Разве боги горшки обжигают? Глава 12

                Глава двенадцатая.


                Когда звереет волк, только держись.


В гостиной было благодаря кондиционеру прохладно и сухо, как ночью  в пустыне. Ветерок  ощутимо овевал спину. Лепилов передернул плечами. Он был обеспокоен и даже не старался  таить это чувство от своего окружения.

После того, как вечером  Ксения  так и не объявилась, а местная правоохранительная  власть очень угодливо заверила, что на данную гражданку у них  ничего нет, Лепилов отдал приказ отбыть на запасные позиции – подразумевая дом Ксении в Городце. Дело принимало довольно-таки интересный оборот. Рейдерский захват клиники захлебнулся ввиду того, что все документы на собственность были надежно спрятаны и сразу же продемонстрированы захватчикам. И новый собственник, не церемонясь, дал жесткий отпор.

В связи с тем, что документы на клинику были переданы стариком Алексею, как наследнику, никаких уступок захватчикам он делать не собирался и довольно откровенно дал это понять действиями своей охраны.

Армия его юристов, специалистов и советников по ведению бизнеса сразу же оккупировала все возможные инстанции, перегородив пути захвата собственности, и теперь рьяно выясняла, кто же это оказался таким прытким в желании проглотить его собственность.  Лучше бы и не пытались. Лепилов был довольно крупной акулой в сфере бизнеса, уступать противнику свою собственность не собирался. А наглое вторжение чужаков в сферу своих интересов воспринял как объявление войны и не замедлил с ответом.

Алексей вновь вернулся мыслями к Антипкиной. Он уже смирился с тем, что благодаря Олимпиаде жизнь его теперь плотно переплетена с Ксенией. И не только посредством Ирки, но и двух удочеренных девчонок – Тины и Ники. Девицы эти уже вошли в возраст, вполне сформировались и физически и эмоционально. И у Алексея, он сам стал это замечать, неожиданно для него проявилось неприятное ощущение отеческой ревности,   как только на этих юных особ стали заглядываться представители мужского племени. Он в первый момент даже сам себе не поверил. Возможно ли такое? Еще недавно сам рассматривал юных девиц лишь как повод интересно провести время и не более того. И вот теперь с подозрением воспринимает любое проявление знаков внимания от поклонников своих девчонок. В конце концов, он пришел к неутешительному выводу, что это старость, и на какой-то момент расстроился. Но потом взглянул на все с философской точки зрения и махнул на свои переживания рукой. Девчонок он рассматривал уже не с позиции самца-потребителя, а в качестве собственника уникальных произведений искусства, ревностно следящего за тем, чтобы его шедевры попали в достойные руки ценителя и хранителя этих сокровищ.

При этом размышления свои Лепилов старательно прятал от окружающих, и в первую очередь от Ксении. Видимо, настолько старательно, что вскоре все знали, что заигрывание с приемными детьми Лепилова чревато  последствиями.

Как всегда, когда появлялся в этом доме, Лепилов первым делом поинтересовался, чем же занимается Ирина. Худосочное, загорелое, патлатое существо с лупатыми серыми глазами его постоянно притягивало, но одновременно и заставляло быть настороже. Он ни минуты не сомневался в информации, полученной от матери. Даже если документы и не подлинник, а искусная подделка, для него главным аргументом было мнение матери. После ее гибели, еще более  ценное, как последний привет.

Свое родство с Иркой, этим бесенком, носящимся по дорожкам Городца в окружении сверстников, он воспринимал с некоторым сомнением. Были на то причины. Но даже они не снижали его чувства гордости за этого ребенка, за ее умение командовать и манипулировать окружающими, даже за скандализм и обиды по пустякам.

В молодые годы Алексей не был примерным семьянином. Не стал им и в зрелом возрасте. Виктория после заключения брака стремилась навязать ему своего сына. Но Виталий был уже достаточно взрослым и не в меру циничным подростком, умело манипулирующим своей матерью. С отчимом он и не стремился найти общий язык.

