Яблоко

      День наступал не спеша. За далекими домами что-то зажелтело, заклубилось розовыми  облаками. С улицы первые шаги донеслись. Из окна вливался воздух. Хорошо в такое утро никуда не ходить. Да и рано еще. Через час врубил «Ноту» и сон прошел, но на занятия все же опоздал.
     Ящик наполнялся бензольными кольцами, радикальчик никак не разглядеть. Стукаясь нежными гранями, шестиугольники пересыпались густыми, цветастыми потоками в канистру «скорой помощи». Засунулся внутрь, деревянными глазами посмотрел в конец гаража, в синий кусок неба. Все. Мотор взвыл. Птаху не слышно.
      На повороте стоял Серега с соседом по комнате. На карете «скорой помощи» в Университет Серега не ездил. О том – о сем поговорили. Индус  был такой черненький, что-то жующий и похожий на осенний грибочек. Все благодарил. Вот как Серега не опоздал, лихо, а? Вбежал, промямлил что-то лектору и застрочил что-то в тетрадку. Хорошо и покойно. Лектор молчал после Серегина вторжения. Потом говорит:
-  Видали, входит? Как к себе домой! Ни здрасьте, ни прощай! На меня даже не глядит,  и как он экзамен сдавать будет, а?
Серега наконец допер, что это ему и что нужно встать. Встал и извинился. Дольше все опять пошло как обычно. А через пять часов хочется оторвать кусок доски от стола, откусывать и жевать с силой, извлекая  наслаждение. Голод – она не тетка. Бесцветные Серегины слюни в полости рта лежат. Подавив в себе высшие гармоники, он представлял то сочную куриную ножку, то рыбку в желтом желе, а то просто кусок халвы. В душе у него настоящий вкус муската.  Отстояв свое и пообедав довольно плотно, он все же решил зайти в палатку «Овощи-Фрукты»,Купил финики, грушу  и связку бананов. Раб желудка – скажите вы? И будете абсолютно правы. Впрочем, если бы он не пошел покупать грушу, его зарезало бы трамваем, а так – его сшибла полуторка, причем он еще прокатился пару раз, разбрасывая бананы, пакеты и груши. Именно из-за таких полуторок наш прекрасный город превращается в маленькое масляное пятно на поверхности планеты. Серега лежал, уткнувшись в асфальт, и зеленая, сочная груша, тщательно обтертая и только один раз откушенная, рядом лежала. На карете «скорой помощи» Серега из Универа не ездил.   
        Только в палате открыл глаза. Простыни противно пахли лекарствами и всем многолюдным больничным горем. За окном очень черное дерево.  Кажется, небо треснуло снизу вверх, да так и осталось навсегда, это дерево-трещина. Гулко шлепались капли. На подоконнике лежали чьи-то черно-белые ребра. А он лежал и думал. Думал, что – вот она, вот. А за душой-то у Сереги ничего-то не было. Всю жизнь он учился: сначала ходить, потом есть, потом играть на скрипке, потом в школе и Универе.  Ничего он не понял и не оставил после себя, да и думал об этом первый раз. Помнил он обжималки, чьи-то холодные настойчивые руки. Помнил, как его мучили в детстве. У него была двусторонняя грыжа.  Всем интересно, всем пощупать хочется. Цирк. У хирурга были огромные руки. Пальцы, как сосиски, растопырены и измазаны чем-то белым. Вправили. Хирург улыбался. Но Сереге было не смешно, а больно и тошнило. Воспоминания о больничных днях детства запали на всю жизнь.  Ничего хорошего он от больниц не ждал.
       Уже стал дремать. Его перевалили с кровати на каталку и повезли в операционную. Две сестры в халатиках не переставая заливались, о своем, о девичьем.
       Каталка в коридоре стучала на стыках и при въезде в лифт. Девчонки смолкли.  Снова перевалили. Яркий свет.
       Жутко в палате. Тихо. Только тараканы скребут, да тяжело дышит Серега. В углу кто-то бесшумно возится с его отцом. Одной рукой он держит Серегина отца за руку, а другой отрывает его пальцы и бросает в угол. К утру Серега умер.

1 10 2015