За шкафом

                Мама, а почему этого мальчика – два?
                (Ребёнок впервые увидел близнецов)

За шкафом стояла Катина кровать.
И там перед сном иногда снисходили на Катю потрясающие откровения – озарения. Возможно, их было много. Но запомнилось ей почему-то всего одно. Зато какое! Оно стоило многих других, хотя, как говорят взрослые, практической ценности на тот момент не имело никакой.

Там, за шкафом, Катя открыла для себя... Время.
Не то, которое тикает в кухонных часах, и не то, которое в будильнике, и не то, которое сообщают по телефону, если набрать 100, и из-за которого мама вечно боится опоздать на работу.
А то – другое – Время, которое вдруг поделилось для Кати на Прошлое и Настоящее. Раньше-то всё оно – всё целиком – состояло из одного только Настоящего. Оно и было – одним сплошным Настоящим.

Дело в том, что Катя очень хорошо себя помнила – всегда, с самого раннего возраста. Помнила день за днём, почти всё – каждое своё «вчера».
Но вдруг оказалось, что Катино «вчера» – все они – отдаляясь постепенно, почти незаметно – день за днём, день за днём... в один прекрасный миг оказались головокружительно далеко. Так далеко, что Катя даже усомнилась: «А было ли оно?.. были ли они – все мои „вчера” – вообще? Была ли я – там, тогда? И была ли это – я?»
Ей вдруг показалось, что она и возникла-то только здесь и сейчас – за этим самым шкафом – только что – вот в этот самый момент, – лишь теперь – вдруг – себя осознав.
А как же тогда всё остальное – всё её «вчерашнее» – привиделось, примерещилось, приснилось? Случилось ли всё это с ней на самом деле?.. Или, может, это она сама – сейчас – всё и придумала?
Ведь когда была она маленькой – годовалой, двухлетней – ведь то была не она, не она нынешняя!
И в то же время – это она и есть. Иначе как же может она всё это помнить?
Или так: то была она – но сейчас она стала другой. И вроде как это уже и не она... Шутка ли: один год – и восемь лет, два – и десять!..
А если то была не она, не она теперешняя, то и всё, что с ней было, – тоже было не с ней. Следовательно, с ней – этого не было, не происходило.
«Да нет же, было! Конечно, было! И, конечно же, это я! И тогда, и сейчас! Я, а не кто-то другой! – ведь помню же!.. И так чётко, так ярко – как будто всё это и в самом деле только вчера случилось...»

Прошлое в Катином воображении рисовалось ей неким местом, а именно, её старой квартирой. Оно не просто в этом месте существовало: оно им, этим местом, и было. Порой Катя закрывала глаза и ощущала, видела Прошлое. И в нём – себя. И в Прошлом она по-прежнему была собой – той, прежней.
Но постепенно всё чаще и чаще она стала видеть себя как бы со стороны: вот их дом в Беляево, вот их первый подъезд, вот окна их первой квартиры, на первом этаже... вот балкон с тонкими железными прутьями...

А вот и сама она – Катя – стоит на балконе и смотрит вниз. В руках она держит огромный, подаренный папой, поданный им снизу, с земли, цветок – пион: и стебель его уже «здесь», у Кати, а сам он ещё «там» – у папы, за прутьями.
Лето, тепло. Сквозь густую листву высоких деревьев пробиваются косые лучи солнца. Один из них – самый широкий и яркий – освещает большую и пышную голову цветка, просвечивая её насквозь, высвечивая изнутри всю его нежно-розовую сердцевину...
Как зачарованная, смотрит девочка на пион и понимает, что никогда ей не протянуть сквозь частые жёсткие прутья его благоуханной свежести. Не перетащить оттуда – сюда, не повредив, не поранив, не оборвав нежных лепестков и не растеряв по пути добрую их половину. Но и отпустить свой первый цветок, этот роскошный папин подарок, отказаться от него, она не в силах.
Этот же самый широкий солнечный луч освещает и Катю, – её годовалую головёнку, – и в тёплом и тонком золотистом его свечении Катины короткие волосы тоже светятся и кажутся почти золотыми.

И ещё много, много, много чего вспоминалось Кате... Да только всё оно осталось «там», в том месте – за тонкими железными прутьями. Видеть его видишь, но «сюда» никак не перетащить.

