Тончайший стебель
В биографии моего рода по материнской ветви есть один персонаж – Вячеслав Никифорович Гуляев, проживавший в первой половине XX столетия, чья жизнь представляла буквально: «В здоровом теле здоровый дух». Это был человек высокого роста, широкоплечий, ширококостный, обладавший невероятной физической силой – складывавший пополам двумя пальцами медный пятак. Душа же его выражала гигантскую бездну всех охватывающей добродетели, никогда не знающей покоя, все время кочующую от ближнего к ближнему в океане человеческих судеб. Работал Вячеслав Никифорович машинистом на небольшом отрезке железной дороги, обслуживая несколько провинциальных городов советской империи. Профессией своей гордился весьма, называя составы: «…кровью цивилизации, разносящей по железнодорожным венам государственного организма жизнеобеспечение огромной страны». Каждый раз, возвратившись домой после очередной командировки с множеством подарков для своей семьи, а иногда и для всей местной детворы, первым делом Вячеслав Никифорович любил хорошенько попариться в русской баньке, которую сам же когда-то построил на своем дворе. Если дело было весной, летом или осенью, то, по завершении исполнения этой многолетней традиции, здоровяк-машинист окатывал самого себя с головы до пят наполненным до краев большим ведром колодезной воды, затем резко вздрогнув басил: «Уф, хорошо», а когда дело было зимой, Вячеслав Никифорович выбегал из бани в одних портках и, не задумываясь, нырял в пышущие холодом белоснежные волны бархатного снега. Перекувыркнувшись пару раз, он ложился на спину и какое-то время подбрасывал над собой руками и ногами снег, после чего поднимался, отряхивался и медленно шел в дом. Так продолжалось много лет. Казалось, ничто, никакая болезнь не может даже помыслить хотя бы слегка подступиться к такому здоровью. Тем не менее, пребывая как-то в очередной командировке, Вячеслав Никифорович, сильно простудился. Но почему, ведь все было как всегда: он разогнал паровоз до нужной скорости, привычно для себя, своего помощника и кочегара выглядывал из бокового окна паровозной кабины, чтобы видеть всё ли в порядке впереди на путях? Ничего такого, ничего необычного. Однако болезнь хватилась с ним с судьбоносной невероятностью. Три недели борьбы и, некогда недоступный болезням организм, сдался. Известие о смерти здоровяка и добряка просто ошпарило всех вокруг. Некоторые соседи даже отказывались верить в случившееся, пока не увидели навсегда уснувшего гиганта в огромном гробу.
Не знаю почему, но каждый раз перелистывая в голове эту историю, во мне раскачивается какое-то смешанное чувство. Сначала кажется, что эти события настолько далеки (аж в первой половине XX-го века) словно подобное происшедшему когда-то ну никак не может случиться здесь, сейчас – в моем компьютеризированном столетии, но затем наплывает тяжелый липкий туман сомнений, окутывающий разум и разгоняющий сердцебиение. Действительно, как все-таки тонка жизнь и величественна событийная непредсказуемость; как все-таки, намечая, планируя что-то на ближайшее или далекое будущее, мы не можем даже представить себе каких-то особенных «случайностей», выпадающих неизвестно из какого кармана бытия, способных откорректировать либо изменить, а то и перечеркнуть напрочь все наши начинания, планы, программы, пути.
Я хочу привести еще пример одной, внезапно вспыхнувшей непредсказуемости, с которой столкнулся самолично и которая испугала меня не на шутку безветренной морозной зимней ночью 2006 года. Так случилось, что где-то около полуночи я шел домой привычной для меня дорогой – через небольшой парк; из-за лени не хотелось его огибать. И вот, иду ночью через ярко освещенный заснеженный парк, думаю о чем-то своем, любуюсь зимними узорами, как вдруг на втором перекрестке, со всех сторон на меня высыпалась, пытаясь наброситься, многочисленная стая бродячих собак. Бритвенный лай с маниакальной устремленностью исполосовал все вокруг. Мгновенно вспыхнувший страх бросил меня в жаркий пот. Вращаясь как волчок, без малейшей остановки я размахивал ногами перед мордами голодных лающих хищников, норовящих схватить меня. В этом состоянии оборонительной агрессии около десяти секунд мной управлял исключительно рефлекс, без какого-либо проявления сознания. Разум подоспел на помощь только тогда, когда я заметно устал, когда организм стал выдыхаться. Первая мысль естественно была о бегстве, но куда бежать, будучи заложником в центре круга животной охотничьей своры? Сменившая ее вторая мысль-действие оказалась спасительной. Я резко присел, уткнув правое колено в снег, затем правой рукой сымитировал поднятие небольшого камня и также резко выпрямился одновременно с этим как бы бросая в свору камень. Кольцо мгновенно было разорвано. Звери взвизгнули, но хоть и продолжая лаять, всё же отбежали на достаточное расстояние и я оказался в безопасности. А ведь эта история могла закончиться трагически. Вот вам и непредсказуемость выпадения неприятного события. Но это была иллюстрация одного из отношений человека и животных, где каждый борется за свое существование любой ценой, а что касаемо взаимоотношений человека с человеком, то здесь обнажается гораздо более сложная система.
Еще хорошо, если непредвиденное событие приносит восторг или удовлетворение, а не страх, ужас, смерть. Размышляя так, иной раз подумаешь, прежде чем проявить какое-нибудь действие или бездействие к пересекающимся с твоей судьбой людям. Всегда нужно помнить, что ценность жизни в загадке смерти, что любое живое существо входит в жизнь с определенной миссией и, если тебе эта миссия не ясна или не нравится, то это не повод к подавлению либо к уничтожению данного существа. Безусловно, в своей основе и в проявлениях флора и фауна Земли кабалистичны с «ответственностью» за это на создателях; но мы, человечество, выйдя из эволюционного океана с иной, чем у животных, работой мозга, вроде как являемся творцами собственной миссии, и какою ей быть (предположительно) также решать нам. Если подобное утверждение верно, тогда фактически формула судьбы – это создание контролируемых нами событий + наше восприятие неконтролируемых нами событий + осознание возможности выпадения непредвиденного или случайного, что является традиционным иксом, с той лишь разницей, что математический икс часто вычисляем в противоположность иксу судьбы. Икс судьбы невычисляем; он есть таинственность или неизвестность, которая нередко пугает нас и одновременно с этим завораживает.
Завершить этот витраж я бы хотел следующим: одно из наивеличественнейших проявлений космической игры заключается в том, что весь Земной мир (флора, фауна, косная природа, человек со своими достижениями, стремлениями, гениальностью и убожеством) живет, эволюционирует, держится на тончайшем, жизни раскрывающем стебле – на одной околополумиллиардной доли всей солнечной энергии, излучаемой Солнцем в пространство Вселенной; на одной околополумиллиардной доли… Каково а?
28.05.10
Свидетельство о публикации №215100101979