То, что не видела в своей слепой всепоглощающей любви Вика, Алексей сразу разглядел. И это узнавание оттолкнуло его от пасынка. В дальнейшем их взаимная антипатия только разрасталась.

Так что Алексей за прожитые годы не испытывал особых отеческих чувств к детям. Они его не особенно трогали и оставляли сердце равнодушным. Потрясение от гибели матери, а потом запоздалое письмо от нее, перевернули его душу. Олимпиада, словно предчувствуя беду, понимая, что ее уход может выбить почву из-под ног у приемного сына, подарила ему дочь, обставив получение  информации  об этом в довольно мелодраматичном ключе.

Потом Ксения передала ему второе послание матери – несколько страниц написанного ею письма. Прислала в обычной посылке старого плюшевого медведя с сапфировым паззлом и этими драгоценными листками, исписанными рукой  матери.

И судя по поведению, приятельница точно не читала записок матери. Исходя из этого предположения Алексей обозвал Ксению в душе честной идиоткой, по которой плачет дурдом. Но после этого она стала ему еще ближе и надежнее. Нутром чувствовал, что она его не предаст. В огонь полезет, в дерьме вымажется, чтобы только спасти его. Хотя последний постулат дался ему с великим трудом. Лепилов все время боялся выявить охватившие его чувства напоказ. И оттого постоянно придирался к приятельнице, чем все больше отталкивал от себя.

Сейчас, изнывая от безделья в ожидании завершения событий с клиникой, Алексей уже в который раз прокручивал ситуации, в которые может быть вовлечена Ксения. Ну не просто же так она оказалась в Малом Калинове как раз в то время, когда там заварилась эта бодяга с наследством.

Впрочем, унынье и безрадостные размышления Алексея были прерваны грохотом распахнувшейся двери, топотом маленьких ног, радостным воплем и вторящим ему гнусавым голосом Рэмбо, требующего вытереть ноги, закрыть дверь, не кричать, поднять бумажку, не бегать по комнатам, не сбивать палас, не кататься по паркету…

Словом, домой из пробежки по Городцу вернулась Ирка. Она вихрем влетела в гостиную второго этажа, где расположился в элегическом настроении Лепилов, и с визгом бросилась ему на шею.  Следом за ней, смешно извиваясь тельцем на коротеньких ножках, семенил щенок, обладатель довольно большой порции генофонда таксы. Но в нем уже проглядывали и признаки безродности. Слишком толстый для таксы хвост, коротковатые ушки. Глазки, как черные агаты на желтовато-коричневой мордочке, умильно помаргивали, хвостик дружелюбно помахивал.

-- Дядь Леш, ты надолго приехал? Вот здоровски. А мне мама собаку подарила. Я его Чейзом назвала. Это мальчик. А на улице еще Шарик есть. Он совсем как мишка, ну, этот, который где жарко живет. Он еще черно-белый…

-- Панда? – догадался Алексей.

-- Ага. Только тетя Зина не разрешает его брать в дом. Говорит, что он грязи нанесет.. а у него знаете какие лапки? Они все беленькие, чистенькие, и пяточки розовенькие…

Дальше последовал рассказ о коварстве Рэмбо, который не дает возможности ей проявить изобретательность в ходе детских игр…

Выяснив, какие препоны устраивает робот Ирке во время игр, Алексей порадовался за себя, что не поскупился и приобрел это чудо техники. Потому что если судить по рассказам проказницы, без Рэмбо  она уже не раз сломала бы себе шею, свалилась с дерева, балкона, крыши дома, утонула в колодце, в реке… Представлять дальше подобное он был уже не в силах. Руки так и чесались схватить эту мелкую вертихвостку и отстегать всем, что под руки попадет. С трудом сдержал свои порывы провести воспитательную работу.

Вспомнилось письмо матери. Он все чаще обращался к воспоминаниям о ней. Порой корил себя за то, что мало уделял внимания. Но это удел всех детей. Только потеряв родного человека, начинаешь понимать, сколько еще не успел сказать, узнать, расспросить. Многое так и остается за чертой понимания. Родители уходят, так и не досказав того, что хотели передать детям. А те, в погоне за новым, необычным, за острыми ощущениями бытия, общение с родителями оставляют на потом. Считая это не главным, второстепенным.

