На гребне успеха или Не буду снова молодым

Лето в этом году ворвалось в жизнь мегаполиса необычайно рано. Еще только вчера, путаясь в ногах пешеходов, и, разбивая город на сотни маленьких островков, весело и игриво журча бежали ручьи талого снега, и на, уставших от  зимних морозов, но заметно взбодрившихся под лаской теплых весенних лучей, деревьях пробивались первые почки, а уже сегодня все цвело и заполняло приятным цветочным ароматом каждую, даже самую маленькую, улочку города. Певчие птицы радовали горожан своим многоголосьем, энергичные трудолюбивые пчелы во всеоружии принялись за свое ремесло, разноцветные бабочки неугомонно порхали, рассматривая каждый, из бесчисленного множества, цветок, и даже столь нелюбимые людьми кровопийцы – комары, - успели открыть сезон охоты. Словом, все живые существа, до последней букашки, почувствовав ранние летние дни, проснулись и приступили к своим повседневным хлопотам и развлечениям.
Под аккомпанемент пробудившейся природы начало оживляться и население города: озорные школьники, еще за пару недель до начала официальных каникул, забросили свои учебники в глубокие ящики и заполнили стадионы, игровые площадки, парки развлечений; беззаботные студенты, не желая париться на лекциях в душных аудиториях, переместились на летние площадки различных кафе и бистро; молодые мамаши, припарковав коляски своих  малышей в парках возле лавочек, и, умостившись в тени, уже покрывшихся пышной листвой, деревьев, принимались за чтение любовных романов, не забывая, вместе с тем, стеречь сон своих ненаглядных малюток. Более старшее поколение появлялось в парке только к вечеру, после окончания рабочего дня. Постоянно что-то празднуя (то ли день рождения, то ли  приближение очередного воскресения), многочисленные компании старше тридцати, поначалу, важно усаживались за столиками в кафе, обсуждая вечные проблемы нехватки денег, дурных политиков и бездарных спортсменов, но, по мере опустошения тары с увеселительными напитками, постепенно перемещались к столь манящему после большого градуса аттракциону – караоке, норовя блеснуть своими прекрасными, хоть и пьяными голосами. В выходные же излюбленным местом отдыха горожан, несмотря на то, что календарное лето едва успело вступить в свои права, все уверенней становились городские пляжи, где, к слову сказать, еще в середине мая к полудню сложно было сыскать свободное местечко. Словом, город, оставив на втором плане наскучившие рабочие места, затаил дыхание в предвкушении долгожданного сезона отпусков.

Солнце стояло в зените. Дождавшись своего звездного часа, оно страстно и самодовольно сияло над многомиллионным городом. Ни одна тучка, ни одно облачко, ощущая столь могущественное величие, не посмели бы вмешаться в планы полноценного хозяина сегодняшнего дня. И только неизбежный закат отрезвлял и напоминал, что все в этом мире конечно.

Дмитрий Константинович открыл дверь своего кабинета. Какое-то странное, неожиданное, но, вместе с тем, радостное внутреннее волнение охватило его всего, и двадцать пять лет жизни в считанные секунды пронеслись перед его глазами. С трудом сдерживая, вдруг вспыхнувшие в нем, приятные эмоции, он вошел внутрь и затворил за собой дверь. Застыв на пороге, он неторопливо, наслаждаясь каждым мгновением заветного часа, обвел взглядом уютное и просторное помещение. Затем, он, аккуратно переставляя ступни своих ног, как будто боясь разрушить, царившую здесь, приятную торжественную тишину, подошел к, находившемуся возле окна, столу, и не спеша, растягивая удовольствие, сел в уютное черное кожаное кресло.
- Свершилось! – закрыв глаза, произнес Дмитрий Константинович, и сказочно красивая улыбка расплылась на его лице.
Огромное высоченное здание, на сороковом этаже которого находился сейчас Дмитрий Константинович, располагалось в самом центре крупного промышленного мегаполиса, и являлось сердцем одной из самых мощных мировых корпораций, насчитывающей около ста филиалов в двадцати шести странах мира. Грамотное руководство, умело составленные планы, тщательный подбор кадров и строгий контроль сумели создать высококачественный бесперебойный механизм, который с каждым годом все уверенней давал свои плоды, и позволял компании, на протяжении последних лет, прочно удерживаться в топ-десятке самых успешно развивающихся предприятий мира. Более трех миллионов сотрудников, по всему земному шару, усердно выполняли свои обязанности под началом руководителей своих отделов, которые, в свою очередь, своевременно и четко выполняли поставленные перед ними задачи, строго следуя указаниям директоров своих филиалов. Последние же добросовестно посещали различные семинары по повышению квалификации, грамотно составляли план годовых работ, и, в конце года, обязательно делились с коллегами всеми своими достижениями и недоработками на, специально организованной для этой цели, недельной итоговой конференции, по результатам которой определялись все сильные и слабые стороны каждого филиала в отдельности и всей корпорации в целом, а также меры, необходимые для улучшения эффективности труда. В конечном счете, все ниточки от многочисленных клубков сходились в, уже знакомом нам, сорокаэтажном небоскребе, где на последнем этаже находился один единственный кабинет – кабинет генерального директора всей этой громадной сложноустроенной и, вместе с тем, сверхэффективной машины.
Именно в этом кабинете неделю назад произошло достаточно неожиданное, и даже немного шокировавшее всех сотрудников, событие – Лавров Николай Викторович, удачно руководивший корпорацией более десяти лет, объявил о своем уходе на пенсию. С одной стороны, не произошло ничего сверхъестественного: так случается, что, оказавшись в трудном положении, и, не чувствуя в себе сил разобраться со всеми накопившимися проблемами, даже самый успешный в прошлом руководитель не находит другого выхода, как освободить свое место, в интересах корпорации, более предприимчивому и уверенному в себе человеку; или же президиум, либо совет директоров, утратив доверие, в силу сложившихся обстоятельств, к прежнему лидеру, предлагает ему освободить место у руля, несмотря на все его былые заслуги, опять-таки в интересах корпорации. Так бывает, но, вот только, это – не совсем тот случай. Во-первых, Николай Викторович – не тот человек, который в трудную минуту готов опустить руки и переложить всю ответственность на чужие плечи. Он принял корпорацию не в самые лучшие ее времена, когда десятки более мелких компаний готовы были оттеснить лидера своей отрасли на второй план. Николай Викторович своим упорством и грамотным руководством сумел не только удержать позиции вверенного ему предприятия, но и серьезно укрепить его первенство на мировом рынке. Поэтому, назвать этого человека слабохарактерным, пасующим в тяжелой ситуации, - было бы сверх не этично. Да и, потом, никакой такой тяжелой ситуации, собственно, и не было. Предприятие росло и крепло с каждым днем, год от года, открывая многочисленные новые филиалы. На здоровье, несмотря на свои шестьдесят пять лет, Николай Викторович тоже не жаловался, поэтому его решение об уходе было, по меньшей мере, странным, а многие вообще восприняли это, как неудачную шутку. Но, как объяснил сам виновник недоумения, - в его возрасте хочется больше времени уделять своей семье, чаще видеть детей и внуков, а еще, - побывать во многих странах, в которые давно собирался, но откладывал поездки из-за насыщенного графика работы. К слову сказать, такое объяснение удивляло не меньше, чем само заявление об уходе, так как Николай Викторович, как, собственно, и большинство руководящих работников, не был склонен к сантиментам, по крайне мере, такой грешок за ним не замечался. Но, что случилось – то случилось, как говориться, - « Из песни слов не выкинешь!».
