Разве боги горшки обжигают? Глава 6

                Глава шестая.


                Какова личина, такова и причина.

В детстве Машенька была страшненьким внешне и совершенно необаятельным   ребенком.  К ней никогда не тянулась заботливая  рука взрослого, чтобы потрепать по волосам, приласкать, вручить конфетку или иное лакомство. Наоборот, взрослые старались отвести взгляд от остренькой лисьей мордочки с маленькими блекло-голубыми глазками и неопрятной, какой-то всклокоченной головки. Даже в три года, когда все малыши умильны и восхитительны, Маша отталкивала своим злым, настороженным взглядом. Она, словно, звереныш, старалась защититься, отгородиться от окружающих. Если не получалось, переходила к нападению.

Ее мама, Надежда Григорьевна, работала экономистом на большом предприятии. Отец, Федор Викторович, был там же главным инженером. Оба любили большие компании, походы в горы, чтобы с палатками, кострами, песнями под гитару. О быте не задумывались. Дети им не мешали. В отличие от большинства друзей на одном-двух не остановились. Может быть, потому, что рожала Надежда легко, беременность почти до конца не замечала. О том, чем кормить такую ораву – не задумывались. Работа была стабильная. Денег хватало на все. Жили не беднее других. Изысков, понятное дело, не было. Но выручали огород и лес. Каждую осень сотни банок с заготовками отправлялись в погреб.

Дети всегда были сытыми, ухоженными, воспитанными. Радовали и родителей и родственников. Из всей их ребятни выбивалась только Машенька, старшенькая из девочек. Все остальные – веселые, жизнерадостные, голубоглазые обладатели пышных белокурых волос – походили сразу и на Федора и на Надежду. А вот Машенька получилась вылитая свекровь.

Поэтому, наверное, та так  привечала эту внучку. И по характеру ребенок был под стать желчной, вечно всем недовольной Марфе Авдеевне.

Свекровь Машу страшно баловала. Всячески выделяла среди остальной ребятни. Шила ей обновки, наряжала как куклу. Но ничего не могло скрыть производимого ею отталкивающего впечатления.

Дети тоже сторонились Маши. Взрослые вскоре заметили, что где бы она ни появлялась, сразу же начинались свары, дети дрались, скандалили. В один момент до того мирно игравшая компания превращалась в скандалистов, не желающих делиться игрушками, уступать друг другу первенство.

А Маша стояла в сторонке и упивалась этим зрелищем. Она довольно рано поняла, что обладает способностью манипулировать сверстниками. Уже в начальной школе все побаивались ее скверного характера. Стоило чем-то не угодить Маше, и в школе и дома ослушника ждала трепка или нудные нотации, что оказывалось еще тяжелее.

А когда начался период взросления, тут уж Маша оказалась в своей стихии. Ей доставляло особое удовольствие доводить девчонок, не сумевших скрыть первую влюбленность к сверстнику. Едва разгадав, к кому из ребят та или иная девчонка неровно дышит, Машенька пускала в дело весь свой арсенал способов: увлекала мальчика, оговаривала девочку, порой рассказывая о ней  такие небылицы, что у взрослых волосы дыбом вставали. И вот, втоптав в грязь девичье имя, Машенька дефилировала перед девочкой под руку с понравившимся той мальчиком. К слову сказать, этого паренька она потом тоже могла ославить перед друзьями, если что-то шло не так, как она задумала.

Сама Маша не гнушалась ни чем. Не понравился ей учитель физики, молодой, подающий надежды педагог, тем, что стал заглядываться на одну из старшеклассниц. Маша и сама была вначале не прочь погулять с ним. Но вот досада. Учитель никак не реагировал на все ее попытки привлечь внимание. И в голове Маши созрела мысль о мести.

Подкараулив, когда учитель с соперницей пошли вечером в дальний угол городского парка, где обычно встречаются влюбленные парочки, Маша позвонила родителям девушки, в милицию, в райком комсомола. В райкоме  она была всегда в числе лидеров  по работе со школьной молодежью, и когда оповестила  о поведении, позорящем честь комсомольцев, ей сразу же поверили. А остальным наплела, что в парке учитель занимается непотребным делом, совращает несовершеннолетнюю девушку.

Шум получился на весь город. Учителя с ученицей застали в интересном положении – они целовались под ивой. Молодого человека обвинили в совращении и растлении малолетней, хотя той до совершеннолетия оставалось лишь несколько месяцев. Опозоренную девушку затравили до того, что родителям пришлось уехать из города. Кстати, два года спустя, бывший учитель и ученица вновь встретились и тихо, не привлекая внимания, поженились. Об этом Маша узнала слишком поздно, когда помешать их счастью не могла. Да и выяснить, куда же они потом переехали, ей не удалось. Но и та месть, которую она совершила над ослушниками, наполняла ее бездонным счастьем. Она просто упивалась своей вседозволенностью, своей властью над людьми.

