29. Извилистый путь

«Жизнь складывается из мелочей. Нужно научиться ценить все эти мелочи».
Роза Хэзевей.
      Когда Аркаша подошел ко мне и с неестественным спокойствием сообщил, что из-за какой-то очередной поломки нам придется совершить аварийную посадку, я ему не поверила. В это действительно было сложно и трудно поверить. Но нет, вот, мы шли на снижение, а я давала себе мысленное обещание больше никогда не летать в космос без лицензии.
      - Мы хотя бы на нашем полушарии приземлимся?
      Как-то не очень хотелось оказаться в Соединенных Штатах без лицензии и паспорта. Разыскиваемой.
      - К счастью, да. На севере России, где-то в Карелии.
      - Что ж, я люблю новые места.
     - И холода?
     - И холода тоже.
    Аркаша нерешительно подошел ко мне, вырывая из мыслей, и протянул прямоугольный сверток. Я взяла его, погладила ткань рукой и непонимающе поглядела на мужчину. Про мое скорое день рождение никто не знал, да и не очень это было похоже на подарок.
      - Это от Юрия Апполоновича. Он просил передать.
     Я поежилась: получить подарок с того света? Чего только не бывает с Россией Добревой. Но Аркаша ничего не стал добавлять и ушел. Я скрылась в своей спальне, скинула ткань и устроилась на постели, поджав ноги по-турецки. В руки скользнул листок.
      - Россия, если ты это читаешь, значит, меня уже нет в живых. Никто не вечен, даже твои враги. Запомни это, - прочитала я вслух. - Я знаю, что ты хочешь найти Меч Победы, и одобряю это. Я нашел три письма про артефакт и подкладывал их, я понимал, что прямой помощи ты не примешь. Я хвалю это качество. Но не потеряй себя, обязательно прочти этот рассказ до конца.
     Это оказалась книга, обернутая в коричневую дорогую кожу. Переплет ее был деревянным с лакированными закругленными уголками. Заинтересованная, я открыла ее и увидела на форзаце надпись: «России Добревой, властительнице душ. Помни меня». Слезы навернулись на глаза, и я с удивлением обнаружила, что от волнения кусаю губу. Тяжело вспоминать покойных, которые были дороги до рокового момента.
     «Эта книга о том, как надо прожить жизнь. На этих страницах найдется совет на каждый день: и как правильно чистить зубы, и как найти друзей, и как разлюбить, и как сделать идеальную прическу на выпускной. Начнем с того, что надо разобраться в себе...»
      С удивлением я обнаружила, что это почерк Юрия Апполоновича. Так неужели он сам написал эту книгу? Для меня? Я вздохнула и встала, понимая, что сейчас не смогу сосредоточиться. Нервно крутя пряди волос в руках, я подошла к иллюминатору и рассеянно пробормотала, будто рядом был человек, к которому я обращалась:
      - Удивительное дело, Саша. А жизнь действительно продолжается. Я думала, что она кончится на Апрелине и Славе или на тебе, но нет, прошло время, а у меня новые друзья и новые занятия. Люди приходят в наш крохотный личный мирок и уходят, оставив рану на сердце, а мы остаемся такими же и двигаемся дальше.
       Я не успела вернуться к чтению или пойти налить себе чая, потому что в горле пересохло, так как ракету вдруг затрясло. Меня швырнуло к стене, я попыталась подняться, но ракета во что-то врезалась, и раздался жуткий скрежет. От последнего толчка я упала и ударилась головой об угол кровати. Пора бы уже прекращать терять сознание...
      Когда я очнулась, все кругом клубилось дымом. Я закашлялась и приподнялась, голова раскалывалась. Оказывается, я лежала на стволе какого-то упавшего дерева, рядом с обломками догорающей ракеты. Мы были снова на Земле, даже как-то не верилось в это. Я запрокинула голову и увидела серое вечернее небо, никаких звезд и Млечного Пути. Я глубоко вдохнула чистый лесной воздух и чуть не закашлялась им, смех пробирал меня от счастья. Ранена я не была, правда, земля немного подпрыгивала под ногами. Аркаша и Денис стояли в стороне и о чем-то спорили, глядя на ракету. Я про себя возмутилась, вообще-то капитан тут я.
      - Эй! - вскричала я и кинулась к ним, слегка пошатываясь. Аркаша с озабоченным видом подбежал ко мне и поддержал.
     - Россия, не стоит так геройствовать. Ты переутомилась, сядь.
      - Вот еще! - вознегодовала я. - Я уже належалась!
     - Отдохни, Россия.
     - Нет, - уперлась я, - по крайней мере, пока вы не скажите, о чем спорили. Я должна знать.