В любом случае, оправившись от шока, и осознав, что уход столь сильного и удачливого руководителя - не шутка, а свершившийся факт, совет директоров принялся искать замену экс-президенту компании. И новое назначение не заставило себя долго ждать. Дмитрий Константинович Горелов – человек предприимчивый, целеустремленный и, что немаловажно, опытный, несмотря на свой, достаточно молодой, как для руководителя, возраст. Еще в семнадцать лет он впервые переступил порог этой корпорации, когда отец привел его, студента первого курса, на роль подсобного рабочего в руководимый им отдел. Юноша с первых дней зарекомендовал себя способным и усердным работником, а после окончания университета, стремительно стал подниматься по карьерной лестнице. Уже в тридцать три - он возглавлял один из важнейших отделов корпорации, в тридцать восемь – вошел в состав совета директоров, а в сорок - стал первым заместителем генерального директора. Сейчас Дмитрию Константиновичу было сорок два, и он стоял на высшей ступени огромного предприятия, которому посвятил свою жизнь. И хотя в числе претендентов на, еще недавно вакантный, пост были люди также достойные: не менее опытные и куда более старшие, - собрание носило лишь формальный характер, исключая какую бы то ни было интригу. Кандидатура Дмитрия Константиновича была поддержана советом единогласно, безоговорочно, а главное, - справедливо. Он действительно был высококлассным специалистом и грамотным руководителем, с индивидуальным подходом и креативным мышлением, а его достаточно молодой возраст играл только на руку, обеспечивая корпорации качественное руководство на долгие годы. Поэтому, очень быстро собрание из зала заседаний переместилось в зал торжеств, где и состоялся банкет по случаю назначения нового директора.

Сегодня Дмитрий Константинович встал еще до того, как будильник успел сообщить ему о начале нового дня. Он принял ванну, побрился, надел новый, только вчера доставленный ему, костюм, и, в первый раз, отправился на работу в качестве генерального директора. Уже в семь двадцать пять утра, он начал путешествие по многочисленным островкам своей компании: он побывал на складах и производстве, побеседовал с начальниками цехов, лично проинспектировал всю документацию по текущей и недавно оконченной работе, а также выслушал предложения по повышению качества и производительности труда, которые, в последствии, обсудил с многочисленными представителями различных филиалов корпорации, на собрании, которое в одиннадцать часов началось  в конференц-зале. Три часа он беседовал с руководящими работниками, съехавшимися со всех уголков земного шара, о дальнейших планах корпорации, о возможных расширениях, подключении новых партнеров, разработке новых технологий и других немаловажных вещах. Затем, еще пятьдесят четыре минуты, он отвечал на вопросы журналистов, на специально запланированной пресс-конференции. Наконец, без двух минут три, он добрался до своего кабинета:
- Свершилось! – произнес он, усевшись в мягкое кожаное кресло, и сказочно красивая улыбка расплылась на его лице. Как долго он шел к этому креслу; как много жертв принес ради него; сколько бессонных ночей провел на рабочем месте; сколько сил отдал во благо общего дела корпорации… И все не зря! Он добился того, о чем мог только мечтать, когда впервые переступил порог этого предприятия; причем добился честно, без всяких интриг, подлостей и провокаций. Когда Николай Викторович сообщил о своем уходе, он не потирал от радости руки в темном углу, и не изображал на своем лице притворную печаль,  но он без лишнего лукавства сказал себе, - это награда за мои старания. Да и сам Лавров, еще будучи генеральным директором, но уже, по-видимому, тая в душе идею о своей отставке, не раз говорил своему заместителю, что воспитал себе достойную смену и, в случае чего, может быть спокоен за будущее корпорации. Вспомнив это, Дмитрий Константинович усмехнулся:
- Старый Лис! – подумал он о своем предшественнике, - по-видимому, давно решил уйти на заслуженный отдых, и только ждал удобного случая, чтобы переложить груз ответственности на чужие, но не менее крепкие плечи. Что ж, - я готов! – решил Дмитрий Константинович, - коль таковыми оказались мои плечи, я не подведу. Я сумею еще сильней укрепить позиции на мировом рынке и на долгие годы забыть о конкурентах, - сказал он, и солнце, как будто поддерживая каждое его слово, весело заигрывая, скользнуло по его лицу.
Дмитрий Константинович осмотрел свои новые владения. В кабинете не было ничего лишнего, кроме, разве что, большого аквариума, расположенного в конце кабинета, и полностью оборудованного для жизнедеятельности живых организмов, но без присутствия таковых. И хотя экс-директор хотел оставить своему приемнику около двух десятков рыб и пару черепах, но Дмитрий Константинович убедительно попросил его этого не делать, так как понятия не имел, как за ними ухаживать; он никогда не обзаводился домашними питомцами, считая это довольно хлопотным и абсолютно не нужным занятием. Сам же аквариум Дмитрию Константиновичу не мешал, и даже, как он отметил для себя, придавал кабинету некое изящество. Остальное же, что здесь находилось, было необходимо исключительно в рабочих целях: два стола, один небольшой – рабочий, другой длинный с расставленными по всему периметру стульями – для совещаний; два пустующих шкафа – старинный, сделанный из дуба, и более новый, с несколькими отделеньями и баром; компьютер, он стоял на отдельном, специальном, столе; телевизор, со всей прилагающейся техникой; пара телефонов, расположенных на рабочем столе; а также, надежный железный сейф. Из кабинета вели две двери: одна, сквозь комнату охраны, в вестибюль – к лифту, другая – на небольшой, но весьма уютный балкон; была и третья дверь, ведущая к пожарной лестнице, но ей пользовались только в крайнем случае, который, Бог знает, когда был в последний раз.
