого.
– Зачем они? – спросил у подошедшей девушки с листком в руке.
– Вдруг найдутся, – ответила она. Я не стал смотреть, кого она потеряла.

Машины медленно ползут по пустым улицам. В тумане легко не заметить автомобиль, несущийся навстречу. Я стою на обочине, поднимая руку каждый раз, когда сквозь туман пробивается свет фар. Пятая по счету машина, «Опель» серого цвета, останавливается, водитель опускает стекло, перегибаясь через сидение.
– Куда тебе?
– Из города. Вывезешь?
Водитель, мужчина лет сорока, усмехается. Барабанит пальцами по рулю.
– Я бы вывез, если б было куда ехать.
У него впалые щеки и болезненный цвет лица. Он избегает смотреть мне в глаза.
– В смысле?
– Нет там ничего, некуда ехать. Туман и туман. Чего, думаешь, все тут застряли? Потому что не уедешь. Я пробовал, еще в начале. Гнал по трассе сто в час, больше не решался, с утра и часов до семи. И никуда не приехал. А потом развернулся и обратно за часок добрался.
Я слушаю его, склонившись над окном. В салоне запах сигарет и освежителя.
– Может ты просто ехал не туда?
Он невесело смеется:
– Если бы. Поверь, пацан, нет там ничего.

Мужчина уезжает, стоит мне выпрямиться. Я достаю из кармана сигареты и долго еще стою на тротуаре, не пробуя больше никого остановить.

Недавно я понял, что практически не помню тех, по ком скучаю. В памяти остались только разрозненные черты лиц, запах мокрых волос, кольца на пальцах матери, клетчатые рубашки, сидящие неровно на плечах у друга. С утра и перед сном, когда дрема сковывает сознание, слышатся еще голоса. Популярную полгода назад песню напевает высокий девичий голос, съезжает на шепот мужской, неразборчивый. Тогда я распахиваю глаза, силясь вспомнить лицо, соответствующее голосу, но оно ускользает. Туман прячет от меня даже это.

Дни сливаются в одно, словно болото с мутной водой. Вспомнить, что было неделю назад, помогают письма – их стопка растет вверх. Я пишу их потому, что верю: бумага надежней электроники. И, беря в руки очередной конверт, вытащенный наугад из стопки, провожу пальцами по шершавой бумаге и знаю, что эта память переживет мою собственную.
Знаешь, тут только туман, ни города, ни людей. Ни тебя, ни меня.