Разве боги горшки обжигают? Глава 10

                Глава  десятая.


                Одно дело – бояться, совсем другое – остерегаться.


Вначале мальчишки занимались починкой снасти. Потом им это надоело. Хотелось пошалить. Но на пыльном и пустом чердаке особо не поиграешь. То ли дело на улице.

Неподалеку за шикарной кованной оградой располагался новый отель. Все трое знали, что принадлежит он матери этой злюки и задаваки Таськи из девятого класса. Как-то само собой пришло решение досадить  надменной толстухе из параллельного класса. Чтобы впредь не задирала свой нос.

Попробовали стрелять  из окна в бассейн отеля. Занятие интересное. Но сколько же надо заготовить гальки, чтобы не прерываться на ее поиски?  Потом их внимание привлекло движение на заднем дворе отеля. Всего они не видели. Да и не все можно было увидеть. Обратили внимание, когда задние ворота разъехались в стороны, и из гаража с некоторым промежутком выехали несколько автомобилей. Потом ворота вновь разошлись и уже во двор въехали другие машины. Одна из них известная всему городу – мерс Кабанихи. Все знают, что она командует в городе, как у себя дома. Ох, и вреднющая тетка. Чуть что, ее племянник, ну, тот, который в милиции командует,  тут же стучит родителям.  А те скоры на разборки. Такой трепак устраивают. И, главное, за что? Подумаешь, по больничному скверу на скейтбордах или роликах покатались. Кому это мешает?

Так вот, к этой Кабанихе выскочила с заднего хода Кристинка, она там то ли официантка, то ли горничная. Какая-то неприятная особа. Артем однажды слышал, как старшие пацаны как-то сказали, что она знатная давалка, но еще круче умеет стучать, чем разожгли любопытство младших собратьев.

Эта Кристинка что-то то ли спросила, то ли сказала тем, кто был в машине. Потом скрылась в отеле. А вскоре махнула рукой. Вроде как приглашала войти. Из машины вышла сама Кабаниха, следом ее племяш, ну, не тот, что правит в милиции, а другой, который вроде как в банде. А с ними еще кто-то. Но этот был точно незнакомый. Его ребята никогда не видели. Все они скрылись в отеле. И долго не показывались.

На вопрос, было ли у вошедших что-либо в руках, один из мальчишек ответил, что незнакомец нес что-то вреде портфеля или сумки с ноутбуком.

Потом  мальчишек  отвлекло другое зрелище. По улице к центральному входу в отель подкатила крутая тачка всем известного в городе криминального авторитета Павла Огородникова. Он, говорят, был военным, получил ранение еще в первую чеченскую. Был комиссован, организовал общество ветеранов войны, получил льготы на открытие дела. У него действительно какое-то производство, на котором работают инвалиды военных конфликтов. Но это просто прикрытие. Свои доходы он получает совсем из других источников. На самом деле, все в городе знают, у него крутой отряд бойцов. В основном, все они прошли военные действия, а на воле не нашли себе места.  Они боевой кулак Огородникова. Держат в страхе всех предпринимателей не только в районе, но и в целом по области. Крышует всех, кто хоть что-то понимает в бизнесе. Но не это главное. В его отряд боевиков мечтают попасть почти все старшеклассники. Говорят, там такая жесткая дисциплина. Хуже чем в армии. Зато дедовщины нет. А уж если показал себя в деле, можно приличную карьеру сделать. Кое-кто из старших ребят, что окончили школу и отслужили в армии, это, кстати, обязательное условие, приходят к нему в отряд. И уже получили крутые тачки, имеют свой маленький бизнес.

А что еще привлекает – этот Огородников  делает так, что перед ним спину гнут и все менты, и эта ненавистная Кабаниха. И говорят, все, даже жена мэра, отстегивают ему ежемесячную плату за право вести бизнес на территории  области.

 Так вот этот Огородников вылез из машины, сел в коляску, которую ему из багажника достал водитель, и покатил к центральному входу в отель. На коленях у него лежала какая-то коробка.

Увидев это, Артем прокомментировал приятелям:

-- Все, кранты Таськиной мамашке. Теперь Полковник и с нее сто шкур сдерет. Ишь, устроила тут себе гостиницу. Небось, стрижет бабло с крутых мэнов. А ее Таська нос дерет, зараза, строит из себя…

-- А как раньше здесь здорово было, -- мечтательно подхватил рыжий очкарик Витька, -- в войнушку играли в развалинах, в бандитов…, а помните, как девчонок вампирами пугали…

-- Ага, а нас потом их приятели так отделали, что мама не горюй, -- заметил язвительно Олежек, самый состоятельный из приятелей. Он обещал взять отцовский газик для поездки на рыбалку. – К чему вспоминать. Правильно сделала тетя Надя, что прибрала к рукам эти развалины. Только не долго  ей радоваться. Все равно отберут. Потому что не делится…-- авторитетно продолжил он. Но не закончил, отвлеченный тем, что увидел внизу. У входа в отель мотоколяска Огородникова остановилась, пропуская женщину с коробкой, выходящую из здания. Ребята не заметили, когда она пришла в отель. Но это точно была не постоялица и не обслуга. Женщина не местная. Не из богатых, шла пешком, направилась в сторону центра.