      Денис скосил глаза на напарника и заговорил:
      - Нужно забраться в ракету и заснять на фотоаппарат все наши исследования, иначе все будет напрасно. Еще внутри остались важные чертежи и расчеты, но мы не знаем, каким путем безопаснее пойти...
      - Вы что, с ума сошли? - вскричала я с укором, прервав его. - Это же опасно! - мой взгляд снова упал на обломки «России», наполовину вошедшие в землю.
      - Но это очень важно, - заметил Аркаша. - Мы собирали эти сведения очень много лет и долго готовили полет, мы не можем взять и все бросить на этом пустыре.
      - Нет, можете! Я, как ваш капитан, запрещаю вам совершать всякие глупости, способные повредить вам!
      Мужчина грустно улыбнулся, его глаза мягко сияли.
       - Россия, мы глубоко ценим и уважаем тебя и твои умения, но здесь, на Земле, мы все равны. Ты такая же, как мы, а мы такие же, как все, и не допустим, чтобы что-то стало на пути к нашей мечте. У тебя тоже есть мечта, я уверен. Разве ты отступила бы?
       Я посмотрела на него со страхом. Да, у меня есть мечта, и я многое претерпела ради нее. Мне пришлось даже сбежать из Первоуральска, и я не представляю, что сделала бы, пытайся меня кто-нибудь остановить. Со стыдом и смущением я опустила глаза и напомнила себе про то, что у каждого своя жизнь. У этого изречения есть и обратная сторона, напоминающая мне о долге.
      - Ладно, - я вскинула голову. - Но вместо вас пойду я, и это не оговаривается. Приказ капитана, и мне плевать, равны ли мы или нет.
       Россия сказала - Россия сделала. Черт бы побрал мой длинный язык и мою совесть из серебра. Уже через пятнадцать минут я спускалась вглубь ракеты по канату, конец которого наверху держали Аркаша и Денис. Здесь произошло короткое замыкание, и свет всюду отключился. Лишь изредка то там, то там вспыхивала электрическая лампа и тут же гасла. Потолок рушился, карнизы и двери скрипели и падали. Все это вместе составляло ужасное зрелище. Ничего не осталось от уютных и современных комнат, каждый сантиметр спуска давался мне с трудом, я задыхалась. Этот день выдался невыносимо трудным, вот бы лечь прямо тут и, свернувшись калачиком, уснуть. Чтобы меня никто и никогда не потревожил.
      Я спрыгнула на кафельный пол, и в помещение это гулко раздалось. Дрожь пробежала по моей спине, и, всхлипнув, я включила фонарик. Все это мне совсем не нужно, внезапно осознала я. Не нужно ни лидерство, ни знания, ни загадки, ни опасности. Я устала. Устала от всего и хочу жить спокойно. Хочу вернуться к тем дням, когда самой крупной проблемой для меня была ссора со Славой. Луч фонаря лениво скользил по стенам, я зашла в компьютерный кабинет и, сняв фотоаппарат с шеи, принялась все щелкать. Нашла толстую тетрадь с конспектами и флешку, мои руки тряслись, потому что штукатурка все время сыпалась над головой, и неизвестно откуда доносились непонятные пугающие звуки.
      - Я справлюсь, - шептала я, и едкий пот стекал по лбу. Майка приклеилась к липкой влажной спине, волосы спутались. М-да, жалкое зрелище, наверное.
      Я поморщилась, перед глазами тут же возник образ прежней Рос. В красном облегающем платье, накрашенной, с уложенными пепельно-русыми кудрями до талии. Тогда мои губы, не так покусанные, как сейчас, часто вытягивались в улыбку, а глаза, ореховые глаза сияли блеском счастливой девушки. Куда она делась? Неужели умерла?
      - Та Рос была хуже, - шепотом уверяла я себя, идя в темноте. - Она ничего и никого не понимала, была поверхностна и любила не тех людей. Ты лучше... Ты лучше...