После школы Маша, не раздумывая долго, подала документы в городское медучилище на фельдшерско-акушерское отделение.

С сестрами и братьями она не дружила. Они платили ей той же монетой. К слову сказать, завидовала Маша им страшно. Но вот напакостить так, чтобы запомнили надолго, у нее не получалось. Был у них какой-то иммунитет против ее козней. Да и родители никогда ни одному ее слову не верили. А если узнавали, что очень уж гадкие сведения распространяет Маша про своих родных, наказание было жестким. Потому на своих ближайших родственниках она не упражнялась, поняла, что это себе дороже. Но злобу на всех, в том числе на родителей, затаила. Потому что они никогда ее не поддерживали в каверзах. А если родители сверстников жаловались на подлость Маши, отец и мать на ее сторону не становились, как ей очень хотелось, и наказывали в соответствии с проступком. Кто ее всегда поддерживал и оправдывал даже самую жестокую проделку, так это бабушка, мать отца.

Потому, поступив в училище, Маша перебралась жить к бабушке. Тем более, что только с ней Маша могла делиться своими планами и намерениями, как наказать ту или иную соперницу, посягнувшую на понравившегося Машеньке паренька. С ней вдвоем они потом долго и обстоятельно обсуждали успех операции по наказанию соперницы.

Не удивительно, что свой  дом бабушка подписала именно Маше. Дом, огромный, удобный, с большим приусадебным участком, который обрабатывала вся семья и получала хорошие урожаи, заготавливая на зиму припасы, очень нравился  Машиной матери  и должен был перейти по наследству к отцу. Но Марфа Авдеевна распорядилась иначе.

А Маша просто не простила бы себе, если бы не попыталась отомстить родне. Потому, как только бабушка умерла, она сразу же продала его, не уведомив родных. И потом потихоньку упивалась счастьем и восторгом, видя, до какой степени расстроены мать с отцом.

Получив диплом, по распределению она уехала в центральную часть страны. Обосновалась там, но чувствовала, что чего-то недоделала. Не давала покоя мысль, что не смогла отомстить до конца своим сестрам и братьям. Обид она никому не спускала. И если братья и сестры на ее каверзы не обращали внимания, их можно ударить больнее через племянников и племянниц. Тем более, что время наступало тяжелое, мутное. Самый подходящий момент  прибрать к рукам этих сопляков, превратить в марионеток…



Прошло уже много лет с тех пор, как  она впервые почувствовала свою власть над людьми, поняла, что может манипулировать человеческой массой, всем этим быдлом, каждого члена которой можно по желанию в любой момент превратить в растоптанное ничтожество, сравнять с землей, вывалять в грязи. И получить потом от этого зрелища острое чувственное удовольствие. Попадались, правда, индивидуумы, которые не подчинялись ее воле. Но таких всегда можно объявить сумасшедшими или подстроить так, чтобы их упрятали в тюрьму за преступления, которых они не совершали. Довести до самоубийства. Да мало ли способов рассчитаться с неугодными…

Марья Федоровна всегда считала себя неотразимой внешне, неординарной внутренне, единственной и неповторимой.  Ну, кто еще может вот так, не нанося на кожу тонны грима, перевоплощаться то в бедную провинциалку, то в столичную гранд-даму. То быть простой кастеляншей, а потом сразу превратиться в главврача и запудрить мозги проверяющему любого ранга.

В ней действительно пропала великая актриса, но зато развилась хитрая и злобная хищница, ополчившаяся на весь белый свет. Ей всегда было мало того поклонения и пресмыкательства, которыми ее окружали подчиненные. Ей хотелось, как той старухе из сказки, владычества морского и золотой рыбки на посылках. Но произойди даже это чудо, неудовлетворенность все равно бы осталась.

         Вот и с клиникой. Все было так гладко. Она приручила, кого надо, убрала неугодных, расставила на ключевые посты своих людей. Живи да радуйся. И вдруг сбой.

         Раскрученное ею дело приносило баснословные доходы. Можно было уже воплотить в реальность свои мечты о престижном домике в Лондоне, о счетах в швейцарских банках, о своей собственной клинике где-нибудь в тихой стране. Оставалось лишь довести дело до логического конца – оформить документы на свое имя.  И вдруг такой облом.

         Но бросать разработанную  ею золотую жилу она не собиралась. Надо было просто выяснить, насколько серьезная опасность нависла над клиникой и конкретно над ней. Возможно, дело не стоит выеденного яйца. Вполне допустимо, что решение вопроса не так уж и сложно. Но надо было получить как можно больше сведений о том, кто же на самом деле является истинным владельцем клиники. Откуда появился этот наследник? Так ли уж он уверен в своем праве на наследство?