Огородников пробыл недолго. За  ним следом в отель приехала на своем скутере Таська. Она тоже что-то в руках держала. Потом появилась мать Таськи тетя Надя. Ее водитель внес такие сумки…

А потом был взрыв.

-- Так, -- подытожил рассказ мальчишек Валерий Яковлевич и повернулся к следователю и оперу, -- ну так что вы думаете по этому поводу?

-- Марья Федоровна здесь не при делах, -- в один голос рявкнули те, -- и господин Огородников тоже. Он человек известный, зачем ему подрывать отель? Надька ему и так отстегивает каждый месяц. А вот тетка эта незнакомая, ею стоит поинтересоваться…



-- Что за Дикий Запад? – возмутился Лепилов, когда начальник службы безопасности доложил о первых итогах расследования, -- по каким критериям они определяли, кто может быть причастен, а кто нет? По родственным линиям или бандитским связям? Вот что, Яковлевич, бери дело под свой контроль. Чувствую, что это не простой взрыв. Это вызов мне… И я на него отвечу. -- И про себя добавил: -- Я так отвечу, что всем мало не покажется…

Пока одни вели разработку Огородникова, другие занялись Кабанихой, третьи проводили опрос всех, кто видел и мог опознать входивших в отель, Валерий Яковлевич занялся подозрительной женщиной с коробкой.

Мальчишки оказались наиболее наблюдательными, и уже через полчаса на компьютере был создан довольно сносный фоторобот подозреваемой, по уверениям опрошенных очень точно воспроизводящий облик незнакомки.

Заскочивший в комнату, где с ребятами работал оперативник, Валерий Яковлевич лишь взглянул на  рисунок, тут же присвистнул и вылетел за дверь.

-- Алексей Александрович, хотите поглядеть на фото террористки? – поинтересовался он у своего патрона, который в этот момент задумчиво разглядывал на свет тяжелый стакан с янтарной жидкостью. Жидкость маслянисто колыхалась от малейшего движения, чуть изменяла свой цвет. Патрон глубокомысленно любовался игрой бликов. Начальник службы безопасности уже давно в мельчайших деталях изучил повадки своего неспокойного хозяина и сразу понял, что за столь мирным и неторопливым любованием игрой света скрывается  жесткое планирование предстоящей операции. И совсем не важно, финансовой или оперативно-разыскной. Увидев перед собой Валерия Яковлевича, Лепилов вопросительно поднял брови.

-- Уверяю вас, получите большое удовольствие, -- пообещал  начальник службы безопасности, приглашая последовать за собой. Хмыкнув на столь фамильярное поведение, Лепилов все же отвлекся от созерцания стакана. Через минуту они вдвоем с таким же глубокомысленным видом разглядывали  на экране составленную по описаниям ребят картинку.

-- Ну, как, впечатляет? Похожа? – нарушил тишину  Валерий Яковлевич.

-- М-да, умеешь ты удивить, -- констатировал Лепилов, разглядывая изображение женщины, очень хорошо узнаваемое даже в таком примитивно-схематичном исполнении. – Интересно, что ей здесь понадобилось? Не могла же она знать, что я здесь нахожусь? Или могла? – Лепилов вдруг вспомнил видение на площади. Тогда он подумал, что обознался. Оказывается, нет. – Поверишь ли, Яковлевич, я чувствовал, что она здесь. Еще в первый день показалось, что увидел ее.  Ох, чует мое сердце, что с клиникой все  совсем не просто. Меня сразу трясти начинает, когда я вижу ее физиономию в тех местах, где мне приходится решать свои вопросы. Боюсь, придется вводить тяжелую артиллерию. Займись этим, -- Лепилов вдруг встрепенулся, словно проснулся, -- вот что, Валер, --  назвав своего начальника службы безопасности просто по имени, что бывало лишь в исключительных случаях, -- найди мне ее и как можно быстрее, пока другие ее не перехватили…

-- Вы серьезно думаете, что она причастна к взрыву?

-- Ты что, Валер, с дуба рухнул? Ищи быстрее, пока ей здесь голову не открутили. Неужели не понял, что эта ненормальная опять впуталась в какую-то аферу? Сейчас эти очень активные родственники местной мафии свалят на нее все свои грехи. Может быть, она  во что-то влезла или перешла дорогу кому-то из местных. То-то  они так рьяно взялись за нее…

-- А что с этими? – Ясонов кивнул на отчет, который Лепилов машинально перелистывал, не вникая в суть.

-- Ну, и с этими пора разобраться.  Посрослись тут мафия, милиция, бюрократия, криминал. Не разберешь, где кто…

-- Не будет ли это неким вызовом местным властным структурам?—вскользь поинтересовался Ясонов.

Лепилов вперился в него своим тяжелым взглядом. Было у него такое качество. В один момент мог набычиться и непонимающе взирать на собеседника. А тому приходилось срочно решать, что же он сделал не так, что пропустил из распоряжений. Ясонов старался четко отслеживать все приказы патрона, потому сразу понял, что упоминание о районной власти для того сейчас как тряпка для быка.  А тот процедил нехотя:

-- А я что, не власть? У меня что,  собственности здесь нет?  Нет? Чтоб к утру была. Что там мне предлагали? И клиника, она моя. Область меня поддержит. Вон как губернатор расстилался. Так что, Валер, даю твоей службе карт-бланш. И вот еще что… Словом, разыщи Ксению, пока она дров не наломала и никуда не влезла… Ребята, я думаю, здесь серьезные… Они, правда, не знают, какие мы. А что, Валер, не показать ли им, какие мы на самом деле?