       Голова закружилась, и я сползла по стенке на пол. Фонарик выпал и с грохотом закатился в угол. Ой-ой, кажется, мои «любимые» галлюцинации возвращаются. На этот раз у меня не было тела, я наблюдала сверху за всем происходящем. Внизу стоял черный гроб, отполированный до блеска. Его ручки были выкованы в ажурном стиле и украшены бронзовыми розами. Люди в траурных одеждах, окружавшие гроб, среди них я с удивлением заметила родителей, ребят, Апрелину, Славу и Сашу, отошли, и я увидела... Саму себя. Я лежала на ложе из алых лепестков розы с закрытыми глазами и сложенными на груди руками. Я была в шелковом темно-фиолетовом платье с длинными рукавами, расшитыми искусными узорами из мелких жемчужин. Русые волосы, расчесанные и расправленные на плечах, резко контрастировали с мертвенно-бледной кожей. Все это и скорбные лица поминающих навевали тоску и ужас, хотелось бежать из подобного места без оглядки. Чтобы лишь одни пятки сверкали. Подошел священник в тяжелых парчовых одеяниях, сверкающих на солнце своим золотом. В морщинистых руках он держал золотой крест. Мне хотелось закричать, что тут не место священнику, ведь покойница была неверующей, но из рта не вырвалось и вздоха. Собственная беспомощность пугала, но хуже всего было то, что я не узнавала в девушке в гробу себя и не помнила свое имя. Я вообще не знала, существую ли или духом брожу по Вселенной.
       Священник провел службу, и гроб медленно опустили в яму. Я услышала рыдания и увидела плачущую Аську, упавшую на колени. Она протягивала руки к покойнице в молящем жесте, и слезы орошали ее черный бархатный пиджак. Ветер развевал волосы девочки, и всем на обозрение представало красное опухшее лицо. Жалость ледяной рукой сжала мне горло, на подсознательном уровне я чувствовала, что была виновата в ее страданиях. Спустя минуту, а может и меньше, Асю оттащил Мирослав, а мама, утирая нос бумажным платком, отпустила руку Олега, то есть папы, взяла горсть земли и заговорила с видимым трудом. Я не слышала ее слов, будто их специально заслоняли от меня, но слезы катились по лицу женщины беспрерывно, и она то и дело возводила глаза к небу. Папа глядел на свои ботинки с таким интересом, словно они были антикварными, но я видела его напряженные плечи и дрожащие ресницы. Последним горсть земли кидал Слава, он гневно смотрел на Апрелину, уткнувшуюся в свои ладони, и размахивал руками. Откуда-то я знала этот тип поведения: парень обвинял во всем всех, лишь бы не чувствовать вину, пожирающую его сердце. Интересно, а из чего сделана его совесть?
       Наверное, люди, увидевшие собственные похороны, должны задаваться другими вопросами, но у меня уже не было на это ни сил, ни желания. Все в высшей мере странно, даже кошмарно. Моя психика расшатанна, и я могу в этом винить только эти чертовы проценты. Мне до сих пор покоя не давал тот факт, что на эту роль выбрали именно меня. Почему?
       - Россия, - раздался со стороны хохот, и я с омерзением узнала в нем внутреннее отражение. Нет, определенно с моей головой что-то не так. - Россия...
       Когда крышку гроба опустили и начали закапывать, все кругом стало меркнуть. Какая-то часть меня пыталась сопративляться, хотела выяснить, что там будет дальше, но все же я открыла глаза и поняла, что по-прежнему сижу на полу разрушенной ракеты.
       - Глупая абстракция, - процедила я, с кряхтением поднимаясь. Слава космосу, фотоаппарат не разбился.
       Подняв фонарик, я зашла в свою бывшую спальню. Там я напихала в рюкзак первой попавшейся одежды, бутылку минеральной воды и книгу Юрия Апполоновича. Также я вернулась на кухню, достала скомканное письмо себе в будущее и, расправив его, кинула к вещам. Да, я хочу избавиться от тьмы внутри себя, хочу стать прежней беззаботной и веселой Рос. Я спрятала фотоаппарат в рюкзак, повесила его на спину и вернулась в кабинет. Некоторое время я с нежеланием глядела на огромный, длинный сверток под столом. От него уже дурно пахло, но я должна была это сделать. Задержав дыхание, я схватила покойника за ноги и потащила на себя.
       - Прости, Юра, - пыхтела я, таща его к канату. - Бережнее не могу. Сколько ты весишь? А, впрочем не важно. Так надо и все. Тяни! - крикнула я Аркаше, привязав тело, и обессиленно сползла по стене.
      Через несколько минут сверху донеслись крики и ругательства. Кажется, я уловила: «Чертова Добрева». Губы нехотя расползлись в лукавой улыбке. Сюрприз. Канат скинули обратно, и своим тяжелым концом он угодил мне по лбу. Я взвилась и потерла ушибленное место.
      - Ау!
     Подниматься было намного тяжелее, чем спускаться. Все силы ушли на то, чтобы дотащить Юрия Апполоновича, назад тянул рюкзак, отягащающий спину. Кроме того, я ничего не ела с раннего утра, мне даже не дали расправиться с маленькой упаковкой чипс. Свет ударил мне в глаза, и я вцепилась в протянутую руку Аркаши.
      - Мерси... За что? - недовольно вскричала я, получив смачную оплеуху от Дениса.