Алексей с горечью вспоминал попытки  матери поговорить с ним по душам. Его не раз окатывало душной волной жара, когда в памяти всплывали пустые отговорки. Мать, конечно же, понимала, что ему ее проблемы не интересны. И отступала. А потом было уже поздно.

В ее записках, которые переслала Ксения, было так мало сведений, лишь намеки на них, что он с острой досадой на себя понимал: время упущено, нить разорвана. Где-то когда-то найдутся записи размышлений матери, ее воспоминания. Но это уже не будет живое общение с ней. Не ответит она на многочисленные вопросы, которые с течением времени все больше накапливаются в его сознании.

Вспомнился старик. Бесспорно, мать с ним была не просто знакома. Иначе, зачем ему проявлять такой интерес и участие к приемному сыну какой-то, пусть супер-богатой, но посторонней особе.  Не лучше ли было под шумок прибрать ее неафишируемые капиталы? Благо, только ему о них все известно.  Но ведь не воспользовался. Снизошел до общения. Расщедрился на советы. Вот и о клинике Алексей узнал именно от него. И о тайне, которая должна быть разгадана именно здесь, в Малом Калинове.

Вспомнился недавний разговор с Ясоновым.

-- Извините, Алексей Александрович, за откровенность, -- начал тот несколько смущенно, -- не подумайте, что сужу предвзято. Все-таки это была собственность вашей матушки…

-- Не тяни кота за хвост. Что ты мямлишь? Что это за реверансы? – недовольно оборвал его Лепилов. – Ну, что там нарыли? Можешь не беспокоиться. В обморок, как кисейная барышня, не упаду.

-- В общем. Там такой гадюшник… Такая клоака…

-- Хватит красочных сравнений, ты меня уже сразил. Я все понял. Давай конкретику…

-- Я и даю… -- несколько обиделся начальник службы безопасности, -- но вначале проясню ситуацию. Внешне это вполне добропорядочная клиника, врачи делают благородное дело: помогают женщинам обрести счастье материнства…

-- Это я и без тебя знаю, -- недовольно обронил Лепилов, -- давай, что нарыл…

-- Все-то вы торопитесь, Алексей Александрович. А без предыстории не обойтись. Когда клиника начала работать, вашей матушке предложили расширить перечень, так скажем, услуг по оздоровлению. Ну, сами знаете, тогда все просто было. Появился хирургический корпус, там, кстати, делают очень серьезные операции. И хирурги классные подобрались. Потом открыли косметический центр…

-- Это еще что за хрень?

-- Да это я так назвал. Наши дурошлепки коррекцию фигуры делают, ну, лицо подтягивают…

-- Ладно. Это все допустимо. Хотя, зачем матери оно было?

-- Думаю, это ваша Ляля подсуетилась вкупе с Викторией. Сами знаете их наклонности.

-- Знаю, -- кивнул Лепилов, соглашаясь. Ни для кого ведь не секрет, что, та, которая произвела его на этот свет, давно свихнулась на почве омоложения и теперь во всеуслышание объявляла, что является его младшей сестрой. Но на эти выпады Алексей смотрел со снисходительностью взрослого на шалости ребенка. Виктория, до недавнего времени находившаяся в статусе его супруги, обладала хваткой и умом талантливого экономиста. И если где-то видела выгоду, устремляла туда свои капиталы. Ничего удивительного, если приняла участие в этом проекте.

-- Думаю, не это тебя беспокоит, -- уточнил Лепилов, прервав паузу.

-- Не это. Тем более, это легальный бизнес, на который есть вся разрешительная документация. Но под сенью официальной деятельности здесь велась и незаконная, больше скажу, преступная…

-- Да? Ну-ка, поподробнее, -- заинтересовался Лепилов. Что мать занималась делами, далекими от норм общепринятой этики и морали, для него давно не было секретом. Сам он во времена оны грешил делами, идущими в разрез с законами. Но то был период становления. Давно всю свою деятельность он привел в соответствие с требованиями права и морали. Но до сих пор не желал ничего слышать о том, что мать могла нарушать закон, и тем более, ее осуждать.

