О пользе проверок

1
Как-то раз ко мне пришел мой друг Руслан, с которым мы иногда виделись. Мы, как всегда, были очень рады встрече. К этому времени я уже вышел на пенсию, а Руслан продолжал работать в одном из проектных институтов. Нам было приятно потолковать, вспомнить минувшие времена, годы нашей молодости.  Затем разговор перешел на рабочую тематику. Руслан стал сетовать, что в институте стоящих кадров «раз, два и обчелся», а молодежь, которых по пальцам пересчитать, «не фига не петрит».
Незаметно разговор перешел на бытовые темы. Мы пороптали на быстрорастущие цены, на нехватку пенсии и зарплаты. Потом, как всегда, разобрали политические вопросы и пришли к печальному выводу, что СНГ  «буксует на месте». Исчерпав тематику разговора, мы стали с увлечением играть в нарды. После трех-четырех партий от непрерывного стука зариками  и фишками голова у меня загудела.  Игра закончилась вничью и минут пять спустя Руслан откланялся.
Я уже стал варганить ужин, как зазвонил дверной звонок. В гости ко мне пришел Тимур - мой племянник. Тимур только что окончил школу и раздумывал о том кем быть. Тимуру недавно исполнилось 17 лет. Он был розовощеким, красивым парнем, среднего роста, живыми глазами и накаченной мускулатурой. После обычных слов приветствия и последующего чаепития между мной и племянником произошел интересный диалог.
- Дядя Алик, куда ты посоветуешь мне идти учиться?
- Ты должен сам определиться, дорогой мой.
- Я не знаю дядя, что мне делать.
- Ты не торопись. У тебя еще есть время. Посиди, подумай, посоветуйся с домашними, друзьями.
- Дома говорят, что в институт можно поступить только по блату или за бабки.
- Во времена моей молодости такого бардака не было.
- Дядя ты можешь меня устроить в какой-нибудь институт?
- Нет, племянник. У меня нету ни блата, ни бабок. Я жил и живу честно: не брал и не давал взяток.
- Если я не поступлю в институт, то загремлю в армию.
- Служить Родине это долг.
- Но ты же слышал, что творится в войсковых частях.
- Я думаю, что в армии происходят те же негативные события, как и в обществе, в целом. Руководству страны нужно быть пожестче с нарушителями и тогда все наладится.
- Дядь, ты же сам служил и знаешь, что солдат не имеет никаких прав.
- В мое время таких ЧП как сейчас не было. Советская армия была одной из лучших в мире. Нас боялись и к мнению Союза прислушивались.
- И что все у Вас на службе было «окей»?
- Тимур, тогда страна была другая. Были другие приоритеты, был социализм. А сейчас мы идем по пути капитализации. Естественно, что в переходной период не-мало дров ломится.
- Дядя, а почему армия была другая в твое время?
- Видишь ли, армия не существует в отрыве от общества. Поэтому процессы, происходящие в обществе, про-исходят и в армии, как ее части.
- Я боюсь идти в армию дядя не потому, что я трус. Просто не могу терпеть несправедливость и в случае провокации могу не сдержаться, и ответить на вызов. Но ведь я солдатом буду, а значит, не имею прав, и меня просто могут засудить.
- Тимур ты можешь пойти в военное училище. Став офицером, ты сможешь свои справедливые принципы притворять в жизнь в своем войсковом подразделении.
- Дядя, это значит посвятить свою жизнь установлению порядка в какой-нибудь небольшой войсковой части.
- А что ты хочешь?
- Я хочу спокойно жить в обществе, где существует порядок и соблюдается закон.
- Я понимаю тебя Тимур. Ты хочешь жить в нормальном обществе, где другие будут создавать условия для твоей спокойной жизни.
- В общем-то, да.
- Замечательно, но это позиция эгоиста или идеалиста. Необходимо каждому члену общества внести свой по-сильный вклад для его нормального функционирования.
- А как это сделать дядя Алик?
- Прежде всего, тебе дорогой мой необходимо при-обрести специальность. Хороший специалист необходим обществу. Не секрет, что еще недавно многие стремились стать юристами, экономистами, врачами. Но пустой диплом через пару лет будет просто бумажкой, хотя и дорогой. Рынок уже заполнился этими специалистами, и будет происходить отсев. Современному обществу необходимы специалисты по целому комплексу, и они уже востребованы. Так что племянник пока молод учись.
- Дядь, вот ты неплохой специалист. Однако не нажил состояния, не стал большим руководителем. Неужели ты не жалеешь, что настоящая жизнь прошла в стороне от тебя?