      - А если бы у меня сердце остановилось? Разве можно так пугать добросовестных людей?
      - Добросовестных может и нельзя, - усмехнулась я, приглаживая взъерошенные волосы. - А тебя можно.
      - Значит, ты не считаешь меня честным? - в претворном ужасе вскричал парень.
      - Россия, что нам делать с этим? - Аркаша хмуро махнул рукой на тело, завернутое в брезент.
       Я свела брови к переносице и постаралась сделать это, как можно суровее.
      - Что значит: с этим? Это не какая-то вещь, Аркаша! Это ваш друг! Как вы можете так паршиво поступать? Мы должны его похоронить!
      - В Хибинах?
      -  Где?!
     - Мы в карельских горах, судя по карте. В Хибинах, - Денис насмешливо изогнул бровь.
      Я раздраженно кивнула, мне ужасно досаждала их ребячливость. Сейчас время совсем не для шуток.
       - Без разницы. Все лучше, чем сгнить в разрушенной ракете. Пусть он сам и строил ее. Я знаю, Юрий Апполонович не поступил бы так с вами, окажись вы на его месте.
      Аркаша опустил глаза.
     - Но у нас даже нет лопаты, - не сдавался Денис и боязливо косил глаза на покойника. Я едва сдерживалась, чтобы не дать ему ответного подзатыльника. Он был бы очень кстати.
      - Вперед и с песней, - хмыкнула я, протягивая им из рюкзака по садовой миниатюрной лопате.
      Приятели озадаченно уставились на них, словно видели впервые, и подняли на меня изумленные глаза, в унисон воскликнув:
      - Ты серьезно?!
      - Более чем. С меня ужин, - и я повернулась к ним спиной, давай понять, что дискуссия закончена.
      - Сильнее нас в два раза, а спины рвем мы, - ворчали те, работая.
      - Поговорите мне еще, - смеялась я, склонившись над котелком. Костер я разводила, кажется, целую вечность.
      На ужин были, конечно, не устрицы и не красное вино и даже не макароны... Но ведь крапивный суп с размороженной морковью тоже считается, правда? Судя по кислым выражением лица Аркаши и Дениса, они так не считали, но выбора у них не оставалось. Юрия мы похоронили со всеми почестями, как положено, и я с удивлением заметила, что едва сдерживала слезы. Я знала этого человека всего неделю, а он так глубоко запал мне в душу. А вдруг действительно моя душа это храм? Храм противоречий? Аркаша и Денис старались скрыть свое настроение за шутками и придирками, но я видела их страдания и уважала за это. Всем было тяжело, поэтому покончив с делами, мы тут же легли спать. Я устроилась возле огня, свернувшись калачиком, под голову запихнула рюкзак.
     - Россия!
     - Да, Денис?
     - Спокойной ночи.
     Я зевнула и улыбнулась против воли. Какой же он все-таки смешной. Не будь в моей жизни все так запутано и неустойчиво, я может и влюбилась бы.
      - Спокойной.
      Последней моей мыслью в этот трудный долгий день была фраза из книги Юрия: «Живи моментами, получай удовольствие от каждой секунды. Принимай все проще. Твои амбиции нужны начальнику, учителю, родителям, друзьям, президенту, но не жизни». Мне снились облака, они были всюду, из-за их перины даже не было видно самого неба. Я лежала на одном из них, раскинувшись звездочкой, мой взгляд был устремлен ввысь. Казалось, космос прощался со мной.
      - Россия Добрева...
      - Нет! - сердце, до этого безмятежное, учащенно забилось в панике. Я и не знала, что это так нужно мне. - Не бросай меня!
       - Близится конец истории... Твоей истории... Финал...
      - Что будет в нем? - прошептала я одними губами, но была услышана.
       - Финал... Финал...
     Перед глазами на миг предстал образ воинственной Апрелины в черной кожаной куртке, с развевающимися волосами. Такой уверенной, сильной, прекрасной я видела ее первые, в глазах не было страха или нерешительности. А в руках она держала...
      ... Меч Победы.
     На этом моменте я проснулась, всхлипнув. Из губ готов был вырваться вскрик, но я огромным усилием воли удержала его. В голове не укладывалось. Подобная Апрелина, моя маленькая беззащитная Апрелина. И Меч в ее руке. Мой Меч. Что происходит? Что творится в моей голове? Раздумывать над этим дальше я не могла, увидев нечто. Полярное сияние.
      - Что зыблет ясный ночью луч? - процитировала я Ломоносова. -
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
Среди зимы рождал пожар?