Тут Ясонов вдруг понял, что патрон пьян, мало того, он просто неадекватен, что с ним бывает  крайне редко и эти моменты командой запоминаются навсегда. Потому что такой фейерверк не забывается.


 
Тася самым наглым образом игнорировала все увещевания сотрудников гостиницы, советовавших проведать пострадавшую мать и, уйдя к себе, куда-то собиралась.

Я не выдержала. Поднялась на хозяйский этаж. Надежда выглядела бледной тенью. Здорово же ей досталось при взрыве. Не хотелось мне впутываться  в это дело. Но кто еще откроет глаза матери на  действия ее дочери? Сотрудники побоятся. Да и не поверит она им. Сомневаюсь,  не случится ли это и со мной. Но, будь что будет.

Начала я разговор издалека. Вначале поговорили о погоде, о состоянии Надиного здоровья, потом о детях. Как бы между прочим я поинтересовалась, где сейчас отец Таси.

-- Почему это вас заинтересовало? --удивленно вскинула на меня глаза хозяйка. – Вроде к делу это отношения не имеет…

 Я не стала юлить и честно призналась, что, раз уж Надежда поручила мне свою дочь,   решила проследить за Тасей,  дабы оградить ту от неприятностей. И дальше поведала об увиденной мною сцене поцелуя Таси и инвалида…

-- Понимаете, Надя, как-то  она по-дочерни чмокнула его. Вот я и подумала. Не отец ли он ей. Ну, и потом, очень уж он по-хозяйски с ней обращался…

Надежда встревоженно вскинулась на подушках в порыве подняться, но тут же со стоном вновь откинулась на ложе. Ушибы пока еще очень остро напоминали о себе.

-- Нет, он не ее отец. Впрочем, здесь никто не знает доподлинно, кто  отец. Вы будете первой. – Надежда на мгновение запнулась, судорожно вздохнула, собираясь с силами, а потом, словно в омут с головой кинувшись, выпалила: -- Виктор был крупным авторитетом одной подмосковной  группировки. Когда я познакомилась с ним, он занимался игорно-развлекательным бизнесом. Помог на первых порах с организацией моего дела. Была у нас с ним любовь. Но потом ему пришлось уйти в тень. Так было нужно. А затем его арестовали, ну и дали по полной. Тасе я не стала говорить, кто ее отец. Зачем травмировать ребенка?

-- А зря. Может быть, знай она точно, кто ее отец, вела бы себя по-другому…

-- Чем же это она себя плохо ведет? – опять вскинулась Надя. Она в один миг ощетинилась как ежик, встав на защиту дочери. Хотя все эти телодвижения давались ей с великим трудом.

-- Остынь, --  перешла я на ты, как бывало в самые откровенные моменты, -- давай начистоту. Ты забаловала девчонку. Лучше бы она знала доподлинно, кто ее отец. Возможно, это  помогло бы ей адаптироваться в обществе. Подумаешь, сидит. Да у нас каждый второй прошел эту школу. Полстраны сидит, вторая или сидела или скоро сядет. Никто от этого не застрахован. Зато она бы точно знала, кто ее родитель. С ее характером, всем бы рты заткнула. А так, она об отце не знает, и тебе в вину ставит, что ты ее нагуляла…

-- Да, нагуляла. Виктор хорош был для меня. Но ребенка не хотел. Вот я и не сообщала ему…

-- Надя, твоя девочка спуталась с бомжами, с какими-то преступниками… Ты не боишься, что она пойдет по наклонному пути, что ее ждет то же самое, что и ее отца?

-- А ты думаешь, я этого не боюсь? Сколько я денег потратила, чтобы только оградить от всего этого…

-- Да разве это поправишь обманом? Вот ты и упустила девчонку… И справиться с ней не можешь… Не проще ли признаться ей по всем? Возможно, ты еще исправишь положение. Боюсь, Тася впуталась в историю, довольно серьезную…

Надежда покачала головой, что далось ей с большим трудом, потом отвернулась к стене.

-- Помоги, спаси дочь! – вдруг, всхлипнув, попросила она. – Я в отчаянии. Она мне не верит. Связалась с бандитами. Кто-то ей сказал, что она мне не родная. Что я ее взяла из детдома для своих целей. А когда она мне станет ненужной, я ее, мол, вышвырну. Я  не знаю, для чего все это. Но мне страшно…Кто-то целенаправленно разрушает  жизни мою  и дочери… Но  за что? Тася стала как звереныш. Что бы я ни делала, что бы ни предлагала, все воспринимает в штыки… Уходит из дома, где-то пропадает сутками… Берет деньги без спроса… Помоги… Я  просто в отчаянии… Что мне делать?… -- из глаз Нади полились слезы. – Ты знаешь, грех такое говорить, но я боюсь даже подумать, что это она причастна к взрыву…

-- Ты что, с ума сошла? Зачем?

-- Чтобы мне досадить…

-- Веселенькое дельце! Взорвать мать вместе с гостиницей и постояльцами, чтобы досадить матери? Ты в своем уме?