Дмитрий Константинович прошелся по кабинету, и остановился возле бара. Открыв его, он сразу понял, что имел в виду Николай Викторович, говоря о маленьком презенте, ожидающем нового директора. Он достал бутылку редчайшего армянского коньяка и долго рассматривал ее:
- Да, - сказал Дмитрий Константинович, - такую-то, и за большие деньги, не всегда добудешь; поистине царский подарок. – Он подумал, что сложно сыскать что-нибудь лучшее, для празднования сегодняшнего знаменательного события, но, поразмыслив еще немного, посчитал эту идею безрассудной:
- Я открою ее только в компании самых важных и высоких гостей, - решил он, и, поставив бутылку на место, вернулся за стол.
Дмитрий Константинович достал утреннею газету, на первой полосе которой красовался его портрет с комментарием: «Новый руководитель крупнейшего промышленного гиганта». Он вскользь просмотрел посвященную ему статью, которая на первый взгляд, его вполне удовлетворила, и отложил газету, решив, что подробнее изучит ее позже, вместе с другой корреспонденцией. Сегодня он провел довольно насыщенный и плодотворный день, который, безусловно, мог записать в свой актив, как один из наиболее успешных в своей карьере. Правда в шесть часов ему предстояла еще одна важная встреча с партнерами из Швеции, сулившая его фирме очень выгодный контракт, но не было никаких оснований опасаться, что что-то может пойти не так, и договор не состоится. Поэтому в мыслях Дмитрий Константинович уже сейчас поздравлял себя с успешным началом управленческой деятельности. Он посмотрел на часы; обе стрелки показывали на тройку, а значит, до встречи у него было достаточно времени, чтобы побыть наедине с собой. Он так давно не позволял себе думать ни о чем лишнем, что даже не смог припомнить, когда это случалось в последний раз. Долгие годы все его мысли были заняты работой и, порой, только вынужденная пауза на четырехчасовой сон могла прервать этот нескончаемый поток. Но сейчас, ему вдруг захотелось предаться воспоминаниям. Он ни коем случаем не собирался почивать на лаврах, добившись своей цели, просто после долгого утомительного подъема к вершине, решил сделать небольшую паузу, чтобы отдышаться, а потом продолжить не менее тяжелый и куда более ответственный путь.
Дмитрий Константинович еще раз взглянул на свое фото в газете:
- Отец мог бы гордиться мной, - подумал он, и вспомнил унылый пасмурный день, когда вместе с коллегами по работе провожал своего родителя в последний путь. Это случилось десять лет назад; отец  умер от инфаркта прямо здесь, - в этом здании, в своем кабинете. Его похоронили за счет фирмы, как ценного работника и невосполнимую потерю. Много лестных слов услышал в тот день Дмитрий Константинович о своем отце, многие значимые люди пожимали ему руку и выказывали свои соболезнования; а вечером он остался один. Вот тогда, пожалуй, и был последний раз, когда он находился во власти своих грез и воспоминаний. Он вспоминал, как отец брал его, еще маленького, с собой на работу, и показывал ему огромные цеха с мощными  механизмами и шикарные кабинеты руководящих работников, и говорил, что один из этих кабинетов будет ждать Диму, если он, конечно, захочет последовать по стопам отца, когда станет взрослым. Вспоминал, как отец объяснял ему  математику и экономику, и как учил  всегда сохранять холодный ум и трезвый рассудок. А потом был университет, и его первые шаги на работе. И отец часто дома за ужином хвастался жене, какие успехи делает их сын, а та, хоть и радовалась, но всегда спрашивала мужа: не рано ли тот заставляет Диму думать о карьере. И потом они еще долго спорили о будущей жизни своего сына. А еще через пять с половиной лет, мать умерла от какой-то непонятной малоизвестной болезни, и споры прекратились. Дима, как и отец, с головой ушел в работу. А потом были его первые ощутимые продвижения по службе, и не менее важные успехи отца; и они всегда делили друг с другом радость своих побед, и всегда один из них был рядом, когда другому требовалась помощь. И вечерами, ужиная вместе, они вновь говорили о работе: сын делился своими планами, отец, как более опытный, - помогал советом. И они часто вспоминали о матери, и думали о том, как бы она сейчас гордилась ними.
Теперь он остался один. В своем доме возле камина с бутылкой портвейна и согревающими душу воспоминаниями. Он вдруг вспомнил, как за неделю до смерти, как будто предчувствуя близкий конец, отец сказал ему:
-Ты молодец, Дмитрий, я горжусь тобой! Ты добьешься гораздо большего, чем я, только не останавливайся: двигайся по заданному курсу и не сбивайся с пути! – Потом еще часто Дмитрий Константинович вспоминал эти слова своего отца, и они помогали ему идти вперед, и они помогли ему добиться поставленной цели.
Сейчас, сидя в кресле генерального директора, он вновь вспомнил эти слова, которые долгие годы звучали, как заклинание, в его голове.
- Я смог! Я не сбился с заданного курса и достиг намеченной цели! – сказал он себе, и, в который раз, с горечью вспомнил о том, что ни матери, ни отца уже давно нет рядом и не с кем ему разделить радость своей победы. И, пожалуй, впервые в жизни он пожалел, что так и не обзавелся семьей. Он никогда не думал об этом, отдавая всего себя работе, но сейчас, на гребне успеха, ему хотелось, чтобы рядом был человек, который мог бы искренне порадоваться за него, для которого это событие было бы настолько же важно, как и для него.
- Нет! – подумал Дмитрий Константинович. Разве сидел бы он сегодня в этом кресле, будь у него семья? Конечно же – нет! Он вспомнил коллег-ровесников, с которыми бок о бок поднимался по ступенькам карьерной лестницы. Как резко замедляли ход, а то и вовсе останавливались, те из них, которые женились. Видимо много времени и сил отбирала семья; особенно те из них, в которых появлялись дети. Нет, он все сделал правильно! Семья, наверное, являлась одной из тех жертв, которые необходимо было принести ради достижения поставленной цели. В любом случае, он сегодня был на коне, а значит, не просчитался, сделав ставку на карьеру. Где сейчас были все его соратники, стартовавшие так же лихо, как и он, - в лучшем случае возглавляли какой-нибудь отдел корпорации, и не одного из них не было в составе совета директоров. А он, в свои сорок два, - генеральный директор; он – победитель.