Там спорит жирна мгла с водой;
Иль солнечны лучи блестят,
Склонясь сквозь воздух к нам густой;
Иль тучных гор верьхи горят;
Иль в море дуть престал зефир,
И гладки волны бьют в эфир».
      Сияние было волшебным явлением, одним из лучших творений космоса. Колоссальные зеленые и красные лучи взметались от самого горизонта и небрежными штрихами тянулись к звездам. На чернильном фоне это казалось чем-то необычайным, мистическим, у меня аж дух захватило.
       - Аркаша, Аркаша, вставай! - вскричала я, кинувшись будить Дениса. И замерла. Закричала.
      Лицо Дениса было синим от удушия, глазные белки изумленно и недоверчиво выпячивали. Он не дышал. Казалось, кто-то ударил меня по голове. Я кричала и кричала, мне всюду мерещилась кровь. Это было отвратительно, меня тошнило. Я ничего не понимала, из-за обостренных чувств все в голове смешалось. Я ощущала себя несчастной и опустошенной. Он ведь любил меня, а я не обращала на это внимания, не пыталась ответить. Играла с его чувствами, хотя сама ненавидела людей, творящих подобное. Его последние слова и улыбка были адресованы мне. Спокойной ночи. Он чувствовал свою смерть и не струсил, я не достойна его. Я кричала, захлебываясь, ничего не понимая. Не помню, что случилось до этого, но вот Аркаша прижимает меня к себе и гладит по голове. Слезы катятся по моим щекам.
       - Россия, - его голос доносится словно издалека. - Нужно бежать. Скорее.
       - Нет! Мы не можем его просто так оставить! Ему нужна наша помощь!
       - Россия, очнись! - он встряхнул меня за плечи. - Денис мертв! Мертв! Ты уже ничем не поможешь ему! Бежим!
      - Похоронить! Его нужно похоронить!
      Аркаша схватил вещи, перекинул меня через свое плечо и куда-то побежал. Перед глаза прыгало пестрое небо, реальность начала таять. Вскоре я потеряла сознание, и на этот раз, к сожалению, не обошлось без видений. Я стояла перед аркой из белого камня. За ней плескались теплые волны вечернего моря. Я присмотрелась получше и увидела вдалеке белоснежную церковь с черным куполом и высокими шпилями. Местами строение скрывалось за высокими темно-зелеными елями. Отражение храма в воде не было, что немного напрягало меня. На невзрачном, сумрачном небе плыли тучи, воздух был насыщен летней духотой. Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, но ничего не пропало. Тогда я сделала шаг вперед, и босые ступни, покрываясь мурашками наслаждения, ощутили ласку теплой воды. Подул нежный ветерок. Где-то вдалеке было слышно убаюкивающие пение птиц. Я понимала, что здесь что-то не так, что нужно повернуться назад и уйти обратно. Назад? Обратно? Я не знала, откуда пришла. Непонятное волшебство окутало меня пеленой, и я продолжала идти в глубину морской пучины.
       - Россия... - раздался с неба шелест, когда я была уже по пояс в воде. - Спасайся... Живи...
      - Кто здесь?
     - Ты таешь... Не сдавайся... Скоро буря стихнет.
      - Какая буря? Кто вы?
      На этом моменте меня разбудили лучи солнца, слепящие глаза. Со стоном я раскрыла слипшиеся веки и села, все тело ныло, будто я пробежала гигантский кросс. На улице уж был день, нас окружали горные хребты, впереди виднелись снежные вершины. Дул сильный ветер, недалеко тлели угли. Аркаша сидел возле них на каком-то булыжнике, сцепив руки в замок и поставив на них подбородок. У него был невыспавшийся вид, под глазами залегли глубокие тени. Взгляд, направленный на обрыв, был печален и растерян. Сперва мне показалось, что он не заметил моего пробуждения, но он заговорил, по-прежнему не поднимая головы.
      - Они открыли на тебя охоту. Перевели игру на новый уровень. Начали новое сражение. Я нашел это возле Дениса.
      Голос Аркаши не дрогнул и, также избегая встречи взглядами, он протянул мне полоску бумаги в клетку. На ней было написано красными чернилами: «Это лишь первая жертва, Россия Добрева». В животе скрутило, и я порадовалась, что сижу. Не может быть, они начали убивать. Они уже убили!
      - Почему не я? - прошептала я, глаза наполнились слезами. - Ведь я была рядом, без защиты. Такой удобный момент для достижения их цели.
       - Твоя смерть - не их цель, - жестко заявил Аркаша. - По крайней мере, не таким способом. Им что-то нужно от тебя. Или от твоего мозга отдельно.
       Я побледнела.