        Эта толстая рохля Ольга кичилась своим умением облагодетельствовать жен и любовниц толстосумов, обеспечить их потомством. А чего кичиться? Бог давно все это изобрел сам, и намного проще. Для этого есть мужчина и женщина и масса удовольствия. Надо только вовремя все делать и здоровье не терять. Тогда и дети появятся. А то всю молодость по больницам на аборты бегают, пилюли противозачаточные глотают, спирали вставляют. Все для того лишь, чтобы богатенького буратинку подхватить. А когда улыбнется удача, и этот самый буратинка уже в руках, да только что-то лепечет о детях, о наследниках, вот тут-то и получается облом. Все предусмотрели. А такого развития событий не предвидели. И тогда начинается вселенская беготня по бабкам, доморощенным экстрасенсам, наследственным ведуньям и святым местам, чтобы закончиться в какой-нибудь из клиник, занимающихся лечением женских болезней и бесплодия. Но и они не всем помогают. Да и по-настоящему опытных специалистов раз-два и обчелся.

         А эта лохудра толстая потом носится с такой вот пациенткой. Лечение придумывает, зачатие в пробирке им осуществляет, эмбрионы подсаживает. И денег берет строго по прейскуранту. Да с них бы десять шкур спустить. Хотят детей, пусть раскошеливаются. А она хочет все по-честному.

       А честным, известно, куда дорога. Марья Федоровна долго подбиралась к Ткаченковой. Даже с ее отцом, этим старым хрычом, сдружилась. Все хотела выведать, кто же на самом деле этот мифический владелец клиники. Ольга отмахивалась:

       -- Да какое это имеет значение? Главное, чтобы помощь оказывали, работать не мешали. Считайте, что я владелица, -- однажды обронила в ходе такого разговора.

       Марья Федоровна не поверила, но потом все же решила проверить. Натравила на клинику налоговую, благо в свое время одного толкового человечка туда протолкнула. Как знала, что понадобится.

       Оказалось, когда-то деньги в строительство вложило некое лицо, пожелавшее остаться анонимом. Все документы оформлены на Ольгу, но владеет она по договору, который может быть расторгнут в одностороннем порядке этим самым анонимом, и самое опасное, в любой момент.

       -- Узнать бы, кто это, -- решила Марья Федоровна, и перед ее взором предстала картина того, как она оболванивает этого самого анонима. А потом сама становится владелицей клиники. Можно, конечно, подготовить и организовать риэлтерский захват клиники.  Но прежде, все же, лучше получить достоверные сведения об истинном владельце. Как бы потом не оказаться на нарах, а то и с пулей в голове. Сама злоупотреблявшая нерасторопностью законодательной власти, она отлично знала, что если, не дай бог, влезет в собственность более крутых владельцев, головы может и не сносить. А свою голову, как и жизнь, Марья Федоровна ценила очень высоко.

          Но  осознание того, что она в шаге от исполнения заветной мечты стать владелицей клиники,  грело душу. Давно она уже не испытывала такого сладостного желания.

       Как известно, кто ищет, тот обрящет. В один прекрасный день  в город прибыл молодой человек непримечательной наружности. Он долго о чем-то разговаривал с главным врачом клиники.

       После его ухода Ткаченкова выглядела настолько расстроенной, что прервала прием. Хотя это был из ряда вон выходящий случай. И сразу ушла домой.

       Такое поведение руководителя клиники Марью Федоровну насторожило. Что могло так расстроить начальницу? Позвонив племяннику, она потребовала выяснить, что за посетитель был у главврача, откуда он, где остановился. Все-таки хорошо она своих псов выдрессировала. Через непродолжительное время ей все о нем доложили: кто такой, откуда прибыл, зачем. От него Марья Федоровна узнала, что основной владелец погиб, клиника должна перейти по завещанию наследнику, но тот этим направлением медицины не заинтересован и планирует продать клинику.

       Молодой человек обещал походатайствовать перед  новым владельцем о приоритете в покупке клиники, но в обмен на некоторые конфиденциальные сведения. Его особенно интересовало, выполнено ли желание владельца, и если да, то кто, и сколько человек были в этом задействованы.

       Вначале Марья Федоровна посчитала, что задание пустяковое, и она в момент сможет его разрешить. Недаром так усердно окучивала отца Ткаченковой. Но вскоре убедилась, что старого хрыча проблемы клиники не интересуют.  К главврачихе с таким вопросом не подступиться. Марья Федоровна поняла, что сведения надо искать самой. А это оказалось делом неблагодарным.