Женщины никогда не были проблемой для Дмитрия Константиновича. Будучи довольно привлекательным и успешным молодым человеком, он, как магнит, притягивал к себе противоположный пол на различных съездах, семинарах или корпоративных вечеринках. Правда все его романы заканчивались очень быстро, так как девушки требовали к себе пристального внимания, которое он, в связи с чрезвычайной занятостью, не мог им предоставить; и они все покидали его. Да он особо и не переживал по этому поводу, полным ходом двигаясь к своей мечте. Женщины ему были нужны скорее как инстинктивная потребность, вроде еды, питья и воздуха, нежели для полноты ощущения жизни. Правда, была одна, которая на долгие годы осталась в его памяти; ее звали Мариной. Они познакомились на одной из благотворительных выставок, организованной его корпорацией. Марина училась на искусствоведа и, конечно же, заинтересовалась многочисленными картинами и скульптурами, представленными на той выставке, а ей, в свою очередь, заинтересовался, повстречавший ее там, молодой Дима, которому тогда было двадцать, и работа еще не успела заполнить все его мысли. Их отношения продлились почти год. Они ходили в театры и на выставки, катались на роликах, выезжали за город на пикник, и даже отдыхали вместе на одном из зимних курортов. И что лукавить, - это был один из самых ярких периодов его жизни. Но потом, Дима немного продвинулся вперед по карьерной лестнице, и работы прибавилось. Он едва успевал посещать лекции в институте, и их встречи стали значительно реже. Последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, стало то, что, замотавшись и увязнув в делах, Дима совершенно забыл про ее День рождения, на который, к слову сказать, был накануне приглашен. Он пытался объяснить, что это тяжелый, насыщенный событиями период в его жизни, который вскоре пройдет и все будет, как прежде, но Марина не поверила. Она сказала, что они слишком по-разному смотрят на жизнь, и, поцеловав его в щечку, оставила одного в парке на лавочке. Он помнит, как расстроилась мать, узнав об этом разрыве: ей очень нравилась Марина, и она уже видела в них хорошую супружескую пару в ближайшем будущем. Отец же сказал, что все к лучшему, и если она не смогла понять его, то это не та единственная, которая предназначена ему судьбой. И хотя Дима, вроде бы, согласился с отцом, все же после этого несколько раз набирал Маринин номер, и даже однажды договорился о встрече, правда потом сам же  и отменил ее, из-за внезапно возникнувшего форс-мажора.
В следующий раз им пришлось встретиться только через десять лет, когда обоим было уже за тридцать. Дмитрий Константинович провожал в аэропорту очередную заграничную делегацию, и вдруг увидел ее. И хотя времени, как обычно, было в обрез, он все-таки решился подойти к своей старой знакомой. Марина его сразу узнала и очень обрадовалась. Как оказалось, она давно уже была замужем и жила в другом городе, а сейчас вместе с сыном приехала навестить родителей, и ее супруг, окончивший свои дела, должен присоединиться к ним; его-то она и встречала в аэропорту. Дмитрий Константинович вспомнил, как горько ему стало от слов о ее замужестве, и хотя он, не потеряв самообладания, сохранил спокойный непринужденный вид, все же сердце его невольно защемило. Причем сам он не мог понять, от чего так произошло. Он никогда не думал, что был влюблен в эту девушку, просто ему было интересно с ней. Ему нравилось, как она разговаривает, мыслит, одевается, и он не раз, за те десять лет, что они не виделись, предавался воспоминаниям о тех ярких сладостных минутах, которые провел рядом с ней. Может, конечно, это и есть любовь, кто знает. Если бы ему было известно, наверняка, что означает это красивое, воспеваемое поэтами слово, он, пожалуй, смог бы ответить на этот вопрос. Тогда же он очень удивился этой дерзкой, довольно неожиданной выходке своего сердца. В любом случае, сделав вид, что не придал словам собеседницы особого значения, Дмитрий Константинович рассказал Марине о своем успешном продвижении по службе, и она, мило улыбнувшись, поздравила его с этим. А потом появился ее муж – красивый высокий брюнет, и они скрылись за темными стеклами, подъехавшего такси. Но даже за то короткое время, что Дмитрий Константинович мог видеть их вместе, он успел разглядеть неподдельный счастливый блеск в глазах подруги своей юности. И хотя Марина оставила свой номер, и взяла с него честное слово, что он позвонит, - больше они никогда не виделись. К чему это было теперь, когда у нее были супруг, сын, и она была так счастлива.
Дмитрий Константинович поднял голову, и тут же зажмурился от ярких солнечных лучей, бросившихся ему в лицо. Он так углубился в воспоминания, что даже не замечал как солнце, беснуясь от столь яркого и безоговорочного первенства в небе, уже около получаса посылала своему единственному достойному собеседнику воздушные поцелуи в виде солнечных зайчиков.
- Душно! – заметил Дмитрий Константинович, и сбросил свой новый пиджак. – Чего же ты так горячишься? – спросил он у солнца и, не дожидаясь ответа, вышел на балкон.
Внизу кипела жизнь. Сотни людей заполняли центральную улицу города: одни из них любовались витринами роскошных, раскинувшихся цепочкой бутиков, то и дело, заходя в лучшие из них, чтобы что-то приобрести, померить или просто поближе рассмотреть понравившиеся им вещи; другие, создавая своим скоплением небольшую пробку для прохожих, толпились возле кассы одного из театров, презентовавшим свою новую долгожданную премьеру; третьи просто направлялись по своим важным неотложным делам. Какими маленькими казались они ему отсюда, словно насекомые, занимающиеся своей повседневной деятельностью и даже неподозревающие, что сверху за ними кто-то наблюдает и, возможно, в любой момент одним мановением руки может прекратить их хрупкое недолговечное существование.
- Странно! – подумал Дмитрий Константинович. – Что же так крепко и безнадежно удерживает их всех там – внизу. Ведь достаточно поднять глаза и пред их взором предстанут те сказочные, пьянящие голову вершины; и достаточно сделать лишь один шаг, чтобы начать этот многообещающий, хоть и непростой, путь к солнцу. И ведь это не пустые слова, все это на самом деле возможно, что он ярко доказал на своем собственном примере.
Его взгляд остановился на летней площадке одного из кафе, расположенных возле парка, который торжественно замыкал центральную улицу города, - сколько молодых людей беззаботно сидело за его столиками. И все они шутили, смеялись, целовались, беспечно оставив в стороне все свои дела.
- Не понимаю! – сказал Дмитрий Константинович. – Как можно столь безрассудно обращаться со временем? Неужели они совсем не думают о завтрашнем дне? Ведь молодость не вечна. Что они будут делать завтра, чем будут кормить себя, своих детей, пожилых родителей? Ведь за то время, что легкомысленно уходит на  пустые разговоры, игры, гуляния можно было бы сделать столько важных дел, совершить несколько маленьких шажков, а возможно даже осуществить громадный скачок на пути к своему достатку и обеспеченному существованию. Не понимаю! – заключил он. Это была, пожалуй, главная трагедия в жизни Дмитрия Константиновича, делающая его таким одиноким, - он не понимал людей, а люди – его.