-- Она все время требовала в самой неподобающей форме сведений о своем отце…

-- Вот и сообщила бы, спесь-то с нее пооббила, на землю-матушку спустила… Иногда это очень охлаждает…

-- Если бы я могла… Я его любила… Но он мою любовь воспринимал как должное… Как бы это сказать…

-- Короче, использовал тебя…

-- Можно и так сказать. Словом, сразу предупредил, что дальнейшего развития отношений не будет. Чтобы никаких надежд на замужество я не питала. Думаю, у него есть семья, и он не желает обременять себя внебрачными детьми…

-- Ну, так бы и рассказала Тасе…

--Да не верит она мне. Твердит,  докажи… А как? Да она вся в него. И внешне и по характеру. Жесткая, беспринципная. Как я ей докажу?

-- Чего проще. Поговори с ее отцом. Думаю, связаться с ним сможешь. Объясни ситуацию. Ты же не требуешь от него признавать Тасю его дочерью. Пусть просто подтвердит твои слова…

Надежда затравленно глянула на меня, сдавленно всхлипнула:

-- Что же мне делать? Как поступить? Если не докажу Тасе, что она моя дочь, я ее потеряю окончательно…

Я вспомнила, как Тася смачно чмокнула того инвалида, и поняла, что Надя права.

-- И все же, единственный способ изменить ситуацию, это сказать правду…

-- Но как! – с надрывом вскрикнула Надя, -- Виктор ведь тоже ничего  не знает о дочери. Я ему никогда не говорила. Боялась, он решит, что я буду его шантажировать, и отберет Тасю у меня…

-- Ох, подруга, как я тебя понимаю. И все же. Мой тебе совет: объяснись и с отцом Таси, и с нею. Сообщи ему о девочке. Хуже уже не будет… Потому что дальше некуда…

--Может быть, ты и права. Сейчас это единственный возможный вариант поправить ситуацию… Вдруг он сработает…

Надежда взяла с прикроватного столика свой навороченный, украшенный стразами мобильник, набрала текст эсэмэски. Потом повернулась ко мне:

-- Прошу тебя, найди Тасю, убеди ее вернуться домой. На мои звонки она уже давно не реагирует…

-- Хорошо, попытаюсь…

          Мне не оставалось ничего другого, как выйти из спальни. Во дворе Тася заводила скутер, намереваясь куда-то ехать. Состояние матери ее совсем не интересовало. На меня она даже не взглянула, словно я для нее была пустым местом, да и слова мои пролетели мимо ее ушей. Она удобно устроилась на сиденье своего двухколесного дружка и выкатила за ворота. Скорее всего, она опять отправится на встречу с инвалидом в район железнодорожных развалюх, решила я.

Машина, оставленная мною в прошлый раз, так и стояла у обочины дороги. Во дворе  я заглянула в  знакомый сарай. Скутер уже был на привычном месте. Пробралась под окно хибары инвалида. Из-за створок доносились голоса. Инвалид за что-то отчитывал неведомого мне собеседника. Судя по голосам,  было там несколько человек. Один принадлежал Тасе.

-- А я че? Я ничего не брала. Что я, дура, что ли, свое добро подрывать? – хныкала она довольно натурально. – Очень надо. Я просила вас, думала, что это вы сделали…

Кто-то, находящийся в дальней части комнаты, что-то пробубнил. Голос инвалида прогремел неожиданно близко от окна:

-- Вы идиоты? Да этот взрыв всех переполошил. Теперь нас не оставят в покое… И это сейчас, когда столько намечено. Такие связи… Какие друганы? – вскинулся он на неслышное мне замечание, -- Вы что, не видели, кто там понаехал? Столичные штучки. Знаю я их. Таких не отстрелять. Штучный товар. Приказываю всем залечь на дно. Чтобы тишина в районе была… Не хватает нам, чтобы по мелкому делу прихватили…

-- Ты что, Полковник, боишься? – возмущенно взвизгнула Тася.

-- Одно дело, бояться, другое – остеречься. Все. Пока все дела прекратить, курьеров предупредить…

-- А я все равно поеду… -- строптиво возразила Тася.

-- Твое дело. Но нас не впутывай. Хочешь потерять голову, твои проблемы.

Какой-то непонятный шорох в глубине двора заставил меня нырнуть в самую глубину крапивных зарослей. И вовремя.

В следующее мгновение двор заполнился крепкими мужскими фигурами в камуфляже. По внешнему виду было не разобрать, к какой категории населения они относятся – к тем, кто грабит, или к тем, кто защищает. Сейчас наступил тот период, когда с первого взгляда ничего не разберешь. Потому я посчитала за лучшее не покидать свое  убежище.

Двое в масках ударами ног вышибли дверь и ворвались в жилье инвалида, как его там? Полковника. Двое других с оружием наизготовку замерли перед окнами. Внутри послышался визг, трехэтажный мат, вскрики и стоны. Мгновение спустя в проеме выломанной двери показались двое, выводящие, вернее, почти несущие под локти инвалида. Даже со связанными за спиной руками он извивался и пытался сопротивляться. При этом верхней частью фигуры явно превосходил своих захватчиков. Он матерился все громче, надеясь привлечь внимание соседей. Но те, робко выглянув из окон и дверей, мгновенно пропадали из виду. Может быть, кто-то и понял намерения соседа. Но помочь никто не отважился. Да и кто решит переть на автоматы и пистолеты?