И вдруг, уже здесь и сейчас – внезапная – робкая, но пронзительная и даже пугающая мысль – о Будущем: «А как же будет – тогда? Когда пройдёт ещё столько же и ещё несколько раз по столько... Буду ли я и тогда помнить себя всё так же хорошо? Буду ли видеть всё так же отчётливо? И буду ли это – я? И буду ли я – в этом самом «тогда»? А если, предположим, я в нём – не буду, то будет ли Будущее – само, без меня? Да есть ли оно вообще? Существует ли? И если да, то где, в каком месте?..»
Иногда Кате казалось, что да, непременно существует, и что она, хоть и смутно, но представляет себе это своё новое место, своё Будущее, – видит какие-то картины из него, фрагменты... Как, например, она-взрослая вспоминает себя-нынешнюю...
Вот только где она будет – тогда?.. И каким всё будет – там? И какой будет она сама? И сможет ли она? И сумеет ли? И получится ли у неё?.. И ей почему-то верилось, что да! – сможет, сумеет и обязательно получится! – правда, пока она и сама не знала, что именно. Ведь будущее ещё не сбылось, его – нет... Или где-то оно уже есть? Просто Катя пока не знает, где...
И шустрые, но неуклюжие, нетренированные Катины мысли, как жеребята, – на ногах, от природы длинных, но ещё неокрепших, – вновь неслись по тому же кругу. Бежали, то самим себе радуясь, то неизвестно чего пугаясь. И снова... и снова...
И ещё долго кружила она так, и ещё долго кружилась у неё голова от полёта этих новых и странных фантазий, от которого... от которых захватывало дух.
И долго-долго не могла найти она ответов на свои вопросы.

Она и после, и сейчас, не нашла их. Однако, кажется, успокоилась. Привыкла?
Но нет-нет да и вспомнит о том своём Первом Откровении.
И снова его «откроет» – будто в первый раз... И снова разволнуется...
И снова: «достанет», «посмотрит», «примерит», «примЕрится» (или примирИтся?) – подумает-подумает, да и обратно «положит».
Открыть-то она открыла, но что такое Время и что такое она сама в нём, до конца (до какого такого конца?.. до конца – чего?.. или... кого?) так и не поняла.
Так что вопрос о «практической ценности» и «практическом применении» – то есть, попросту говоря, о пользе – внезапно полученных ею «знаний» и по сей день остаётся открытым. И что со всем этим делать, так до сих пор и неясно.
Но почему-то по-прежнему верится в то, что Будущее – сбудется, и в то, что нечто пока ещё неведомое, но почему-то очень и очень важное, сможется, и в то, что всё нужное – получится...
И в то, что всё – будет – хорошо.

                *

Там же, за шкафом, порой посещали Катю странные мечты.
Так, например, там родилась мечта о... как сейчас бы она сказала, о Родственной Душе.

Иногда поутру, не до конца ещё проснувшись... или наоборот – под вечер, почти уже засыпая, глядя на своё отражение в полированной поверхности шкафа... или отвернувшись от него к стене, оклеенной обоями... а затем газетами... а затем – снова обоями... с пришпиленной к ним тонкими булавочками политической картой мира...
...Где виднелась раскрытая огромным белым веером Антарктида... и Кате казалось, она видит колыхание пышных, как будто страусовых, перьев и чувствует на лице исходящий от них холод... морозную свежесть... Наверное, у Снежной королевы если и есть веер, то точно... то только – такой...
...А выше – нежно-голубые моря и океаны... и абсолютно всех цветов абсолютно все страны... и розовые... и сиреневые... и нежно-салатовые... все-все, какие только есть на белом свете...
...И большие, с границами ровными, будто отчерченными по линейке... как, например, в Африке... где солнце круглый год жарит... шпарит, печёт, коптит и чадит... и потому там всегда очень жарко и душно, и потому одна страна, та, что почти в самой середине континента и почти в самом центре карты, прямо так и называется – Чад...
...А Выше – страна с названием тоже жарким, но сладким, похожим на инжир...
...А ещё выше – окружённая со всех сторон морем, находится страна, похожая на изящный дамский сапожок...
...И другие две, похожие на чей-то гордый с пышной шевелюрой профиль, устремлённый вперёд, в сторону двух Америк... Кате кажется, что он женский... и принадлежит одной из тех фигур, какими обычно украшают носовую часть парусных судов...
...И в странах тех, – Катя знает это совершенно точно! – ярко-синее небо, жёлтое солнце и оранжевые апельсины... и звонкая музыка... и пышные платья с оборками...
...И глядя на другие страны, совсем маленькие... какие-то островки с краями совсем неровными... совсем крошечные, будто действительно от большой земли «открошившиеся»...
...Катя мечтала о том, что хорошо бы...