-- Дело в том, что в последние годы пошла мода на омоложение с помощью стволовых клеток. Это когда…

-- Не объясняй. Не тупой, наслышан. В прессе и инете почитываю информацию…

-- Тогда вам будет понятно. Мы выяснили, что под прикрытием официальных процедур в клинике занимались, в том числе, и проблемами омоложения…

-- Узнаю почерк Ляли. И тут свои прихоти на первый план вывела…

-- Вы думаете, что ваша м.., пардон, Ляля была в числе спонсоров клиники, о возможности быть в руководстве я умолчу…

-- Когда это Ляля себя утруждала работой, а тем более, тратой денег на проекты, которые будут работать не только на нее, любимую, -- скривился патрон, как от зубной боли, -- продолжай, что вы там нарыли.

-- Если бы это были только прихоти Ляли. Вы же в курсе, из какого материала стволовые клетки берутся?

Лепилов кивнул. Он уже догадывался, что сообщит ему начальник службы безопасности. И тот не обманул его ожиданий.

-- Да, да, делаются аборты на критических сроках. Уничтожаются вполне жизнеспособные дети…

-- Надо же. С одной стороны лечат бесплодие, а с другой…

-- Ага, готовят себе будущих пациенток. Кроме того, не все понятно там и с новорожденными. Официальных расследований нет, но зафиксированы случаи  смертей новорожденных… Какие-то темные дела. Как установили наши юристы, на клинику завязан местный криминалитет при полном попустительстве милиции и прокуратуры. И над всем этим стоит местная власть. Там все повязано. Копнешь в одном конце, сразу отзывается в другом…

-- Есть проблемы? Привлеките областные структуры…

-- Боюсь, волны пойдут высоко наверх…

 – Я так понимаю, нужна поддержка?

-- Считаю, пора выдвигать тяжелую артиллерию, -- вздохнув, сознался Ясонов.

-- Даже так? -- Лепилов изогнул левую бровь, что бывало в моменты его крайнего удивления. – Впрочем, за этим дело  не станет. Только постарайтесь без эксцессов. Чтобы не пришлось потом самим доказывать, что мы не верблюды. Кстати, что там с передачей собственности?

-- Официально все прошло нормально. Хотя местная элита была крайне шокирована известием, что клиника уходит из сфер ее влияния.  Внешне восприняли известие стоически.

-- Что клиника?

-- Сегодня, еще до объявления о передаче собственности, наши люди заняли все помещения. Сейчас идет проверка документации. Но возможно, на некоторых участках мы припоздали и интересные нам сведения исчезли…

-- Ты, Валерий Яковлевич, давай, без этого, без нагнетания страстей. Да, кстати, что там с Ксенией? Нашли ее?

-- По информации опрошенных, жила она в гостинице. Общалась с некоторыми лицами, часть из которых как-то связана с клиникой…

-- Подробнее…

-- Приехала в город вначале к отцу не так давно утонувшей приятельницы. Которая, кстати, многие годы была руководителем клиники и научным разработчиком некоторых направлений лечения бесплодия…

-- Даже так? И что с ней случилось?

-- Женщина неожиданно решила свести счеты с жизнью, спрыгнула с городского моста и…

-- Ты хоть видел, какая там речка? Воробью по колено. Продолжай…

-- А что продолжать? Весь город верит, что умерла. Говорят, совесть замучила.

-- Не-е-т, если здесь засветилась Ксения, что-то явно не так. Надо заняться этим вопросом. Я так и знал, что эта правдоискательница опять ввяжется в криминал… С кем еще она общалась?

-- С хозяйкой гостиницы, нашей любезной Надеждой Петровной. С ее дочерью видели. Хотя какие могут быть у Ксении Андреевны дела с этой отмороженной?

-- Ладно, не отвлекайся. Дальше…

-- А что дальше? В пиццерии часто бывала… Все про клинику расспрашивала… Со всеми фигурантами ведется работа.