Следом, изогнувшись дугой в руках другой пары камуфляжников, почти рылом в землю, просеменил Сиплый. Он что-то хрипел, но негромко. Однако кулаком по шее получил, так что в автобус, каким-то образом втиснувшийся во двор, он был водворен уже без проблем.

Затем, ведомая под локоть, так как руки были связаны за спиной, выползла… я не поверила своим глазам… Фирсовна, правая рука Кабанихи. Я от удивления чуть не подавилась крапивной метелкой, которая нагло сунулась в мой разинутый от неожиданности рот. С трудом сдержалась от чиха и кашля.

Потом вывели еще двоих, мне незнакомых. Я ждала, когда появится Тася. Но ее все не выводили. Потом один, видно, командир, приказал водителю автобуса с задержанными двигаться на базу. Двое или трое камуфляжников, не уследила, остались в доме. Они должны были произвести обыск. Вытащив из соседней квартиры полуживых от страха жильцов, к ним присоединились  еще двое. Ничего себе, десант высадился. Только будет ли от него польза? Или, как обычно, подержат денек-другой, пока нужные людишки за задержанных, где надо, словечко не замолвят. Ну и, соответственно, кое-что отслюнявят кое в какие мохнатые лапки.

Я бы давно уже убралась из своего кусачего, колючего и пылящего убежища. Но как? Встать и пойти? Да меня сразу заметут. Мало того, что влепят по пятое число, так еще и соучастие припечатают. Объясняйся потом, что ты не верблюд. И так удивляюсь, что до сих пор не обнаружили. Ну и потом, кто мне поверит, что я сама занимаюсь  расследованиями. Нет, как пить дать, заметут в ту же каталажку, что и остальных. Только за меня поговорить будет некому, и окажусь я главным фигурантом, за неимением других. Нет, уж, спасибо, потерплю.

Солнце пекло, тень постепенно смещалась к другому краю двора. Кожа чесалась нещадно. У меня в мозгу свербила единственная мысль: когда же, наконец, эти, в камуфляже, уберутся со двора?

Потом я вдруг задумалась. А где же Тася? Почему она не появляется? Может быть, дает в доме показания? Но о чем?

Мне показалось, что прошло уже немерено времени, когда на пороге показался один из камуфляжников. Он с кем-то говорил по мобильнику. Судя по долетавшим обрывкам фраз, в комнате ничего не нашли. Потому, составив протокол, люди в камуфляже отпустили понятых и укатили на ожидавшей их машине. А я еще некоторое время  продолжала сидеть в своем укрытии, недоумевая, куда могла деться Тася. Не пристукнули же ее ненароком? А если так, то куда дели тело? От этих предположений, сердце у меня рухнуло вниз, а вслед за ним и все остальное. И мне пришлось еще достаточно долго себя уговаривать, чтобы собраться с силами и покинуть свое укромное местечко.



Когда дверь, кое-как прислоненная к проему, слегка отодвинулась и из-за нее протиснулась плотненькая фигура девочки, я от неожиданности вздрогнула и чуть не взвизгнула от ужаса. Потому что за последние несколько минут успела уверить себя, что Таси в живых нет.

Девчонка оглянулась по сторонам, выскользнула во двор и торопливо побежала к сараю, где стоял ее скутер. Минуту спустя она довольно  бойко покатила его на улицу, на ходу заводя мотор. Я бросилась за ней, не беспокоясь уже о том, какое произвожу впечатление на окружающих.

На улице сразу отправилась к оставленной третьего дня машине. Скутер Таси рокотал уже где-то далеко впереди, у переезда. Но это меня не беспокоило. Когда выезд из города в этом направлении только один, беспокоиться не о чем. Нагоню. Главное, чтобы машина была в порядке.

Я убедилась, что автомобиль, слава господи, на ходу. Только бензин, судя по показаниям счетчика, почти на нуле. А ведь я хорошо помню, что заливала полный бак. Но тут  уж нечего пенять на других, коли сама лопух. Ведь знаю же, что у нас в глубинке живут виртуозы отъема собственности. Какой бы запор не ставили на бензобак, все равно доберутся до его содержимого. И, уж поверьте, выльют все. Хорошо, если оставят пол-литра, чтобы хозяин мог  добраться до заправки.

Переезд, как я и предполагала, был закрыт. Скутер Таси маячил в первом ряду. Она нервно постукивала своей пухлой ладошкой по ручке своего коня. Вся ее фигура выражала обеспокоенность и нетерпение.

Я подъехала к заправке, попросила залить полный бак. Черт с ним, если опять сольют остатки. Зато сейчас буду уверена, что топлива хватит надолго. Однако на этот раз ехать за девочкой было одно мучение. Она мелькала между машинами, подрезая их и создавая тем самым аварийную ситуацию. Вслед ей неслись потоки брани. Она же изредка, чтобы позлить водителей, показывала им средний палец. Привилась же у современной молодежи эта привычка из зарубежных фильмов к непристойным жестам. Я боялась, что кто-нибудь из агрессивно настроенных владельцев иномарок может и не совладать с эмоциями. И тогда только держись. Но все обошлось более-менее благополучно. В том плане, что кроме брани, никаких других действий не производилось.