...Что хорошо было бы, если бы рядом с ней была не стена, оклеенная обоями с унылым бежевым и будто стекающим вниз по стене рисунком (именно такими были обои во всех квартирах их нового дома)...
...И не стена, оклеенная газетами, вернее, всего одной, но за много дней, месяцев или даже лет – с простым, красивым и мудрым названием «ПРАВДА», напечатанным крупными чёрными буквами (родители не успели доделать ремонт)...
...И не стена, оклеенная новыми обоями повеселее (уже доделали)...
...И не стена, на которой висит политическая карта мира (потому что она яркая, красивая и, самое главное, очень «взрослая»)...
...И не стена, за которой находится ванная комната и шумит вода, и иногда что-то такое как-то странно стучит в трубах...

...А Волшебное Зеркало, только не кривое, как в чёрно-белом фильме про Олю-Яло, а прямое, ровное – правильное...

Или – ещё лучше! – продолжение комнаты, в которой стоит такой же точно шкаф и такая же точно, как и у Кати, кровать – кровать её сестры-близнеца – такой же точно, как она, девочки. И они могут с нею переговариваться – разговаривать перед сном и по пробуждении.
И всегда быть вместе, и всё-всё-всё вместе делать: и есть, и спать, и читать, и играть, и рисовать, и танцевать, и гулять, и уроки учить, и родителям по дому помогать, и на каникулы к бабушке вместе ездить... и к другой бабушке... и в школу вместе ходить – в один класс! – и сидеть за одной партой!... и даже болеть вместе.

И уж она бы, Катина сестра-близнец, уж она бы наверняка Катю понимала! Всегда бы понимала её! А уж как сама Катя понимала бы свою близняшку – да с полуслова! Да они бы... да они бы друг друга и без слов понимали! И не было бы у них друг от друга никаких секретов! И нравились бы им одни и те же вещи!

Тогда Катя ещё не знала, что в чужую голову – пусть даже самую родную – как говорится, не влезешь. И в душу – пусть даже самую родственную! – до конца, до самых её глубин, не заглянешь... Какой бы родной тебе ни была она, какой бы близкой и понятной ни казалась.
И что у людей, у каждого человека, помимо общего, должно быть ещё что-то своё, личное, сокровенное – что-то, что не для всех...
А она-то мечтала об Идеальном Отражении, о Полном Созвучии, об Абсолютном Тождестве!

И тут новое озарение, новое сомнение пронзило: «А которая из них была бы – я? Если они – то есть мы – абсолютно одинаковые... Кто из нас был бы чьим отражением?..»
И снова испуг... но тоже и надежда, и вера в счастливый исход: «Да уж как-нибудь разобрались бы... ведь не чужие».

И вновь кружилась Катина голова...
И укачанная кружением мысли, этим её нескончаемым движением по кругу – круговоротом, каждый виток которого уходит и тебя за собой ведёт всё дальше и дальше... всё выше и выше... или наоборот – всё глубже и глубже – внутрь... Убаюканная игрой различных Отражений Одного и того же, всё новых и новых Преломлений Единого... и отчасти успокоенная своей сонной грёзой, мечтой, – ведь не зря же говорят, что человеку необходимо о чём-то мечтать и обязательно в мечту свою верить! – пусть даже в самую несбыточную! – хоть и понятно, что эта-то Катина мечта – мечта о Душе-Близнеце, всепрощающей, всепонимающей, которой и слов никаких не надо! – уж точно никогда не сбудется... она засыпала спокойным и счастливым сном.
Таким счастливым, как будто уже встретила её, эту свою Сестру, Родственную Душу, Душу-Близняшку.

Нет, больше: будто их никто и никогда не разделял, не разлучал, и сами они никогда не разлучались – а так и жили, так и существовали – были – всегда – вместе – Единым Целым.



__________________________

Фото: Елена Калис «Алиса в подводном мире»