Он вспомнил ребят из университетской сборной по волейболу. Прозанимавшись семь лет этим видом спорта, Дима был лидером своей команды на межвузовских городских соревнованиях. Три года они обидно останавливались на стадии полуфинала, неизменно проигрывая будущим чемпионам, и, наконец, с четвертой попытки добрались до финала. Но, по стечению обстоятельств, в день решающей битвы за долгожданный трофей, в городе проходила беспрецедентная международная конференция, куда допускались лишь избранные лица корпорации. Отец сумел добыть пригласительный не только себе, но и сыну, и настоятельно порекомендовал ему не пропустить это уникальное мероприятие, на котором, по его словам, Дима смог бы завести немало полезных знакомств. И, как всегда, отец оказался прав. Далеко не факт, что Дмитрий Константинович сидел бы сегодня в свое кресле, если бы тогда не познакомился со многими важными, влиятельными людьми, оказавшими ему в дальнейшем немалую поддержку и помощь. Вот правда финал, лишившись своего главного игрока, его команда проиграла. Нет, он не слышал в свой адрес упреков и порицаний из уст своих товарищей по команде, но все это он мог прочесть на их унылых обиженных лицах.
- Не понимают! – подумал он тогда. – Это так глупо! Ведь мы не в спортивную секцию пришли заниматься, а в Высшее Учебное Заведение, где нас учат бизнесу и управленческой деятельности. В конце концов, каждый из них, если он не совсем дурак, поступил бы на моем месте также, выпади ему такая возможность, – заключил молодой Дима, и вновь снискал поддержку своего отца, который ко всему еще добавил, что ему просто завидуют. Через год его команда все-таки сумела добыть столь желанный трофей, правда Димы в ее составе уже не было. Но разве могло это расстроить парня, чья голова уже давно была занята куда более важными делами.
- Ну и что это им даст? – думал Дмитрий, глядя на довольных ребят, фотографирующихся с кубком, и, принимавших поздравления от своих однокурсников. – Несколько минут славы, пару дней положительных эмоций? Все это лишь короткие приятные мгновения, которые никак не помогут им в дальнейшей жизни.
И, между прочим, Дима оказался прав. Буквально пару лет назад, он встретил одного из тех парней, который теперь работал администратором гостиницы, где, по долгу службы, пришлось как-то раз остановиться Дмитрию Константиновичу. И хотя на лице его старого знакомого просматривалась натянутая профессиональная улыбка, работу свою он выполнял автоматически, без малейшей доли энтузиазма; да и глаза выдавали его сполна. Работой своей он доволен не был, и в каждом его движении, в каждом жесте, даже в этой неискренней улыбке явно просматривалось разочарование в своих профессиональных достижениях.
- Бедняга, - пожалел его Дмитрий Константинович, - о чем же ты думал раньше, когда вся жизнь была впереди, когда все дороги были открыты? О волейболе?! И что же дала тебе та знаменательная долгожданная победа, должность администратора гостиницы в каком-то провинциальном городке? Разве стоило ради этого пять лет учиться на факультете управления и финансов?
Обо всем этом Дмитрий Константинович хотел спросить бывшего партнера по команде, и, может быть, даже чем-то помочь ему (ведь сам он, на тот момент, уже входил в состав совета директоров своей корпорации), но тот даже не узнал его, и разговор не состоялся:
- Зачем о чем-то говорить с тем, кто тебя не помнит, - подумал тогда Дмитрий Константинович.

Часы показывали четыре с четвертью. Солнце, хотя и остудило слегка свой удушающе жаркий пыл, все же продолжало весело и неугомонно прыгать по всем уголкам просторного кабинета, то и дело, отвлекая своего нового приятеля от зазывающих в прошлое мыслей. Дмитрий Константинович остановился возле старинного, сделанного из дуба шкафа, и посмотрел на его пустые полки. Здесь будут стоять редчайшие экземпляры, раритетные издания религиозной и классической литературы.  А другой, более новый шкаф он  заполнит литературой специальной, касающейся его деятельности. И хотя «старый» хозяин оставил своему приемнику практически полностью обустроенный кабинет (кроме библиотеки, он забрал лишь некоторые ценные, презентованные ему, вещи), у Дмитрия Константиновича был свой взгляд на дизайн нового рабочего места. Он всегда умел производить на людей эффектное впечатление, и теперь, тем более, не собирался менять своих правил, - каждый, кто войдет сюда, сможет с завистью наслаждаться роскошной и уютной обстановкой. Правда на это потребуется время, но ничего, - пока он может принимать своих партнеров в одном из конференц-залов, сославшись на легкий ремонт своего кабинета.
Дмитрий Константинович подошел к столу и нажал на телефонном аппарате кнопку громкой связи:
- Анечка, принесите мне, пожалуйста, чашку горячего кофе, - попросил он свою секретаршу, и уже через пять минут весь кабинет заполнился ароматом первоклассных бразильских зерен. Такой кофе он впервые попробовал в гостях у своего друга детства, и с тех пор неизменно заказывал себе именно этот сорт. Его друг был капитаном дальнего плавания и, возвращаясь из очередного вояжа к берегам Южной Америки, захватил с собой несколько пачек популярного бразильского продукта, одну из которых презентовал своему давнему товарищу. И хотя Дмитрий Константинович слышал, что лучшим кофе считается вовсе не бразильский, да и сам, вкушая на различных встречах и конференциях этот напиток другого приготовления, не раз убеждался, что существуют не менее вкусные и приятные сорта, он все же остался верен своим предпочтениям. Может быть, ему просто не хотелось менять хорошо налаженную систему поставок, а может, его подсознание упрямо требовало именно этот аромат, чтобы вспомнить и еще разок окунуться в ту, чарующую сердце, атмосферу невероятной, полной тайн и загадок комнаты капитана дальнего плавания. Впрочем, такие воспоминания посещали мысли Дмитрия Константиновича крайне редко, и беспрекословная верность одному и тому же сорту кофе, скорее всего, была просто привычкой.
Но сейчас он вновь утонул в той потрясающей морской сказке, окутавшей квартиру его старого приятеля. Красивейшие шкатулки, выполненные из ракушек и мелких камней, удивительные рапаны, различной формы и величины, разнообразные чучела морских животных и рыб, бесподобные богатства с коралловых рифов и океанских глубин, - каждая из этих и множества других, находящихся здесь вещей, подкупала воображение, заставляя его рисовать необыкновенные, полные приключений истории. Но наибольшего восхищения Дмитрия Константиновича удостоился огромный, занимающий половину одной из комнат, глобус, выполненный из разнообразных даров моря, по всей поверхности которого было расположено около сотни небольших флажков с различными гербами и символами, отмечавшими те города и страны, где уже успел побывать хозяин этого прекрасного, неподдающегося описанию, произведения искусства. Он вспомнил, как долго рассматривал тогда этот великолепный шар, под аккомпанемент захватывающих рассказов своего друга, и с каким восторгом, и даже некой завистью, любовался отмеченными флажком местами, то и дело представляя себя бросающим якорь у берегов того или иного острова.