- Ну, ты даешь племянничек. Удар, как говорится, в поддых.  Я жил неплохо Тимур, как морально, так и материально. Все познается в сравнении. В стране Советов я получил неплохое по нынешним меркам образование, причем бесплатное. Я вырос в большой семье, где родите-ли-педагоги и другие домочадцы дали мне превосходное воспитание. Начиная со службы в армии, и далее в самостоятельной жизни я жил по совести. У меня была интересная богатая событиями жизнь. Мне есть что вспомнить, и есть чем гордиться.
- Дядя, а ведь ты ничего не рассказывал мне о событиях твоей жизни.
- Раньше ты был мал, а поэтому ничего бы не понял из моих рассказов.
- Меня скоро могут призвать в армию. Поэтому рас-скажи мне какие-нибудь интересные случаи из твоей солдатской жизни.
- Ну что же, наберись терпения и слушай.

2
Мне не раз приходилось видеть, слышать и читать о мерах принимаемых ответственными работниками перед приездом в их «вотчину» высокостоящего начальства. Такие работники, как правило, из кожи вон лезут, чтобы показать начальству во всем блеске свое хозяйство. Естественно, что такая цель достигается авральным методом, т.е. дается команда свистать всех наверх и весь наличный состав моет, драит и пр. Бывает, что по объективным или субъективным причинам предусмотренный вояж гостей отменяется. О таких случаях время от времени сообщается в печати.
Очень наглядно это проявляется  в армейских частях. Так, во время моей службы в ГДР  нашу часть в связи с 20-летием победы должен был посетить легендарный командир 8-мой гвардейской армии, генерал-лейтенант Чуйков. Дело в том, что нашей гвардейской дивизией при обороне Сталинграда командовал Чуйков. Целый месяц личный состав дивизии готовился к торжественной встрече. В нашей, как и других гарнизонах дивизии, все мылось, чистилось, красилось и пр. Выглядевших как гренадеры солдат и меня в их числе отправили в расположение штаба дивизии. Там мы по восемь часов в день маршировали: выполняли синхронно с оружием различные движения и построения, чтобы красиво в торжественной обстановке встретить гостей. Часами до отупения мы тренировались на плацу. Было лето, стояла солнечная погода. Не редко в полдень кто-нибудь из солдат терял сознание из-за солнечного удара. Я уже начинал завидовать таким избранникам, так как их освобождали от этой скучной муштры. К счастью приезд Чуйкова по каким-то причинам был отменен. Весь наличный состав дивизии, включая высших офицеров, вздохнули свободно и занялись обычной, текущей службой. В данном случае отмена визита сняла напряженное состояние всех служивых.
Мне же хочется рассказать обратный случай, который произошел со мной. Это произошло на второй год моей службы, когда я уже был командиром отделения, сержантом по званию. Осенью, после очередного призыва мы часто в послеобеденное время проводили занятия по материальной части. Необходимо было обучить молодых и повторить старослужащим устройство сто миллиметровой противотанковой пушки прямой наводки. Как правило, занятия приходилось проводить сержантскому составу.
Естественно, что занятия без участия офицеров проходили более непринужденно и весело. Часто над молодыми солдатами подшучивали. Популярны были такие шутки как: «имярек возьми у каптенармуса и побыстрее принеси клиренс  пушки; накачай-ка колесо пушки, а то оно ослабло; принеси у тети Маши из офицерской столовой пол ведра менструации». Всем на потеху салага имя-рек, пыхтя и потея, приносил с каптерки тяжелую, никому не нужную металлическую деталь, которую ему вручил каптенармус в качестве клиренса. А в это время другой молодой под руководством старослужащих заканчивал закачку воздуха в колесо пушки, которое было выполнено целиком из специальной резины. Последним чуть позже приходил салага с пустым ведром и докладывал, что тетя Маша велела кланяться и передать, чтобы за менструацией приходили завтра.
Такие безобидные шутки с салагами удавались лишь раз-два в году. Остальное время посвящалось политической и боевой подготовке. Наша батарея в полку была единственной противотанковой, а все остальные – гаубичными. Поэтому соревноваться с остальными подразделениями мы могли лишь на спортивных играх и единоборствах. Иногда такие несанкционированные единоборства проводились в парке расположения боевых машин в перерывах между занятиями. Естественно, что такие зрелища проводились при отсутствии офицеров.