     - Черт возьми, эти твари убили нашего друга и еще смеют угрожать! - вдруг вскричал он и, со всей силы ударив по земле кулаком, вскочил.
       Наконец я зарыдала.
      - Это моя вина...
      - Не мели ерунды! - мужчина строго посмотрел на меня. - В чем твоя вина?
      - Я...
      - В том, что ты отдуваешься за все человечество и продолжаешь любить государство, которое «любезно» готово разорвать тебя на куски? - его лицо перекосилось от ярости.
       - Все вовсе не так...
      - А может, в том, что ты хочешь помочь им? Или в том, что умеешь любить, дружить, прощать и ценить прекрасное? Либо что-то другое? Просвети меня! - я молчала в ответ, и Аркаша заговорил тише, спокойнее. - Россия, ты понимаешь, что сегодня ночью случилось?
      - Они начали новый этап, - повторила я его мысль, не желая раздражать.
      Он поморщился.
      - Мне плевать на их грандиозные планы и надежды. Мне не плевать на тебя. Россия, твоя история, длившаяся целых восемь месяцев, подходит к концу. Все твои мучения, - я содрогнулась, вспомнив о своем сне, и уставилась на ладони. - Готова ли ты к этому? Готова, что все закончится?
      - Не знаю, готова ли или нет, но все это не имеет значения. Это должно прекратится. Как ты можешь считать, что я хочу иного?
      - Потому что ты запуталась. Ты уже не знаешь, чего хочешь сама. Ты поступаешь так, как принято считать правильным, но не прислушиваешься к своим желаниям.
      - Они не имеют значения.
      - Еще как имеют! На тебя в столь юном возрасте свалилось тяжелое бремя. Подобный прорыв эволюции всей человеческой расы... Одновременно со всем этим развивалась твоя личная жизнь, научная, да еще политическая, преследовавшая всюду... И все это на хрупкие плечи девушки. Ты просто испугалась и забыла о себе, посчитав это неважным. Ты не права. Впервые. Ты важна. Важно твое счастье.
      Я облизнула пересохшие губы и вытерла слезы. Надо сменить тему, мои эмоции были очень неоднозначны.
      - Мы не похоронили Дениса.
      - Ты думаешь, ему это действительно нужно? Я не верю ни в ад, ни в рай и не разделяю твоего пристрастия к космосу, но где бы он не был, земля ему явно не нужна.
       Я слабо кивнула.
     - Знаешь, это еще не все события на сегодня, - мужчина хитро поглядел на меня. - Представляешь, час назад спустился к нам миниатюрный планер. Такой инновационный, что у меня аж глаза на лоб полезли, - я усмехнулась, представив себе такое.
      - И?
      - Тебе письмо. Не знал, что молодежь еще пользуется бумажными, - он улыбается, словно несколько часов назад и не убили Дениса, и протягивает мне конверт.
      Я беру его с опаской, ожидая подвоха, и внимательно рассматриваю. Конверт совершенно белый: ни марок, ни подписей, ни индекса. В недоумении я поднимаю голову.
     - С чего ты взял, что письмо мне?
      - А кому еще, мне? Мне некому писать, да и не меня все службы мира расыскивают.
      Ну да, хмыкаю я и, помедлив секунду, распечатываю его. На ладонь выскакивает небольшой квадратный лист в линейку. Я переворачиваю его и пробегаюсь глазами по строкам, напечатанным на компьютере. Сразу видно, что приславшие не хотели лишних улик. Начало обнадеживающее и многообещающее. И довольно неожиданное.
      «Дорогая Рос! Весьма рада слышать, что с тобой все в порядке. Понимаю, у тебя много вопросов. Я знаю на них ответы и жду тебя в Мурманске, по адресу: улица Подгорная, дом триста девятнадцать. Надеюсь, ты понимаешь, что должна прийти одна. Не волнуйся, я не твой враг. Я твой друг и в качестве доказательства называю дату знакомства с Апрелиной. Второе сентября две тысячи девятого года. Ты спросишь, удивишься, даже испугаешься: откуда я его знаю? Ты сама сказала мне данную комбинацию чисел и назвала их паролем. Я также понимаю, что выглядит все запутанно, но ты должна доверять мне. Как и восемь месяцев назад, в Туле.
      PS. Хороший друг Павлоса, Джии и остальных ребят из семерки. Также давно знакома с Александром Романовым; уверена, тебе что-нибудь говорит это имя.
      С нетерпением жду».
     В конверте еще лежала фотография, я протянула пальцы внутрь и достала ее. То, что было изображено на глянцевой бумаге, привело меня в шок. Там я, счастливая и беззаботная, стояла в обнимку с какой-то блондинкой на фоне тульской площади. Казалось, это были два самых лучших друга на планете.