… Их было трое – Дима, Борис и Лешка, - всюду рядом, вместе во всех дворовых играх. Они втроем бегали на футбол и волейбол, катались на велосипедах, ездили на рыбалку в близлежащую деревню. Однажды, они вместе со старшими деревенскими ребятами, совершили трехдневное путешествие на плоту вниз по реке, после чего пообещали друг другу, по окончании восьми классов, поступить в мореходку, и, со временем, отправиться на поиски сокровищ. И потом еще долго они, вооружившись деревянными мечами, представляли, как будут сражаться с морскими пиратами в своих опасных увлекательных путешествиях. Правда, когда пришло время, верными своему слову остались лишь двое из них, а моряком, и вовсе, стал один Борис, - Лешку, за какой-то серьезный проступок, выгнали после года обучения; в итоге он стал летчиком. Его судьба сложилась довольно трагически, - он не дожил даже до тридцати, геройски погибнув в одной из горячих точек.
Дмитрий Константинович вспомнил Лешкины похороны, на которых, волей случая, ему довелось побывать. Все было там: и горькие слезы родных, и красивые слова важных людей при пагонах, и около сотни боевых товарищей, которых, ценой своей жизни, спас Лешка, и которые теперь пришли выразить глубокое уважение и признательность своему погибшему другу. И когда самый главный, из всех присутствующих там начальников, произнес: «Вечная слава герою!», громким эхом пронеслось троекратное: «Слава! Слава! Слава!»; а когда гроб начали медленно опускать в яму, на лицах многих из этих мужественных парней, прошедших войну, невольно заблестели слезы; а потом пошел дождь. Казалось, сама природа оплакивает лучшего из своих сынов… И так сладко стало тогда на душе у Дмитрия Константиновича, несмотря на всю горечь обстановки, такое чувство гордости испытал он за своего товарища, что ему самому захотелось сделать что-то очень большое, очень значимое: то, чем он мог бы запомниться человечеству, или хотя бы какой-то, пусть даже небольшой, его части, после своей смерти. Пожалуй, теперь, когда он добился такой высокой ответственной должности, им тоже можно было бы гордиться, если б, конечно, было кому.
Тогда же, после восьми классов, Дима долго терзался сомнениями, находясь между двух огней. С одной стороны было слово, данное товарищам, с другой – здравый смысл, в образе Диминого отца, который с особой тщательностью описал все негативные стороны морского дела, окончив, в конце концов, тем, что это довольно тяжелый и малоблагодарный труд.
- Тем более, - говорил он, - далеко не факт, что тебе придется бороздить моря, а не выполнять скучные портовые работы. – К слову сказать, в этот раз и мать была полностью на стороне отца, беспокоясь, что ее сын выбрал слишком опасную и рисковую профессию.
В конце концов, Дима, после долгих мучительных раздумий, извинился перед товарищами, которые оказались достаточно благоразумными, чтобы попрекать друга глупыми детскими обещаниями, и продолжил обучение в школе. А потом был университет, заранее оговоренный с отцом, затем – рабочее место, ожидавшее его еще с раннего детства, и, наконец, заветное кресло – вполне заслуженный итог его упорного рассудительного пути. И, пожалуй, сейчас, находясь на вершине поставленных перед ним целей, Дмитрий Константинович мог окончательно развеять все сомнения, касательно правильности его давнего юношеского решения. Впрочем, то, что профессия моряка не так уж и романтична, как это представлялось ему в детстве, Дмитрий Константинович понял уже давно. И хотя рассказы Бориса были очень увлекательными, и он не раз повторял, что счастлив и доволен, выбранной им судьбой, но все-таки на поиски сокровищ его друг так и не отправился, да и поединки на шпагах с пиратами остались далеко в прошлом, совсем в других временах. А когда, три года назад, корабль, на котором находился Борис, потерпел крушение, и тела всех членов команды навсегда упокоились в глубоких водах Тихого океана, Дмитрий Константинович еще раз убедился, что все предостерегающие доводы его родителей, относительно детской Диминой мечты, были не пустыми уловками, а суровыми жизненными реалиями, и что встреча с пиратами или отчаянная борьба со стихией являются столь прекрасными и желанными только в детских играх, где неизменно твой герой выходит победителем из всех, внезапно свалившихся на голову, злоключений.
И вроде бы все было правильно, и вроде бы задача сошлась с ответом, и каждый шаг, сделанный Дмитрием Константиновичем, оказался верным… И только сотня разноцветных флажков, расположенных во всех уголках великолепного земного шара, никак не хотели покидать его мысли, и еще капли дождя, бьющиеся о крышку Лешкиного гроба, и, сливающиеся со слезами, многочисленных друзей и родственников, по-прежнему проносились перед его глазами. И он понимал, что это всего лишь красивые, отобранные его подсознанием, картинки, за которыми стоят обычные человеческие судьбы, хотя и довольно трагические, но с теми же, присущими всем людям, хлопотами и заботами. И он отдавал себе отчет, что в жизни любого человека можно найти достаточное количество таких картинок, и даже самую заурядную судьбу представить в прекрасном свете, но почему-то в своей жизни он этих картинок отыскать не мог. Вернее, они были, но только в детстве – до четырнадцати лет, до принятия того мудрого решения, когда юный Дима отказался от своей мечты. Правда было еще время, проведенное с Мариной, но, в конечном итоге, эта, пожалуй, самая главная «картинка» его жизни досталась другому. Дмитрий Константинович вновь подумал о подруге своей юности: если бы она сейчас была рядом, как многое это меняло. Ведь сумела она понять своего мужа, у которого, наверняка, тоже была какая-то работа, какие-то важные неотложные дела… Почему же ему так не везло?!  Может прав был отец, и она действительно не являлась его суженой? Где же тогда та самая, предназначенная ему судьбой? Как бы хотелось Дмитрию Константиновичу, чтобы она сейчас оказалась рядом.
И снова в его памяти всплыли флажки, и он подумал, что тоже много, где бывал. Ну конечно, по служебным делам он объездил немало различных городов и стран, правда, сейчас, не мог даже вспомнить каких именно. Все, что осталось в его памяти, - это многочисленные офисы и конференц-залы. Он даже из окна автомобиля не удосужился рассмотреть те места, где ему пришлось побывать, постоянно занятый просмотром важных документов и деловых бумаг. Конечно же, в его жизни присутствовали другие  приятные моменты: удачные сделки, похвальные слова начальства, каждое новое повышение… Но сейчас ему показалось, что все эти маленькие картинки были тесно связаны между собой, и являлись составными частями одной большой картины, которая сегодня сложилась воедино.