Раз какой-то битюг  с соседнего батальона зашел к нам и нагло заявил, что он уложит любого на лопатки. Никто из нашей батареи не ответил на брошенный вызов. Я мог спровадить наглеца и после перекура вновь заняться изучением матчасти. Наверное, это было бы самым разумным решением.  Однако во мне что-то взыграло, и я сам поднял «брошенную перчатку».
Солдаты образовали круг, и я сцепился с забиякой-татарином. Он был ростом около 1м 80 см, весил на 5-6 кг тяжелее меня и обладал чуть превосходящей силой. Я сразу сообразил, что его можно одолеть за счет быстроты и ловкости. Он же рассчитывал на грубую силу. Я ловко подсек его и уложил на лопатки так, что он даже не моргнул глазом. Он залился румянцем, стал оправдываться, нагло утверждая, что это все случайность, и предложил сойтись повторно. В ответ я понимающе улыбнулся и согласился.
 На этот раз он был более осторожен, и мы кружили с ним минуты три, прежде чем я смог кинуть его через бедро. Он поднялся, вновь залился румянцем, бормотал что-то в свое оправдание и предложил продолжить схватку. Я немного устал и более не хотел бороться, но ребята вокруг уговаривали меня уложить его еще раз. Сейчас я понимаю, что для них это было зрелищем, неким событием в повседневной и однообразной солдатской жизни. Я согласился, и это решение явилось прелюдией дальнейших событий.
Необходимо пояснить, что мы состязались в помещение – парке  расположения боевых машин. Данный парк имел вид достаточно большого деревянного сарая, в центральной части которого имелись опоры – деревянные столбы, поддерживающие крышу. Когда мы кружились в последнем поединке, я не заметил, что придвинулся почти вплотную к одной из опор позади меня. Думаю, что мой визави эту опору видел. Он со всех сил дернул меня в сторону опоры так, что моя правая нога зацепилась за нее, я потерял равновесие, и татарин наскоком всем телом рухнул на меня.
Я почувствовал резкую боль в районе лодыжки. Поединок закончился для меня печально. Нога опухла у лодыжки и нестерпимо ныла.  Сапог сразу я снять не смог. С помощью ребят сапог осторожно стянули с ноги, а меня подняли и отнесли в медсанчасть полка, где и поместили в палату. Медбрат сообщил, что меня должен осмотреть командир медчасти полка майор Чистоплюев. Мои сослуживцы оставили мне махорку для курева, и ушли в расположение батареи. Прошло около часа, а майора так и не было. Нога продолжала нестерпимо ныть. Я сделал козью ножку и с удовольствием затянулся.
 Обильное курево несколько затуманило сознание, и боль казалась уже терпимой.  В это время в палату вошел майор Чистоплюев. Это был коренастый, лет 40, в меру упитанный мужчина чуть ниже среднего роста, с начинающей сединой и лысиной. Лицо его было несколько одутловатым, а красноватый картошкой нос выдавал его пристрастие. В действующую армию Чистоплюев был призван в 1943 году, когда советская армия уже победоносно катила на запад. Таким призывникам, с одной стороны, повезло, так как у них был больший шанс остаться в живых. А с другой стороны им не повезло, так как после войны они служили на срочной службе по 5-6 лет. Во время войны Чистоплюев, как и многие другие, закончил спецкурсы по подготовке офицеров младшего состава, и в послевоенное время, оставшись в армии, дослужился до майора, что было для него «потолком».
Майор образцово выполнял свои основные обязанности, хотя и не имел высшего медицинского образования. Да оно ему и не требовалось. Главной его обязанностью было следить за чистотой на кухне и в столовой, чтобы солдаты не страдали повально животом. Примерно раз в месяц он из-за небольших выявленных им недостатков, используя свои властные полномочия, отодвигал обед на более позднее время.  Сейчас я понимаю, что поступал он верно, так как всегда держал кухонный наряд в требуемой форме. Когда Чистоплюев зашел в палату между нами произошел короткий диалог.
- Здравия желаю товарищ майор.
- Почему Вы не встали, когда разговариваете с офицером?
- У меня распухла и сильно болит нога.
- Встаньте.
- Есть товарищ майор.
Я кое-как встал на здоровую ногу, а правой рукой крепко ухватился за поручень железной кровати, на которой я сидел до этого.
- Кто черт подери, здесь накурил?- сердито спросил он.
- Я товарищ майор.
- Вы же знаете сержант, что курить в палате запрещено. Вы нарушили дисциплину.