Вскоре я убедилась, что девочка едет  в ту же деревню, что и первый раз. Потому не стала ей мозолить глаза. Зачем? Я и так приеду по адресу.

Наконец съехали с центральной трассы на грунтовку. Машин, за которыми я могла бы спрятаться, стало значительно меньше. А потом и последние исчезли, свернув на проселочные.

Я остановилась, рассудив, что Тася никуда здесь не денется. Но потом все же двинулась дальше. А вдруг есть другой выезд из деревни. Тася сейчас в таком состоянии, что за ней нужен глаз да глаз. Поди узнай, что она там сможет выкинуть.

Я подрулила к знакомому дому как раз в тот момент, когда стрекот скутера уже затихал в густоте молодого ельника. С трудом отыскала тропинку, ведущую в чащу. Брало сомнение, смогу ли на машине пробраться в этой чащобе. Но за густым частоколом молодняка обнаружилась вполне укатанная дорожка, которой пользовались довольно часто. Тем более, что начиналась она, если я правильно сориентировалась, прямо от забора Кабанихиного дома. Покружив по лесному массиву, дорожка эта вывела на старую бетонку, уже довольно разбитую. Ехать по ней было все равно, что по железнодорожному полотну. Ощущения незабываемые.

Вскоре бетонка уперлась в металлические ворота с выпуклыми, когда-то красными, а теперь старательно закрашенными пятиконечными звездами. Рядом высилась полуразрушенная проходная. Судя по всему,  бывшая воинская часть.

Я оставила машину в кустах, но так, чтобы, в случае чего, удобно было удирать, не тратя времени на маневры. Ну и от посторонних глаз подальше. Мало ли что.

За воротами увидела небрежно брошенный скутер Таси. А еще поняла, что если это и бывший военный объект, то какой-то непонятный. Ворота старые, явно еще из той, советской эпохи, полуразваленное помещение проходной. А забор новый, уже из современных бетонных плит. Внутри ничего примечательного. Какие-то развалины. Далеко в глубине участка просматриваются полуразобранные здания. Только в центре высится современный металлический ангар или склад. Такие раньше, в пору колхозов возводились для хранения и подработки зерна, картошки. Только этот был совсем новым. Странно все это как-то. Непонятно.  На проходной никого. На территории тоже пусто.

Дверь ангара была приоткрыта. Первым порывом было желание срочно рвануть в его прохладное нутро. Хотя кто сказал мне, что там сейчас прохладно? Но потом желание пропало. Потому что у меня вдруг заломило затылок. Мой организм моему мозгу очень живо напомнил, что бывает, когда влетаешь в темный незнакомый дом. И что обрушивается на непутевую глупую голову.

Потому я осторожно подобралась к проему, медленно потянула дверь на себя. Подождала немного, привыкая к полумраку, прислушалась, не дышит ли кто по ту сторону двери. Вроде никаких подозрительных шорохов не было. Тогда я осмелела и проскользнула в проем. И сразу прижалась спиной к стене, каждое мгновение ожидая нападения. Но в помещении никого не было. И ничего не было. Одна пустота. Только в центре какой-то провал, огороженный металлической решеткой. А в ней дверца.

Ой, как мне не понравилась эта дверца. И то, как она нарочито распахнута. Но я понимала, что Тася могла пойти только туда. А если девочка там, то и мне следует идти за ней.

Решетка огораживала широкую яму или скорее трубу, первоначальное предназначение которой сейчас уже определить было просто невозможно. Потом вспомнила, что в свое время в этих местах располагались воинские части противовоздушной обороны. По крайней мере, так говорили. Потом части расформировали. Может быть, это одна из шахт? Хотя дальнейшее зрелище мои предположения определенно поколебало.

Я стала спускаться по спирали лестницы, которая была укреплена вдоль стен этой самой шахты. Судя по их состоянию, мародеры здесь собрали баснословный урожай. То тут, то там из облицовки торчали обрезки толстых кабелей, скрутки разноцветных проводов. Все это кто-то варварски кромсал кусачками, вырубал из бетонного основания стен…

Неожиданно рядом, почти под ногами, послышались голоса женщин. Я непроизвольно прижалась к стене. Как будто она могла меня защитить или поглотить в свои глубины. Прислушалась.

-- Я не договаривалась бегать по тайникам, -- возмущенно верещала обладательница довольно неприятного тембра голоса, -- я уже на сносях. Что, прикажешь здесь рожать? Где обещанная палата с удобствами?

Ей вторил второй, почти детский, с капризным растягиванием гласных:

-- Ну что это такое? Я должна хорошо питаться. Мне обещали все условия…

-- Цыц, верещалки. Щас вас всех здесь приласкаю, -- перекрыл их стенания голос Таси, -- с минуты на минуту подойдет машина, и мы поедем в другое место. Вы же не хотите здесь загнуться? Ну, вот и ладненько. Собирайте манатки и топайте наверх. А я пока с пискунами разберусь…

Ее последние слова заглушил отчаянный плач ребенка. У меня от предчувствия чего-то ужасного мгновенно затряслись руки. Я кинулась вниз по лестнице. И неожиданно увидела приоткрытую дверь… Нет, это положительно не ракетная шахта, как я вначале предположила. К чему в той строить какие-то помещения…

Я благополучно укрылась в найденной комнате. Для чего она предназначалась, теперь определить трудно. Потому что приборы и оборудование были разбиты, варварски сорваны со своих мест. А все пространство помещения заполняли совершенно фантастического вида искореженные конструкции.