- Зачем мне это? – подумал Дмитрий Константинович; эта мысль как-то внезапно пронеслась в его голове. Он вдруг почувствовал себя беспечным маленьким мальчиком, который очень долго усердно собирал огромный пазл, а когда собрал не нашел никого, чтобы похвастаться своей работой. И ему стало больно.
- Зачем мне это? – спросил он себя еще раз. – Разве об этом я мечтал? Разве это кресло было конечной точкой, задуманного мной пути? – Еще в молодости, становясь на путь делового человека, юный Дима решил для себя, что деньги и успешная карьера – не сама цель, а лишь средство, с помощью которого он сможет воплотить в жизнь все свои самые смелые планы. Но с каждым новым назначением работы становилось все больше, времени – меньше, каждое новое повышение требовало все больших жертв, суля в будущем еще более сладкие плоды, - и Дмитрий не смог остановиться. Азарт поглотил его, как беспечного игрока, который поднимает ставки все выше и выше, забыв о том, что всего выиграть нельзя, - все можно только проиграть. Где же те великолепные просторы африканских саванн и североамериканских прерий, куда непременно собирался отправиться Дмитрий после своей первой солидной прибыли; или озорные волны, бьющиеся о борта лайнера, на котором он должен был совершить незабываемый морской круиз, и легкий морской бриз, нежно ласкающий прекрасные локоны его очаровательной спутницы. Где те невероятные бесшабашные поступки, совершенные на глазах изумленных представительниц противоположного пола, и потрясающие, чарующие глаз закаты, созерцаемые в компании лучших из них; или бесподобный новенький байк, который, ловко проскальзывая в нескончаемом потоке машинных фар, несет его со скоростью света к тем невероятным местам, где усеянное звездами небо каждую ночь собирает сотни романтиков, под звуки рока мчащихся к своей мечте.
- Господи, – сказал Дмитрий Константинович, - вся жизнь осталась позади; молодость осталась позади. И даже не позади, а где-то в стороне, на обочине. – Он так быстро несся к финишной ленте, обгоняя всех на своем пути, и даже не заметил, что все главные призы были расставлены вдоль дистанции, и стоило лишь остановиться, чтобы заполучить любой из них. Он вдруг ясно вспомнил слова своей матери, сказанные перед смертью:
- Дима, - говорила она сыну, готовясь отправиться в свой последний путь, - не торопись жить, насладись каждым моментом!
Как скоро он забыл эти слова. Он каждый день повторял наставления отца, постоянно подгоняющие его вперед, и ни разу, за долгие годы, не вспомнил материнского завета.
- Неужели мы ошиблись, папа? – невольно вырвался вопрос из уст Дмитрия Константиновича. – Неужели все то, к чему мы стремились, оказалось лишь красивым миражом, сладко манящим к себе безрассудных путников? – Он впервые, более чем за двадцать пять лет, поставил под сомнение все благоразумные советы своего отца; и, пожалуй, впервые, с момента своего рождения, почувствовал, как глупа и ничтожна его жизнь.
Дмитрий Константинович подошел к бару, и достал ту самую, заготовленную для важных гостей, бутылку армянского коньяка. То, что еще около двух часов назад вызывало у него восторг и восхищение, сейчас казалось довольно простым и обыденным.
- К черту гостей! – подумал Дмитрий Константинович. – Я хочу попробовать его прямо сейчас, – сказал он, и с легкостью откупорил эту, казавшуюся столь ценной, бутылку. Коньяк действительно оказался хорош, и уже после двух опрокинутых рюмок этого приятного на вкус крепкого напитка на душе у Дмитрия Константиновича стало намного легче. Ему показалось, что сейчас, так легкомысленно распорядившись этим «неприкосновенным» запасом, он совершил самый решительный поступок в своей жизни, и, налив себе еще одну рюмку, Дмитрий Константинович вышел на балкон.
Солнце, вдоволь насладившись своим триумфальным величием, уже покинуло свою наивысшую точку, и стало потихоньку спускаться вниз, где сотни людей, завершив свои будничные заботы, беспрерывным потоком направлялись в парк на встречу со своими друзьями, родственниками, возлюбленными. И вновь Дмитрий Константинович смотрел на десятки молодых пар, беззаботно предающихся своим юным порывам. Теперь уже они не казались ему глупыми и безрассудными, он считал их баловнями судьбы, крестниками фортуны, которых сам Бог пригласил на веселый праздничный карнавал. И пусть через пятнадцать-двадцать лет большинство из них постигнет та же невеселая участь, и они, разочарованные и утомленные тяжелыми жизненными испытаниями, будут проклинать свою судьбу, с завистью поглядывая на новое молодое поколение, - какое им до этого дело сегодня, когда они могут легко и непринужденно накапливать неповторимые прекрасные мгновения, которые никуда от них не денутся, которые навсегда останутся в их памяти, и в самые тяжелые минуты их непростых жизней будут согревать им сердца, помогая преодолевать все самые трудные и неприятные повороты судьбы. Как не хватало сейчас Дмитрию Константиновичу таких мгновений. Он подумал, что никогда не жил в настоящем, постоянно устремляясь к  светлому будущему, и даже не замечая, что давно разминулся с ним, и оно навсегда осталось в прошлом – месте, куда нет пути даже самым богатым и влиятельным людям. Если бы сейчас он мог потешить себя воспоминаниями о далекой бесшабашной юности с ее страстными переживаниями и многочисленными глупостями, совершенными под напором бурлящей горячей крови. Если бы мог распить бутылку этого первоклассного коньяка вместе с товарищами, наслаждаясь вкусом общих прошлых побед, и, улыбаясь  горечи каких-то несущественных былых утрат, которые, в те далекие времена, казались очень важными и обидными…
- Как, в сущности, не много нужно для счастья, - подумал Дмитрий Константинович. И он понял своего предшественника, Николая Викторовича, неожиданно для всех отправившегося на пенсию, потому что сейчас, ему, больше всего на свете, захотелось совершить какое-нибудь увлекательное путешествие вместе со своей женой и детьми. И он понял ребят из своей университетской сборной, потому что сейчас, готов был отдать и это, столько лет манившее его, кресло, и все свои миллионы, бережно охраняемые надежными банками, и всю свою успешную блистательную карьеру, за то, чтобы вместе с ними поднять над головой тот долгожданный заветный кубок. И так ему захотелось оказаться там – внизу, среди всех этих людей, еще недавно казавшихся ему такими маленькими и бессмысленными, чтобы просто поближе рассмотреть их счастливые лица, послушать их приятный звонкий смех, и, возможно, впитать их притягательную жизнерадостную энергию. Он, будто, долгие годы провел в состоянии анабиоза, и теперь, наконец проснувшись, почувствовал неуемное желание, как можно быстрей, наверстать все упущенное.