      - Что там? - вытянув шею, с любопытством спросил Аркаша. Я рассеянно поглядела на него.
      Я ничего не понимала, все мои мысли оставались незаконченными, будто ударялись о невидимую стену. Рос или Росси меня называли те, кто знали больше года. Например, Слава, Апрелина, Асья. Новые же знакомые: Саша, Аркаша, Леля называли меня полным именем. Исключение составляла лишь Марина, но ей просто не нравилась эта форма, да я и не верю, что она стала бы это писать. У нее просто нет мотивов и ресурсов для этого. Кроме того, тут сказано о дате нашего с Апрелиной знакомства. Все сходится, но я точно помню, что никому не говорила об этом. Это слишком для меня интимное воспоминание. Еще здесь есть фотография, сделанная в Туле. Я ощущала себя тупицей, чего фактически невозможно с моими ста процентами, но была уверена, что никакого подобного фото не делала. Я даже не была знакома с этой женщиной, я видела ее впервые! Ну и последнее, не менее загадочное, то, что она была знакома с «Семеркой» и с Сашей. Значит, это наша общая знакомая, однако на ум не приходило ни одного лица, ни одного имени. Я понятия не имела кто это.
       - Россия, - снова позвал Аркаша и, не дождавшись ответа, выхватил у меня письмо. Чем больше он читал, тем выше ползли его брови.
      Мне очень хотелось услышать то, что знает эта таинственная женщина, но меня не покидала мысль, что это какая-то западня. Я была согласна с Аркашей насчет того, что им что-то нужно от меня. Большее, чем жизнь, и это заставляло покрываться мурашками. Отправиться туда - значит идти на риск, добровольно попасться в ловушку. Но не пойти туда я не могла. Если фотография и искусный фотошоп, то про Апрелину никто не знал. И тут меня осенило: бывшая подруга могла быть с ними заодно. Однажды она уже предала меня! Но нет, я помню ее лицо: девушка корыстна, мелочна, завистлива и злопамятна, но не способна на убийство. Тем более на убийство той, которая на протяжении многих лет заменяла ей старшую сестру. Я должна туда пойти, это единственный шанс разобраться со всеми загадками и страхами. И все же сомнения не отпускали меня, напряжение лишь усиливалось. Казалось, скажи мне слово, и я взорвусь, как бутылка с бензином от спички.
      - Что это? - Аркаша помахал передо мной листом.
     Я вкратце рассказала ему о том, что услышала в последние минуты жизни Павлоса. Рассказала все, что знала: и о ребятах, несправедливо убитых, и о талантах, объединявших их, и моем магнитизме, и о таинственном создателе. Пожалуй, умолчала лишь о инопланетянах неизвестной природы, не желая омрачать мечту приятеля. Он слушал меня внимательно, едва дыша, сведя брови к переносице. Когда я смолкла на минуту, чтобы перевести дух, Аркаша даже не нашелся, что сказать. Что ж, тогда я была в подобном состоянии.
       - Сколько отсюда до Мурманска? - спросила я.
      - Сто сорок девять километров. Это три часа пешком и еще три на автомобиле.
      - А сейчас сколько?
      - Семь утра, - великий космос, уже тридцатое апреля. Неужели у меня есть хоть малейший шанс дожить до мая? - Что ты задумала?
      Я посмотрела на письмо в его руках и встала. Солнце медленно вставало из-за гор, словно подглядывая за ними. Розовые и алые отблески окрасили небо, такую красоту в последний раз я видела в квартире Саши. Тогда, когда он дал мне изумрудное кольцо Романовых.
       - Я пойду туда. Пойду и все выясню.
      - Ты волнуешься.
      - Нет, - я с удивлением поглядела на него, но понимала, что он попал в точку. Не бровь, а в глаз. Однако принимать этого не хотелось.
       - Да, я вижу это по тому, как ты кусаешь губу и сжимаешь кулаки. Ты всегда так делаешь, когда переживаешь, - он нерешительно улыбнулся краешками губ. - Это хорошо, Россия, что ты по-прежнему восприимчива к эмоциям. Так и должно быть, это нормально.
       - И что?
      - Я пойду туда с тобой. До самых дверей, куда бы они не вели. Даже если в ад, хотя я уже говорил, что не верю в него.
       Мы позавтракали печеным на углях картофелем и спаржей, воду приходилось беречь на долгий путь. Всю дорогу я думала о Денисе и винила себя в его смерти. Меня до сих пор не покидала мысль, что на его месте должна была быть я. Но вместе с тем я уговаривала себя не думать о парне, не вспоминать о его улыбке и признании в любви. Это ни к чему хорошему не приведет, плохие мысли не помогут мне. Скоро финал.