Я только собралась с духом, чтобы осуществить дальнейшую пробежку вниз, как сверху послышался топот множества ног. Видимо, прибыли те, о ком говорила Тася.

От греха подальше я сунулась в дальний угол. Тотчас же по стенам пробежал луч света. Невидимые мне люди проверяли, есть ли в комнате кто живой. Затем дверь захлопнулась.

Для меня ужаснее всего ощущение запертого пространства, притом в кромешной темноте. Я взвыла от ужаса. Тут ничего не поделаешь. Всевозможные фобии людей стали порождением мегаполисов. А я, к сожалению, принадлежу к их числу. Те, кто родился и жил на природе, просто не поймут  проблем, которые волнуют горожан. Правда, часть жителей глубинки тоже подвержена страхам. Знаю тех, кто в ужасе бежит прятаться при первых ударах грома. Но их понять можно. Еще не так давно грозовыми разрядами убивало тех, кто оказывался на открытом месте. И еще многие боятся пожаров. Это страшное бедствие там, где дома в основном  построены из дерева, а отопление, несмотря на начало 21 века, до сих пор печное.

Оторванная от первозданной природы в первые годы жизни, я панически боюсь запертых комнат и темноты. Эти страхи сидят во мне независимо от сознания. Поэтому я в отчаянии бросилась к захлопнувшейся двери в надежде кулаками напомнить о своем существовании. Совсем не думая о том, что меня может ожидать, если закрывшие меня люди вернутся.

Но тут снаружи  донеслись совсем не обрадовавшие меня звуки. Это были выстрелы, крики о помощи, детский плач, резкие, пересыпанные отборным матом приказы…

Вдруг сзади кто-то больно сдавил мне горло. От неожиданности я так яро заработала локтями, что попала нападавшему куда-то в чувствительное место.

Послышалось шипение и падение чего-то тяжелого. Я почувствовала, что хватка ослабла и заняла оборонительную позицию. Хотя так и не смогла разобрать, кто же на меня напал.

-- Дура, идиотка, это ты навела ментов? – послышался голос, который я ни с кем другим не перепутаю.

-- Тася? Ты почему на меня напала? Что я такого сделала? – я не верила ни своим ушам, ни сознанию. Оказывается, меня хотела задушить эта толстушка неполных четырнадцати лет.

-- Что вы лезете не в свое дело? – опять зашипела девчонка, правда, несколько умерив свою ярость. – Что вы за мной бегаете? Кто вас нанял? Моя мамаша?

-- Господь с тобой, Тася. Я по просьбе твоей мамы просто хотела тебя защитить.

-- Не надо меня защищать. Я сама кого угодно защищу. Есть у меня защитники. А вы зачем лезете не в свое дело? Только все порушили…  И эта… мамаша…

-- Замолчи, девочка, -- неожиданно на меня накатила волна ненависти к этой сытой, избалованной и заласканной без меры нахалке, -- не знаю, что ты себе напридумывала. Но ты впуталась в такую историю, что вряд ли теперь твоя мама…

-- Мама? – взвизгнула как ужаленная Тася. – Эта всеобщая подстилка не может быть ничьей матерью. И меня взяла к себе, чтобы какую-то выгоду с этого поиметь. Для нее только деньги главное, ее бизнес. Ради него и меня взяла. Строит из себя любящую мамочку. А на самом деле чего-то ждет, высчитывает, как бы не прогадать, как бы побольше дивидендов со своей благотворительности получить… Я, скорее всего, дочь каких-нибудь крутых, вот она меня и присвоила. Я ведь не дура, много чего здесь посмотрела. Ждет, когда можно будет за меня получить откуп…

-- Тася, ты в своем уме? Откуда вся эта бредятина? Кто тебе этим голову забил? Катаешься, как сыр в масле и еще выставляешь какие-то претензии. Вспомни Свиристелку, сопоставь свою и ее жизнь. Каково ей жить?

-- Сравнили. Она же простолюдинка, подзаборная нищенка. А я…

-- А что ты без твоей матери? Кто? Пустышка без роду, без племени… Чем лучше Свиристелки?

-- Ага, все-таки Свиристелка. Эта иуда. Это она навела на след…-- опять зашипела Тася. – Ради этого мелкого засранца готова продать тех, кто ее пригрел… Говорила я, что нельзя ей доверять…  Вот что, некогда здесь засиживаться. Идемте.

Однако Тася направилась не к входной двери, как я ожидала, а в дальний угол. Там оказался какой-то лаз, прикрытый решеткой. Стало понятно, каким образом она оказалась в этом помещении.

Девчонка решительно подняла решетку и кивнула мне:

-- Лезьте, не бойтесь.

Слабый свет фонарика освещал металлическую лестницу. Я на ощупь стала спускаться вниз. Следом за мной Тася.

-- Что это за место? – спросила я, чтобы только не молчать.

-- А вам не все равно? – равнодушно ответила вопросом на вопрос Тася.