На часах было около пяти, а значит, до встречи со шведами оставался час, и Дмитрий Константинович подумал, не пройтись ли ему по свежему воздуху, - побродить по парку, покататься на каруселях, поесть мороженного. Конечно, это может вызвать некое недоумение со стороны его подчиненных, и, чего доброго, они решат, что их шеф на радостях сошел с ума, но он может взять машину, как будто направляется по каким-то неотложным делам, и оставить ее с другой стороны парка, а через час на ней же вернуться на встречу, - пусть шведы думают, что у него расписана каждая минута. Дмитрий Константинович даже улыбнулся, изумившись своему остроумному плану, и, приведя себя в порядок, хотел выйти из кабинета, но у самого порога его остановил телефонный звонок.
- Черт бы побрал этот телефон – прошипел Дмитрий Константинович, и решил, что не станет подходить к аппарату, но тот настойчиво повторил приглашение. – А вдруг это что-то важное? Вдруг звонят по какому-то делу, требующему незамедлительного решения, - подумал он, и, слегка умерив свой запал, поднял трубку. Интуиция его не подвела, - звонили снизу, с поста охраны, - шведы, которые были записаны на шесть, уже прибыли и, принося свои глубочайшие извинения, просили немедленной аудиенции, так как, в связи с непредвиденными обстоятельствами, уже через час должны были быть в аэропорту. Больше всего на свете Дмитрию Константиновичу хотелось сейчас сказать, что он очень занят, и не сможет принять гостей раньше назначенного времени, и пусть бы они возвращались восвояси со всеми своими контрактами и предложениями. Но это были, на самом деле, очень важные партнеры, и он не мог, в первый же день своей руководительской деятельности, лишить компанию столь ценной дружбы, поэтому, взяв себя в руки, он попросил проводить гостей в конференц-зал и передать, что уже через пять минут присоединится к ним. Дмитрий Константинович положил трубку. Внутри него кипела буря негодования и протеста:
- Чертовы шведы! Чертовы форс-мажоры! Чертова корпорация! – ругался он. И сильнее всего его злило не то, что ему пришлось отменить намеченную прогулку, а внезапно возникнувшее в нем чувство невероятной зависимости. Он ощутил себя узником тюрьмы, которую на протяжении долгих лет сам же для себя и сооружал, и которая, до сегодняшнего дня, казалась ему благим местом.
- Зачем мне все это? – в третий раз за сегодня спросил себя Дмитрий Константинович. Ему стало так обидно, что на глазах невольно заблестели слезы. На протяжении стольких лет, он, не покладая рук, трудился для обеспечения своего безбедного существования, а сейчас подумал, что любой беспризорный мальчишка свободнее его в сотни раз. А самым страшным было то, что не в его силах было что-либо изменить. Он настолько был сжат рамками, в которые сам же себя и загнал, что выбраться из них не представлялось никакой возможности.
- Я слишком далеко зашел, - подумал Дмитрий Константинович. – Слишком многого добился, чтобы не бояться лишиться этого.
Ах, если бы только он мог с кем-то поговорить, поделиться своими тревогами и переживаниями, заручиться чьей-то поддержкой, почувствовать, что не одинок. Может тогда и удалось бы ему покинуть все свои былые достижения, и, одним резким движением развернув свой корабль, назначить новый курс, устремиться к новым целям и идеалам. Но, к сожалению, в реальности, в этот самый момент, его ждали лишь ненавистные шведы, которым не было никакого дела ни до его тревог, ни до его переживаний, ни до него самого; все, что их интересовало, - это несколько подписей на важных деловых бумагах. И таков был итог его длинного триумфального пути. И, вдруг, Дмитрий Константинович вспомнил о своем новом товарище, который сегодня целый день пытался завести с ним беседу, и вышел на балкон.
Небо, по-прежнему, было безоблачным, но солнце, не дождавшись от своего собеседника должного внимания, уже успело спрятаться за соседними небоскребами.
- Вот и ты оставило меня в гордом одиночестве; вот и ты, устав от моего безразличия, отправилось на поиски более приветливых друзей. – И, в очередной раз, Дмитрий Константинович подумал, что его судьба уже давно предрешена, и все попытки что-либо исправить безнадежно разбиваются о твердые стены выстроенной им «обители». И, в очередной раз, его взгляд устремился в парк, где, с каждой новой минутой, появлялось все больше людей, и еще звонче звучали их голоса, и еще ярче сияли их улыбки. И, наблюдая за жизнью «отдыхающего» города с высоты птичьего полета, Дмитрий Константинович вспомнил еще одну свою нереализованную детскую мечту. В двенадцать лет, увидев парящих над городом дельтапланеристов, он заразился невероятным желанием совершить прыжок с парашютом, чтобы, хоть на миг, почувствовать себя птицей, чтобы насладиться ощущением свободного падения. Но, сначала, он был слишком мал, потом, у него не хватало времени, а еще позже, эта идея, и вовсе, затерялась среди огромного количества более существенных мыслей.
- Эх, сейчас бы парашют! – увлекся мечтами Дмитрий Константинович. – Представляю, как бы удивились шведы, если бы я спустился вниз таким образом. Да что там шведы, все вокруг стояли бы на ушах, завидя столь дерзкий и неординарный поступок. – Дмитрий Константинович улыбнулся. Будь у него в кабинете хоть десяток парашютов, он никогда не совершил бы ничего подобного. Дух авантюризма, если такой когда-то и присутствовал в нем, давно покинул его рассудок, уступив свое место расчетливости, прагматизму и осмотрительности. И вновь он подумал о солнце: вдоволь насладившись своим безоговорочным первенством, оно каждый вечер уступает небо другим звездам, чтобы с утра опять начать свое триумфальное шествие. И как же это, должно быть, здорово, - в очередной раз начинать все сначала, не опасаясь, что однажды утраченная корона никогда больше не вернется к своему прежнему хозяину. Если бы и человек мог также легко расставаться со своими трофеями, устремляясь на поиски чего-то нового, доселе непознанного и непережитого, не боясь, что завтрашние достижения не компенсируют вчерашних утрат. С этой мыслью Дмитрий Константинович «вернулся на землю», и, вспомнив, что внизу его дожидаются партнеры, уже собрался было отправиться к ним, но что-то вновь его остановило. Он посмотрел на голубое безоблачное небо, где, еще меньше часа назад, весело улыбаясь, сияло солнце; посмотрел вниз, где, еще днем сливавшиеся в один громадный суетливый поток, люди, теперь спокойно отдыхали в компании родных и близких; вспомнил все свои детские мечты и планы,  своих погибших друзей и родителей, и, конечно же, те прекрасные, лучшие в его жизни, дни, проведенные вместе с Мариной.
- К черту парашют! – вдруг громко выкрикнул Дмитрий Константинович, и с небывалой решимостью отправился на встречу. Правда, на этой встрече шведов не будет.