        Никто не хотел просто так  делиться с ней информацией. Даже эта строптивица Танька, которую Марья в свое время облагодетельствовала и пристроила в клинику к дармовой кормушке, делала вид, что ничего не знает. А ведь начинала работать рядом с Ольгой, в подружки записалась. Пришлось много нервов потратить, чтобы дружбу эту ненужную развалить. И ведь все в Танькиных интересах делала, собиралась ее замуж за своего племянника выдать. Для того и жениха Танькиного, этого замухрышку Мишку убрала. А она, неблагодарная, не оценила заботы, нос воротит. Ну, ничего, и на нее управа найдется. Да такая, что сама приползет, пятки будет лизать, только чтобы простила ее.
 
        Негодуя по поводу неблагодарности этой дряни Таньки, Марья Федоровна напрочь забыла, как для того, чтобы сломать строптивицу и отправить работать туда, куда ей было нужно, разбила девушке сердце, совратив любимого, продемонстрировав все это опешившей от неожиданности Таньке.

         Но это были естественные издержки работы с неблагодарным стадом. А Марья деревенских простодушных, доверчивых и незлобивых жителей, кроме как быдлом и стадом, не именовала. Встречались, правда, и в той среде достойные ей соперницы, но и те пасовали, боялись порой преступить вековые, от прадедов доставшиеся устои и порядки. Марье это было только на руку. Вот и прибрала деревню со всеми ее жителями к рукам, закабалила, застращала и вертела этой безропотной, безмолвной массой так, как ей в тот момент было нужно.

        Танька долго не могла понять, как мог ее Миша польститься на старуху. Потом узнала, что та посадила его на иглу, и он уже глубоко болен. Простить Марье этого Таня не могла, но и отмстить так сразу не сумела. Ко всему ведь надо талант иметь. Но обиду не забыла. Тлела у нее в сердце надежда, что поквитается она еще с разлучницей. А пока до поры затаилась. Нечего демонстрировать ненависть, да дразнить не ко времени. Просто выполняла приказы ненавистной Кабанихи, проявляя удивительную тупость, вызывающую ярость со стороны начальницы. Была еще одна причина. Младший брат Тани попал в нехорошую историю. Таня подозревала, что там не обошлось без вмешательства Марьи Федоровны. Жизнь и свобода его были тем рычагом, который удерживал Таню от необдуманных поступков, заставлял  пока идти на поводу у Кабанихи.




         Марья Федоровна Кабанова сняла хрустящий от крахмала ослепительно белый халат и бросила его на топчанчик в смотровой. Она только что закончила прием посетителей.

         Незаменимая Фирсовна, как преданная шавка, подхватила его и накинула на плечики вешалки. Марья Федоровна не признавала новомодных униформ. Считала, что только свежий кипенно-белый халат может дать представление о статусе и благонадежности клиники и ее руководителя. И требовала ежедневно по утрам свежевыглаженного накрахмаленного халата.

       Иногда, если настроение было паршивое, могла из-за мелкой складочки, проглаженной не так, как она требовала, устроить выволочку чуть ли не всему штату обслуги. Если такое случалось, провинившиеся бежали на поклон к Фирсовне, чтобы та утихомирила разбушевавшуюся патронессу.
 
       Сегодня день не задался с самого утра. В клинику приехали несколько дальних пациенток со сложными патологиями. Тех, что победнее, с кого особо нечего взять, она быстро уломала, застращала и, определив, что можно с них получить максимально, назначила, лечение.

       Но были две дамочки, которые очень ее заинтересовали. Одна, обвешанная брюликами, как новогодняя елка, была тверда в намерении родить ребенка самостоятельно. Вторая, элегантно одетая, вся такая утонченная и романтичная, на первый взгляд, юная, но не обманувшая наметанный глаз Марьи, хотела ребенка своего, кровного, даже если его выносит суррогатная мать. За деньгами дело не стояло. Но все должно быть тайным, без огласки, чтобы слухи не дошли до мужа.
 
         От обеих пахло нешуточными деньгами. Но Марья не зря протирала платье в медучилище, а потом в клинике. Она сразу убедилась, едва взглянув на результаты анализов, что и у первой и у второй шансы родить собственного ребенка равны нулю. Вариант с подставным тут не прокатит. Дамочки ушлые. Прошли уже не одно лечебное учреждение и о своих возможностях зачатия знают все. Потому и прикатили сюда, в захолустный городишко, в нераскрученную клинику, что наслышаны об удивительной способности главврачихи творить чудеса. 

          Одним из мотивов решения убрать Ткаченкову у Марьи Федоровны была зависть к таланту этой ненавистной толстухи. Если бы можно было перебросить знания из ее головы в собственную, Марья, не задумываясь, это сделала бы. Но не дано. Значит, предстоит подумать над тем, как заставить Ольгу, если не работать на себя, то хотя бы выпытать сведения, как вести лечение этих двух жен богатеньких буратин.