-- Ну, все-таки интересно, что здесь было раньше…

-- А мне по барабану что было. Главное,  что здесь сейчас. Какого черта вы приволокли за собой эту ораву?

-- Да никого я не приводила. Я думала, что это ваши люди, ну, бойцы твоего знакомого инвалида…

Девчонка от неожиданности споткнулась:

-- Откуда вы знаете? Эта, моя мамаша наплела?

-- Причем здесь она? Я за тобой шла. Хотела поговорить. Почему ты уцепилась за этого инвалида? Кто он тебе?

-- Он мой отец…

-- ???  -- брови мои взлетели к границе волосяного покрова: --  С чего это ты взяла? Кто тебе об этом рассказал? Мама?

-- Будет эта мочалка сопли жевать. Сам Огородников признался. Знаете, какой он? Отважный, смелый. Ничего не боится. И мама моя, -- девчонка гордо вскинула голову, -- не эта, -- она пренебрежительно дернула подбородком куда-то в сторону, -- а настоящая, которая меня родила, была красавицей, моделью. Но умерла при родах. Отец хотел меня забрать, но он тогда был в армии, воевал, а тут эта перехватила. А потом все прятала меня по всяким школам…

Да, а самомнение у этой тинейджерки прямо запредельное. При самой заурядной, незапоминающейся внешности она придумала себе красавцев-родителей с мелодраматической историей. Поделом Надежде. Не будет баловать  попусту. Но эту зарвавшуюся девчонку надо как-то опустить на землю.

-- Это кто же тебе такую душещипательную ерунду рассказал? – не утерпела я от комментариев. Мы как раз спустились в помещение, которое, судя по наличию кроваток, было предназначено для младенцев. Только сейчас здесь было пусто.

-- Мне сказал отец. Вы думаете, он инвалид? Нет, он большой человек… Даже эта подлая Кабаниха, которая продала меня тогда этой местечковской лохушке…

-- Интересно, отец красавец, мать твоя тоже, по твоим словам, модель. Тогда в кого же ты такая уродина? – неожиданно для себя вспылила я. Надоело слушать, как родная дочь поливает свою мать  грязью. Очень хотелось спустить нахалку на грешную землю. Мне это удалось в большей степени, чем я даже ожидала. Девчонка словно налетела на невидимую преграду. По инерции открыла рот для отпора, но ничего не могла сказать. Видимо, я затронула самую болезненную для нее тему.

-- Молчишь. Тогда послушай меня. Не могу понять пока, для каких целей тебе забивали голову этой бредятиной. Но знаю одно: Надежда твоя настоящая мать. А твой отец, настоящий отец, намного серьезнее и круче этого Огородникова. Настолько круче, что они находятся в совершенно разных финансовых категориях. Твоя мама боялась признаться тебе, что твой  папа находится сейчас в заключении. Но его финансовая империя продолжает работать. Тася, тебя ввели в заблуждение для каких-то целей… Но ты точно не дочь этого Огородникова. Может быть, он за что-то хочет отомстить твоей матери… или отцу?

-- Вы все врете… -- завизжала, приходя в себя от потрясения, девчонка.

-- Думай, что хочешь. Кстати, у мамы есть фотография отца. Он очень похож на тебя. Вернее, ты на него. Увидев этот портрет, ты сразу поймешь, что именно он твой отец. Ну и потом, я считаю,  лучше быть принцессой финансовой империи, чем шестеркой у какого-то провинциального криминального авторитета. Подумай.

Девчонка с нескрываемой ненавистью смотрела на меня. В свете люминесцентных ламп лицо ее было мертвенно бледным и безжизненным. Глаза казались пустыми и ничего не выражающими. Наконец она справилась с эмоциями.

-- Ладно, я подумаю на досуге. Но вам здесь оставаться не стоит. Без меня вам отсюда не выбраться. Идемте.

Тася вела меня какими-то запутанными переходами. Мы то спускались вниз на несколько этажей, то поднимались вверх. Прошли какое-то помещение с конвейером и металлическими кубами. На конвейере стояли рядами бутылки. Скорее всего, какой-то цех подпольный. Но людей нигде не было.

 Наконец девчонка подняла крышку над головой, и мы выбрались из колодца, который, судя по наличию толстых и влажных труб, был то ли водосборным, то ли канализационным. После затхлости нижних этажей, ворвавшийся в легкие прохладный, напоенный ароматами леса, воздух показался восхитительным. Его хотелось вдыхать без остановки. Но девчонка торопила меня убраться из этого места.

Время уже было позднее. Над лесом сгущалась ночная тьма. Машина оказалась на месте. Тася отказалась оставлять свой скутер, но заверила, что никуда не сбежит от меня. Ее заинтересовало мое сообщение, и она собиралась все проверить. Она поехала впереди, но совсем по другой дороге, глухой и почти не используемой. Моя машина долго грохотала по бетонным плитам, которыми в этих местах в былые времена выстилались подъездные пути к некоторым военным объектам.

На выезде из леса моя провожатая притормозила и, развернувшись, подкатила ко мне.

-- Остановитесь. Пропустим кое-кого, -- предупредила она. И я увидела среди деревьев огни фар множества машин. Они углублялись в лес.

Дальнейшее наше продвижение прошло без происшествий. Мы миновали деревню, выехали на автотрассу и вскоре были в гостинице.