      Вот в Хибинах-то и пригодились мои навыки скалолаза. Не могу сказать что это ужасно, здесь можно насладиться выброшенным в кровь адреналином и ветром, свистящим в ушах. Есть свой шарм также и в окружающей природе, но мне не нравится тот факт, что можно сорваться в пропасть и разбиться, разумеется, насмерть. Может, для кого-то это и чепуха, побочный элемент, но я научилась ценить данную мне жизнь после прожитых восьми месяцев. Хотя мне не удавалось избавиться от ощущения дежавю, словно я когда-то уже оценила важность жизни. Прежде, чем встретиться с неизвестностью, мне нужно было кое-что закончить. И я дописала письмо в будущее, в конце концов это помогло отвлечься от мрачных мыслей.
      «Дорогая я! Возможно, даже очень вероятно, что после прочитанного ты испытываешь ко мне отвращение, разочарование, недоверие, презрение, но прошу тебя, не рви эту бумагу, не выкидывай ее, не сжигай. Сохрани ее и береги как зеницу ока. Я знаю твой темперамент лучше всех и также знаю способ обуздать его. Ты не такая. Ты - лидер, не диктатор, помни это. Прими свое прошлое как должное. Да, это тяжело, но все прошли через это. И будь всегда собой, не потеряй свою душу ни при каких обстоятельствах».
       - Разобралась со своими тараканами? - усмехнулся Аркаша. - Я хотел сказать, с проблемами.
       - Вот значит, как ты думаешь обо мне, - показала я язык и тут же посерьезнела. - Да, это определенно помогает. Будто какой-то груз спадает с сердца.
      - У всех груз спадает с плеч, а ты что, исключение?
      - Вроде того, но это не есть хорошо.
      Солнце ужасно пекло, ветер толкал в спину. Мы ориентировались по компасу, к сожалению, не цифровому. В одиннадцать утра, едва выйдя на более менее ровнистую местность, мы поймали попутку. Никогда бы не подумала, что северные люди, закаленные столь суровыми условиями, могут быть такими веселыми. Мне пришлось многое повидать, но еще не довелось увидеть женщину в телогрейке с синей косой по пояс и пирсингом, играющей на гармошке. До этих пор. Ну что ж, ребята, это Россия, привыкайте. На встречу я решила одеть черное платье с развивающейся юбкой, а волосы заколоть вверх. Обычно я собирала их в конский хвост или распускала по плечам, потому что так комфортнее, но сегодня важно было выглядеть взрослой и элегантной. Даже не смотрясь в зеркало, я понимала, что чего-то все-таки не хватает.
       - Вот этого, - сказал Аркаша, проявляя поразительную способность читать мысли, и протянул раскрытую ладонь.
      На ней лежал позолоченный кулон на длинной цепочке, сам медальон был вырезан в форме российского герба - двухглавого коронованного орла. Я раскрыла его и увидела на одной створке флаг страны, а на другой - свою фотографию. Слезы умиления и искренней благодарности навернулись на глаза.
      - Аркаша, я...
      - Знаю.
      - Это самый лучший подарок! Спасибо! - я обняла его, и приятель, польщенный, смущенно хмыкнул, слегка покраснев. Ха, оказывается, и его можно вогнать в краску!
       - Ты собираешься идти в этой обуви? - мужчина кивнул на мои черные конверсы.
       Я покрутила ими и, одев кулон, пожала плечами.
       - А мне нравится. Модно.
       Мурманск был неожиданно большим и красивым городом, не похожим ни на один из тех, в которых я побывала. Правда, во многих местах еще лежал снег, и это не радовало, но в Приполярье я и не ожидала увидеть другое. Нужный дом мы нашли удивительно быстро, это была пятьдесятэтажная стеклянная высотка. Внизу, возле турникетов, сидел охранник и со скучающим видом склонялся над газетой с кроссвордами. Услышав наш приход, он заговорил на автомате:
      - Вы по поводу вакансий или бесплатной юридической консультации? Юрист на тринадцатом этаже, если за вакансиями, то изменений нет. Можете посмотреть на табло, - мужчина рассеянно махнул куда-то в сторону.
       Я в растерянности остановилась, и Аркаша с недовольным ворчанием врезался мне в спину. Да, не такого хладнокровного приема я ожидала. А где же спецназ, наручники, сигнализации и автоматы Калашникова? Разве «Пиу-пиу» не будет? Тут охранник обратил на нас внимание, и его прозрачно-голубые глаза изумленно уставились на меня.
     - Рос?! - воскликнул он.