Круг замкнулся. Глава 59

ГЛАВА 59

   НЕОБЫЧНЫЙ ОХРАННИК

   В один из дней после Нового года, возвращаясь с обеда в свой офис на Дроздова 61, Курилов разговорился с человеком, о котором три месяца тому назад знал только понаслышке. Это был Виктор Николаевич Богомолов, мужчина лет шестидесяти, средне-го роста, темноволосый, но с уже совершенно седой бородой, с прямым взглядом серых глаз, выражающим доброжелательность и интерес к собеседнику.  Богомолов работал охранником в здании, где Андрей Васильевич арендовал помещение для «Неотложки» и своей компании «Патэспо». Он давно обратил внимание на необычного человека, который все что-то читал, делал какие-то выписки, а то и строчил что-то в тетради. Куриллов и сам, будучи человеком творческим, заинтересовался пишущим, его  судьбой. «Нужно бы поговорить»,— думал он. 
   Но дела, заботы крутили, кружили своей суетной круговертью — все было недосуг. А сегодня как раз выдалось немного свободного времени, и они разговорились.
   — Виктор Николаевич, я давно хотел с вами поговорить и попросить у вас почи-тать что-нибудь из написанного, можно?
   — Конечно, Андрей Васильевич, вот, почитайте из последнего,— Виктор Николаевич протянул Курилову пачку печатных листов.
   — Скажите, а вы публикуетесь?
   — Да, но недавно, года два только будет, хотя пишу постоянно уже лет пять.
   — А почему раньше не публиковались?
   — О, это, Андрей Васильевич, долгая история… Но, если у вас есть время, то могу вкратце рассказать.
   — Давайте, мне интересно,— сказал Курилов, усаживаясь на диванчик рядом со столом вахтера.
   — В течение всей  жизни и собственные мысли, и некоторые люди побуждали меня стать писателем. Я много и серьезно размышлял над этим. Нужно сказать, способнос-ти у меня были, а уж тем для произведений в нашей жизни всегда хватает. Но всегда мучил вопрос — пробьюсь ли я в советской системе, чтобы увидели и, главное, напе-чатали? А деньги нужны были уже сейчас. Ведь было понятно, если буду писать, то придется это делать, как говорили тогда, «в стол», так как говорить неправду не мог никогда.
   — И долго вы так размышляли?
   — Всю жизнь вот так и проколебался. Работал, занимался спортом, читал, отдыхал     — все кроме писательства.
   — Вы очень волевой человек! Можете подавлять себя.
   — Да, уж это я натренировался делать хорошо!..
   — Сила воли — качество и хорошее, и плохое, в зависимости от того, к чему она прикладывается. Одно дело, если это подавление нехороших желаний, а другое, когда вы хороните свой талант, который является сутью человека. Потому, убивая талант, человек убивает себя.
   — Правильно! Все так и есть! Кое-что я все же писал: не-сколько десятков стихотворений и три рассказа… Но, конечно, это — капля в море!..
   — А за последние два года?
   — Около двадцати рассказов, столько же прозаических миниатюр, примерно семьсот стихотворений. Пишу повесть и роман…
   — Солидно! И печатают?
   — Напечатано гораздо меньше… Чтобы напечатать все, нужны деньги, а таких сумм у меня нет, да и, наверное, уже не будет.
   — Понятно… А что случилось такое, что вы, вдруг, пять лет тому назад стали писать?
   — Как-то проснулся ночью и больше не мог заснуть. Вспомнилось многое из жизни. Как я менял места работ, и не потому, что у меня не получалось. Нет, я везде добивался успеха и везде зарабатывал. Просто все быстро надоедало. И дома я занимался то одним, то другим…
   — Мг-мг!..
   — С той ночи у меня началась бессонница. Пить снотворное не хотелось, а народ-ные средства плохо помогали. Вот так и слонялся по квартире из угла в угол — думал, вспоминал, читал… Наконец, в руки попала Библия. И на первой же открытой странице увидел притчу о талантах. Прочел и понял — это обо мне, понял, кто я есть! Вот с тех пор я и стал писать, используя для этого каждую свободную минуту. И, знаете, сон восстановился! Только высыпаться я стал уже не за восемь-девять часов, а за пять-шесть…
   — Интересно, Виктор Николаевич, и очень поучительно! Вам нужно говорить об этом молодежи и, как можно больше!
   — Вот и стараюсь теперь ничем не заниматься, кроме писательства и бесед с людьми.   
   — Бог вам в помощь! Я возьму у вас написанное, почитаю на досуге, мне интересно.
   — Конечно, читайте, пожалуйста! 
   