-- Думаю, пора мне возвращаться в город, -- хлопнул по колену рукой, как припечатал, Лепилов. – И не возражай. Ничего со мной не случится. Вы-то для чего свой хлеб едите?



Надежда только что поговорила с дочерью. Разговор был тягостный. Всегда неприятно, когда ребенок обвиняет мать в предосудительных делах. А тут на больную голову Надежды вылилось столько грязи и помоев, что она просто не знала, что сказать в оправдание. Хотя в чем оправдываться? Да, любила мужчину. И сейчас любит. Не разобралась, что это за человек, не увидела в нем преступника. Но он ведь и не афишировал  этого, был корректен, внимателен, не жаден, не давил авторитетом, не требовал противоправных деяний. Помогал в становлении бизнеса, подсказывал на первых порах.  Поддерживал во всех ее начинаниях. То, что не остались вместе, не ее вина. Так распорядился он.

Тася  же поставила все свои проступки в вину матери.

Впервые Надя пожалела, что так потакала прихотям дочери, что с малых лет не наказывала, а старалась уладить все лаской, увеличением внимания, потаканием всем капризам дочери. И вот во что все вылилось.

Не хотелось ссориться с дочерью, но тут пришлось открыть той на многое глаза. Ошарашить такими известиями, от которых у той дух захватило. Хотя Ксения Андреевна уже кое-что сообщила.

Тогда, после ухода Ксении Надя отважилась послать эсэмэску по знакомому номеру. Вскоре ей пришел ответ, что с ней свяжутся. Через некоторое время позвонил мобильник.  Голос, раздавшийся в динамике, был настолько знаком, что она мгновенно захлебнулась воздухом от подкатившей радости.

-- Надюша, в чем дело?  Понимаю, неспроста ты искала адрес. Что случилось?

-- Я должна покаяться. – Надя представила, как ее собеседник поморщился. Он не любил всех этих предваряющих пустых разговоров. Потому заторопилась сообщить о том, что ее волнует, -- я не сообщила тебе, что у меня есть ребенок…

-- Ты за этим позвонила? Не кажется ли тебе, что несколько поздновато?

-- Тася твоя дочь, -- собравшись с силами, точно в омут с головой нырнув, произнесла страшную для себя фразу. Возможно, сейчас этот человек откажется от нее, возможно, обвинит в том, что она лжет, возможно, сообщит, что отбирает дочь. Пусть будет все, что угодно, лишь бы он спас ее ребенка. Ответ его поверг Надежду в транс.

-- Я знаю. Трудно усомниться, видя в ней свою фотографию. Что ты хочешь?

-- Витя, -- она впервые назвала его так, не задумываясь ни о чем, забыв, кто он и где находится, -- помоги. Тася попала в ужасную историю. Я виновата перед тобой, что не сообщила  о ее рождении, что прятала от тебя, боялась, что ты отберешь ее у меня. Но сейчас мне просто необходима твоя помощь…

-- Смешная ты, Надя, чем я могу помочь, находясь здесь?

-- Поговори с Тасей. Ты умеешь убеждать. Умоляю тебя, скажи ей, что ты ее отец.
-- А она, что, не верит?
Надежда, сдерживая рыдания, рассказала обо всех событиях, произошедших в последнее время, о взрыве, о поведении дочери и о ее последних обвинениях. По мере того, как она рассказывала, насмешливый вначале голос ее собеседника становился все более сочувствующим, а затем и серьезно заинтересованным.
-- Выяснили, кто и почему взорвал твой отель? – перебил он ее рассказ.
-- Пока нет. Здесь работают люди нового владельца клиники. Они думают, что это на него покушение…
-- А ты думаешь иначе?