        В своей ярости Марья однажды чуть не поддалась порыву и не уничтожила Ольгу. Уж очень та задирала свой длинный нос и всех поучала. Но потом опомнилась. Кто же убивает курицу, несущую золотые яйца?

          Вот только как заставить эту дрянь разработать лечение этих дамочек? Пощипать их в сложившихся обстоятельствах было бы совсем неплохо.
 
        Если ничего не получится с захватом клиники (Марья не исключала и такой вариант), придется создавать свою, а это влетит в копеечку.  Вариантов «прихватизировать» чужую собственность хоть отбавляй. Но надо продумать дело так, чтобы никакой комар носа не подточил. Была у нее надежда, что в этом ей окажет помощь новый знакомый Тасик.

        Молодого, но довольно потрепанного излишествами повесу, принесшего ей  известия о владельцах клиники, она окрутила в один момент.  Но вот сведений, которые его так интересовали, пока не получила. И уже была в сомнении, а действительно ли в ее клинике (Марья ее так про себя и именовала) были произведены те манипуляции, о которых хочет получить достоверную информацию этот самый Тасик? Если это действительно так, то  кто-нибудь это запомнил и при нужном раскладе может проговориться.

        Нужно ехать к Ольге, решила, наконец, Марья Федоровна. О давнем случае эта дрянь вряд ли расскажет, да оно пока и не нужно. А вот в исследованиях и разработке лечения для двух богатеньких курочек поможет, если все правильно подготовить, да пригрозить расстройством здоровья ее драгоценного папеньки.



         Я приняла решение впредь передвигаться только на автомобиле. Давно ушли в прошлое мои страхи по поводу того, что я могу забыть правила дорожного движения, запутаюсь с педалями газа и тормоза, что не смогу сдать машину назад… 

       Страхов было много. Но пару лет назад мой приятель Петя в отличие от учителей автошколы сумел меня натаскать в вождении машины так, что и спустя время я не шарахаюсь от руля. Обычно, конечно, предпочитаю, чтобы меня возил кто-то другой. Но не всегда это выполнимо. И в таком случае я  сама сажусь за руль.

          На этот раз я поняла, что автомобиль мне просто необходим и без свидетеля в образе водителя. Хотела решить проблему просто – съездить в коттеджный поселок и взять одну из стоящих в гараже без дела автомашин. Но Надежда Земскова, вот умная голова, раскритиковала мое решение. Ежу понятно, что за незнакомой машиной, да еще с неместными номерами будет сразу установлен негласный надзор. Пришлось согласиться с ее доводами и принять предложение воспользоваться одной из ее легковушек.

         Когда я увидела эту побитую жизнью и несколькими авариями развалюху  «Ауди», на некоторое время лишилась дара речи. И совсем не по поводу  ее внешнего вида.   Водительские права у меня есть. И получила я их честно, без обмана. Добросовестно выучила правила дорожного движения и сдала теорию на отлично. Отъездила с инструктором положенные часы практики и тоже  успешно сдала  вождение. Получила заветные корочки и поняла, что ездить я могу только, если рядом кто-то сидит и мне подсказывает. Особенно трудно было с коробкой передач. По неведомой мне причине я так и не могу запомнить порядок переключения скоростей. Сколько мне ни объясняли, теоретически я ответить могла, а стоило перейти к практике – все знания из головы напрочь испарялись. Я начинала метаться, судорожно хвататься за рычаг, вспоминая, куда его двигать в том или ином случае. Видя мои метания, Петя уже два года назад вынес вердикт --  «Ездить вам, Ксения Андреевна, только на машинах с автоматической коробкой передач». Что я и делаю.

       Увидев этот гроб с музыкой, я только отрицательно замотала головой.

       -- Да ладно вам. Кто вас здесь увидит, -- по-своему расценила эту мою реакцию Надежда, -- зато машина примелькалась, все ее знают, нигде не остановят. Я на ней по своим делам частенько по району мотаюсь. Хорошая машинка, безотказная, правда, неказистая…

        -- Я не о внешнем виде. Что он мне? Не на свадьбу собираюсь. По мне, чем неприметнее, тем лучше. Я о другом. На «Ауди» я никогда не ездила. И потом, водитель я специфический. Водить могу только так, чтобы думать не надо было, -- попыталась я внести ясность.

        -- А что тут думать? Крути баранку и кати, -- не поняла моих сомнений Надя, потом решила, что догадалась о моих проблемах, -- это вы о возможном ремонте в дороге? Об этом не беспокойтесь. Машинка отлажена так, что в пути не заглохнет.

        Эх, Пети нет рядом. Тот бы сразу догадался. Ну, как объяснить покорректнее, что не в этом дело, не в машине, а во мне.

       -- Не понимаете вы, Надя. Я могу ездить только на машине с автоматической коробкой передач, -- попыталась я внести ясность в наш диалог.