- У меня так болела нога товарищ майор, что я ничего не соображал, да к тому же не было костылей, чтобы дойти до курильни.
- Как Вы получили травму?
- Товарищ майор я неудачно подвернул ногу.
- Врете сержант. Лгунов и нарушителей дисциплины я у себя держать не намерен. Так что, если не расскажите, как все было на самом деле, немедленно покинете медсанчасть.
- Мне нечего добавить товарищ майор. Я бежал и подвернул ногу.
- Убирайтесь отсюда и побыстрее.
- Есть товарищ майор, только у меня нет костылей.
- Вам их сейчас же выдадут.
Майор вышел из комнаты, так и не взглянув на мою ногу, а я тотчас же с облегчением сел на кровать. Немного спустя медбрат выдал мне казенные костыли, и я кое-как доковылял до казармы. Рассказать майору все как было, я не хотел. За нарушение дисциплины меня привлекли бы к ответственности. Всех свидетелей единоборства я заранее попросил никому ничего не рассказывать. Но как всегда нашлись доброхоты и стукачи, которые уже все рассказали и майор, наверное, тоже был осведомлен.
Несколько дней после этого события я по настоянию командира батареи капитана Теплицына посещал столовую вместе со всеми. Батарея, чеканя шаг и запевая песню, шла к столовой, а я на костылях ковылял за ними. На второй этаж столовой до своего стола я добирался в момент, когда все уже заканчивали трапезу.
Наш капитан  Теплицын во многом, как внешне, так и внутренне напоминал героя Тонкого из рассказа А.Чехова «Толстый и Тонкий». Неизвестный в ту пору стукач уже доложил ему о происшествии во всех красках. Наверное, поэтому капитан не расспрашивал меня о происшествии, да и не проявил особого интереса для моего выздоровления и возвращения в строй. Он просто не хотел вступать в конфликт с майором Чистоплюевым, так как тот был выше его по званию. Через несколько дней капитан сообразил, что мое ежедневное трехразовое ковыляние в столовую было довольно забавным и жалким зрелищем для всего полка. Поэтому он распорядился о том, чтобы мне приносили еду сослуживцы прямо в казарму.
Официального медицинского освобождения от строевой и прочей военной подготовке у меня не было. Тем не менее, я по молчаливому согласию посещал только политзанятия и различные собрания, проводимые в казарме. Незаметно прошло более 40 дней. Состояние моей ноги не улучшалось, несмотря на все мои старания. Вдруг в полк прибыла проверка из штаба армии во главе с полковником Несмеяновым. Проверка была плановой, но ее ожидали неделей позже. Преждевременная проверка не застала врасплох нашего видавшего виды командира полка полковника Воейкова. Он еще месяц назад отдал распоряжение готовиться к проверке. За несколько дней до прибытия проверяющих территория гарнизона была буквально вылизана и все блестело как никогда.
Полковник Воейков был стреляный «воробей»: прошел отечественную от ее начала до взятия Берлина. В свои 50 с хвостиком он имел отличную выправку, обладал поистине командным голосом и был обожаем солдатами полка. В противоположность ему полковник Несмеянов совсем не нюхал пороху и, тем не менее, в свои неполные 40 лет сделал неплохую карьеру штабиста. В ходе проверки ему непременно нужно было найти какие-нибудь недостатки в полку, но их на виду не было. И тут случайно ему подвернулся я. Однако не буду забегать вперед и рас-скажу все по порядку.
Как только прибыли проверяющие капитан Теплицын велел мне трапезничать  в столовой вместе со всеми. Он опасался, что в случае проверки состояния казармы, там найдут меня и ему за это влепят строгача. Как-то, на второй день работы комиссии, я ковылял позади батареи. Когда батарея дошла до штаба полка солдаты по гвардейски приветствовали двух полковников: нашего Воейкова и Несмеянова. Минуты две спустя я, почти достигнув точки стояния высшего начальства, остановился, отдал честь и хотел продолжить движение, но меня остановил Несмеянов и спросил:
- Сержант, за сколько шагов положено по уставу отдавать честь?
- За пять-шесть товарищ полковник - ответил я.
- Полковник - обратился Несмеянов к Воейкову - ваши солдаты знают устав. Это похвально.
Я хотел продолжить свой прерванный маршрут, но Несмеянов приказал мне подождать. Полковники чего-то или кого-то ожидали. В этот момент взгляд Несмеянова остановился на окурке, который лежал чуть в стороне от главной и единственной мощеной дороги полка.