-- Я не знаю, что думать. Этот владелец с охраной выехал, а потом взрыв… Мне намекнули, что это дело рук Таси… Но ей это зачем? Меня убить? Мне страшно, Витя. Не за себя. Что будет с нашей девочкой? Ей ведь нет даже четырнадцати. Во что она вырастет? Я не справляюсь с ней. Она такая упрямая…

-- Я понял. Когда появится Тася, позвонишь по этому номеру. Я с ней поговорю…

Разговор Таси с отцом был тяжелым для девочки. Она ушла от матери в другую комнату. Была на удивление послушна и выслушала все, что сообщил ей человек, назвавшийся ее отцом. Лишь однажды перебила его и уточнила, действительно ли он сейчас в заключении. Потом примолкла и вопросов больше не задавала. По завершении разговора молча принесла мобильник матери и сунула в руку.

Виктор сообщил Надежде, что за Тасей приедет его человек, он отправит девочку в пансионат. Дочь у матери он отбирать не собирается, но мозги вставить малолетке требуется. Этим и займутся учителя пансионата. Самой Надежде он обещал помочь разобраться с финансовыми проблемами. Затем попросил некоторую информацию о  новом владельце клиники.

-- Надя, я тебя не предам. Нас связывает дочь. Постараюсь исправить ситуацию и помочь тебе. Но больше не звони по этому номеру. Потребуется связаться, воспользуешься старыми методами. Не прощаюсь.

Тася после разговора с отцом как-то примолкла и затихла. Надежда могла только гадать, что же сказал Виктор дочери. Какие нашел слова и аргументы. Нет, Тася не стала мягче и послушнее с матерью. Но она больше не дерзила, не бежала из дома. Она вообще не выходила из своей комнаты.

На следующий день прибыла кавалькада машин со столичными номерами. Пока одни из прибывших общались с руководством местной милиции, другие встретились с представителями нового владельца клиники. Состоялся обстоятельный разговор на интересующие обо стороны темы. Затем главный из прибывшей команды встретился с Надеждой  Егоровой, обсудил с ней ряд вопросов, касающихся бизнеса, потом пригласил Тасю и в присутствии матери провел с ней беседу на тему недавнего взрыва.  После этого она собрала кое-какие вещички и в сопровождении охраны уехала из города. С матерью она так и не попрощалась. Надя, сдерживая слезы, проследила за ней из окна. Она чувствовала, что потеряла своего ребенка. Пройдет время, и, возможно, Тася поймет, что поступила с матерью подло. Но это будет потом. А пока сердце Надежды было разбито. И во всем она винила только себя.



Тяжелая артиллерия, о которой напоминал Лепилову его начальник службы безопасности Ясонов, прибыла в Малый Калинов на следующий день после взрыва. Это был отряд быстрого реагирования элитного подразделения столичного ОМОНа. Следом слетелись спецы следственного комитета, генпрокуратуры, ряда надзорных органов. Дело было настолько резонансным, что могло затронуть довольно известные фигуры в верхних эшелонах власти. А это перед предстоящими выборами  для многих было совсем некстати.

Лепилову по большому счету было безразлично, что будет предпринято в данном, конкретном, случае, и как будут отмазываться замешанные в этом криминальном скандале представители власти. Его больше беспокоило, где искать сведения, о которых говорил ему старик. И которые, по словам его, можно получить только в клинике. Потому он ждал результатов завершения расследования и возможности пообщаться с теми, кто может пролить свет на интересующую его тему.

На третьи сутки операции Ясонов доставил обнадеживающие сведения. Хотя руководительница клиники, которую мать Лепилова Олимпиада Георгиевна в свое время поставила у руля власти, и свела счеты с жизнью столь странным способом, но в клинике почти ничего не изменилось. Правда, основной штат сотрудников за это время  кардинально поменялся, но еще можно найти тех, кто в то время работал. Сейчас этим заняты адвокаты Лепилова.

 Вдруг на горизонте появились некоторые одиозные личности.  Они хотели бы встретиться с господином Лепиловым в обход находящихся в Малом Калинове представителей официальных властных структур.

Встреча состоялась на нейтральной территории, в соседнем районном центре без официоза и демонстрации мускулов.