       -- Да ну? Неужели? А я-то думала, что вы у нас все виды  транспорта освоили, полуторку с толкача заводите, -- съехидничала Надежда. – Я что, по-вашему, водитель-ас? Лучше загляните внутрь. Мне знакомые ребята мотор перебрали, автоматическую коробку поставили. Это снаружи оболочка неказистая, а внутри начинка, просто класс. Не воображайте, что вы только одна такая нежная…

        -- Я и не воображаю, -- посрамленно опустив взгляд долу, я нырнула в салон машины. Надежда очень быстро мне растолковала, где, что и как. Напоследок все-таки решила подкусить и ядовито так поинтересовалась:

        -- Вы как, правила движения хоть знаете?

        -- Ну, вы, Надя, совсем меня за дуру держите. Все-таки права у меня есть. И, заметьте, не липовые, кровью и потом заработанные, -- обиделась я на такое предположение.

       -- Честно скажу, права правам рознь. В общем, мой совет, придерживайтесь правил. Но на перекрестках все же держите ухо востро. А то у нас здесь столько владельцев водительских прав, которые обожают ехать на красный, потому что в этот момент дорога пуста, что скоро от моей «аудюшки» останутся рожки да ножки.

       Напутствовав меня таким образом, Надежда открыла ворота, и я выкатила на машине в большой мир.

       Сразу представилось, как вокруг меня начнут кружить огромные грузовики, стремясь подмять мою машину под свои колеса, а ополоумевшие пешеходы все скопом станут перебегать дорогу прямо перед бампером. Но в этот момент боженька пожалел мои нервы. И я спокойно покатила по совершенно пустой дороге в сторону вокзала.

        Хорошо, что стекла в развалюхе тонированные и меня никто не видел. Частенько встречные водители прижимали    к стеклу растопыренную пятерню в знак приветствия. Я попыталась в ответ делать то же.

        У клиники в этот ранний час было пусто. Потом на черной «бэхе» подкатила Кабанова. Она царственно кивнула подскочившему охраннику. Тот сел за руль и отвел машину на персональную стоянку. А бывшая кастелянша прошествовала к центральному входу.
            
       Да, самомнение Кабановой не по статусу раздувается. 

       Честно говоря, я не знала, что мне предпринять. С одной стороны, хорошо бы проследить за Марьей. Ведь должна же она когда-нибудь отправиться туда, где держит Ольгу. Не такая она уж всезнайка. Что-то да заставит ее обратиться к пленнице лично.

        Но этот день не принес мне ничего нового.



        Так прошло несколько дней. Я каждый раз ставила свою «аудюшку» на некотором отдалении от клиники, но так, чтобы выезд с территории был все время в поле зрения. Но все же не настолько далеко, чтобы она не примелькалась. Потому и дождалась неприятностей.

       Одним не совсем приятным утром в сторону моей «аудюшки» неспешно и в вразвалочку двинулся один из охранников. Он постучал в окно со стороны водителя. И когда я стала опускать стекло, но не так быстро, чтобы  не показать, что испугалась, охранник, даже не заглянув в салон, проскрипел:

       -- Ты уже достала всех, Надька. На неприятности нарываешься? Хозяйка ведь ясно дала понять, что в твоих услугах не нуждаются. Так что ты глаза всем мозолишь? Уезжай подобру-поздорову от греха подальше…

      Он хлопнул ладонью по боку моего железного коняги, словно, давая ему старт. И я не заставила себя долго уговаривать. Еще чего не хватало.

       Но поняла, что если решила следить, значит, надо соблюдать конспирацию. И я своего часа дождалась. Но как раз накануне случилось следующее.

       Позвонила Зина. Ее звонок меня несколько встревожил. Но моя помощница по хозяйству первым делом заверила, что с дочурой все в порядке. Робот Рэмбо, которого по слезной  и настойчивой просьбе Ирки приобрел в прошлом году на выставке  Лепилов, сейчас  столь же настойчиво перевоспитывает мою дочь. Думаю, это пойдет ей только на пользу.

        В отличие от Рембо киношного, наш Рэмбо является экспериментальной разработкой и представляет собой вполне мирного робота, выполненного в стиле раннефантастических рассказов.  Мне больше всего он напоминает старый пылесос в виде ракеты с двумя окулярами в заостренной части и на четырех колесах, скрытых в  имитации сопел. При этом он довольно быстро передвигается. Изобретатели назвали его – робот электромеханический бытовой образец. Сокращенно получилось Рэмбо. Так мы его и зовем.