   Через несколько дней на очередном дежурстве Богомолова Курилов, освободившись от дел, подсел к нему с папкой в руках.
   — Вы знаете, Виктор Николаевич, я прочел и мне, в общем-то, понравилось то, как вы пишете и о чем. Но у меня есть вопросы.
   — Да, Андрей Васильевич, я к вашим услугам.
   — Вот, например, в этом рассказе,— Курилов открыл папку и достал несколько скрепленных степлером листов,— возможными причинами пожара, во время которого сгорело все село и многие его жители, вы называете жару, отсутствие на месте пожарных, отсутствие каменных и блочно-панельных строений, близость друг к другу деревянных домиков, нехватку техники и то, что село не окопали вовремя по пери-метру, так?
   — Да, все так.
   — Это вполне реальные причины. Но далее вы устами, если так можно выразиться, представителей небесных сил даете читателю понять, что действительные причины трагедии — грехи и злодеяния жителей этого села.
   — Правильно!
   — Вы пишете, что село стало одним из центров непрестанного зла. И далее пере-числяете устами ангела эти грехи: гордыня, зависть и злоба, прелюбодеяние и чре-воугодие, тоска и уныние, воровство и надругательства над людьми, причинение им морального, физического и материального вреда…
   — Совершенно верно!
   — Но, простите, это недоказуемо! Если земные причины реальны, то все остальное «вилами на воде писано», как говорится!
   — Ну, что вы, Андрей Васильевич? Земные причины — лишь следствия небесных причин! Духовное всегда первично,  сознание и бытие вторичны. Об этом говорит все века Священное писание. Только вот люди…
   — Хорошо, пусть так… Но вы описываете, да еще так детально, как проходит Страшный Суд, откуда у вас это?
   — Ну, детали — это, конечно, художественный вымысел, еще никто не принес нам оттуда подробного описания происходящего там Суда. Но то, что он происходит, не вымысел. О нем говорит и Священное Писание, и опыты святых людей, и многочис-ленные опыты людей, побывавших в состоянии клинической смерти…
   — И вы все это читали?
   — Не все, но многое… А самое главное во всем этом то, чтобы люди изменились уже при этой жизни, уже здесь на земле!
   — Насчет изменения людей, согласен с вами! Но вы верите, что, прочитав рассказ, люди станут другими?
   — Кто-то, возможно, отбросит его в сторону, кто-то призадумается, а будут и такие, кто хоть в чем-то изменит свою жизнь. И чем больше будет говориться об этом, чем больше будут об этом писать, тем лучше. Вот Патриарх Кирилл, когда разразился мировой финансовый кризис, так и сказал, что это — суд Божий.
   — Да, я слышал.
   — Вот! Вы знаете, что в древних обществах не было ни по-лиции, ни тюрем в нашем теперешнем понимании, ни больниц для душевнобольных. Вся жизнь людей строилась на духовно-практических смыслах христианства, которые были одновременно и божественными средствами лечения людей от зла и его последствий. А по мере того, как люди стали отходить от этих смыслов, что началось в эпоху так называ-емого возрождения, отвергнувшего христианство, и продолжается вплоть до наших дней, зло только умножалось на земле.
   — Как вы закрутили Виктор Николаевич!
   — Я серьезный человек, Андрей Васильевич!
   — Шучу, шучу… Я тоже серьезный, только хочу понять, о чем вы пишете, и что вами движет…
   — Вот я вам и рассказал, о чем это мое произведение и для чего оно написано.
   — Но, согласитесь, Виктор Николаевич, что Достоевский тоже написал хороший роман «Преступление и наказание», но после его появления на свет преступлений не стало меньше, даже больше, и таких, о которых люди раньше, может быть, и помыс-лить боялись. Не так ли?
   — Все так и не так! Во-первых, преступлений стало больше не по вине Достоевс-кого, роман преступлениям не учил, даже наоборот. А, во-вторых, мы же с вами не знаем, скольких людей в мире этот роман отвратил от совершения преступления. Со-гласитесь, Андрей Васильевич?
   — Это вопрос философский!..
   — Философский он или нет, но если мы понимаем в чем дело, то должны что-то делать для исправления положения. А там на все воля Божья, в том числе и в отно-шении отдельных людей!
   — С этим согласен, Виктор Николаевич! Если вы не против, мы с вами продолжим наш разговор и по другим вашим про-изведениям. У меня по ним тоже есть вопросы…
   — Ради Бога, Андрей Васильевич, буду только рад!


© Шафран Яков Наумович, 2015