В непритязательном для гламурных посетителей, но хорошо зарекомендовавшем себя в некоторых кругах ресторанчике Лепилова ожидал лысоватый и неприметный на первый взгляд мужчина примерно его возраста. Но Алексея не обманул ни внешний вид бизнесмена средней руки, ни легкий прищур словно бы близоруких глаз. С этим человеком он был знаком не первый год по делам фирмы Виктории. Обычно она сама справлялась со своими проблемами и лишь в очень редких случаях привлекала Алексея.

Увидев Лепилова, мужчина встал навстречу, склонил в приветствии голову, жестом предложил сесть за стол. Алексей  внутренне усмехнулся. Пригласивший его демонстрировал все признаки уважения.

-- Не ожидал меня увидеть? – осведомился мужчина, откинувшись на спинку стула.

-- Слышал, вы сейчас отдыхаете на северных территориях, Щербатый…

-- Обойдемся без имен. Мы друг друга знаем. Этого достаточно. У меня к тебе личный интерес, не связанный с деловыми вопросами. Поэтому давай поговорим  спокойно и беспристрастно. Я понимаю, у тебя есть на меня зуб из-за Виктории.

-- Оставьте, господин Щербатов. Вам уже должны донести, что ваша соперница в определенных сферах бизнеса  с некоторых пор не является моей супругой.

-- Да знаю я. Делить нам нечего. Но и обратиться, кроме как к тебе, в некоторых вопросах не к кому. Сам знаешь, годы идут, алчные волчата подрастают. А стоит только на некоторое время выпасть из обоймы, как твое дело стараются растащить на куски те, что удачливее.

-- Все это словеса. Что нужно, конкретно? -- Лепилов понимал,  человек, что сидел напротив, пригласил его на встречу совсем не за тем, чтобы поплакаться в жилетку. Потому нет смысла тратить время на пустую болтовню.

-- Слышал я, господин Лепилов, что  ты приобрел Малокалиновскую клинику.

-- Можно сказать и так. Скрестились интересы?

-- Нет. Меня медицина не напрягает. В городе живет моя знакомая…

-- Наслышан.

-- Даже так? – сделал вид, что удивился собеседник. Но потом посерьезнел. – Мою знакомую кто-то подорвал. Знаю, твои люди работают над этим. Есть подозрения в отношении дочери моей знакомой. Хотел бы  узнать из первых рук, какие есть улики против нее?

-- Никаких. Девчонка, конечно, не подарок, и матери она насолить мечтала. Но это не она. Есть кто-то еще, заинтересованный в этом деле. Пока найти его не удалось.

-- Благодарю за честный ответ. Девочка мне не безразлична. С ее помощью могут свести счеты со мной. Я ее вывел из-под удара.  Мне не нравится, что пострадал бизнес ее матери. Хочу поучаствовать в его защите. Сам понимаешь, спустить любому, кто посягнул на мое, я не могу. Мои люди пошерстят там немного. Надеюсь, наши интересы не пересекутся?

-- Как знать? – усомнился Лепилов. – Боюсь, все завязано на клинику. И многие вопросы решатся именно там.

-- Понимаю. Это не моя сфера. Уверен, наши интересы не пересекутся, -- собеседник Лепилова жестом подозвал официанта, сказал тому несколько слов. Потом извинился за необходимость покинуть собеседника и вышел из зала через служебный вход.

Алексей подождал несколько мгновений, повернул голову в сторону сидевшего у окна Ясонова и кивнул. Тот подошел и сел за столик.

-- Да, Алексей Александрович, умеете удивить. Встретиться  с такой акулой… -- покачал он головой.

-- Прошли его годы. Еще пять лет назад он был грозой  не только столичной элиты. Теперь все по-другому. Мир меняется. Категории влияния сдвигаются. Но согласен, господина Щербатова не стоит списывать в утиль. Этот еще покажет себя. И ведь не боится. Он же сейчас в отсидке. Но случилось что-то для него непонятное, и он преспокойно вышел на свободу.

-- Деньги делают все. Хотя для него сейчас проще находиться там, под охраной, -- заметил Ясонов. – Он хотел лично заручиться вашим расположением. Видно, знает что-то такое, что делает вас единомышленниками.

-- Возможно. Но как он дважды отмежевался от клиники. Действительно, что-то знает…