        Главное его отличие заключается в том, что этот агрегат был изначально настроен на определенный объект внимания, в нашем случае, на мою дочуру, и везде следовал за ней. При этом он не переставал сыпать поучениями, что вещи надо складывать на свои места, а не разбрасывать по дому, что фантики от конфет надо нести в мусорный бачок, а не засовывать в укромные уголки, откуда их потом выгребает Зина, что руки надо мыть, а не вытирать о джинсы или юбку. Словом, все в том же духе.

        Ирка, выпрашивая этого робота, конечно, не подозревала о его каверзном характере. Ей только хотелось поразить окружающих необычной игрушкой. А Алексей предварительно поговорил с создателями образца и выяснил все возможности агрегата, в том числе и то, что сломать его, даже при великом умении невозможно. Программу перезапустили на русском языке, и Ирка получила друга-охранника.

        Теперь это чудо сопровождает дочуру не только по дому, но и по поселку, особенно досаждая, когда она играет с местными ребятишками и пытается мухлевать.

        Стоит ей только во время игры в «сундучок» спрятать карту, как бдительный страж начинает гнусавым голосом вопить, чтобы она вернула ее на место. А если уж вознамерится играть в прятки, то все Иркины тайные места в момент становятся достоянием мелкой общественности. Робот верещит о том, что ребенку недопустимо лежать за поваленным деревом или взбираться на чердак…  Впрочем, Зине этот робот  существенно помогает в воспитании моей дочуры, приучая ту к порядку.

       Но моя мелкая собственница уже давно устала от такой круглосуточной опеки. И решила подарить это чудо на  колесиках кому-нибудь из своих сверстников.

        Как уж они заманили робота в дом к соседям из седьмого коттеджа, где обитают какие-то шишки из Москвы, мне неведомо. Глава семьи работает то ли в МВД, то ли еще в каком ведомстве, часто отсутствует,   его супруга ведет гламурный образ жизни. Их чадо предоставлено в поселке само себе и, естественно, няньке.

        Так вот, это чадо в кудряшках глухо завидовало Ирке по поводу  робота. И когда та предложила обменять его на какую-то игрушку, согласилось. Кстати, чадо это зовется Максимилианом, на улицу выпускается в умопомрачительных нарядах, его волосы всегда уложены кольцами, голубые глазищи скрываются под опахалами длинных ресниц. Но под этой ангельской внешностью скрывается чертенок, который готов каждую минуту сотворить любую каверзу. С Иркой они ровесники.  И находятся в перманентных дружески-враждебных отношениях.

       Потому, передавая Рэмбо Максимилиану, Ирка, я подозреваю, преследовала две цели -- отомстить Максику за какие-то обиды, ну, и избавиться от нудной опеки.

       Максик спрятал робота в своей комнате. Так как домработница и няня следят за чистотой в детской, роботу там делать было нечего. Покрутившись по комнате, как он обычно это делает, и не найдя себе работы, Рэмбо выбрался из комнаты и покатил по коридору, выискивая открытую дверь. Наконец была обнаружена одна, неплотно прикрытая. Да, должна добавить. В роботе есть одна фишка. Он записывает все, что покажется ему стоящим наведения порядка. Потому мы и знаем обо всех проделках дочуры. Ну, и, естественно, узнали об этой истории из первых рук, как говорится.

        Так вот. Выкатился он в коридор и по заложенной в него программе отправился искать Ирку, а заодно и выявлять произведенный ею непорядок.

        В гостиной в это время проходило, скажем так, амурное свидание хозяйки дома с приехавшим к ней дальним родственником. Муж был по делам службы в столице, ребенок с нянькой отправлены на прогулку. Все вроде бы предусмотрели. Но в самый  пикантный момент, когда страсть затмила обоим разум, в комнате раздался гнусавый голосок с металлическим тембром:

        -- Это кто брюлики по ковру разбрасывает? Это чья одежда не сложена… -- и далее подробное перечисление всего увиденного. При этом мерцание светодиодов, очень  напоминающее  вспышки фотоаппарата.

        Бедные любовники получили такую эмоциональную встряску, что дальше ни о каких амурных делах даже и думать не могли.

        Родственник, заподозрив, что робот оставлен мужем следить за женой, а значит, запечатлел его с супругой в явно фривольном положении, кинулся, в чем мать родила гоняться за машиной. Чтобы уничтожить возможный компромат. Но робот, то ли программа у него такая, то ли общение с дочурой на него повлияло, сумел увернуться от преследования и скрылся в детской.

       Незадачливые любовники обшарили все три этажа. Вытащили на свет божий старый пылесос, которым уже не пользовались, хотя он и был еще в рабочем состоянии. Пылесос  отдаленно походил на тот агрегат, который прервал их утехи.

       Прибывший со службы хозяин дома застал странную картину: в гостиной сидят его красавица-жена, в этот час все еще растрепанная и полуодетая, что для нее всегда считалось моветоном, и его дальний родственник и с ненавистью колотят по смятому, почти сплющенному корпусу, бывшему когда-то пылесосом.