- Полковник – обратился он к Воейкову, указывая на окурок – как это прикажете понимать? И это прямо перед штабом, непорядок.
В голосе Несмеянова чувствовалось раздражение. Видно было, что окурок свежий, по-видимому, его недавно кинул кто-то из офицеров. Понятно, что Воейков лично не мог следить за каждым брошенным окурком, но он отвечал за порядок в гарнизоне. Командир части, слушая замечание Несмеянова, стоял перед ним вытянувшись в струнку и поспешил заверить его, что это недоразумение и попросил разрешения принять надлежащие меры. Затем он громовым голосом приказал дежурному по части срочно вы-звать к нему зампостроя  подполковника Строевого.
Через секунд 20 перед Воейковым стоял навытяжку Строев и докладывал, что по приказанию прибыл. Воейков почти в том же тоне, что и Несмеянов ранее, показал Строеву окурок и спросил, как это понимать. Подполковник засуетился и на дополнительный вопрос командира части ответил, что за данную территорию отвечает 2-ой батальон майора Перекладкина. Было забавно наблюдать, как приказ командира части спускается по иерархической лестнице вниз, доходит до командира взвода лейтенанта Непомнящего, затем до командира отделения сержанта Плюева и, наконец, рядовой имярек подбирает окурок и бросает его в рядом стоящую урну.
Гораздо проще и эффективнее было полковнику Воейкову приказать мне, рядом стоящему сержанту, убрать окурок. Однако не положено, необходимо соблюдать иерархию. Тогда я думал, что такое положение дел существует лишь в армии. Позже я понял, что данный порядок был свойственен в то время и большинству гражданских организаций.
Пока разбирались со злополучным окурком, пол-ковник Несмеянов стал подробно расспрашивать меня о травме ноги. Получив от меня подробную информацию, он обратился к командиру части.
- Товарищ полковник, что-то неладное творится у Вас в боевой части. Сержант Веселов получил травму уже пару месяцев назад, а ему до сих пор не оказана квалифицированная медицинская помощь. Такое беспардонное отношение к солдатам снижает боеспособность части.
- Виноват товарищ полковник – ответил Воейков и продолжил – об этом случае мне ничего не было известно. С Вашего разрешения я быстро разберусь с этим и накажу виновных.
Через минуту перед полковником навытяжку стоял майор Чистоплюев, а еще через пару минут машина увезла меня в дивизионный госпиталь. Там мне моментально сделали рентгеновский снимок, выяснили, что у меня трещина в лодыжке и уже через полчаса моя нога была в гипсе. Наконец пришел конец моему подвешенному состоя-нию.
«Да здравствует нежданная проверка, ура!»,  безмолвно повторял в уме  я сам себе эти слова. Через месяц гипс был снят. При ходьбе кость у лодыжки будто бы скрипела, но это были мелочи, я постепенно возвращался в строй. По возвращении в часть я понял, что по результатам проверки никто из офицеров особо не пострадал, т.е. все остались на своих должностях.  Тем не менее, майор Чистоплюев получил хорошую взбучку от командира полка.
Спустя полгода после описанных событий, я получил небольшую травму глаза при игре в гандбол. Майор Чистоплюев, видя меня в таком состоянии, не мешкая, от-правил меня в дивизионный госпиталь. Там мне быстро промыли глаз специальным раствором, сказали, что все в порядке, и я могу возвращаться в часть. Однако полковая машина уже уехала, и я более полмесяца изнывал от безделья в госпитале, пока не подвернулась оказия.
 Мой соперник, забияка-татарин больше не попадался мне на глаза. Возможно, боялся мести с моей стороны, хотя я считал, что вся вина лежит на мне. Тогда я еще не знал, что мои приключения связанные с полученной травмой еще не закончились, но это отдельная история.

3
- Дядь, выходит ты, несмотря на свою честность и принципиальность, все же нарушал воинскую дисциплину – несколько иронически произнес Тимур.
- Видишь ли, племянничек, я может, и нарушил дисциплину, но не устав. Поэтому это было небольшое нарушение, которое строго не карается. Да потом, данное единоборство было делом чести.
- Дядя Алик, какое максимальное наказание ты мог понести за этот проступок?
- Меня могли разжаловать в солдаты.
- Так почему же начальство, зная о твоем проступке, не приняло меры?
- Тимур, сержанты не растут на деревьях. Их надо учить и воспитывать. А потом, какая гарантия, что новый сержант будет лучше старого.
- Расскажи теперь какой-нибудь смешной случай твоей службы.
- Хорошо, но в следующий раз.