       Супругу свою хозяин любит, несмотря на ее порой неадекватное поведение. Но тут он понял, что шутки плохи. Вызвал «неотложку», и обоих отправил в лечебное заведение под присмотр психиатров.

       Максимилиана с нянькой отправили на Канары. Перед отъездом он вернул Ирке робота со словами:

       -- Здоровско твой металлолом разыграл мою мачеху. Теперь, может быть, отец вернет домой маму. Спасибо за Рэмбо…

       Все это Зина мне живописала так, что я представила происходящее в красках. Я поинтересовалась, откуда ей известны все подробности. Моя помощница заверила, что узнала все из записи робота и от няньки  кудрявого ангелочка. Ох, неспроста этот ангел попросил у Ирки Рэмбо. Все, видимо, просчитал заранее.

        Но моя дочура вновь под присмотром своего робота. Я так и вижу ее надутую физиономию, когда металлический голосок отчитывает ее за разбросанную одежду, рассыпанные карандаши и нарезанную бумагу, разлетевшуюся по комнате.

       А у меня между тем по-прежнему  под присмотром Марья Федоровна. Вот только эта дама совсем не собирается никуда ехать.

       После того, как амбал охранник предупредил меня, чтобы я не мелькала перед клиникой, я передала его предупреждение Надежде. Та пренебрежительно отмахнулась:

       -- Не берите в голову. Кабаниха от жадности скоро совсем свихнется. Раньше часть посетителей, приезжающих в клинику, размещалась в моей гостинице, питалась в моих кафе. Но в последнее время, после того, как Кабаниха построила свой гостиничный комплекс, никого из потенциальных пациенток на сторону не отпускает. Обязательное условие – проживание только в ее комплексе. А цены дерет безбожные. Вот и видит во мне конкурентку. Думает, что я   поджидаю у клиники приезжих, чтобы у нее перехватить клиентуру. Бизнес ее подрываю. Особо не беспокойтесь на этот счет. Нам даже лучше, если она так думает. А чтобы соблюсти конспирацию, возьмите в гараже скутер.

        Предложение было отличное. Но при одном исключении. Ездить на скутере я боюсь. Мне бы что-нибудь с четырьмя колесами.

        -- Ну, уж извините, квадроциклом пока не разжилась. Но над этим предложением подумаю, -- съязвила Надежда. – За неимением оного, возьмите вон тот «Москвичок». Ах да, вам же… -- вспомнила она мои проблемы. – Ладно, попрошу у приятеля его тачку. Он в ГИБДД служит. Ничего, он там на хорошем счету. С его колесами не засекут.

        Видимо, приятель Надежды оказался везунчиком. Потому что на его машине я и дождалась, когда Кабанова среди дня вдруг изменила сложившийся порядок и решила куда-то ехать.

       Ее «БМВ» рванул с места так, что сразу оставил меня далеко позади. Но в этом направлении был только один выезд из города, да еще с переездом через железнодорожные пути. Потому я и не торопилась. За эти дни наблюдений хорошо изучила звуки недалекого вокзала и время движения электричек.

        Мое предположение оказалось верным. Когда я добралась до переезда, там скопилось несколько десятков машин. Среди них и та, что везла Марью.

        Вскоре шлагбаум был поднят, а водители, маневрируя между выбоинами в асфальте и рельсами, повели свои авто через переезд.

        Путь к цели у Кабановой  оказался неблизким. Одно успокаивало. Движение на дороге было оживленным, так что мой автомобиль вряд ли вызвал бы у нее подозрение.

       Но потом «БМВ» свернул на грунтовку. Табличка с надписью известила, что до Сабакеевки осталось три километра. Скорее всего, это и есть цель Марьиного путешествия. Притормозив на некоторое время, я двинулась дальше.

      Деревня появилась неожиданно. Только что дорога петляла в густом сосновом бору, и вдруг стена деревьев лопнула, распахнулась, выпуская машину на простор. А впереди, среди полей, как на блюдечке, несколько домов, укутавшихся в зеленой вуали садов.

      В отличие от очевидной заброшенности соседних деревень, утонувших в многолетних, неистребимых зарослях бурьяна и кустарника, здесь вдоль околицы все было окошено, улицы, вернее, улица, прогрейдирована, а дома свежепокрашены, в палисадниках пестрели цветы.

       Машина Кабановой стояла около самого внушительного особняка. Ну, как же? Насколько я поняла, помпезность – это один из обязательных атрибутов присутствия Марьи Федоровны.

      Думаю, здесь она и держит Ольгу. Ехать в деревню сейчас нет смысла. Все, что надо, я узнала. Потому я осторожно, за деревьями, развернула свою таратайку и покатила к шоссе.